Глава 11. К дому Хелен они ехали в полной тишине

К дому Хелен они ехали в полной тишине. Рафферти почти не нервировал своей обычной, уже знакомой эксцентричной манерой вождения, и даже несколько промахов не вызвали протестов со стороны прокурорши. Она безучастно смотрела в окно, пристегнувшись ремнем безопасности, со следами высохших слез на бледном лице.

«Наверняка у нее летом высыпают веснушки», – совершенно некстати подумал Рафферти. Не слишком много, всего несколько рыжих брызг на дерзком носике, ну, может, еще на скулах. Он никогда не увидит ее с веснушками. Никогда больше не насладится летним солнцем. Забавно, но до сегодняшнего дня Джеймс ничуть по этому поводу не печалился. Однако сейчас расстроился до ужаса. Что не увидит конопушки Хелен Эмерсон.

Не наблюдалось никаких признаков Драго, тем не менее для надежности Рафферти направился кружным путем. К тому времени, когда они добрались до старого жилища Кристал, Хелен выглядела так, словно парит на грани потери самообладания. И Рафферти осознавал, что ему ничего не остается, кроме как окончательно вывести ее из себя, как только они зайдут внутрь. Если он надеется сохранить хоть малейший шанс сберечь ей жизнь.

Хелен выскочила из машины, прежде чем он успел выключить двигатель, взбежала вверх по лестнице и исчезла в доме. Рафферти был практически уверен, что она закроется на замок, но дверь осталась приоткрытой, и он тщательно притворил ее за собой, используя все три запора и щеколду. Не стоит облегчать жизнь Рики Драго. Тем более не стоит давать Хелен шанс снова сбежать и, возможно, прямиком в другую ловушку. Джеймс не собирался выпускать ее из поля зрения, пока благополучно не доставит в объятия того, кто сумеет защитить.

Рафферти обнаружил хозяйку на кухне, взирающей в полупустой холодильник с таким видом, словно она искала в нем смысл жизни.

– Там ничего нет, – глубоким голосом нарушил тишину Джеймс.

– Я не хочу есть, – отрезала Хелен, не тронувшись с места.

– Если тебе жарко, всегда можно открыть окна, – любезно предложил Рафферти.

Прокурорша захлопнула дверцу и резко развернулась, порадовав его тем, что испуг и апатия исчезли, сменившись неподдельной яростью.

– Что, черт возьми, происходит?

Джеймс молча наблюдал за рассвирепевшей особой, искренне изумляясь тому, что совершенно не способен затерроризировать эту девицу. Большинству хватало всего лишь встретиться лицом к лицу с его бесстрастием, и они тут же бросались наутек. Но не Хелен. Она иногда демонстрировала жесткость и твердость, просто невообразимую для такой уязвимой женщины. Неудивительно, что он, бесспорно, одержим ею.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Рафферти.

– Кто ты? Почему следуешь за мной по пятам, так что я, пожалуй, только туалет посещаю в одиночку? Может, я по своей глупости раньше ничего не замечала, но Вилли Моррис с готовностью просветил меня, прежде чем попытался убить, – кисло усмехнулась она. – Кто ты? Кто такой Билли Моретти? Кто такой Вилли Моррис? Вы все хотите меня убить? Ради Бога, что здесь происходит? – уже почти кричала Хелен.

Услышала смятение в собственном голосе и с большим трудом сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я требую, чтобы ты рассказал мне правду, Рафферти. Больше никакой научной фантастики, никаких путешествий во времени, никаких сказок. Простая, понятная, голая правда.

– Я говорил тебе…

– Я прекрасно помню, что ты говорил. Что и ты, и Билли Моретти мертвые гангстеры, погибшие в 1929 году. Очень правдоподобно, – съязвила Хелен, но Джеймс разглядел легкую панику в теплых карих глазах. – А как Вилли Моррис вписывается во все это? Он что, был Эллиотом Нессом?

– Хелен, ты уже второй раз упоминаешь этого Эллиота Несса, не имею ни малейшего представления, о ком ты, – устало протянул Рафферти.

– Прекрати! – надломлено вскрикнула Хелен и отвернулась. – Я хочу знать, что ты здесь делаешь и что тебе от меня нужно. Собираешься грохнуть меня?

Рафферти очень хотелось прикоснуться к настырной красавице. Хотелось протянуть руку и обнять за плечи, привлечь спиной к своему сильному телу, согреть, успокоить, огородить от всех невзгод. Пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы устоять перед искушением.

– Для этого у меня была минимум дюжина шансов. Я пытаюсь защитить тебя.

– Почему? – повернулась Хелен.

– Рики Драго планирует убить тебя. И я сделаю все возможное, чтобы остановить его.

– Кто такой, черт возьми, этот Рики Драго? И как сюда вписывается Вилли Моррис? – отчаянно возопила Хелен.

Рафферти и забыл про новую личность Драго.

– Драго и Моррис – один и тот же человек, – вымолвил он, лихорадочно пытаясь придумать нечто правдоподобное для недоверчивой особы. – Я знал его много лет назад… Можно сказать, в другой жизни.

– Почему он хочет убить меня? И почему ты хочешь спасти?

– Он обвиняет тебя в смерти своей жены.

– Что?

– Не надеюсь, что поймешь, – пожал плечами Рафферти. – Меня и близко не было, когда все произошло. Видимо, ты невовремя вызвала его на допрос, и он настолько рассвирепел от этого, что не справился с управлением и въехал в опору моста. Сам-то не пострадал, а вот его жена погибла.

– Боже, я помню, – протянула Хелен с затихающей яростью. – Но это случилось почти два года назад. Почему он только сейчас вздумал охотиться за мной?

– Драго… э-э-э… Моррис очень методичный, очень дотошный субъект. Никогда не забывает обид, к тому же не вполне вменяемый. Зная его, предполагаю, что он всегда планировал добраться до тебя в удачный, по его мнению, момент. И этот момент настал.

– А ты тут при чем?

– В смысле? – потянулся Джеймс за сигаретами.

– Кто приказал вам, сэр Галахад, примчаться ко мне на помощь, как рыцарь в сияющих доспехах? Почему тебя волнует, жива я или мертва?

Рафферти проиграл в голове с десяток ответов: некоторые из них близки к истине, некоторые – настоящая правда. Остановился на самом неприятном для мисс Эмерсон.

– Из-за Билли.

Хелен словно ударили. Она побледнела еще сильнее и тяжело привалилась к холодильнику, удерживая равновесие.

– Почему это имеет значение для Билли?

– Он полагает, что обязан тебе. Ты была права… он изо всех сил старается встать на правильный путь. Драго решил вставить ему палки в колеса и придумал беспроигрышный ход, чтобы втянуть в свои делишки. Все, что потребовалось сделать – угрожать его жене. Но у тебя хватило мудрости понять, что Билли стоит дать еще один шанс. Поэтому Моретти не собирается оставаться в стороне, когда Драго нацелит на тебя ствол.

– И если бы не неожиданное рождение ребенка, он торчал бы в моей квартире? – спросила Хелен, отбрасывая назад длинные темные волосы.

– Пока не нашел бы кого-нибудь, способного защитить тебя, – кивнул Рафферти.

Сигарета на вкус была такой же мерзкой, как и настроение. Хелен смотрела, будто побитая собака, по-прежнему готовая цапнуть, и он знал, что необходимо деморализовать беднягу еще больше.

– Что он и сделал. Нашел тебя.

– Я всего лишь временная мера. Завтра утром меня здесь не будет, и между тобой и Драго никого не останется.

– Все очень плохо, да? – глубоко вздохнула Хелен, глядя Джеймсу в глаза.

– Ты же из семьи полицейских, Хелен. Я хочу, чтобы ты позвонила одному из братьев и попросила побыть с тобой, пока Билли не сообразит, что предпринять.

– Нет.

– Этот придурок пытался убить тебя, – рыкнул Рафферти, недоверчиво глядя на упрямицу. – И уже не в первый раз. Не желаешь повнимательнее рассмотреть свою шубу? Возможно, найдешь дырки от пуль. Драго жаждет твоей смерти и не уймется, пока не достигнет цели. Или пока кто-то не остановит его.

– Так вот зачем ты здесь, верно? Призрак из давнего Дня святого Валентина кружит рядом, и Драго не смеет напасть на меня?

– Черт побери, Хелен!

Рафферти вдарил кулаком по холодильнику и глазом не моргнул, когда ссадил костяшки.

– Я не могу тебя спасти!

– Почему нет? – холодно рявкнула в ответ прокурорша. – Разве ты не обладаешь сверхспособностями или чем-то подобным?

– Черт, я вообще ни на что не способен, – отрезал он. – Не могу стрелять в Драго. Пока живу в подвешенном состоянии, не способен причинить вред живому существу.

– Ошибаешься, Рафферти, – прошептала Хелен. – Уже причинил.

Протиснулась мимо него и вышла из кухни. Джеймс на миг оцепенел, сраженный словесным уколом.

Она стояла в гостиной, глядя на снежный вечер, выпрямив узкую спину под мешковатой рубашкой. Рафферти никогда не понимал пристрастия современных женщин к бесформенной мужской одежде, но в этот момент не мог представить себе никого желаннее, чем Хелен Эмерсон.

– Я не могу спасти тебя, Хелен, – более спокойно повторил он. – И не хочу смотреть, как ты умираешь.

– Не унывай, Рафферти, – не оборачиваясь, бросила Хелен. – Ты вернешься в свое подвешенное состояние, а тем временем Драго или Моррис, или кто он там еще доберется до меня.

– Ты мне не веришь.

– Не знаю, что и думать. Если надеешься убедить, что ты на самом деле гангстер, каждый год воскресающий в День святого Валентина, то слишком многого ждешь.

– Позвони своим домашним. Я отвезу тебя к семье.

– Я-то думала, ты хочешь спасти мне жизнь, а не прикончить, – невесело хмыкнула Хелен. – Твоя манера вождения просто убийственная.

– Хелен…

– Не волнуйся, Рафферти. Обещаю не предъявлять тебе больше никаких претензий.

Повернулась и опустилась на угол дивана, глядя на колени.

– Ты предельно ясно дал понять, что находишься здесь по принуждению. Полагаю, логично сделать вывод, что ты изображал влечение ко мне только для того, чтобы держать в поле зрения. А ведь достаточно было просто сказать правду. Я уже большая девочка и все понимаю. Могла бы позвонить окружному прокурору и… – осеклась она. – Не представляю, что бы я ему сказала.

– Перестань, Хелен.

Она пожала плечами, и Рафферти ясно увидел, каких усилий ей стоило оставаться хладнокровной и собранной. Он презирал и ненавидел себя больше, чем когда-либо в жизни, но не знал, что еще можно сделать. Хотелось успокоить ее, утешить, расцеловать, заняться любовью, но любое проявление доброты или желания только ухудшит ситуацию.

– Он наверняка не поверил бы мне, – хрипло прошептала Хелен. – Я и сама-то не верю. Знаешь, Рафферти, думаю, тебе лучше уйти. Тебе неприятно здесь находиться, и раз уж придется покинуть Чикаго завтра утром, полагаю, у тебя найдутся более интересные дела, чем нянчиться со мной.

– Есть только одна вещь, которую я ненавижу больше, чем няньканье, – взорвался потерявший терпение Джеймс. – И это жалость к себе.

– Проваливай, Рафферти. Ты более чем ясно дал понять, что не хочешь меня. Позволь мне дуться в одиночестве.

– Ну уж нет, черт возьми!

Это стало последней каплей. Он потратил все отведенное ему время, причем впустую, на эту непрактичную, самодостаточную, совершенно нетронутую девицу, а теперь она сидит и скулит от жалости к себе. Между прочим, пострадал-то именно он! И при этом из-за самых благородных побуждений. Все, хватит дурью маяться.

Рафферти пересек комнату и сдернул Хелен с дивана. Она так поразилась, что споткнулась о журнальный столик и упала ему на грудь, что его вполне устраивало.

– С меня довольно, – яростно прошипел Джеймс. – Я провел самое жалкое время в своей жизни, и все из-за дурацких усилий оградить тебя, а ты решила, что я тебя не хочу. Как ты можешь быть такой тупой идиоткой? А это, по-твоему, что?

Взял ее за руку, дернул вниз и прижал к паху.

Хелен попыталась вырваться, но без толку.

– Я схожу с ума, стараясь вести себя достойно, – горько продолжил Рафферти. – Пытаюсь пощадить тебя и оставить в том же состоянии, в котором встретил, наплевав на то, что все это, дьявол тебя побери, буквально убивает меня. Я жажду тебя больше, чем какую-либо женщину в своей жизни, но не хочу, чтобы ты отдала невинность такому, как я, человеку, который не может предложить ничего, кроме единственной ночи.

На мгновение Хелен замерла.

– Может, одна ночь того стоит, – хрипло произнесла она и медленно сжала пальцы.

– Черт побери, Хелен, – вздрогнул Рафферти.

– Перестань чертыхаться, – воспряла прокурорша. – Лучше поцелуй меня.

Рафферти не мог, да и не хотел больше бороться с собой. Когда он утром наконец вышел из ванной, слегка поостыв и небрежно перевязав раненую руку, и обнаружил, что она исчезла, то впал в панику. Выбежал на улицу вовремя, чтобы увидеть, как легкомысленная особа вылетает в мрачный полдень, и только чистый инстинкт привел его на Кларк-стрит. Инстинкт и машина, которую он украл и завел без ключа минуты за четыре. Некоторые навыки никогда не ржавеют, даже по прошествии шестидесяти четырех лет.

Рафферти издалека увидел Драго и сразу сообразил, как поступить. Может, он и не в состоянии нажать на спусковой крючок, но вполне способен врезаться в другой автомобиль. Драго грохнулся наземь, пистолет отлетел в сторону, и к тому моменту, когда Рафферти освободил Хелен от рассвирепевшей своры собак и их владелицы, Рики испарился. Руки у Джеймса тряслись, не переставая, пока он не доставил Хелен обратно в квартиру.

Они тряслись и сейчас, на этот раз от нестерпимого желания. Он возьмет ее здесь и сейчас, к черту и угрызения совести, и ее будущее, и предполагаемого достойного мужа. К черту все, пока страсть не прожгла дыру в теле.

– Сэр Галахад, да? – зарычал Рафферти, подхватил под колени и крепко прижал добычу к груди. – Рыцарь в сияющих доспехах?

Двинулся вперед и ударом ноги распахнул дверь в спальню. Увидев нетронутую белоснежную девичью постель, отвердел еще сильнее, если такое вообще возможно.

Посадил Хелен на смятые простыни и отошел в сторонку, чтобы хорошенько рассмотреть. Потом снял галстук и скинул ботинки.

Она не шевелилась, глаза скрывал полумрак.

– Что с рукой?

– Столкнулась с зеркалом в ванной, – процедил Рафферти, снимая пиджак и рубашку и бросая их на стул. – Верный симптом острой сексуальной неудовлетворенности.

– Ты действительно хочешь меня?

Хелен все еще выглядела недоверчивой, и Рафферти задался вопросом, с кем она вообще общалась, что настолько сомневается в своей привлекательности.

– Сейчас покажу, как сильно, – угрожающе протянул он, хватаясь за пряжку ремня.

Хелен смежила веки, когда Джеймс рывком стянул брюки, и он чуть не обозвал ее трусихой. Но промолчал. Вместо этого забрался на кровать, обхватил милое лицо обеими руками и нежно поцеловал. Медленно, осторожно, вкушая мягкость и невероятную сладость губ.

– Можешь изменить свое решение, – тихо сказал он. – В любое время, я не стану принуждать тебя.

– Раздумал показать, как сильно меня хочешь?

– Черт побери, – сумел усмехнуться Рафферти. – Ладно, пропади все пропадом. Я хочу тебя. Мне казалось, я ясно дал понять, насколько сильно. Но есть одна вещь, гораздо более важная, чем мое неистовое желание. И это ты.

– Рафферти, я люблю… – прошептала она, но он запечатал ей рот твердыми пальцами, боясь снова услышать признание.

Чем больше она говорила заветные слова, тем больше он верил. А он не мог позволить себе поверить, что Хелен Эмерсон любит его. Потому что слишком тяжело будет уйти.

Поэтому снова поцеловал, дразня, используя язык, упиваясь трепетным ответом, углубляя ласки. Целовал с нарочитой медлительностью, не оставляя без внимания ни губы, ни небо, ни зубы, целовал, пока она не задохнулась, целовал, пока не задохнулся сам, но оба ничего не замечали.

Мешковатая рубашка соскользнула довольно легко, за ней последовал кружевной бюстгальтер. Самое умное, что сделали современные люди – усовершенствовали дамское нижнее белье, которое стало гораздо менее громоздким и мгновенно снимаемым. Это касалось и одежды в целом, хотя Рафферти немного позабавило избавлять прокуроршу от мужских джинсов, которые она обычно надевала. Но не было ничего мужского в белоснежных хлопковых трусиках и уж точно ничего мужского в мягком женственном холмике, куда он положил руку, ощущая, как Хелен напряглась.

Джеймс последовал губами вниз, желая снова поласкать грудь. С чего он решил, что она слишком мала? Идеальная… и на ощупь, и на вкус. Позволил языку покружить вокруг каждого крохотного тугого комочка, наслаждаясь дрожью стройного тела, упиваясь немыслимым наслаждением.

Добрался до плоского гладкого живота. Поцеловал пупок, поцеловал низ живота, поцеловал белый хлопок, прикрывающий нетронутое лоно. Поцеловал изящные извивающиеся бедра, поцеловал колени, поцеловал икры, поцеловал узкие ступни.

– Рафферти, – задушенным, изнемогающим от страсти голосом прошептала Хелен.

– Пока нет.

Скользнул длинными пальцами под трусики, потянул вниз и бросил через всю комнату, оставив Хелен обнаженной, возбужденной и напуганной. Не хотелось пугать ее еще больше, но Рафферти четко шел к цели, и даже истошная истерика не смогла бы его остановить.

Он склонился ниже и коснулся губами заветного местечка. Хелен дернулась, потрясенно и протестующе пискнув, Джеймс проигнорировал вскрик, сильными руками раздвинул бедра, дегустируя, лаская, не обращая внимания на девичий шок, застенчивость и робость, отмахиваясь от всего, кроме благоухающей страстью влаги. Хелен впилась в его плечи, пятки вонзились в матрас, все тело выгнулось дугой.

Она трепетала, всхлипывала, задыхалась, но Рафферти не давал себе воли. Он всегда умел продлить удовольствие для женщины и заставить ее кричать в темноте, и сейчас с наслаждением вкушал первый экстаз Хелен, настолько мощный, что сам едва не кончил.

– Джейми, – томно пролепетала она.

Рафферти накрыл собой возлюбленную, стараясь не раздавить, тяжелая отвердевшая до боли плоть покоилась в колыбели мягких бедер.

Джеймс обхватил ладонями потрясенное лицо. Поцеловал в губы, намеренно давая ей отведать собственный вкус. Приласкал веки, шею, ощутил быстрый беспорядочный пульс, потом снова раздвинул безвольные ноги. Хелен была еще слишком слаба, еще дрожала от последних содроганий, чтобы помочь ему, но он не возражал. Пришлось напрячь все силы, чтобы держать себя в узде, контролировать неодолимую потребность ворваться во влажное тепло, надавить, толкнуться и извергнуться пьянящим взрывом.

Кожа Рафферти покрылась испариной, когда он замер возле никем не тронутого входа. Мускулы свело от усилий не спешить и успокоиться, когда он начал осторожно протискиваться внутрь, туда, где так шелково, гладко и очень узко. Хелен распахнула глаза, когда он достиг неизбежного барьера.

Рафферти подумал, что запросто мог бы умереть: непонятно, как пережить эту невыносимую муку и эту невыразимую радость. Посмотрел на раскинутые на белой подушке волосы, в огромные темные глаза, на распухшие, словно ужаленные пчелой губы, и нежно прижался к ним, впитывая и ее боль, и ее наслаждение.

– Не останавливайся, – прошептала Хелен, комкая пальцами простыни. – Пожалуйста, Джейми, не останавливайся.

– Я бы и не смог, – признался он.

Затем сильным резким движением бедер прорвался внутрь и погрузился в тугой обволакивающий жар.

Хелен еще сильнее стиснула его руками, и он почувствовал, как ее сотрясают взрывные судороги то ли боли, то ли желания.

Рафферти попытался вырваться, но Хелен накрепко сцепила ладони, прильнув еще теснее. Он обхватил ладонями лицо, ласково обводя пальцами изящные контуры.

– Ничего не получится, если мы не будем двигаться, – прохрипел Джеймс.

– Знаю, – прошептала она, открывая глаза. – Я читала.

– В «Озорных девчонках», наверное? Тебе больно?

– Не очень.

Рафферти понимал, что это ложь, но не такая уж страшная.

– Постараюсь, чтобы тебе стало легче, – пообещал он, чуть-чуть отстранился, потом протолкнулся на дюйм вперед.

Хелен не шелохнулась, Рафферти был не против полностью взять инициативу на себя и продолжал двигаться, углубляя проникновение, наслаждаясь каждым сполохом подступающего экстаза. Хелен впилась в широкие плечи, подавшись бедрами навстречу равномерным толчкам, и он ощутил ответную дрожь, волнами сотрясающую ее внутренние мышцы.

Рафферти так отчаянно стремился ворваться в гибкое молодое тело, что затрясся вместе с Хелен. Но сейчас гораздо, гораздо важнее насытить ее потребности. Не имело значения, что он уже подарил ей удовольствие, не имело значения, что заслужил свое. И пусть он разваливается на части, пусть темнеет в глазах, однако на следующую вершину они взлетят вместе.

Хелен вонзилась ногтями в теплую кожу, стройные бедра извивались под ним, стискивая, призывая, маня, дыхание всхлипами врывалось в ухо. Даже сквозь туман собственной неистовой страсти Рафферти впитывал и осязал все нюансы ее пылкости, чувствовал, что она балансирует на краю бездонной пропасти, податливая, трепещущая, испуганная.

Просунул руку между ними, коснулся заветного местечка, потом вздыбился внутри нее, сильно вдавив Хелен в мягкий белый матрас. Тысячи крошечных судорог ласкали затвердевшую плоть, и Рафферти целиком растворился в невероятных ощущениях, отдавая всего себя: и тело, и душу, и разум, – и обоих захлестнула гигантская волна беззащитной безнадежной любви.

Джеймс понимал, что слишком тяжелый, но не было сил скатиться с Хелен. Обхватил голову любимой ладонями и расцеловал повлажневшие щеки, постепенно восстанавливая дыхание. Может, если она крепко оплетет его руками и ногами и не выпустит из объятий, он не исчезнет.

Но Рафферти, пережив в жизни немало неприятностей, прекрасно осознавал, что хватка Хелен не удержит его в этом мире, а он не сумеет уберечь ее. Откатился в сторону, потянул ее с собой и обнял. Она покорно улеглась рядом и уткнулась лицом в горячую кожу. Джеймс гладил густые волосы, нежно, успокаивающе, прислушиваясь к прерывистому дыханию, к глухому стуку сердца, пока Хелен приходила в себя. Подождал еще немного, потом решил, что она вернулась в реальность, и осторожно посмотрел на нее.

Хелен отвела взгляд, и он с разрывающим душу умилением понял, что она стесняется.

– Как ты? – мягко спросил Рафферти.

Даже в темноте спальни разглядел, что румянец покрыл милое лицо, и ему тут же захотелось провести с ней гораздо больше времени и показать то, от чего действительно можно покраснеть. Но это ей продемонстрирует кто-то другой.

– Хорошо, – ответила Хелен.

– Хорошо, – повторил Рафферти, не скрывая беззлобной насмешки. – Не слишком воодушевляюще. Стоило ли это твоих ожиданий?

Хелен распахнула глаза, полные такими глубокими переживаниями, что он почти пожалел об отхлынувшем смущении.

– Разве ты не знаешь? – спросила она.

– Знаю, – разом посерьезнев, признался Джеймс, прильнул к лакомому рту и обвел языком распухшие губы. – Прости, что причинил тебе боль.

– Ты и не причинил. Не сильную, – добавила Хелен с присущей ей честностью.

Рафферти снова поцеловал ее, коротко, жестко, потом отодвинулся и встал с кровати. Хелен смотрела ему вслед, не говоря ни слова, и минуту спустя он вернулся с мокрым полотенцем.

– Что ты задумал? – с опаской спросила прокурорша, мигом возведя оборонительные рубежи.

– Поухаживать за тобой, – объяснил Джеймс, осторожно толкнул ее на постель и прошелся по бедрам прохладной тканью.

Хелен дернулась от прикосновения, но тут же успокоилась, таращась на него темными удивленными глазищами.

– Ты ничего не использовал, – заметила она немного погодя.

– В смысле?

– Защиту, – низким голосом пробормотала Хелен. – Презерватив. Мне стоило позаботиться…

– Все в порядке.

– Для тебя, может, и в порядке.

– Для тебя тоже, – ласково хмыкнул Рафферти, сдвигая волосы с ее лица. – Ты не забеременеешь. И ничем не заболеешь.

– С чего такая уверенность? – подозрительно поинтересовалась прокурорша и потерлась щекой о сильную руку, как котенок в поисках ласки.

На миг Джеймс онемел. Не стоит больше спорить или пытаться убедить ее. Не стоит больше заниматься любовью по самым разным причинам. Не стоило красть ее девственность у какого-то другого, более достойного мужчины, который станет беречь ее, как зеницу ока, хотя, видит Бог, никто не сможет охранять Хелен самозабвеннее, чем он. Не стоит влюбляться, зная, что придется внезапно отказаться от нее. Не стоило так сближаться, понимая, что он, по сути, живет во лжи просто потому, что правда абсолютно невероятна.

– Я не способен причинить тебе вред, – устало ответил Рафферти, отдавая себе отчет, что она все равно не поверит. – Ни беременностей, ни болезней.

– Не восстановится ли и моя девственность каким-то волшебным образом, а? – съехидничала Хелен.

– Советник, – сумел улыбнуться он, – хотел бы я ввернуть, что ты сведешь меня в могилу, да уже слишком поздно.

– Ты не собираешься рассказать мне правду, да?

– Все равно не поверишь.

Рафферти потянулся за трусами и ловко натянул на себя не только для того, чтобы уважить девичью скромность, но и чтобы хоть как-то прикрыть свою по-прежнему явную эрекцию.

Это была ошибка. Хелен воззрилась на него округлившимися от внезапного потрясения глазами.

– Что это на тебе?

Рафферти посмотрел вниз. Вполне обычные мешковатые белые трусы почти до колен. Пошитые на заказ в Ирландии, с рядом крошечных перламутровых пуговок на ширинке.

– Нижнее мужское белье, – криво усмехнулся Джеймс. – Произведено в 1929 году. Симпатично смотрятся, не так ли?

– Рафферти…

– Почему бы тебе не принять долгую горячую ванну? – прервал он, не в настроении объясняться. – Пойду гляну, не найдется ли чего съестного в твоем вечно пустом леднике.

– Это не ледник, – отрезала Хелен с тревогой во взгляде.

Рафферти пожалел, что она только что рассталась с девственностью и ей нужно время, чтобы восстановиться, пожалел, что нельзя толкнуть ее обратно на кровать и начать все заново.

Пришлось довольствоваться легким поцелуем в уголок глаза, чувствуя, как она льнет к нему, чувствуя, как тонкие руки тянутся к нему.

– Неважно, – сказал он. – А ты, оказывается, болтушка.

Поцеловал ее в губы для ровного счета, потом направился к выходу из спальни.

– Мне просто хочется узнать, кто ты, Рафферти, – несчастно пробормотала Хелен.

Джеймс закрыл за собой дверь, спасаясь от искушения.

Поиск по сайту: