Билет №1 11 страница

[gggggggggggggggggg] Красная Армия доказала, что она отвечает на удары, однако у нее не хватило сил на победу в первый год, можно сказать, даже в первый месяц ее мирного строительства. Но за этим первым месяцем мирного строительства последуют годы, и с каждым таким годом она будет становиться в 10 раз более сильной. Думали, что Версальский мир есть мир всесильных империалистов, и убедились после лета 1920 года, что они более бессильны, чем рабо­чие и крестьяне даже слабой страны, если они умеют соединить свои силы и дать отпор капиталистам. И Советская Россия летом 1920 года выступила не только как сила, обо­роняющаяся от насилия, от натиска польских белогвардейцев, она выступила на деле как всемирная сила, способная разрушить Версальский договор и освободить сотни миллионов людей в большинстве стран земли. Вот значение того похода Красной Армии, который состоялся нынешним летом.

[hhhhhhhhhhhhhhhhhh] Когда большевики говорили: «Мы не одиноки, восставая против помещиков и капиталистов в России, по­тому что в любой стране у нас есть союзник – рабочий и трудящийся», – на это отвечали насмешками и говорили: «Где они проявили себя, эти трудящиеся?».

Да в Западной Европе, где капиталисты гораздо сильнее, где они живут на счет сотен миллионов ограбленных колоний, под­няться гораздо труднее, там рабочая революция растет несравненно медленнее. Однако она растет. Английские меньшевики пошли за английскими большевиками. Они должны были пойти за английскими большевиками и сказать про­тив конституции, против закона: «Войны мы не допустим. Если вы завтра объявите войну, мы объявим стачку и не только не дадим вам угля, но и Франции не дадим». Англий­ские рабочие заявили, что они желают делать международную политику, и они делают ее так, как делают большевики в России, а не так, как делают капиталисты в других странах.

[iiiiiiiiiiiiiiiiii] Рабочие Франции и Англии уже зая­вили протест по поводу наступления на Россию. В этих странах сильно укрепляется большевизм. Выборы во Франции очень показательны в этом отношении...

А в это время Англия собрала остатки своих судов и высадила несколько тысяч белогвардейцев, которые были снабжены великолепными техническими средст­вами.

Но они не могут ввозить их к нам, не усыпивши народ обманом, потому что в Англии и Франции попытки грузить военные припасы на пароходы оканчивались неудачей – портовые рабочие устраивали стачки и говорили, что они пароходов, которые везут истребительное снаряжение в Советскую Россию, не допус­тят. И английским империалистам приходилось брать из других стран это снаряжение, обманывая свой народ. Неудивительно поэтому, что они пустили на Советскую Россию несколько сотен или тысяч русских белогвардейских офицеров. В Англии существуют лагери, где держат этих белогвардейских офицеров, кормят их и обучают для нашест­вия на Россию, говоря затем, что это – внутренняя война, вызванная террором большевиков. Лагери, которые наполнялись раньше нашими пленными, полны теперь русскими белогвардейскими офицерами.

[jjjjjjjjjjjjjjjjjj] Тов. Лапинский в своей брошюре «Англия и мировая революция», указывает, что в Англии вывозные цены на уголь оказались вдвое большими, чем предполагали официальные промышленные круги.

[kkkkkkkkkkkkkkkkkk] Англия, Франция и Америка стремились раздуть старую ненависть Польши к великорусским угнетателям, пытаясь перенести ненависть польских рабочих к помещикам и царям, стократ заслуженную, на русских рабочих и крестьян, заставляя их думать, что большевики так же, как русские шовини­сты, мечтают о завоевании Польши. И на время этот обман им удался. Но у нас есть определенные признаки того, что время, когда действовал этот обман, проходит, что среди польских войск начинается разложение. И американские известия, которых никак нельзя заподозрить в сочувствии к коммунизму, подтверждают, что среди польских крестьян все более усиливались требования закончить войну к первому октября во что бы то ни стало, и что стремления эти поддерживают даже самые патриотические из польских социал-шовинистов (ППС), которые занимают место наших меньшевиков и эсеров, все более усиленно оказывая сопротивление своему правительству. За это время настроение поляков сильно изменилось.

[llllllllllllllllll] По отношению к латвийскому правительству я должен сказать, что одно время нам грозило как будто бы ухудшение отношений, доходившее даже до возможности воз­никновения мысли о прекращении дипломатических отношений. Но как раз последний доклад нашего представителя в Латвии указывает на то, что произошла перемена политики, устранены многие из недоразумений и законных поводов к недовольству. Есть серьезная надежда, что в ближайшее время мы будем в тесных экономических сношениях с Лат­вией, которая при товарообмене с Западной Европой, понятное дело, будет еще более полезна для нас, чем Эстония и другие граничащие с РСФСР государства.

[mmmmmmmmmmmmmmmmmm] Только теперь у нас идут победные бои против Врангеля; со дня на день мы ждем известий, которые подтвердят наши ожидания. Мы уверены, что если нам не удастся взять Крым в ближайшие дни, то это удастся в последующие, но у нас нет никакой гарантии, что это последняя попытка мировой буржуазии против нас. Напротив, мы имеем данные, которые говорят, что эта попытка будет повторена весной. Мы знаем, что у них будут ничтожные шансы, мы знаем также, что у нас военные силы будут прочнее и более мощны, чем у какой-либо другой державы, но при всем этом опасность не исчезла, она существует и будет существовать, пока не победит революция в одной или в некоторых из передовых стран.

[nnnnnnnnnnnnnnnnnn] И чем дальше мы от войны отходим, тем яснее становится не только для трудящихся, но и для буржуазии стран-победительниц, что капитализм разлагается, что экономический кризис во всем мире создал положение невыносимое, что выхода нет, несмотря на все одержанные победы. Вот почему мы, будучи неизмеримо слабее всех остальных дер­жав и в экономическом, и в политическом, и в военном отношениях, в то же время сильнее их тем, что мы знаем и правильно оцениваем все, что выходит и что должно выйти из этой империалистической путаницы, из этого кровавого клубка и тех противоречий (возьмите хотя бы противоречие валютное), в которых они запутываются все глубже, не видя выхода. И вот мы наблюдаем, как меняется голос представителей самой умеренной буржуазии, решительно и безусловно далекой от всякой мысли о социализме вообще, – я уже не говорю «об этом страшном большевизме».

[oooooooooooooooooo] Имена моряков, которые были в нашем Черном море, связаны во всей Франции с воспоминанием о русской революции; французские рабочие знают, что те, кто отбывает теперь каторгу во Франции, подняли восстание в Черном море, не желая быть палачами русских рабочих и крестьян. Вот почему теперь ослаблена Антанта, вот почему мы спокойно говорим, что в международном отношении мы обеспечены.

[pppppppppppppppppp] Кто сколько-нибудь разумно рассуждает, как политик, тот скажет, что не было и не может быть в России правительства, кроме Советского, которое делало бы такие уступки по отношению к национальностям как существовавшим внутри нашего государства, так и к тем, которые пришли к Российской империи. Нет и не может быть другого правительства, которое бы так ясно, как мы, сознавало и так от­четливо перед всеми заявляло, что отношение старой России, России царистской, России военных партий, что ее отношение к народностям, населявшим Россию, было преступным, что эти отношения недопустимы, что они вызывали законнейший протест негодования, возмущение угнетенных национальностей. Нет и не может быть другого правительства, которое бы так открыто ве­ло бы пропаганду антишовинизма. Это не слова – это простой полити­ческий факт, который всякому ясен и совершенно бесспорен.

[qqqqqqqqqqqqqqqqqq] Этому, конечно, не помешает освобождение и быстрая демобилизация части армии. Мы рассчитываем, что громадный опыт, который за время войны приобрела Красная Армия и ее руководители, поможет нам улучшить ее качества. И мы добьемся того, что при сокращении армии мы сохраним основное ядро, кото­рое не будет возлагать непомерной тяжести на республику в смысле содержания, и в то же время при уменьшенном количестве армии мы лучше, чем прежде, обеспечим возможность в случае нужды снова поставить на ноги и мобилизовать еще большую военную силу.

[rrrrrrrrrrrrrrrrrr] Еще более тяжелы и своеобразны условия развития профессиональных союзов на Западе.

Во‑первых, они замкнуты в своей узкой «испытанной» цеховой практике и враждебны социализму, т.к. они возникли раньше социалистических партий и развиваясь без их помощи, привыкли кичиться своей «независимостью», цеховые интересы они ставят выше классовых интересов и ничего, кроме «копейки на рубль», признавать не хотят.

Во‑вторых, они консервативны по духу и враждебны ко всяким революционным начинаниям, ибо имеют во главе старую, продажную, подкармливаемую буржуазией профсоюзную бюрократию, всегда готовую отдать профсоюзы в услужение империализму.

Эти профсоюзы представляют многомиллионную армию реформизма, на которую опирается современный капиталистический строй.

Думать о том, что можно будет добиться в Европе диктатуры пролетариата против воли этих миллионов рабочих, – значит жестоко заблуждаться и обречь себя на неминуемое поражение. Поэтому задача состоит в том, чтобы завоевать эти миллионные массы на сторону революции и коммунизма, освободить их из‑под влияния реакционной профсоюзной бюрократии или, по крайней мере, добиться того, чтобы они заняли в отношении коммунизма позицию благожелательного нейтралитета.

Так обстояло дело до последнего времени. Но в последние годы картина начинает меняться к лучшему, растет недовольство рабочих реакционными профсоюзами.

[ssssssssssssssssss] Добыча торфа у нас в 1920 г. достигла 93 млн. пудов, в 1921 г. – 139 млн. пудов – единствен­ная, пожалуй, область, где мы довоенную норму далеко обогнали. В области торфа у нас богатства необъятные, как ни в одной стране в мире. Но здесь гигантские трудности в том, что эта работа, страшно тяжелая. Изобретение гидравлического способа добычи торфа, облегчает эту работу. В этом отношении достигнут успех громадный. В 1921 г. работало всего 2 торфонасоса, теперь заказано в Германии и обеспечено к 1922 г. 20 аппаратов. Содружество с передовой европейской страной началось.

[tttttttttttttttttt] Если поставить вопрос об итоге нашего трехлетнего опыта, чем же в конечном счете объясняются наши победы над врагом, гораздо более сильным, то приходится ответить – тем, что в организации Красной Армии были великолепно осу­ществлены последовательность и твердость пролетарского руководства в союзе рабо­чих и трудящегося крестьянства против всех эксплуататоров.

Каким образом это могло произойти? Почему громадная масса крестьянства так охотно на это пошла? Потому, что она была убеждена, будучи в подавляющей своей части беспартийной, что нет спа­сения иначе, как в поддержке Советской власти. И она убедилась в этом, конечно, не из книжек, не из пропаганды, а из опыта. Ее убедил опыт гражданской войны, в частности – союз наших меньшевиков и эсеров. Опыт союза этих мелкособственнических партий с помещиками и капиталистами, а также опыт Колчака и Деникина убедил крестьянскую массу, что ничто среднее не возможно, что политика советской прямолинейности вер­на, что железное руководство пролетариата есть единственное средство, которое спаса­ет крестьянина от эксплуатации и насилия. И только потому, что мы могли убедить в этом крестьянина, только поэтому наша политика принуждения, основанная на этом проч­ном и безусловном убеждении, имела такой гигантский успех.

Чем больше размах, чем больше широта исторических действий, тем больше число людей, которое в этих действиях участвует, тем больше надо поднять интерес к нему и созна­тельное отношение, убедить в этой необходимости новые и новые миллионы и десятки миллионов. В последнем счете потому наша революция все остальные революции да­леко оставила за собой, что она подняла через Советскую власть к активному участию в государственном строительстве десятки миллионов тех, которые раньше оставались незаинтересованными в этом строительстве.

[uuuuuuuuuuuuuuuuuu] Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это – ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты – это капля в народном море. Они только в том случае сумеют повести народ по своему пути, если правильно определят путь.

[vvvvvvvvvvvvvvvvvv] В чем состоят особенности нынешнего момента с точки зрения положения крестьян?

Первая особенность состоит в том, что старый капитал, моральный капитал, приобретенный нами в борьбе за освобождение крестьян от помещика, начинает уже исчерпываться. Некоторые товарищи говорят: «По поводу чего поднят шум о работе среди крестьянства? Мы уже не раз говорили о крестьянстве, мы никогда не забывали о крестьянах, – откуда же этот шум о крестьянстве?». Но эти товарищи, видимо, не понимают, что старый моральный капитал нашей партии, накопленный в периоды Октября и отмены продразверстки, уже иссякает. Они не понимают того, что теперь нам нужен новый капитал. Нам нужно создать для партии новый капитал в условиях новой борьбы.

Мы должны заново завоевывать крестьянство. Вот в чем вопрос. О том, что мы помогли мужику сбросить помещиков и получить землю, о том, что войну кончили, царя уже нет и вместе с царем снесены прочие царские скорпионы, – обо всем этом крестьяне успели уже забыть. На этом старом капитале теперь долго уже не проживешь. Кто этого не понял, тот не понял ничего в новой обстановке, в новых условиях нэпа. Мы завоевываем крестьянство заново – в этом первая особенность нашего внутреннего положения. Крестьянин скажет: «Ты – прекрасный человек, ты защищал нашу родину; мы тебя за это слуша­лись, но если ты хозяйничать не умеешь, то поди вон».

Недавно на совещании сельских ячеек я призывал товарищей к беспощадной критике недостатков нашей партийной работы в деревне. Это вызвало некоторое недовольство. Оказывается, есть такие коммунисты, которые боятся критики, не хотят вскрывать недостатков нашей работы. Это опасно, товарищи. Скажу больше: боязнь самокритики или критики со стороны беспартийных является теперь самой опасной болезнью. Ибо одно из двух: либо мы сами будем критиковать себя и дадим беспартийным раскритиковать нашу работу, – и тогда можно будет надеяться, что наша работа в деревне двинется вперед; либо мы такой критики не допустим, – и тогда нас будут критиковать события, вроде восстаний в Кронштадте, в Тамбове, в Грузии. Я думаю, что критика первого рода предпочтительнее критики второго рода. Вот почему не следует нам бояться критики ни со стороны партийных, ни, тем более, со стороны беспартийных.

[wwwwwwwwwwwwwwwwww] Государственный капитализм экономически несравненно выше, чем наша тепереш­няя экономика, это – во-первых. Во-вторых, в нем нет для Советской власти ничего страшного, ибо Советское государство есть государство, в котором обеспечена власть рабочих и бедноты...

Чтобы еще более разъяснить вопрос, приведем прежде всего конкретнейший пример государственного капитализма. Всем известно, каков этот пример: Германия. Здесь мы имеем «последнее слово» современной крупнокапиталистической техники и планомер­ной организации, подчиненной юнкерско-буржуазному империализму. Откиньте под­черкнутые слова, поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного, империалистского тоже государство, но государство иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая дает социализм.

[xxxxxxxxxxxxxxxxxx] Мы рассчитывали золотой фонд употребить на средства производства. Лучше всего делать машины, но, если бы мы и купили их, мы бы этим самым построили наше производство. Но для этого нужно, чтобы был рабочий, был крестьянин, который мог бы работать; но он в большинстве случаев не может работать: он истощен, он пере­утомлен. Нужно поддержать его, нужно золотой фонд бросить на предметы потребле­ния, вопреки нашей прежней программе. Прежняя наша программа была теоретически правильна, но практически несостоятельна. Я оглашу справку, которую я имею от тов. Лежавы. Из нее мы видим, что несколько сот тысяч пудов разнообразных предметов продовольствия уже куплены и в самом спешном порядке идут из Литвы, Финляндии и из Латвии. Сегодня получено известие, что в Лондоне подписана сделка на уголь в ко­личестве I8,5 миллионов пудов, который мы постановили купить, чтобы оживить про­мышленность Петрограда и текстильную. Нужно дать пе­редышку, потому что народ переутомлен так, что иначе он не в состоянии работать.

[yyyyyyyyyyyyyyyyyy] «Капиталист умел снабжать. Он это делал плохо, он нас оскорблял, он нас грабил. Но капиталисты все же умели снабжать, а вы умеете? Вы не умеете. Люди-то вы превосходные, но то дело, экономическое дело, за которое вы взялись, вы делать не умеете» – вот самая простая и самая убийственная критика, которую крестьянство в прошлом году, а через крестьян­ство целый ряд слоев рабочих направляли против коммунистической партии.

Проверка нужна настоящая. Рядом действует капиталист, действует грабительски, берет прибыли, но он умеет. А вы по-новому пробуете: прибылей у вас нет, принципы коммунистические, идеалы хорошие, — ну, расписаны так, что святые люди, в рай живыми проситесь, — а дело делать умеете? Нужна проверка настоящая, с точки зрения народной эко­номики.

Отсрочки коммунистам были даны всякие, в кредит было дано столько, сколько ни одному другому правительству не давалось. Конечно, коммунисты помогли избавиться от капиталистов, от помещиков, крестьянство это ценит, и оно в кредит отсрочки дава­ло, но все до известного срока. А затем уже проверка: умеете ли вы хозяйничать не ху­же, чем другие? Старый капиталист умеет, а вы не умеете.

За этот год мы доказали с пол­ной ясностью, что хозяйничать мы не умеем. Это основной урок. Либо в ближайший год мы докажем обратное, либо Советская власть существовать не может. И самая большая опасность — что не все это сознают. Коренной вывод – все коммунисты, ответственные работники, должны ясно сознать – не умеем, давайте учиться, тогда выиграем дело.

[zzzzzzzzzzzzzzzzzz] Если говорить о цветущей крупной промышленности, способной сразу всеми потребными продуктами удовлетворить крестьянство, то это условие налицо; если взять вопрос в мировом мас­штабе, такая цветущая крупная промышленность, которая может снабдить мир всеми продуктами, имеется на земле, но только ее не умеют пускать в ход иначе, как для того, чтобы строить пушки, делать снаряды и прочие орудия, с таким большим успехом примененные в 1914-1918 годах. Тогда промышленность работала на войну и снабдила она человечество своими продуктами так полно, что оказалось не меньше 10 миллионов человек убитыми и не меньше 20 миллионов искалеченными. Это мы видели, и война в XX веке не то, что преж­ние войны.

[aaaaaaaaaaaaaaaaaaa] Чтобы укрепиться в торговле, вовсе нет необходимости выжить последнего лавочника из последней волости, – для этого необходимо лишь превратить уезд в базу советской торговли с тем, чтобы вокруг кооперативно‑советского магазина в уезде вынуждены были вертеться все и всякие лавочники, как планеты вокруг солнца. Чтобы овладеть кредитом, вовсе нет необходимости теперь же покрыть сетью кредитной кооперации волости и села, – достаточно построить базу в уезде, чтобы немедленно начался отход крестьянства от кулака и ростовщика и т.д.

[bbbbbbbbbbbbbbbbbbb] Упоминалась помада. Нужно и помаду пускать в оборот: в торговле приходится считаться с тем, что спрашивают. Спрашивают помаду, мы должны дать. Мы и на помаде, если будем как следует хозяйничать, можем установить крупную промышленность. Только надо высчитать, сколько нужно достать этой помады для того, чтобы купить 1000 пудов хлеба. (Голос с места: «А иконы, просят икон».) Вот что касается икон, — то я думаю, что в отличие от капиталисти­ческих стран, которые пускают в ход водку и прочий дурман, мы этого не допустим, потому что, как бы они ни были выгодны для торговли, но они поведут нас назад к капитализму, а не вперед к коммунизму, тогда как помада не угрожает этим. (Смех.) Что касается колоколов, то тут мнение расходится, и некоторые това­рищи считают, что в некоторых местах скоро колокола будут добровольно перелиты на медную проволоку для электрификации. Кроме того, сейчас их в России так много, что они едва ли служат своему прямому назначению для религиозных людей, потому что надобность в этом миновала.

[ccccccccccccccccccc] Когда нам говорят: «Нас в тюрьмах тор­говать не учили», то в этих словах видно ошибочное понимание практических задач сегодняшней нашей борьбы и деятельности партии. И это как раз такая ошибка, которая состоит в перенесении приемов, подходящих к «штурму», на период «осады».

[ddddddddddddddddddd] Все наркоматы плюс Московский и Петроградский Советы обязуются в недельный срок представить проект постановления о переводе служащих (всех, кто связан с экономикой) на тантьемы с оборота и с прибыли, с жестокой карой за убыточность, вя­лость, зевки, и с обязательством на торговые запросы отвечать в 3-6 часов под стра­хом тюрьмы не ниже 5 лет.

За лучший проект постановления – премия 100 000 рублей золотом, каковая выплачивается после годичного испытания успехов сего постановления, притом в процен­те успеха (100% успеха = 100% премии, 1% успеха = 1% премии).

[eeeeeeeeeeeeeeeeeee] Относительно Волыни говорили, что есть там такие места, где за 10 фунтов соли дают пуд хлеба. Но как производилась эта торговля? Были ли у вас приказчики? Как вы торговали? Кто хранил товар? Кто вешал замки? Сколько раскрали? — Об этом ничего не было сказано. Но это для вас как раз и важно. Зато говорили, что поляки давали по пуду соли за пуд хлеба. Я и говорил, в беседе с товарищем, что если поляки за пуд хлеба дают пуд соли, а вам крестьяне отдают за 10 фунтов, то вы могли бы наторговать и для себя. Кто вам мешал? Сказали, что мешал центр. Позвольте не поверить, чтобы центр помешал за пуд польской соли получить четыре пуда хлеба. Товарищ говорил, что у них есть «южбум» и что они воюют против этого «южбума», а когда я спросил, в какое учреждение они подали жалобу против «южбума», он ответил, что не знает, а ведь это очень важно.

Что такое этот «южбум», я не знаю; это, наверно, учреждение, страдающее тем же бю­рократическим извращением, как и все наши другие советские учреждения. Буржуазия до сих пор ведет борьбу против нас. Многих из них мы выслали за границу, но еще много тысяч существует тут, ведя против нас войну по всем правилам бюрократического искусства. А вы против этого, товарищи, как воюете? Вы думаете, что голыми руками можно взять этот «южбум» и т.д. Когда мы вели вой­ну с Деникиным, мы не шли на него с голыми руками, а крепко вооружались и организовывали армии. А тут сидят превосходные канцелярские чиновники, которые интересы своего класса видят в том, чтобы делать нам гадости, мешать нам работать, которые знают канцелярское дело в 100 раз лучше, чем мы. Ибо откуда же нам было знать это дело? С ними нужно воевать по всем правилам искусства и привлекать к ответственно­сти тех партийных товарищей, которые ходят и жалуются или рассказывают анекдоты, что в таком-то учреждении сделана такая-то гадость. А вы, товарищи, созна­тельные коммунисты, что вы сделали для борьбы с этим? — Я жаловался. — А до како­го учреждения довели вы эту жалобу? Оказывается, что ни до какого, а между тем жа­лоба должна была быть направлена и в СНК, и в ВЦИК, т.е. с использованием всех прав, предоставленных нашей Конституцией.

Это война как и все, даже самые победоносные войны не обходится без поражений, но борьбу вести нужно. Но у нас де­ло всерьез не берут. Где у нас приговоры народных судов за то, что рабочий или крестьянин, вынужденный четыре или пять раз прийти в учреждение, наконец, получает нечто формально правильное, а по сути издевательство? Ведь вы же коммунисты, почему же вы не потащите виновных в народный суд и в тюрьму за эту волокиту? Это штука конечно хлопотливая, но нужно подытоживать опыт как вы ловили и сколько вы провели судебных процессов, какой вы получили результат. Если мы так подойдем, то мы выдержим эту войну, хотя эта война куда труднее, чем война гражданская.

Вывод: бросить игру в декреты. Ни тени доверия ни к декретам ни к учреждениям. Только проверять практику и школить за волокиту. Только этим должны заняться умные люди. А за остальное посадить... остальных.

Я бы предложил: поручить Президиуму ВЦИК тотчас принять следующее постанов­ление:

Ввиду безобразия с волокитой по сделке (такой-то) при­казать Госполитупру (надо пугнуть!) разыскать виновных в волоките лиц и поса­дить на 6 часов в тюрьму работающих в Москгубэкосо и на 36 часов работающих в Внешторге (конечно, кроме членов ВЦИКа: у нас ведь почти парламентская неприкос­новенность). Затем прессе поручить высмеять тех и других и оплевать их. Ибо позор тут именно в том, что москвичи (в Москве!) не умели бороться с волокитой. За это надо бить палкой. «Не умели» дать телефонограммы: «выгодная спешная сделка. Требуем от Внешторга ответа через 3 часа. Копия Молотову для ЦеКа, Цюрупе и Енукидзе для СНК и ВЦИКа».

Нет ответа через 3 часа? Такие же 4 строчки жалобы по телефону. А идиоты две недели ходят и говорят! За это надо гноить в тюрьме. Москвичей за глупость на 6 часов клоповника. Внешторговцев за глу­пость плюс «центрответственность» на 36 часов клоповника.

Так, и только так учить надо. Иначе совработники и местные и центральные не вы­учатся. Торговать свободно мы не можем, а это гибель России.

Перевести на тантьемы наших чинодралов можем и научимся: со сделки такой-то процент (доля процента) тебе, а за неделание — тюрьма.

[fffffffffffffffffff] Действительной и единственной базой для упрочения ресурсов, для создания социалистического общества является одна и только одна – это крупная промышленность. Без капиталистической крупной промышленности не может быть и речи о социализме.

Осенью и зимой 1920 года некоторые из важных отраслей нашей крупной промышленности были пущены, но их пришлось прервать. Из-за чего? Было много фабрик, имеющих возмож­ность снабжаться в достаточной мере рабочей силой, имеющих возможность снабжать­ся сырьем; почему же работа этих фабрик была прервана?

Потому, что у нас не на­шлось достаточного продовольственного и топливного фонда. Без вполне обеспеченного и достаточного продо­вольственного фонда не может быть и речи, чтобы государство могло систематически поставить восстановление крупной промышленности.

[ggggggggggggggggggg] Мы боремся за уничтожение капитализма и за установление коммунизма, путь наш очень тяжелый, есть много усталых и неверящих. Крестьянство не верит.

Пролетариат руководит крестьянством, и этот класс нельзя изгнать, как изгнали и уничтожили помещиков и капиталистов. Надо долго и с большим трудом и большими лишениями его переделывать.

От нас, от руководящей партии, зависит, сколько бедствий падет на пролетариат и сколько на крестьянство.

Чем руководиться в этом разделении – поровну, уравнительно?

Если крестьянство сейчас считает себя более усталым, то ему мы больше и уступаем для обеспечения от реставрации капитализма и обеспечения путей к коммунизму. Это – правильная политика, и мы руководствуем­ся только одним классовым расчетом.

Мы открыто, честно, без всякого обмана, кресть­янам заявляем: для того, чтобы удержать путь к социализму, мы вам, товарищи кресть­яне, сделаем целый ряд уступок, но только в таких-то пределах и в такой-то мере, и, конечно, сами будем судить – какая это мера и какие пределы. За три с половиной года диктатуры пролетариата больше бедствий взял на себя пролетариат, чем крестьянство. Это – совершенно оче­видная и бесспорная истина. Вот как стоит вопрос в отношении между пролетариатом и крестьянством – или крестьянство должно идти с нами на соглашение, и мы делаем ему экономические уступки, или – борьба.

[hhhhhhhhhhhhhhhhhhh] Крупные земельные собственники и капиталисты в России не исчезли, но они под­верглись полной экспроприации, разбиты совершенно политически, как класс, остатки кого попрятались среди государственных служащих Советской власти. Классовую ор­ганизацию они сохранили за границей, как эмиграция, насчитывающая, вероятно, от 1,7 до 2-х миллионов человек, имеющая свыше полусотни ежедневных газет всех бур­жуазных и «социалистических» (т.е. мелкобуржуазных) партий, остатки армии и мно­гочисленные связи с международной буржуазией. Эта эмиграция всеми силами и сред­ствами работает над разрушением Советской власти и восстановлением капитализма.

[iiiiiiiiiiiiiiiiiii] Необходимо направить в деревню на помощь нашим ячейкам тысячи опытных, знающих деревню работников, способных поднять и создать актив беспартийных крестьян. При этом следует учесть то естественное недоверие крестьян к городским людям, которое все еще имеется в деревне и которое, должно быть, не скоро выветрится. Вы знаете, как встречает крестьянин приезжего из города, особенно, если он слишком молод: «еще один шалопай из города приехал, не иначе как надуть хочет». Объясняется это тем, что крестьянин больше всего верит тому, кто сам ведет хозяйство и знает толк в хозяйстве. Вот почему что центром нашей деятельности в деревне должна служить работа по созданию актива из самих крестьян, откуда партия могла бы черпать новые силы.

Но как это сделать? Для этого необходимо прежде всего оживить Советы. Необходимо все живое, честное, инициативное, сознательное, особенно бывших красноармейцев, которые являются наиболее сознательными, наиболее инициативными из крестьян, втянуть в работу Советов.

Поиск по сайту: