Глава 10. Рафферти пугал ее. По-другому и не скажешь

Рафферти пугал ее. По-другому и не скажешь. Тем, как жадно поглядывал сверху вниз в темном холле, настолько тесно прижавшись, что она явно ощущала напряжение вперемешку с возбуждением в высоком мускулистом теле. Безрассудством и гневом на обычно невозмутимом лице. Взрывом эмоций. И, самое главное, тем, что зеркально отражал ее собственное состояние.

Но еще больше ужасала мысль об исчезновении Джеймса, ведь Хелен только-только открыла для себя все эти захватывающие чувства. Страшило, что после его неизбежного ухода ей уже никогда не испытать подобного. «У меня хватит смелости пойти на риск».

– Рафферти, – решительно начала прокурорша, но он приложил длинные пальцы к ее губам.

– Нет, – с явным отчаянием выдохнул Джеймс. – Слишком заманчиво взять тебя, Хелен. Я всего лишь человек.

– А я-то думала, ты призрак, – сумела произнести она, – или зомби.

– Черт побери.

Рафферти погрузил руку в гриву ниспадающих волос и нетерпеливо впился в соблазнительный рот.

Хелен закрыла глаза и оперлась спиной на стену, наслаждаясь бешеным напором, жадными требовательными губами, вкушающими и пожирающими с таким нетерпением, словно Рафферти одержим ею. Хелен тоже хотелось как-то проявить себя, но он был слишком сильным, чтобы перехватить инициативу, поэтому оставалось только покориться и жаждать все большего, большего и большего…

Рафферти прервал поцелуй, тяжело дыша. В мягкую колыбель женских бедер уперлась мощь неистового вожделения. На этот раз он наверняка не сможет устоять или сможет? Мисс Эмерсон слишком долго грезила о настоящем мужчине. Она устала мечтать.

– Хелен, – с тоской проскрежетал Джеймс.

Она обхватила ладонями такое дорогое и измученное лицо.

– Я хочу тебя, Рафферти. Я ждала тебя всю жизнь. Не отвергай меня.

Он застонал, уткнулся лбом в стену рядом с ней, сотрясаясь всем телом, но отчаянно продолжал бороться… бороться с Хелен, бороться с собой. А потом с приглушенным проклятьем стиснул ее плечи, столкнул тяжелую шубу и сбросил на пол. Засунул пальцы под лямки бархатного платья и потянул их вниз, внезапно обнажая искусительницу до пояса. В сумрачном холле Хелен едва не запаниковала.

– Пытаешься запугать меня, Рафферти? – прошептала она, невольно прикрываясь руками. – Ничего не выйдет.

– Да где уж мне, – пробормотал он.

Стащил наряд по узким бедрам к лодыжкам, и на Хелен остались только практичные белые хлопковые трусики и светлые шелковые чулки, сползшие до колен.

Рафферти сгреб ее в объятья и рванул к себе, она обвила его ногами, ухватившись за широкие плечи, он снова горячо и неистово поцеловал ее, сдавливая тонкую талию, сминая, прижимая… Хелен всем своим существом ощущала его жар и твердость.

Все-таки исступленный напор немного пугал. Она смутно осознавала, что должна держать себя в руках, но ничего не получалось. Хотелось упиваться давлением мужского тела, прикосновением оголенной груди к могучему обнаженному торсу. Хотелось упасть в огромную пустую кровать и сполна получить все то, чего она ждала двадцать девять лет. Рафферти оказался нужным мужчиной в нужном месте и в нужное время, даже если упрямо отрицал очевидное.

Хелен льнула к нему все теснее, лихорадочно тиская плечи под шерстяным пиджаком. А потом он прервал поцелуй, подхватил ее и внес в квартиру. Она закрыла глаза, надеясь очутиться в спальне.

Вместо этого Рафферти бесцеремонно сбросил ее на диван, не предпринимая попыток нырнуть за ней на просторные подушки.

Полуголая, Хелен чувствовала себя уязвимой – такой она никогда раньше не представала перед мужчиной – и, затаив дыхание, выжидающе таращилась на Джеймса.

Рафферти стоял, как скала: галстук по-прежнему на месте, лицо напряженное и мрачное, грудь учащенно вздымается.

– Хелен, не стоит этого делать, – жестко и зло процедил он. – Тебе это прекрасно известно.

– Ты меня не хочешь? – поежившись, спросила она несчастным голосом.

Рафферти выругался. Крайне невежливо, абсолютно не по-джентльменски, такими выражениями, которые могли бы вогнать в краску даже ее крутых братцев.

– Черт побери, Хелен, у тебя вообще отсутствует чувство самосохранения? – наконец проскрежетал он.

– Сейчас не до самосохранения. Я влюблена в тебя.

Признание ужаснуло его почти так же, как потрясло ее. Хелен не осознавала своих чувств, пока не произнесла вслух заветных слов, но мысль показалась удивительно правильной.

– Хелен, ты не понимаешь, что говоришь, – отрезал Рафферти, свирепо взъерошив волосы. – Ты же меня совсем не знаешь.

Прокурорша вдруг обнаружила, что, черт возьми, существует предел ее храбрости. Предел тому, сколько раз она может предлагать и сколько раз ее можно отвергать. Вспыхнув всем телом, Хелен вскочила с дивана и попыталась прикрыться.

– Прости, – жалко пролепетала она. – Не хотела тебя смущать.

Рафферти поймал страдалицу, когда она почти прошмыгнула мимо, и сжал в жестких сильных руках.

– Я просто стремлюсь сделать так, как будет лучше для нас обоих. Впервые в жизни хочу поступить достойно.

– Как мило с твоей стороны, – прошипела Хелен, ненавидя закипевшие в глазах слезы. – Позволь мне одеться.

Она попробовала отстраниться, теперь уже охваченная яростью, возмущением и стыдом. Впервые удалось вкусить настоящей ослепляющей страсти, впервые приоткрылась дверь в дивный новый мир, но сейчас Хелен пришла в себя и мечтала только об одном – сбежать. От него, от самой себя.

Рафферти не отпускал. Тысячи эмоций отражались на обычно невозмутимом лице, а затем он замер в своей угрожающей привлекательной манере.

– Я старался, – пробормотал он больше себе, чем ей: и виновато, и дерзко, и умоляюще. – Черт возьми, я старался.

Потом подхватил Хелен на руки.

Но прокурорша воспротивилась и отчаянно забарахталась в крепких объятьях.

– Я передумала, – заявила она. – Не так уж сильно я тебя хочу, в конце концов.

– Правда? – сухо поинтересовался он, поцеловал уголки рта, пропутешествовал губами по линии подбородка и скул и прильнул к бешено пульсирующей жилке у основания шеи. – Помнится, кто-то говорил о любви.

– Что, черт возьми, я знаю о любви? – горько отреклась Хелен.

– Положись на меня.

Хелен внезапно затихла. Рафферти опустил ее на пол, и она нерешительно ухватилась за его галстук. На этот раз, старательно избегая пристального взгляда, развязала узел более ловко, хотя пальцы дрожали. Принялась расстегивать перламутровые пуговицы белой рубашки, очень медленно, одну за другой, пока не достигла пояса брюк. Затем наклонилась и провела губами по загорелой коже, поросшей жесткими волосками.

Рафферти шумно втянул воздух, и на миг Хелен испугалась, не слишком ли смело себя ведет. Но он ласково обхватил ее голову, и она, словно смакуя лакомство, стала рисовать языком крошечные узоры на плоском животе, вцепившись в тонкий кожаный ремень.

Джеймс отвел ее руки и каким-то образом уложил на диван, сумев мимоходом поцеловать. Толкнул на подушки, встал на колени, все еще полностью одетый, и дотронулся до упругой груди. Впервые Хелен касались столь интимно, твердые пальцы поглаживали напрягшиеся соски, страсть накатывала волнами, заставляя бедра выгибаться, лишая разума. За пальцами последовал рот, пьянящий и голодный, вобрал в себя нежные вершинки, и она еле слышно застонала от восторга.

Они так и не включили лампы, февральский день по-прежнему оставался серым и мрачным, но здесь, на старом диване, царили тепло и свет.

Рафферти потянул трусики по длинным ногам, оставляя чулки. Хелен ждала, что Джеймс снимет и свою одежду, но вместо этого он лег рядом, притягивая ее к себе. Она скользнула ладонями в расстегнутую рубашку, упиваясь жаром и силой мускулистого тела. Рафферти снова поцеловал ее, дерзко лаская языком, пируя и возбуждая. Хелен тонула в запутанном клубке ощущений, в сладости манящих губ, соски вжимались в жесткий торс. Больше ничего не хотелось в этой жизни – только губ Джеймса, только его рук…

Она невольно дернулась от испуга, когда он погладил ее между ног, и непроизвольно сжалась. На мгновение замерла, сомневаясь, что готова, но ненасытный возлюбленный продолжал мягко и умело уговаривать и отвлекать.

– Раздвинь ножки, Хелен, – попросил искуситель, целуя скулы. – Ну же, милая, не стесняйся. Раздвинь. Ничего не получится, пока у тебя стиснуты колени.

Легкая насмешка в голосе не очень-то понравилась Хелен.

Но разве можно устоять? Когда его рот соблазняет, когда руки пленяют и завораживают... Хелен раскрылась, совсем чуть-чуть, длинными пальцами Рафферти добрался до заветного местечка и проник во внутренний жар с такой интуитивной чуткостью, что она невольно всхлипнула.

– Вот это моя девочка, – прошептал Джеймс ей на ухо, покусывая мочку. – Просто расслабься, и все будет хорошо. Обещаю, больно не будет.

Остатки здравомыслия напомнили, что в первый раз всегда бывает больно. Но Хелен поверила и положилась на Рафферти, утопая в ловких и настойчивых ласках, выгибая бедра под опытной рукой, ожидая сама не зная чего – боли, страсти, смерти. Дерзким языком Джеймс ворвался глубоко в рот, бесстыдными пальцами – так же глубоко внутрь, давя, поглаживая, толкая, пока она внезапно не рассыпалась на куски, все тело напряглось, волна за волной в темноте накатывал фейерверк из звезд.

Хелен заплакала, стоило Джеймсу отстраниться. Она чувствовала себя полной дурой, но слезы текли ручьем, пришлось уткнуться лицом в сильное плечо, в белую рубашку, которую он так и не снял. Рафферти обхватил ее затылок, что-то нашептывая напряженным голосом, поглаживая хрупкую спину.

Она ощущала бешеный стук его сердца и дрожь, сотрясающую мощное тело, блестящее от испарины. Хотелось посмотреть на него, снова поцеловать, спросить, что будет дальше, но она не решалась. Кроме того, в крепких объятьях было слишком хорошо – Джеймс лелеял, успокаивал, утешал. Из них двоих только он знал, что надо делать. Поэтому можно довериться ему. Растаять в безопасности сильных рук и не сомневаться, что он позаботится обо всем. Расслабиться, отдохнуть…

* * *

Прошло много времени, прежде чем Рафферти посмел отдалиться от заснувшей красавицы. Лежать рядом с размякшим, обессиленным, восхитительным обнаженным телом, тяжело привалившимся к боку, – это своего рода преисподняя. Если этот бесконечный безумный цикл когда-нибудь закончится, если рай и ад существуют, то бояться нечего – он уже побывал в геенне огненной. Вкусил самое чудесное. И испытал самое мучительное.

Хелен что-то пробормотала, когда Джеймс отодвинулся, и тихонько протяжно всхлипнула, едва не разорвав ему сердце. Возможно, она действительно влюбилась. Лучше бы нет. Он не достоин любви. И ничего не может предложить сверх того, что уже отдал.

Рафферти накинул на нее отброшенный шерстяной плед, но это не помогло. Он все равно во всех подробностях представлял прекрасное тело. Округлая в нужных местах, хрупкая и стройная, влажная и горячая, Хелен являла собой абсолютное совершенство. Оставалось только гадать, исчезнет ли у него когда-нибудь стальная твердость между ног – в этой жизни или в любой из последующих.

План по добрым делам на сегодня выполнен! Нет, не на сегодня, а на неделю, да, черт возьми, на целое столетие вперед. Он устоял перед безоглядным предложением и отдавал, ничего не получая взамен. Всего лишь слегка распробовал и сразу понял, что мисс Эмерсон воплощает в себе все, о чем можно только мечтать, в чем можно нуждаться. Вкусил, поласкал и оставил нетронутой, неприкосновенной и по-прежнему невинной для более достойного мужчины.

Рафферти уже ненавидел этого воображаемого мужика. Ненавидел почти так же сильно, как переживал… за Хелен. Она заслуживает самого лучшего, но ведь он принес величайшую жертву какому-то неблагодарному ублюдку, который, вполне вероятно, будет относиться к ней, как к грязи…

Стоп, Рафферти. Притормози. Хелен слишком умна, чтобы связаться с придурком, не так ли? Если не считать того, что влюбилась в него, толком даже не познакомившись.

Возможно, стоит преподать ей урок. Возможно, незачем сокрушаться по поводу ее разбитого сердца. Печальный опыт удержит прокуроршу от совершения второй безрассудной ошибки. Может, следует раздеться, скинуть с нее плед и закончить то, что начал.

С другой стороны, может, и нет. Рафферти всегда находил оправдания для удовлетворения основного инстинкта. А сегодня дошел до точки, но сдержался по большей части из-за дурацкого приступа благородства. Было бы глупо сейчас сорваться…

Надо собрать раскиданную одежду. Точно. Потом встать под самую ледяную из всех возможных струй или открыть все окна, и пусть морозный февральский ветер охладит страсть. В конце концов, смерть от пневмонии ему не грозит. Это явилось бы самым простым выходом, но Рафферти давно понял, что легкие пути не для него.

Он только что провел самые эротичные полчаса в своей жизни, хотя ничего не получил. Господи помоги, на что бы это походило, поддайся он ее уговорам?

В ванной комнате пахло белыми розами. Джеймс стянул с плеч пиджак и посмотрел на свое отражение в зеркале. Совершенно другой человек, уже не хладнокровный и не насмешливый. Мучительно балансирующий на краю пропасти. И прежде чем понял, что делает, впечатал кулак в стекло, прямо в ненавистное отражение.

* * *

Хелен разбудила телефонная трель. В квартире царила темнота, за окном кружил легкий снежок, она в одиночестве лежала на диване, укрытая бабушкиным шерстяным пледом.

Услышала вдалеке шум душа. Перекатившись на спину, провела рукой по телу. Кожа чувствительная, но не слишком. Что же его остановило? Не настолько сильно ее желает? Злится, что заснула?

Телефон все еще звонил. Она не включила автоответчик, как почти всегда на выходных. Откинув плед, с трудом поднялась на ноги и схватила трубку на шестом звонке.

– Хотите больше узнать о человеке, с которым спите? – прошелестел голос на другом конце провода в ответ на ее хриплое приветствие. – Хотите больше узнать о Билли Моретти?

– Кто это? – рявкнула прокурорша, мигом стряхнув остатки сонного дурмана.

– Хотите узнать, кто хочет вам навредить, мисс Эмерсон?

«Чертовски знакомый голос».

– Не доверяйте Рафферти… он лжец. Как вы думаете, с чего это он к вам прилип в последние двадцать четыре часа? Чтобы помешать узнать правду.

– Какую правду?

– Обо всем, в том числе обо мне.

– Кто это? – повторила она.

– Приходите и узнаете… на Кларк-стрит, 1322. Я буду ждать. Но недолго.

– Но…

– И приходите одна, мисс Эмерсон. Рафферти в любом случае ради вас не пошевелит и пальцем, но мне противно с ним встречаться. Приходите одна, и я расскажу все без утайки. Если не готовы вручить свою жизнь в руки Рафферти.

Как раз это Хелен была вполне готова сделать. Связь прервалась прежде, чем она успела ответить, и она смотрела на телефон с искренней тревогой, запутанные события последних полутора суток крутились в голове. Внезапное появление Рафферти в ее жизни, появление, которое началось со лжи и так и не получило внятного объяснения.

Мнимый наезд у здания суда, незнакомец в больнице, напугавшая до смерти бутафорская стрельба из проезжавшего мимо автомобиля на вечеринке Грега. Что, черт возьми, происходит?

От Рафферти правды не добьешься, это ясно. Он просто наплетет еще больше небылиц. И хотя какая-то часть мозга хотела прикинуться, что ничего особенного не случилось и никакого звонка не было, другая часть – профессиональная, проницательная – не позволяла отмахнуться.

Придется действовать быстро. Если Рафферти выйдет из душа, прежде чем она оденется и уйдет, он не позволит ей и шагу ступить. Уехав, она найдет все ответы на Кларк-стрит, 1322.

Почему этот адрес кажется знакомым? Кларк-стрит не так далеко, но Хелен там никогда не бывала. Район, где проживал благополучный средний класс, застроенный жилыми коттеджами, небольшими офисами и домами престарелых. Еще не стемнело. Больше причин опасаться пребывать в неведении в собственной квартире, чем что-то разузнать у незнакомца в приличной части города.

Рафферти все еще плескался в ванной, когда Хелен вышла из спальни в выцветших джинсах и старой рубашке курсанта полицейской академии, которую стащила у младшего брата. «Однако, что-то он там надолго застрял, удивительно, как это не закончились скудные запасы горячей воды». Если только он не принимает холодный душ.

«Рафферти и его водные процедуры меня не касаются», – напомнила себе Хелен, стараясь не замечать бешеного стука сердца, покалывания кожи и томления губ. Когда они снова увидятся, она лучше приготовится к столкновению и потребует у Джеймса правды. Возможно, даже сумеет смириться с тем фактом, что он просто не нашел ее настолько желанной, чтобы заняться любовью.

Хелен подняла с пола ключи от машины, куда их швырнул Рафферти, натянула чернобурку из-за отсутствия чего-либо более подходящего и вышла в послеполуденный холод. Небо затянуло облаками, по улицам гулял сильный ветер, снежная крупчатка секла лицо. Где-то юные влюбленные готовились праздновать День святого Валентина. Где-то ели конфеты и пили шампанское, флиртовали, целовались и планировали будущее.

Но не Хелен. И не сегодня. Она закончит этот день такой же девственницей, как и первое празднование Дня влюбленных. По крайней мере, хотя бы получит кое-какие ответы.

Уже стемнело, когда она наконец отыскала Кларк-стрит, 1322. Сделала полдюжины неверных поворотов, еле тащась по скользким улицам, путаясь в указателях, так что к тому времени, когда оказалась через дорогу от назначенного места, начала сомневаться в целесообразности своего поступка.

Здание располагалось далеко от расчищенного тротуара, широким простором впереди расстилалась заснеженная лужайка. Хелен несколько минут просто сидела в машине, наблюдая за бредущей по улице женщиной с двумя одинаковыми кокер-спаниелями на поводках.

Собаки прекрасно вели себя и бодро трусили по мостовой, пока не подошли к дому 1322. Вдруг рванули вперед, одна из них моментально натянула повод, стремясь вырваться на свободу. Другая же присела и завыла.

Хелен уже слышала этот звук прежде. Одинокий жуткий собачий вой… С внезапным ужасом она вспомнила, что находилось когда-то на Кларк-стрит, 1322: тот самый гараж, где много лет назад застрелили семерых бандитов.

Трясущимися руками принялась заводить двигатель. В панике дернула сцепление, но машина не тронулась с места. Попробовала снова, и тут дверь отворилась, чья-то рука сжала ее ладони.

– Убегаете, мисс Эмерсон? – прошипел тихий голос.

Напавший зверски стиснул запястья. Она попыталась выглянуть наружу и рассмотреть стоящего там человека, но сумела разглядеть только мрачные безумные глаза и жилистую фигуру.

– Отпустите меня, – распорядилась прокурорша нарочито твердым тоном.

– Мне казалось, вы решили получить ответы.

– Я передумала.

– Вы ведь знаете, где находитесь, не так ли, мисс Эмерсон? – продолжал чертовски знакомый голос.

Кто-то из проходивших по уголовному делу, догадалась она, но не могла вспомнить.

– Конечно, передумали. Рафферти, должно быть, был более общительным, чем обычно. Но при всем желании сюда и носа не сунет. Не рискнет рассказать о том, кто он и откуда. Как и все мы. Но наверняка наплел что-нибудь.

Безрассудный ужас сковал позвоночник. Хелен попыталась вырваться, но ей так сильно сдавили пальцы, что пришлось закусить губы, чтобы не закричать.

– Не бойтесь этого здания, мисс Эмерсон, – злобно мурлыкал незнакомец. – Оно не сможет причинить вред. Старый гараж снесли несколько десятилетий назад. Пожалуй, собаки сюда не сунутся, но другие существа не столь чувствительны. По мне, так место идеальное.

– Идеальное для чего?

– Чтобы убить вас. Что-то наподобие высшей справедливости, вам не кажется?

Мужчина присел на корточки, и Хелен взглянула в безумные глаза, когда-то выглядевшие вполне здраво на лице Вилли Морриса.

– Почему вы хотите убить меня?

Ее голос не дрожал, в отличие от рук.

– Скажем так, вы мне задолжали, – оскалился Моррис в жуткой дружелюбной улыбке.

И показал пистолет, очень маленький, очень смертоносный на вид.

«Сейчас я умру». Хелен восприняла происходящее достаточно спокойно, не имея другого выбора, раз уж этот психопат по неведомым причинам вознамерился выстрелить. И вдруг совершенно некстати рассвирепела на Рафферти. «Черт возьми, из-за этого негодяя я умру девственницей. Мерзавец, из-за него я погибну, не познав плотской любви».

Безрассудный гнев был настолько неистовым, что она вылетела из машины, хлопнув дверцей, и со всей силы оттолкнула Морриса. Второго шанса не представится. Хелен летела по тротуару с развевающейся за спиной шубой, в любой момент ожидая, что пуля вонзится в тело. Моррис не промахнется, он не из тех, кто мажет мимо цели, даже если добыча движется столь стремительно.

Метнулась через улицу, прямо на дамочку с двумя собаками. Те сбились в воющий клубок и запутались в поводках, обвивая женщин и яростно лая, пока Хелен старалась пробиться между псинами и вырваться на свободу, опасаясь, что подвергает смертельной опасности и себя саму, и постороннего человека.

Он подошел сзади, она тут же почувствовала его присутствие – еще до того, как ее схватили, вытащили из кучи-малы и поставили в вертикальное положение. Хелен хладнокровно развернулась, приготовившись к неминуемой гибели. Но вместо этого взглянула в колючие глаза Рафферти.

– Какого черта ты тут делаешь? – рыкнул он.

Она молча таращилась на взбешенного спасителя, не обращая внимания на голосистый вопль другой женщины, которая пыталась распутать себя и собак. Хелен оглянулась – никаких признаков Морриса, никаких признаков кого-либо вообще, только разъяренная парочка кокеров, один из которых бросал на нее злобные взгляды, второй по-прежнему осторожно косился на границы владения дома 1322 на Кларк-стрит.

Рафферти полностью игнорировал окружающее.

– Не соизволишь ответить? – рявкнул он. – Почему ты улизнула, не сказав, куда направляешься? Зачем явилась именно сюда?

– Я и не подозревала, что обязана отчитываться перед тобой. Не знала, что требуется твое разрешение, – парировала прокурорша, внезапно рассвирепев именно теперь, когда непосредственная опасность миновала.

– Черт побери, Хелен…

– Перестань чертыхаться, – отрезала она. – Ты чертовски много болтаешь.

Рафферти сжал ее плечи, но как бы жестко пальцы ни впивались в кожу, им было далеко до мучительной смертельной хватки Вилли Морриса.

– Зачем ты здесь?

– Вилли Моррис попросил меня приехать сюда. Пообещал все рассказать. О тебе.

Рафферти выпалил что-то гораздо более грубое, чем обычное краткое «черт побери».

– И ты согласилась? Не сказав мне?

– Я не знала, что это Моррис. Он не назвал себя. Кроме того, тебе я не доверяю.

Рафферти выглядел так, словно только нечеловеческими усилиями держал себя в руках. Почему-то его ярость радовала. Он бы так не злился, если бы не переживал за нее, хотя бы чуточку.

– Чего он хотел? – рявкнул Рафферти. – Что он тебе сказал?

Хелен попыталась изобразить дерзкую пренебрежительную ухмылку, но перекосилась от ужаса.

– Думаю, ты не хуже меня знаешь, чего он хотел, – сердито выпалила она. – Убить меня.

А потом, к своему полному изумлению и стыду, залилась слезами.

Поиск по сайту: