Билет №1 10 страница

[iiiiiiiiiiiiiiiii] Некоторые комиссары говорили, что мы теперь захлебываемся от притока дезертиров в Красную Армию. Они идут в Красную Армию в таком числе, что мы мо­жем приостановить нашу мобилизацию настолько, что будем достаточно снабжены старыми, возвращающимися дезертирами.

Опыт подтвердил что, чем ближе подходит Деникин, чем яснее, что несет Деникин, капиталисты и помещики, тем легче для нас борьба с дезертирством, тем сме­лее мы дальше отсрочиваем неделю для явки дезертиров.

Третьего дня в Совете Обо­роны мы удлинили явку еще на одну неделю, потому что у нас явилась полная уверенность в том, что сознательность, которую несет Деникин не проходит даром, и Красная Армия будет расти, если мы будем помнить, что в ближайшие месяцы мы должны все силы отдать на военную работу. И мы должны сказать, что, как мы по­могли на востоке, так и теперь мы наляжем, чтобы помочь югу и одержать победу там.

Вчера в газете «Известия» вы могли читать о докладе меньшевика Голосова, рассказавшего, как меньшевики поехали в Сибирь, считая, что там Учредительное собрание и народовластие, и господ­ство всеобщего избирательного права, и воля народа, а не то, что какая-нибудь дикта­тура одного класса, узурпация, насильничество, как они величают Советскую власть. Опыт этих людей, которые в течение восьми месяцев имели роман с Керенским и отда­ли все Корнилову, которые не научились ничему и пошли к Колчаку, – теперь опыт их показал, что не какие-нибудь большевики, а враги большевиков, люди, которые отдава­ли всю свою деятельность враждебной борьбе с большевизмом, исходили пешком сот­ни верст и вынесли те выводы, о которых мы слышали и о которых публика узнала из отчетов меньшевиков, – выводы, которые гласили, что они оттолкнули от себя не только рабочих, но и крестьян, не только крестьян, но и кулаков. Даже кулаки восстают против Колчака! (Аплодисменты.) И не только рабочих и крестьян, но и патриотически настроенную интеллигенцию, поголовно сабо­тировавшую в свое время, ту самую интеллигенцию, которая была в союзе с Антантой, – и ее оттолкнул Колчак. Теперь на Урале идет настоящее рабочее восстание, и мы говорим, что есть все основания ожидать в ближайшие месяцы, что победа на Урале будет переломом к полной победе всей массы сибирского населения над колчаковщиной.

[jjjjjjjjjjjjjjjjj] Ведь год тому назад крестьяне приуральские и сибир­ские готовы были отвернуться от большевиков. Они негодовали и возмущались, когда большевики требовали помощи в тяжелой войне, когда большевики говорили:

«Победа над помещиками и капиталистами даром не дается, и если капиталисты и помещики идут войной, вы должны понести все жертвы, чтобы отстоять завоевания революции. Рево­люция даром не дается, и, если вы согнетесь под этими жертвами, если у вас не хватит выдержки вынести эти жертвы, вы развалите революцию».

Крестьяне не хотели это слушать, им казалось это только революционным призывом. И, когда им обещали мир и помощь Антанты, они переходили на ту сторону.

Ведь вы знаете, что крестьяне в Си­бири, эти крестьяне крепостного права не знали. Это – самые сытые крестьяне, при­выкшие к эксплуатации ссыльных, это крестьяне, которые улучшения от революции не видели, и эти крестьяне получали вождей от всей русской буржуазии, от всех меньшевиков и эсеров, – там их были сотни, тысячи. (Например, в Омске теперь насчитывают 900 тысяч буржуазии). Вся буржуазия поголовно сошлась туда, все, что было претендующего на руково­дство народом, с точки зрения обладания знаниями и культурой и привычкой к управ­лению, все партии от меньшевиков до эсеров сошлись туда. Они имели крестьян сытых, крепких и не склонных к социализму, имели помощь от всех государств Антанты, от государств всемогущих, которые держат во всем мире власть в своих руках. Они имели железнодорожные пути со свободным доступом к морю, а это значит полное господ­ство, потому что флот союзников не имеет в мире никакого противника и господствует на всем земном шаре. Чего же еще не хватало? Почему эти люди, которые собрали все, что можно было собрать против большевиков после двухгодового опыта так провалились, что вме­сто «народовластия» осталось дикое господство сынков помещиков и капиталистов и получился полный развал колчакии, который мы осязаем руками, когда наши красно­армейцы подходят к Уралу как освободители.

А год тому назад крестьяне говорили: «Долой большевиков, потому что они возлагают тяжесть на крестьян», и переходили на сторону помещиков и капиталистов. Тогда они не верили тому, что мы говорили; они теперь сами это испытали, когда увидели, что большевики брали одну лошадь, а колчаковцы брали все, – и лошадей и все остальное, и вводили царскую дисциплину. И теперь крестьяне, видя опыт прошедшего, встречают Красную Армию, как избави­тельницу, поголовно ждут большевиков, и говорят, что вместе с большевиками установится свобода Сибири прочная и полная. (Аплодисменты.)

Этот опыт колчакии для нас самый ценный опыт, он нам в небольшом размере показывает то, что происходит во всем мире, он показывает нам настоящие источники, – и источники непобедимые, источники неискоренимые, – того, чем большевики сильны.

[kkkkkkkkkkkkkkkkk] Вы знаете, что, когда наступали войска Колчака к Волге, европейская капиталистическая печать торопилась возвестить всему миру падение Советской власти и признание Колчака верховным правителем России. Но не успела торжественная грамота об этом признании дойти до самого Колчака, как наши войска погнали его в Сибирь.

[lllllllllllllllll] Если некоторые партийные органы берут неверный тон по отношению к военспецам (как это было недавно в Петрограде) или если в отдельных случаях «критика» военспецов вырождается в прямую помеху систематической и упорной работе по их использованию, партия ис­правляет тотчас и будет исправлять эти ошибки.

Главное и основное средство их исправления – усиление политработы в армии и среди мобилизуемых, подтягивание работы комиссаров в армии, улучшение их состава, повышение их уровня, осуществление ими на деле того, чего партийная программа требует и что слишком часто выполняется далеко не достаточно, именно: «сосредоточения всестороннего контроля за командным составом (армии) в руках рабочего класса». Критика военспецов со стороны, попытки исправить дело «налетом» – вещь слишком легкая и потому безнадежная и вредная. Все, кто сознает свою политическую ответст­венность, кто болеет недостатками нашей армии, пусть идут в ряды и в шеренги, крас­ноармейцами или командирами, политработниками или комиссарами, пусть работает каждый – место найдет себе любой член партии по своим способностям – внутри во­енной организации для ее улучшения.

[mmmmmmmmmmmmmmmmm] Не надо давать себя в обман словам и идеологии их вожаков, их личной честности или лицемерию. Это важно для биографии каждого из них. Это не важно с точки зрения политики, т.е. отношения между классами, отношения между миллионами людей.

Мартов и К^о «от имени ЦК» торжественно осуждают своих «активистов» и грозят (веч­но грозят!) исключить их из партии. От этого нисколько не исчезает тот факт, что «активисты» сильнее всех среди меньшевиков, прячутся за них и ведут свою колчаковско-деникинскую работу. Вольский и К^о осуждают Авксентьева, Чернова и К^о, но это нис­колько не мешает этим последним быть сильнее Вольского, не мешает Чернову гово­рить: «Если не нам и если не теперь, то кому же и когда сбросить большевиков». Левые эсеры могут «работать» «самостоятельно», вне всякого сговора с реакцией, с Черновы­ми, но на деле они такие же союзники Деникина и пешки в его игре, как покойный ле­вый эсер Муравьев, бывший главнокомандующий, по «идейным» мотивам открываю­щий фронт чехословакам и Колчаку.

Мартов, Вольский и Ко мнят себя «выше» обеих борющихся сторон, мнят себя способными создать «третью сторону». Это желание, будь оно даже искренне, остается иллюзией мелкобуржуазного демо­крата, который и теперь еще, 70 лет спустя после 1848 года, не научился азбуке, имен­но, что в капиталистической среде возможна либо диктатура буржуазии, либо диктату­ра пролетариата и невозможно существовать ничему третьему. Мартовы и К^о, видимо, умрут с этой иллюзией. Это их дело. А наше дело помнить, что на практике неизбежны колебания подоб­ной публики, сегодня к Деникину, завтра к большевикам.

[nnnnnnnnnnnnnnnnn] Разве Колчак не имел помощи всемирно-могущественной Антанты?

Разве крестьяне Урала и Сибири, которые на выборах в Учредительное собрание дали наименьший процент большевиков, не поддержали сплошь фронт Учредительного собрания, бывший тогда фронтом меньшевиков и эсеров, – разве они не были лучшим человеческим материа­лом против коммунистов? Разве Сибирь не являлась страной, в которой не было поме­щичьего землевладения и где мы не могли сразу помочь крестьянским массам так, как помогли всем русским крестьянам? Чего же не хватало Колчаку для победы над нами? Не хватало того, чего не хватает всем империалистам. Он оставался эксплуататором, он должен был действовать в обстановке наследства мировой войны, в той обстановке, ко­торая позволяла о демократии и свободе только болтать, которая давала возможность иметь либо одну, либо другую диктатуру: либо диктатуру эксплуататоров, которая бе­шено отстаивает свои привилегии и заявляет, что должна быть уплачена дань по тем векселям, по которым они хотят драть миллиарды со всех народов, либо диктатуру ра­бочих, которая борется с властью капиталистов и желает твердо обеспечить власть тру­дящихся. Только из-за этого слетел Колчак. Вот каким способом, не подачей избира­тельного бюллетеня, а на деле сибирский и уральский крестьянин определил свою судьбу. Он был недоволен большевиками летом 1918 года. Он увидел, что большевики заставляют дать излишки хлеба не по спекулятивным ценам, и он повернул на сторону Колчака. Теперь он посмотрел, сравнил и пришел к иному выводу. Он это понял вопреки всей науке, ко­торую ему преподавали, потому что на своей собственной шкуре он научился тому, че­го из науки не хотят понять многие эсеры и меньшевики, что может быть только две диктатуры, что нужно выбирать либо диктатуру рабочих, – и это значит помочь всем трудящимся сбросить иго эксплуататоров, – либо диктатуру эксплуата­торов.

Мы не рисовали крестьянину сладеньких картин, что он может выйти из капиталистического общества без железной дисциплины и твердой власти рабочего класса, что простое собирание бюллетеней решит всемирно-исторический вопрос о борьбе с капиталом.

Мы говорили прямо: диктатура – слово жестокое, тяжелое и даже кровавое, но мы говорили, что диктатура рабочих обеспечит ему свержение ига экс­плуататоров, и мы оказались правы. Крестьянин, испытав на деле ту и другую диктату­ру, выбрал диктатуру рабочего класса и с ней пойдет дальше до полной победы. (Аплодисменты.)

[ooooooooooooooooo] Говорят, что мы, коммунисты, будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская нация, у которой имеется свой язык, отличный от, русского, ввиду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на родном его языке. Такие же речи раздавались лет пять тому назад об Украине, об украинской нации. А недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская нация – выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов.

[ppppppppppppppppp] Мы знаем, что в военном отношении империалисты сильнее нас. Это мы знали и говорили давно. Мы звали всех на помощь Красной Армии, чтобы оградить се­бя и дать отпор хищникам и разбойникам. Но когда нам говорят: «Если англо­французский империализм сильнее, значит наше дело безнадежно», – тогда мы этим людям ответим: «А вспомните Брестский мир. А разве тогда не кричала вся русская буржуазия, что большевики продали Россию немцам? Разве не кричали тогда, что большевики, надеясь на германскую революцию, надеются на призрак, на фантазию?». А оказалось, что германский империализм, который был несравненно сильнее нас, ко­торый имел полную возможность грабить Россию, потому что у нас не было армии, так завяз в России, встретил там такой отпор, такую агитацию среди немецких солдат, что теперь, как мне сказал Зиновьев, председатель Северной коммуны в Петрограде, когда удирали из России представители Германии, немецкий консул сказал:

«Да, теперь трудно определенно сказать – кто больше выиг­рал, мы или вы».

Он видел, что немецкие солдаты, которые во столько раз сильнее нас, они заразились этой большевистской заразой.

И Германия сейчас охвачена револю­цией, там идет борьба за Советскую власть.

И Брестский мир, который объявляли пол­ным крахом большевиков, оказался только переходом к тому, что мы теперь, укрепив­шись в России, начали создавать Красную Армию; войска Германии заразились боль­шевизмом, а их кажущиеся победы оказались лишь шагом к полному краху германско­го империализма, оказались переходной ступенькой к расширению и росту всемирной революции[ppppppppppppppppp].

Мы знаем, что звери империализма еще сильнее нас, они могут еще нам и нашей стране причинить массу насилий, зверств и мучений, но они не могут победить между­народную революцию. Они полны дикой ненависти, и поэтому мы говорим себе: будь, что будет, а каждый рабочий и крестьянин России исполнит свой долг и пойдет уми­рать, если это требуется в интересах защиты революции. Мы говорим: будь, что будет, но какие бы бедствия ни накликали еще империалисты, они этим себя не спасут. Импе­риализм погибнет, а международная социалистическая революция, несмотря ни на что, победит!

[qqqqqqqqqqqqqqqqq] С самого начала революции мы гово­рили, что представляем из себя партию интернационального пролетариата, и, как бы ни велики были трудности революции, придет время, – и в самый решительный момент скажется сочувствие, солидарность рабочих, угнетенных международным им­периализмом. Над этим смеялись и сотни раз объявляли и сейчас объявляют это несбыточным. Но мы за два года получили точный материал для проверки, опыт нам показал, что за эти два года всемирной истории мы оказались тысячу раз правы. Попытка англичан и французов своими войсками задушить Советскую Россию, попытка, которая обещала им самый легкий успех в кратчайшее время, – эта попытка кончилась кра­хом.

[rrrrrrrrrrrrrrrrr] Большевиков обвиняют в нарушении демократизма, – это ходячий довод против нас у меньшевиков и эсеров и у всей европейской буржуазной печати. Но ни одно из этих демократических государств не решилось и не посмеет по законам своей собственной страны объявить войну Советской России. Поэтому в целом ряде изданий французских, анг­лийских, американских, мы читаем предложение: «Предать суду главы государств за то, что они нарушили конституцию, за то, что ведут войну с Россией без объявления войны».

[sssssssssssssssss] Может быть, самым наглядным выражением того перелома, который наступил в политике европейских стран, является голосование депутатов в итальянской палате, когда обсуждался русский вопрос – социалисты предложили немедленно признать Советскую республику, их предложение собрало сотню голосов, против было двести – значит, только рабочие стояли за то, чтобы признать Советскую республику, а все представители буржуазии это отвергли. А после этого вся итальянская палата едино­гласно постановила, чтобы правительство Италии добивалось от союзников полного прекращения блокады и полного прекращения всякого вмешательства в русские дела. Вот решение, которое принято палатой депутатов, состоящей на две трети, если не на три четверти, из помещиков и капиталистов, которое принято в одной из стран-победительниц, которое принято под давлением просто рабочего движения.

Это решение ясно показывает, что действительно перелом в международной полити­ке надвигается, что громадные внутренние силы рабочего движения каждой страны действительно привели к тому, на что мы всегда надеялись, на что мы рабочим России указывали, ради чего – мы говорили им – стоит и должно принести тяжелые жертвы борьбы, ради чего окупятся те бедствия и мучения, которые мы переносим, терпя голод и холод. Ибо этим мы не только спасаем Советскую Россию, но и привлекаем к себе с каждой неделей борьбы сочувствие и поддержку миллионов и миллионов рабочих дру­гих стран.

[ttttttttttttttttt] В некоторых странах от революции еще продолжают отмахиваться, как от большевиков в Октябре отмахивались министры коалиции и говорили, что в России до большевистской власти дело не дойдет. Во Франции, например, говорят, что большевики – кучка предателей, которые немцам продают свой народ. Что французские буржуа так говорят, – это простительно больше, чем левым эсерам, так как на то они и буржуа, чтобы тратить миллионы на лживые выдумки. Но когда французская буржуазия увиде­ла развитие большевизма во Франции и что даже партии, которые не были революци­онными, выступили за большевиков с революционным лозунгом, то она увидела, что перед ней более грозный враг: крах империализма и перевес рабочих в революционной борьбе.

[uuuuuuuuuuuuuuuuu] Когда Англия предложила немцам блокировать Советскую Россию, а Германия ответила отказом, это взорвало терпение английских и других эсеров и меньшевиков. Они сказали: «Мы – противники большевиков и считаем их насильниками и грабителями, но поддерживать предложение немцам, чтобы они вместе с нами душили голодной блокадой Россию, мы не можем». Таким образом, внутри неприятельского лагеря, в собственных их странах, в Париже, Лондоне и т.д., где травят большевиков и обраща­ются с ними так же, как при царе обращались с революционерами, – во всех городах буржуазная интеллигенция выступила с воззванием: «Руки прочь от Советской Рос­сии». Вот почему пришлось снять блокаду.

[vvvvvvvvvvvvvvvvv] Чем мы взяли верх над соединенными силами мирового империализма в отношении к Эстляндии, которая всегда видела насилие со стороны царской помещичьей России? Тем, что мы доказали наше умение своевременно и доб­росовестно отказаться от насилия для перехода к мирной политике, завоевав симпатии буржуазного правительства маленького государства, вопреки всей поддержке между­народного капитала. Это факт, имеющий историческое значение. Эстляндия – малень­кая страна, маленькая республика, но она настолько задавлена тысячами способов и экономических и военных всемирным империалистическим капиталом, что все ее насе­ление находится под этим давлением. И вот этот мир доказывает, что мы умеем, не­смотря на всю усталость, слабость и разрозненность, одерживать победы над белогвар­дейской армией, которой они оказывали поддержку. Могущественная Антанта умеет на насилие ответить более победоносным насилием, а этот мир доказывает, что не насили­ем мы умеем приобретать на свою сторону сочувствие и поддержку буржуазии.

Тут стояла труднейшая международная задача. Развитие капитализма в разных странах идет разным темпом, в разной обстановке и разными способами и методами. Социалистическая республика одной страны оказывается рядом с капиталистическими странами всего мира и заставляет колебаться их буржуазию. Отсюда делали выводы: «Значит, ваше положение безнадежно; если вы насилием победили белогвардейцев, а весь остальной мир, что вы с ним сделаете?» – Мы его тоже победим. Что это не фра­за, доказательство – мир с Эстляндией. Все давление международного капитала было побеждено на том пространстве, где наш отказ от насилия был признан добросовест­ным. Международный капитал говорил: «Не заключайте мира с большевиками, иначе мы вас завоюем голодом, не дадим ни финансовой, ни экономической помощи». И Эстляндия оказалась одной из тех маленьких, формально независимых стран, которая ска­зала себе: «Мы больше полагаемся на то, что большевики способны жить в мире с другими народами, более слабыми, даже с буржуазным правительством, чем вся все­мирно-могущественная демократия Антанты».

[wwwwwwwwwwwwwwwww] Врангель и Франция не понимают, в чем тут дело. Они не могут переварить того чуда, что разоренная Советская Россия побеждает цивилизованные государства, кото­рые сильнее ее. Они не понимают того, что вся сила этих побед есть основное учение коммунистов, которое говорит, что собственность разъединяет, а труд соединяет. Част­ная собственность – это грабеж, и государство, основанное на частной собственности, есть государство хищников, которые воюют для дележа добычи. И еще не кончив этой войны, они начинают уже бороться внутри, между собой. Они стали делить шкуру медведя, которого еще не убили, да и не убьют. А между тем из-за этого медведя у них идут уже раздоры.

Собственность разъединяет и превращает людей в зверей, а труд объединяет. И труд объединил не только рабочих и крестьян России, но объединил их с рабочими и крестьянами всех стран, так что во всех странах видят те­перь, что Советская Россия есть сила, разрушающая Версальский мир. Окрепнет Советская Россия, и разлетится Версальский договор.

И этот урок является для нас величайшим уроком, показывающим на примере, что наше дело стоит прочно, что каковы бы ни были попытки нашествия на Россию и военные предприятия против России, а таких попыток еще, вероятно, будет не одна, но мы уже закалены нашим опытом и на основании фактического опыта знаем, что все эти попытки рассыплются прахом. И после каждой попытки наших врагов мы будем выходить более сильными, чем были до них.

[xxxxxxxxxxxxxxxxx] Мы не можем уничтожить различия между классами до полного введения коммунизма. Классы останутся, пока мы не уничтожим эксплуататоров – крупную буржуазию и помещиков, которых мы беспощадно экспро­приируем. Беспощадно подавляя буржуазию и помещиков, мы должны привлекать к себе мелкобуржуазную демократию. Когда они говорят, что хотят быть нейтральными и быть с нами в добрососедских отношениях, мы отвечаем: этого только нам и надо. Мы никогда не ожидали, что вы станете коммунистами.

Мы продолжаем стоять на почве беспощадной экспроприации помещиков и капита­листов. Тут мы беспощадны, и тут мы не можем вступить ни на какой путь примирения или соглашательства. Но мы знаем, что мелкое производство никакими декретами пе­ревести в крупное нельзя, что здесь нужно постепенно, ходом событий, убеждать в не­избежности социализма. Эти элементы никогда не станут социалистами по убеждению, прямыми, настоящими социалистами. Они станут социалистами, когда увидят, что вы­хода нет. Теперь они видят: Европа так развалилась, империализм дошел до такого положения, что никакая буржуазная демократия не спасет, что только Совет­ская власть может спасти. Вот почему нам теперь этот нейтрализм, эти добрососедские отношения со стороны мелкобуржуазной демократии не только не страшны, а жела­тельны. Вот почему, если мы смотрим на дело с точки зрения представителей класса, осуществляющего диктатуру, мы говорим: мы на большее никогда не рассчитываем со стороны мелкобуржуазной демократии. С нас этого достаточно.

[yyyyyyyyyyyyyyyyy] В этом отношении весьма характерно, что в последней стадии переговоров с нами о Крыме английское правительство значительно изменило свое первоначальное благожелательное отношение. В ответ на предложение Англии про­явить гуманность к прижатым к морю бойцам Деникина мы ответили, что готовы даро­вать жизнь крымским белогвардейцам, если с своей стороны Антанта проявит гуманность по отношению к побежденным венгерским коммунистам, пропустив их в Советскую Россию. Нам не нужна кровь этих крымских белогвардейцев, у нас нет чув­ства мстительности. Но ответа на нашу ноту мы не получили со стороны английского правительства, которое, видимо, в связи с выступлением Польши, с этим ответом не торопится. Но мы уверены, что у английских рабочих, даже наиболее оппортунистиче­ски настроенных, не найдется сторонников интервенции.

[zzzzzzzzzzzzzzzzz] Борисове, который был в их руках и был пунктом стратегически важнейшим потому, что он был занят поляками и ведение там переговоров означало возможность для поляков наступать на юго-западе и отнять у нас возможность к наступлению на северо-западе. Мы ответили: какой угодно город, кроме Борисова. Поляки ответили отказом. Я напо­минаю вам об этом, чтобы вы во всех речах, которые вам придется вести по этому во­просу, более энергично подчеркнули, что вначале мы предлагали мир на линии более восточной, чем теперешняя, т.е. мы соглашались на мир самый невыгодный для нас.

[aaaaaaaaaaaaaaaaaa] Международный империализм своей главной задачей ста­вит свержение большевизма. Это не значит победить только Россию, – это значит победить своих собственных рабочих в каждой стране. Этого им не удастся сде­лать, какие зверства и насилия ни последовали бы за этим решением.

[bbbbbbbbbbbbbbbbbb] Она надеется, что мы ей заплатим те 20 миллиардов долга, которые взял бывший царь и которые подтвердило правительство Керенского, и теперь всякому разумному человеку ясно, что фран­цузским капиталистам не видать этих денег, как своих ушей, и французские капитали­сты понимают, что французских рабочих и крестьян на войну не пошлешь, а польских – сколько угодно, пусть польские солдаты гибнут, чтобы французские капиталисты получили свои миллиарды. Но и польские рабочие видят, что в Польше французские, английские и др. офицеры держат себя как в завоеванной стране, и поэтому мы во вре­мя переговоров в Риге увидали, что партия польских рабочих и крестьян – безусловно патриотическая, безусловно враждебная большевизму, похожая на нашу партию пра­вых меньшевиков и эсеров, что эта партия стояла за мир и была против правительства польских помещиков и капиталистов, которые до последнего момента стремились со­рвать мир, стремятся к этому еще и теперь, и долго еще будут стремиться, о чем мне придется говорить, когда я перейду к вопросу о том, прочен ли этот предварительный мир, который мы только что заключили.

[cccccccccccccccccc] Третий из союзников, который боролся за то, чтобы вернуть всю Россию помещикам и капиталистам, Врангель, к России причисляет и Польшу.

Ведь все русские цари, рус­ские помещики и капиталисты привыкли считать Польшу своей добычей, они не забы­ли, что Польшу душили еще русские крепостные мужики, когда их посылали на войну, с царем во главе, и значит, если бы Врангель победил, он победил бы для того, чтобы вернуть помещикам всю власть и в России, и в Польше. Но вышло то, что, когда против нас собрались три союзника, они начали с того, что разодрались между собой. И того, чего хочет Франция, не хочет ни польский мужик, ни польский рабочий, и, чего хочет Врангель, не хочет даже ни один помещик Польши.

[dddddddddddddddddd] Согласно этой телеграмме лини­ей границы должна была быть линия около Гродно, Белостока, Брест-Литовска и по ре­ке Сану в Восточной Галиции.

[eeeeeeeeeeeeeeeeee] Мы ответили на это предложение, что мы ни с какой Лигой наций не считаемся, потому что мы видели несерьезность этой Лиги наций, ее не слушают даже сами ее члены.

Наш ответ французское правительство признало дерзким, и казалось бы, что против нас должна была выступить эта Лига наций. Но что же обна­ружилось? Лига наций развалилась от этого первого нашего заявления, и Англия и Франция выступили друг против друга.

Английский военный министр Черчилль уже несколько лет употребляет все средст­ва, и законные, и еще более незаконные с точки зрения английских законов, чтобы поддерживать всех белогвар­дейцев против России, чтобы снабжать их военным снаряжением. Это – величайший ненавистник Советской России, и тем не менее Англия сейчас же после нашего заявле­ния разошлась с Францией, так как Франции нужны силы белогвардейской России, чтобы они могли защищать ее от Германии, Англии же никакой защиты не нужно, Англия страна морская, она никакого выступления не боится, потому что владеет силь­нейшим флотом. Таким образом, на первом же шагу оказалось, что Лига наций, которая посылала такие неслыханные угрозы России, бессильна. На каждом шагу обнаружива­ется, что интересы составных частей этой Лиги наций взаимно противоречивы. Фран­ция желает поражения Англии, и наоборот. Оказалось, что Лиги наций не суще­ствует, что союз капиталистических держав есть пустой обман и что, на самом деле, это – союз хищников, из которых каждый старается урвать что-нибудь друг у друга. Англия хочет иметь под своим влиянием новые ма­ленькие государства – Финляндию, Эстляндию, Латвию и Литву, и ей невыгодно восстановление царской, или белогвардейской, или хотя бы буржуазной России. И потому Англия действует наперекор Франции и не может соединиться с Польшей и Врангелем. Франция же заботится о том, чтобы перебить польских солдат до последнего из-за своих интересов, из-за своих долгов.

[ffffffffffffffffff] Лига наций кричала о том, что это война освободительная, демократическая. Оказалось, что мир, который эти западные страны дают, во 100 раз более унизителен, грабительский, хищнический, чем наш Брестский мир. Оказалось, что англичане и американцы выступают в качестве палачей и жандар­мов русской свободы, как эта роль выполнялась при российском палаче Николае I, не хуже королей, которые исполняли роль палачей, когда они душили венгерскую рево­люцию. Теперь эту роль взяли агенты Вильсона. Они душат революцию в Австрии, они играют роль жандармов, они ставят ультиматум Швейцарии: не дадим хлеба, если вы не вступите в борьбу с большевистским правительством. Они заявляют Голландии: не смейте допускать к себе советских послов, иначе – блокада. У них орудие простое – веревка голода. Вот чем они душат народы.Они лишили их всех средств жизни, оставили детей голодать и умирать с голоду.

Это неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в по­ложение рабов.

Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве.

Сотни миллионов людей осуждены теперь на то, чтобы десятилетия пла­тить самим и заставлять платить внуков и правнуков по займам, чтобы обогатить фран­цузских, английских и других империалистов. У Германии отняты этими противниками по Версальскому дого­вору все ее колонии. Турция, Персия и Китай превращены в рабов. Получилось такое положение, при котором ⁷/₁₀ мирового населения находится в порабощенном положе­нии. Эти рабы разбросаны по всему миру и отданы на растерзание кучке стран: Англии, Франции и Японии. И вот почему весь этот международный строй, порядок, который держится Версальским миром, держится на вулкане, так как те ⁷/₁₀ населения всей зем­ли, которые порабощены, только и ждут не дождутся, чтобы нашелся кто-нибудь, кто поднял бы борьбу, чтобы начали колебаться все эти государства.

Поиск по сайту: