АК-ТАБАН-ШУБРЫНДЫ

(Великие бедствия и великие победы казаков)

200 лет тому назад казанский народ пережил неслыханный погром, за которым последовал общий подъём национального духа и героическая борьба с историческим врагом — калмыками; затем, в самый разгар; победоносной кампании, казаки разбились на два лагеря; одна группа (Младшая и часть Средней Орды) удалилась к русским границам и приняла русское подданство, другая же, покинутая своими сородичами, вторично была разбита калмыками, с которыми затем боролась целых 30 лет, пока после исторической резни калмыкского народа китайцами (1757 г.) восточные казаки не добили своего врага (1758 г.).

Этот важнейший момент в исторической жизни казаков почти не изучен, если не считать кратких упоминаний о нем Левшина и нашего заслуженного учителя по истории Средней Азии, академика В. В. Бартольда; погром, пережитый казаками, настолько грандиозен по своим размерам, насколько важен по своим последствиям, роковым для всего казанского народа. Прежде чем перейти к существу исследуемого момента мы позволим себе вкратце напомнить историю борьбы казаков и калмыков.

Возвышение монгольских племен, составивших Ойратский Союз, известный под именем «калмаков» (калмыков), началось, как известно, в 1399—1408 года. Из племен, вошедших в состав Казанского Союза, первый удар калмыков испытали на себе кереи; в 1430 годах калмыки доходили до Иссык-куля в окрестностях которого обитали уйсыны и кыргызы; в 1447 году калмыки разбили на Сыр-Дарье узбеков (улус Абуль-хайра Шайбакского), а в 1459 году калмыкское посольство посетило Герат. Приблизительно с этого времени начинается временное падение могущества калмыков, и нападающей стороной являются казанские племена; так Рашид-хан, сын Сеид-хана чагатаида, в подданстве коего состояли уйсыны и кыргызы, в 1522—24 годах предпринимал походы против калмыков и за победу над ними был прозван «гази»; а около 1554 года на них сделал набег воинственный Тауекел султан, вспоследствии бывший казанским ханом. В 1600—1610 годах калмыки разоряли Тарский, Тюменский уезды, а в 1630 году появились в низовьях Волги. Казаки удалились на юг от Улутауских гор. В 1627—1629 годах на калмыков, проживавших восточнее Иссык-куля, делал нападения воинственный казанский хан Есым, брат и преемник Тауекель-хана. В 1630—1643 годах с переменным успехом воевал с калмыками сын Есыма Джангыр-хан, попавший однажды в плен. Особенно усилились казаки при знаменитом Тауке-хане (конец XVII и начало XVIII века), проведшем почти всю жизнь в упорной борьбе с калмыками. По-видимому, во времена Тауке-хана казаки разрезали калмыков на двое (с юга на север), вследствие чего западные калмыки — торгоуты оказались отрезанными от главной массы — восточных калмыков. При сыне в преемнике Тауке-хана, умершего в 1718 году, Болат-хане, человеке слабовольном и непредприимчивом, казаки не только не предпринимали походов на калмыков, но сделались жертвой организованного, внезапного нападения калмыков. Такому военному успеху калмыков способствовал сержант шведской артиллерии Иоганн Густав Ренат, попавший в русский плен в 1709 году под Полтавой. Будучи эвакуирован в Тобольск, он принял участие в известной экспедиции Бухгольца вверх по Иртышу. Транспорт, в котором он состоял, вблизи теперешнего г. Павлодара был окружен калмыками и после упорного сопротивления взят в плен (зимою 1715—16 г.). Ренат пробыл у калмыков до 1733 году, научил плавить железную руду, лить пушки, снаряды, устроил даже типографию. В то время как калмыки под руководством Рената деятельно готовились к войне, их исконные враги — казаки, упоенные недавними победами Тауке-хана, забыли, видимо, о существовании опасного соседа и занялись обычными внутренними распрями, спорами и т. д. Приблизительной границей между владениями калмыков и казаков была р. Иртыш, оз. Балхаш и полоса между реками Чу и Талас. Левшин, основываясь на записях Тевкелева, со слов казаков, принимавших в 1748 г. русское подданство, устанавливает дату нападения калмыков— 1723 год.

Так как показание давали участники события, то эту дату нужно признать правильной. На основании сохранившихся народных преданий можно определить месяцы происшествия, направление бегства и размеры бедствий, постигших казанский народ.

Найманское отделение садыр, от которого происходит автор, по словам стариков, перед нашествием калмыков жило на Каратауских горах, от р. Талас до среднего течения р. Арыс; это подтверждается названиями отдельных местностей: ниже гор. Аулие-ата есть арык Кельтекара, названный, очевидно, по имени садырского рода Кельте-кара; в верховьях р. Боролдая на урочище Уш-ащи есть местность, носящая название Садыр-мурде, т. е. кладбище садыров; в 25 верстах на север от Чимкента есть лог Садыр-сай, т. е. лог садыров. По словам отца автора, седьмой предок последнего, Джомарт-батыр, обычно зимовал возле гор Улькен-тура и Кши-тура по р. Боролдаю (по левой стороне); между обоими «тура» в местности Теректы в речку Теректы впадает ручеек, называемый ныне «Садыр-камалган-булак», т. е. ручеек, у которого застряли, т. е. были окружены и перебиты садыры. В 1723 году здесь как раз и зимовал Джомарт-батыр со своими 9 сыновьями.

Когда родственники сообщили о тревожных слухах и о необходимости бегства, то гордый Джомарт ответил, что калмыки всегда были трусами в открытом бою и что он с 9 сыновьями всегда готов сразиться с ними, и тут же прибавил, что в его табунах много «шибе», двухлеток, недавно лишь подвергнутых кастрации, и что они не в состоянии переносить частых и быстрых передвижений. Все откочевали, и один Джомарт с сыновьями не тронулся с места и вот, чуть ли не на другой день подвергся внезапному нападению калмыков. Нападение было, по-видимому, так неожиданно, что не оказалось наготове верховых лошадей (кастрированные могут переносить передвижения лишь дней через 5—7). Очевидно, Джомарт со всеми домочадцами бежал вверх по ручейку и остановился у вертикальных стен гигантских скал Улькен-тура, где все и были перебиты.

Предание говорит, что молодая женщина, жена одного из сыновей Джомарта, поспешно оставила в юрте 25-дневного сына, закрыла его котлом, а сама спряталась в густых зарослях кустарника и камыша; только они и уцелели и в тот же день были увезены родственником Куат-батыром, рискнувшим разведать о судьбе аула Джомарта. От этого 25-дневного мальчика — Тасбулата в 5 колене происходит автор. Позднее Куат женился на этой родственнице и усыновил Тасбулата; отсюда потомство Тасбулата при спорах или дележах имущества, общего куатовцам, выступает как равноправный член куатовского общества.

Кастрация лошадей происходит в начале апреля; к этому времени года и следует отнести описанное событие.

По другому преданию, сохранившемуся в отделении матай (из найманов) некто Борте со своими стадами находился еще в отаре, т. е. на зимних пастбищах, вдали от общих зимовок. Когда паника достигла и матаев, последние также побежали. Перейдя р. Чирчик, вспомнили, что позади остался Борте. Послали за ним специального гонца о дву-конь. Борте не пожелал бежать, считая панику преувеличенной. Но чуть ли не на другой день нагрянули калмыки, и Борте один едва ускакал, и, переезжая сильно раздувшийся Чирчик, едва не утонул в бурливой реке. Сильный подъем воды (первый раз) в Чирчике бывает в конце апреля, в начале мая. Ныне потомство Борте проживает по р. Биень Копальского уезда.

Если принять во внимание, что Каратауские горы освобождаются от снегов в середине или в конце марта и с этого времени только и бывают доступны большим передвижениям, то можно придти к заключению, что первые нападения калмыков на Таласский район произошли в марте (вероятно в конце), через Каратауские горы они прошли в апреле, а в конце апреля или в начале мая найманы перешли р. Чирчик.

По сохранившимся преданиям Старшая и Средняя Орды (кроме аргынов) бежали к Самарканду и Бухаре, а Младшая к Хиве. Эти предания вполне согласуются со следующими данными:

1. Левшин утверждает, что «остатки Большой Орды и с малою частию Средней откочевали тогда к Ходженту; большая часть Средней — к Самарканду; Меньшая — к Хиве и Бухаре».

2. Величайшее бедствие 1723 года, бегство с лишением имущества, скота, детей, родных известно у казаков под именем «Ак-табан-шубрынды», что значит — «всенародное бегство пеших до состояния, что побелели, т. е. износились, пятки». К этому выражению в Младшей Орде прибавляют «Сауран айналган», что значит—«случай, когда обошли г. Сауран». Старшая и Средняя Орды прибавляют другое выражение—«Алка-коль сулама», т. е. случай, когда «в полном изнеможении от голода и усталости бросились на землю и пластом залегли у озера Алка-коль».

Местоположение древнего Саурана известно —оно находится на линии Ташкентской жел. дор. в 30 верстах севернее г. Туркестана.

На пути бегства другой группы, Старшей и Средней Орды, находятся два Алка-коля; оба заливаемые озерки в пойме р. Сырдарьи. Первое озеро находится на левом берегу Сыр-дарьи, в 6 верстах выше Конногвардейского поселка (у которого Голодно-степский канал разветвляется на 2 магистрали). Другой Алка-коль находится на правом берегу, на широте г. Ташкента, в 90 верстах от последнего и в 90 верстах от жел.-дорожного моста.

Так как беженцы расположились у оз. Алка-коль в полной уверенности, что теперь они вне опасности (в противном случае бежали бы безостановочно дальше), то таким местом могло быть только верхнее озеро за Сыр-дарьей, у Конногвардейского поселка; второе же озеро, по правую сторону Сыр-дарьи, наоборот, не могло представлять собою надежного места, так как дальнейшему пути бегства как раз препятствовала многоводная река.

3.От ж. д. станции Хилково на запад и северо-запад и далее по всей Самаркандской области вплоть до Бухары разбросаны кишлаки с наименованиями найман, уйсын, джалаир, кыпчак, со всеми отделениями этих родов. В районе Кермине в настоящее время проживает до 12 тысячи дворов одних только садыров, между тем основное ядро садыров Лепсинского уезда состоит из 9 тысяч дворов; оказывается, в районе Кермине находятся садыры, с которыми автор сходится в 8—9 коленах.

Таким образом, направления бегства по Левшину, народным преданиям и географическим наименованиям вполне сходятся. Из того, что мест с названием «аргын» на указанном пространстве совершенно нет (если не считать небольшую группу в 200 хозяйств кочевников-тобыктинцев в Джизакском уезде), а при бегстве туда они не могли бы не оставить следов в виде кишлаков, то приходится заключать, что аргыны не переходили Сырдарью, а бежали, вероятно, на северо-запад от Каратау-ских гор в нынешний Тургайский уезд; отсюда можно сделать и другое заключение, что аргыны перед 1723 годом жили севернее других казаков в Бетбак-дала и у Улутауских гор и, вероятно, пострадали в сравнении с другими в меньшей степени. В памяти народной об историческом бедствии сохранились следующие стихи:

«С вершин Каратауских гор спускаются откочевывающие (аулы), при кочевке одиноко (потерявши мать) идет один верблюжонок; как тягостна потеря близких родных: с черных глаз капают чистые слезы. Что это за година?— година тяжелых народных испытаний и лишения былого счастья и богатства; при всенародном бегстве пеших поднимается облако пыли, сильнее январьской снежной метели.

Что это за время?— время безначалия, беспорядочной паники; но вернется ли счастливое прошлое? Близкие родные и родина остались позади; тоскуя по ним, испускаю из глаз море слез».

Народные предания дают еще другие указания о размерах бедствия: после выражения «Ак-табан-шуб-рынды», «Алка-коль сулама» добавляют—«каин сауган», что дословно значит —«доили березу», т. е. обнажали березу и употребляли в пищу сок березовый целлулозы. В голод 1918 года старики вспоминали предания, что когда-то при нашествии калмыков предки их употребляли в пищу те же предметы, что в 1918 году: «джау джумур»— нечто вроде полевой картошки, «алгыр»— похожий на лук, корень очень горького растения (в сыром виде — яд); «козы-куйрык» (грибы) и другие растения и их корни, а также нечистые твари.

Академик В. В. Бартольд утверждает, что Самарканд в 20-ых годах XVIII века в течение 7 лет (вероятно 1723—1730 годы) был совершенно покинут жителями, и в Хивинском ханстве приблизительно в те же годы были заброшены все селения и все пашни, и что в самой Хиве оставалось не более 40 семейств.

В. П. Наливкин сообщает, что около того же времени (1702—1784 г.) пришло в Фергану из Самаркандской области значительное количество эмигрантов; что вызвало это переселение, туземные историки не объясняют. Сопоставляя эти известия с изложенными выше фактами всеобщего обнищания, голода, охватившего казаков, не трудно придти к заключению, что голодные толпы беженцев наводнили Самарканд, Бухару, Хиву, Фергану и прочие местности и ввергли в голод и оседлое население.

Среди осартившихся найманов Кокандского уезда, в котором Имеется крупная найманская волость, существует предание, что туда пришли их предки из казаков 6—7 поколений назад; значит, сообщение Наливкина относится также к казакам. Пустыня в районе Бухары в те годы была занята Малик-бием из рода дулат, под-рода сыйкым (5-ый потомок Малика, ныне 75-летний старик Байсеит, проживает в 25 верстах на север от Чимкента; эта пустыня с тех пор называется Малик-чолы, т. е. пустыня Малика. Значительная часть беглецов дошла до Джидели-Байсына, местности очень хорошо сохранившейся в памяти казаков даже Лепсинского и Копалького уездов; Джидели — название горы, а Байсын— город в Восточной Бухаре.

Общее состояние беглецов Левшин описывает так: «Переходы сии влекли за собою неминуемое разорение и гибель. Стада и табуны ежедневно уменьшались: меновая торговля прекратилась; нищета и страдания сделались всеобщими: иные умирали с голода, другие бросали жен и детей своих. Наконец, бегущие остановились; но где же?— в местах бесплодных и непредставляющих никаких удобств для кочевого народа. Столь несчастное положение не могло быть долго сносимо киргизами. Из двух зол, предстоявщих им, легче было избрать то, которое обещало какие-нибудь выгоды, если не в настоящем, то хотя бы в будущем. Отчаяние убеждало их в необходимости возвратить себе прежние жилища, а бедствия внушали средства к достижению сей цели. Опасность примирила внутренние междоусобия, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету».

А.Диваев приводит предание, что Младшая Орда с частью Старшей 3 года воевала с калмыками, пока Тай-лак-батыр (из Младшей Орды) с племянником Санрык-батыром (Большая Орда, ошакты, род тасджурек) на берегах р. р. Буланты и Буленты (юго-восточн. угол Иргизс. уезда) и в местности Кара-сийр нанес калмыкам полное поражение; отсюда и место разгрома калмыков до сих пор известно под именем «Калмак-крылган»—место гибели калмыков. Весть об этой блистательной победе моментально распространилась по степи, подняла упавший национальный дух и вызвала всеобщий энтузиазм и горячее желание отомстить врагу. На горячий взаимный призыв сбросить иго неверных калмыков, на отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть, откликнулись сыны трех Алаша; затренировали лучших скакунов, перетянули султаном их чолки, заплели в косички гривы, туго перетянули хвосты, и с пиками, айбалтами, луками ринулись со всех концов степи, ведя победоносное наступление...

Оставляя до дальнейшего установление даты наступления казаков и периода героической борьбы, остановимся пока на преданиях и других данных, из коих можно выяснить общую картину борьбы. Мы имеем только два предания, относящиеся к этому периоду; по первому из них, сохранившемуся среди дулатов Чимкентского и Аулиеатинского уздов, силы Старшей Орды перешли Сырдарью около впадения р. Чирчика и перевалили Келес-Бадамский хребет западнее казанского «Арарата»— горы Казыкурта; Средняя Орда поднималась несколько севернее, а Младшая Орда наступила по западному склону Каратауских гор.

По другому преданию, приведенному А. Диваевым, после калмак-крылганской победы война продолжалась еще 3—4 года, и во вторую войну калмыки вновь потерпели погром в местности, получившей впоследствии название «Анракай», т. е. место стона и рыданий (калмыков); при этом А. Диваев, со слов передававших стариков, утверждает, что «Анракай» находится «при озере Ит-ичмес, на Ала-кульской стороне… к горам, что на север от Аральского моря».

Предание об анракайских победах сохранилось и у казаков Пишпекского и Алматинского уездов; но Анракай находится не там, где указывает А. Диваев, а в 120 верстах на юго-восток от южной оконечности оз. Балхаш, известной у казаков под именем «Ит-ишпес Алакуль» (озеро Ала-куль, воду которого не станет пить даже собака, т. е. до того плохая). От залива Ала-куль на юг тянутся горы Абулхаир, Сункайты (на карте речка «Суу-кайтын»), Аксуексай (лог «Белой кости») и известная гора Хан-тау; на этих горах находятся урочища «Улькен Орда конган» и «Кши Орда конган» (место стоянки или ставки Старшего хана и Младшего хана).

Других преданий, касающихся этого периода, у нас нет. Но тут на помощь идет география с характерными названиями урочищ. У кочевников, особенно у казаков и кыргызов, есть прекрасная черта — давать урочищам названия по крупным событиям, когда-либо там совершившимся.

Первым таким пунктом является небольшая горка Орда-басы (на карте искаженная в «Урта-бас») в 5 верстах от ст. Бадам и в 30 верстах на запад от Чимкента.

Второй пункт — в верховьях речек Боролдай и Кош-карата (на границе Аулие-ат. и Чимкентск. уездов) на горе Архарлы-тау, где есть два урочища «Улькен Орда конган» и «Кши Орда конган», т. е. два названия вторично встречаются одновременно и вблизи друг от друга (4—5 верст).

Наконец, третий пункт — на восток от Аулие-ата, против станций Акыр-тюбе и Подгорное — два лога: Сункайты и Абулхаир (на карте «Абыл-каир»). Упомянутые предания и географические наименования приводят нас к весьма важным заключениям.

Соединение трех наступающих групп, по нашему, произошло у горки Орда-басы, что значит —«глава Орды» или «Главная Ставка». Прежде всего большой интерес представляет эта небольшая горка Орда-басы. Наклонная терраса долин р. р. Арыс и Бадам, ограниченная Каратаускими, Алатаускими горами и отрогами их, усеяна отдельными возвышениями, невысокими хребтами, постепенно переходящими во всхолмленную степь. Несмотря на свою незначительную высоту, Орда-басы расположена так, что командует над всей террасой: стоит только подняться из низин районов Арыстанды или Чаян (90—100 верст) или Боролдайской системы (50—60 верст), как сразу бросается в глаза хараткерная сопка Орда-басы; и наоборот, с Орда-басы можно обозреть все пространство, такое только доступно глазу дальнозоркого степняка.

Если к этому добавить, что у Орда-басы протекает р. Бадам, когда-то многоводная с наилучшими, тучными лугами, и если прибавить, что позади Орда-басы (на запад и юг) во многочисленных логах волнистой местности могут быть скрыты значительные полчища казаков, то можно быть уверенным, что здесь некогда была «Главная Ставка» казанских сил; мы даже уверены, что именно здесь «общее предприятие… освящено клятвою в верности друг другу» и здесь «главным предводителем» был выбран Абулхаир-хан, «и белый конь [ак-боз ат], принесенный по обычаю народному в жертву, был принят залогом будущего успеха» (Левшин, часть II, стр. 71). Тяжелые воспоминания печальных событий, радость по отбитым родным местам, по священным кладбищам предков, блестящие надежды на уничтожение коварного врага быстро сменялись один за другими...

Легко догадаться, что следующим историческим местом являются верховья р. р. Боролдая и Кошкараты, где на расстоянии 3—4 верст некогда стояли ставки Старшего хана 3-х Орд и Младшего хана. Верховным ханом всех трех Орд считался сын Тауке-хана Болатхан, и Улькен-Орда конган — место стоянки его ставки. Младшим ханом был Абулхаир, командовавший всеми казанскими силами; Кши-Орда конган — место стоянки его ставки. С другой стороны нельзя допускать, чтобы в мирное время ставки ханов стояли так близко: это было не в обычаях ханов, для большей самостоятельности кочевавших вдали друг от друга, и не в привычке, вообще, богатых скотоводов так тесниться при наличности обширных хороших пастбищ.

Дальнейший след прохождения на восток казанских войск мы видим в названии лога «Абулхаир», против пос. Подгорное. Местные ботбаи (из рода дулат) рассказывают, что некогда на этом месте остановился на время какой-то хан Абулхаир.

Казаки постоянно связывают два слова: «Абулхаир» и «Сункайты»; эти названия одновременно встречаются около Подгорного и на юг от Балхаша. Но что обозначает второе слово —«Сункайты», никто из стариков, хранителей народных преданий, не мог объяснить.

Наконец, местности на юг от Балхаша настолько связаны географическими названиями и народными воспоминаниями казаков о великом победоносном побоище, что не остается никаких сомнений, что и здесь некогда остановились ставками Старший хан, Болат, и Младший хан, Абулхаир. Тут заканчиваются все данные, дающие ключ к выяснению исторических событий описываемого периода; можно только сказать, что после великого ан-ракайского погрома калмыки бежали далее на восток по р. Или. Еще не умолкли народные ликования по поводу анракайской победы и победные триумфы Абулхаира, Барака, Абульмамбета, гонца Аблая, уже затмевавшего всех остальных выдающеюся храбростью, и целой плеяды народных героев-батыров, как неожиданно случилось что-то, в миг уничтожившее все плоды 3—4 летней героической борьбы, сорвавшее всю победоносную кампанию, вместо блестящих надежд на будущее преподнесшее народу потерю политической свободы и независимости, присоединение к царской России, с одной стороны, и подневольную жизнь под владычеством ненавистных калмыков, с другой...

Чем вызвана эта роковая развязка, ни предания, ни история не говорят, и нет других намеков или следов, из которых можно было бы сделать какое-нибудь заключение.

Левшин по этому поводу замечает (стр. 71), что «ожидая новых нападений… от Галдан-Черена, признали за лучшее удалиться от сего опасного соседа частию на запад, а частию на север». Тут много неясного и недоговоренного: почему удалились не сразу, в первый раз, когда еще не знали побед над калмыками; почему Младшая Орда и часть Средней ушла с фронта в разгар победоносной кампании; разве они до того времени не знали, что калмыки будут тревожить и в будущем и т. д.; но самое главное, почему об истинной причине ухода Младшей и части Средней Орд умолчали те живые свидетели, которые в 1748 году давали Тевкелеву ясные и определенные ответы по остальным вопросам. Очевидно, было что-то такое, о чем откровенно говорить они стеснялись, а значит, весьма возможно, что именно они, главари, в чем-то были виновны...

Выше мы видели, что при движении до анракайских гор одновременно встречались названия «Улькен Орда конган» и «Кши Орда конган», т. е. места стоянок Старшего хана (Болата) и Младшего хана (хана Младшей Орды — Абулхаира). Примерно, с этого времени начинается упоминание имени Абульмамбета, как хана (хотя бы номинально) 3-х Орд, в то же время, как увидим дальше, Абулхаир во всех сношениях с Россией домогался признаниями его ханом 3-х Орд. Эти обстоятельства и ряд других соображений приводят к мысли, что после анракайской победы Болат-хан умер, и на его место надлежало выбрать Старшего хана. Претендентов было 3: первый — хан Младшей Орды Абулхаир, командовавший всеми казанскими силами и выдвинувшийся своими блистательными победами; но он происходил из Младшей линии, из которой ни разу не выбирался Старший хан всех 3-х Орд; второй — брат Болата, Шахмуха-мед (Самеке), считавший, что по обычаю тюрко-монго-лов наследником должен быть выбран старший царствовавшей фамилии, т. е. он; третий — сын Болата, молодой Абульмамбет. После Болата ханом 3-х Орд назвался именно Абульмамбет. Выбор, по-видимому, не абсолютного большинства пал на Абульмамбета. Такой обиды не мог стерпеть старик Абулхаир, человек крайне честолюбивый; с таким выбором не мог согласиться и Самеке, родной дядя Абульмамбета; вслед за уходом с фронта Абулхаира, Самеке со своими приверженцами также оставил фронт.

Оставшаяся половина вынуждена была отступить, причем Средняя Орда ушла к Бетбак-дала и к низовьям р. Чу, а Старшая Орда — в Ташкентский уезд и признала политическую зависимость от калмыков. Отношения между двумя группами казаков, а особенно между ханами, с этого времени обострились до крайней степени. Мы считаем, что именно это обстоятельство заставило Абулхаира сразу прикочевать к русским границам и повести переговоры о принятии его в подданство, и просить город с крепостью, в которой мог бы он найти себе убежище в случае опасности (Левшин, часть II, стр. III); в противном случае трудно объяснить, почему именно Абулхаир, имевший на востоке надежный заслон в виде многочисленной Средней Орды, поспешил обратиться к русскому правительству.

Что отношения Абулхаира с ханами Средней и Старшей Орд после анракайской победы стали крайне враждебными, это мы усматриваем из текста Левшина: «в Оренбурге ожидали… Хана Средней Орды Абуль-магме-та, с которым он Абуль-хайр был во вражде» (стр. 139); «Нурали и Эрали сыновья Абуль-хайра, избегая встречи с Абуль-магметом, не только не приехали.., но в тот же день откочевали от Оренбурга» (стр. 144); «Абуль-магмет, избегая козней Абуль-хайра, удалился к Туркестану» (стр. 164). Одинаково враждебными были отношения между Абулхаиром с одной стороны и Бараком, Аблаем с другой. Наконец, все опасения Абулхаира оправдались: он был убит Бараком в 1748 г. (стр. 177).

Тот же Левшин несколько раз подчеркивает старания Абулхаира называться ханом Казанским (т. е. всех 3-х Орд); Абулхаир вводил в заблуждение русское правительство: в грамоте на имя хана Старшей Орды Джолбарса говорится: «Подданный наш Абуль-хайр Хан всеподданнейше нам доносил, что он Вас уже в подданство наше и принял» (стр. 76); в грамоте Анны Иоанновны Абулхаир называется «Киргиз-Кайсацкой Орды Ханом» (стр. 117), тогда как Самеке-хан назван (наш подданный Шемяка Хан» (стр. 120). Остается закончить наше исследование установлением даты периода от наступления казаков до ухода Абулхаира с фронта.

Предание, приведенное А. Диваевым, говорит, что первый период войны (до первых решительных побед) продолжался около 3-х лет, а затем победоносное наступление продолжалось тоже около 3—4 лет, т. е. всего выходит около 6—7 лет. Если началом войн считать 1723 год, то конец войны падает на 1730 год.

Выше были приведены сведения о размерах грандиозных народных потрясений, коснувшихся не только казаков, но и культурного Туркестана, где оседлые места были покинуты в течение около 7 лет (см. выше стр. 62, пр. 1 и 2). Трудно допустить, чтобы казаки могли оправиться от разорения в течение одного года.

Наконец, все действия Абулхаира после анракайской победы приводят к тому, что он по отступлении поспешно двинулся к русской границе, завязал дипломатические сношения, чтобы защитить себя от враждебных ханов Средней и Старшей Орд; этому противоречит текст Лев-шина, из которого выходит, что целых 4 года (1726— 1730) Абулхаир не предпринимал никаких реальных мер защиты от враждебно настроенных сородичей.

Поэтому остается заключить, что сепаратная попытка казанских старшин Кайбагара, Сугура и т. д. принять русское подданство предшествовала первым победам Тайлак-батыра и Санрыка.

Этим объясняется и перерыв сношений (1726— 1730 г.) казаков с русскими.

Таким образом, можно считать установленным, что первые победные наступления казаков относятся к 1726 году или немного позже (1727 год), и что анракайское побоище (и смерть Болата) произошли не позднее весны 1730 года, так как в июле того же года посольство Абулхаира было уже в Уфе.

Поиск по сайту: