Орден иезуитов и новое время

Что еще осталось? Какая новая форма монашества остается после всех этих попыток? Ни одной, или, вернее, остается еще одна, которая в действительности уже не есть монашеская и тем не менее сделалась последним и в известном смысле подлинным словом Западного монашества. Oсталoсь возможным наперед перевернуть отношения между аскетизмом и службой церкви. Эта мысль, давно носившаяся перед Западным монашеством, но всегда возбуждавшая нерешительность, теперь предстала в качестве самостоятельной высшей цели осталось возможным основать вместо общины аскетов с церковной тенденцией общество, которое не должно было преследовать никаких других целей, кроме упрочения и расширения господства церкви и ради этой цели принимало на себя монашеские обязанности. Испанцу Игнатию Лойоле принадлежит честь признать эту возможность и понять указания истории. Eго творение, орден иезуитов, которое он противопоставил Pеформации, уже не есть монашество в старом смысле этого слова, более того, орден иезуитов является прямо протестом против монашества Антония или Франциска.

Конечно, орден иезуитов воспользовался всеми правилами древнейших орденов; но высшим принципом в нем является то, на что прежние ордена неуверенно смотрели, как на цель, и что выдвигалось среди них, против воли самих орденов, силою обстоятельств. В ордене иезуитов всякий аскетизм, всякое бегство от мира, всякое послушание есть только средство для цели. Oтрешение от мира простирается ровно настолько, насколько оно нужно для владычества над миром, именно, для политического владычества над миром посредством церкви; определенно объявленная цель есть господство церкви над миром. Религиозную фантазию, образование и невежество, блеск и бедность, политику и простоту, все это орден привлек для достижения одной цели, которой он себя посвятил. В лице этого ордена, римская и романская церковь словно нейтрализовала монашество и так его обернула, что оно сделало церковные цели своими. И все-таки этот орден не есть произведение только разумного расчета. Как показывает история его происхождения, он был продуктом высокого одушевления: крестоносного энтузиазма в Испании, святого рыцарского служения, стремления к обращению неверных; но это одушевление вышло из церкви, которая попросту не сознавала необходимости евангелической Pеформации и, напротив, решила навеки остаться в том виде, который она получила в течение своей долгой истории, благодаря мирскому энтузиазму и политике.

С другой стороны, орден иезуитов есть последнее и, кажется, подлинное слово Западного монашества в романской форме. Его происхождение и характер лежат всецело на той линии, которую мы проследили от Бенедикта к клюнийцам и от клюнийцев к нищенствующим орденам. Он разрешил ту проблему, которую не могли разрешить его предшественники, и достиг тех целей, к которым они стремились. Он пробудил набожность, проникнутую новым настроением, создал для нее своеобразные формы внешнего выражения и новые методы ее усвоения; он облек этой набожностью все католическое христианство и проник его собою во время контр-реформации. Он научил мирян интересоваться церковью и посредством своей поверхностной мистики сделал для них доступным то, чтó до сих пор для них было с трудом доступно. Иезуиты проникли во все области церковной жизни и положили верующих к ногам пап. Но орден не только беспрерывно преследовал самостоятельные задачи на службе у церкви; он всегда умел сохранять известную независимость от церкви. Как ранее иезуиты нередко направляли политику пап сообразно с политикой папства, так и теперь они господствуют над церковью своим пониманием христианства, своим фантастически чувственным культом, своей растлевающей политической моралью.

Opден иезуитов никогда не делался мертвым орудием в руках церкви и никогда, подобно прежним орденам, он не опускался до степени существования, лишенного всякого значения. Он не превратился в церковное учреждение, напротив, церковь подпала под власть иезуитов. Монашество действительно в лице иезуитов одержало победу над мирскою Западной церковью.

Монашество победило – но какое монашество? Не монашество Франциска, но такое монашество, которое наперед сделало программу мирской церкви своей собственной и этим лишило всякого содержания свою сущность и отказалось от нее. Аскетизм и отречение от мира для победителя стали формами и средствами политики. Чувственная мистика и дипломатическая мораль во многих отношениях заменили собою простосердечное благочестие и нравственную дисциплину. С материальной точки зрения, это монашество могло оправдывать свою подлинность, только заявляя свою противоположность государству и его культурному развитию и низко оценивая права и свободу личности. Под властью ордена иезуитов римская церковь специфически и окончательно обмирщилась; миру, истории, образованию она противопоставляет свое мирское достояние, завещанное средневековьем. Церковь думает, что она стоит ”выше мира”, и это сознание существенно укрепляет ее в ее противоположности культуре Bозрождения, Pеформации и Hового времени; но она черпает свою силу из пороков и недостатков этой культуры и из ошибок своих опекунов. Если считать отрицательное отношение церкви к современному государству и ко всему, что с ним связано, за выражение ее настроения, чуждающегося мира, то монашество на самом деле оказалось в церкви победителем. Но если в том способе, каким церковь в настоящее время осуществляет свое отношение к миру, мы признаем обмирщение по существу (а к каким светским средствам не прибегает церковь?), а в ордене иезуитов увидим самое светское учреждение, которое когда-то утвердилось под духовным флагом и фактически довело церковь до ее современного состояния, то мы можем сказать: этот орден убил монашество и поставил себя на его место.

И действительно, в настоящее время другие ордена вряд ли могут идти в расчет в качестве крупных исторических факторов. Орден иезуитов или парализовал деятельность более древних и более поздних орденов, или проник их своим влиянием. Пусть они возвращаются к восточному молчальничеству, как делают трапписты, пусть некоторые из них, подобно древним египетским монахам, смотрят с недоверием на церковную науку и борятся против нее, пусть они продолжают свое существование, поделенное между миром и аскетизмом, и пусть еще оказывают значительное влияние на науку, на социальную помощь и на спасение отдельных лиц – они уже не являются более церковно-историческими факторами. Они отрезаны от влияния иезуитами и конгрегациями, этими эластическими и гибкими образованиями, в которых дух иезуитского ордена соединен с потребностями и учреждениями современного общества. Конгрегации, руководимые в духе общества Иисуса, и бесчисленные свободные католические союзы мирян, работающие в том же духе, светские и духовные, свободные и связанные, являются настоящим современным католическим монашеством. Может ли постепенно выработаться из этих союзов мирян нечто совершенно противоположное их теперешним намерениям, и может ли орден иезуитов наперекор своему знаменитому девизу «sint, ut sunt, aut non sint», избежать развития, которое охватывает собою все, что только живет и работает (а общество Иисуса живет и работает) – это вопросы будущего, которые выходят за пределы нашей темы.

Поиск по сайту: