Глава 3. Запись тридцать седьмая

Запись тридцать седьмая

Когда я зашел в гостиную, Алекс с Эмилио о чем-то шептались и похохатывали, Рон пытался разложить на ингредиенты ароматическую композицию, которую ему в очередной раз подсунули близнецы, а Гермиона пыталась разложить карты Таро. Мне бы тоже чего-нибудь разложить – например, мысли по полочкам, но я полез на крышу загорать. Там меня Снейп и обнаружил.

- Мне нужны добровольцы для сбора ингредиентов, - сказал он в воздух и покосился на меня одним глазом.

- Их здесь нет, профессор, - я постарался искренне огорчиться.

- Прибыла министерская комиссия, - после слова комиссия он прошипел что-то такое, отчего у меня покраснели уши – не иначе, как от Волдеморта подхватил, кто еще мог так грязно ругаться на парселтанге? Но метко сказано, не прибавить, не отнять – именно этим их и именно туда.

- Так нужно же срочно пополнить запасы этих самых… - я бросился было к люку, но Снейп остановил меня. Морщась, он достал из кармана мою мантию-невидимку. Я невольно представил, скольких трудов ему стоило не размазать меня сейчас по крыше тонким слоем, и зауважал его еще больше.

- Мисс Грейнджер просила передать вам это. Идите к хижине Хагрида, там вас давно ждут.

Кто меня там ждет, я сразу догадался – не ошибся ни в одной персоне - несколько особо ценных слизеринцев во главе с Малфоем и Луной толклись возле границы Запретного леса. Значит, это всех нас не рекомендовано предъявлять комиссии. Детская уловка, не думаю, что сработает.

Запись тридцать восьмая

Травку никто, конечно же, не рвет. Занимаемся – кто чем. Я пишу, как всегда, Нотт и Гойл играют в карты на желание, кто-то вообще спит и храпит довольно громко. Мы не стали далеко уходить, нашли неплохую и сухую полянку, наложили маскирующие чары – Нотт постарался, он в этом мастер, и стали ждать, когда же комиссия устанет инспектировать.

Снейп теперь знает про мою мантию-невидимку, представляю, что он про меня себе напридумывал.

Тут что-то не то. Паркинсон зачем-то начала раскладывать палатку. Хихикает что-то насчет «мальчики направо, девочки налево».

Все гораздо хуже, чем я думал. Снейп всех, кроме меня, предупредил, что экспедиция за гербариями для его сальной светлости затянется гораздо дольше, чем на сутки. Комиссия будет еще, оказывается, проверять Хогвартс на соответствие магическим строительным нормативам. Как я пожалел о смерти василиска! Полезли бы они проверять системы водоснабжения и водоотведения, а тут – вот вам, не ждали?

Помечтать, конечно, можно, но что мне делать с палаткой? Вернее, с ее отсутствием. Ладно, теперь очередь Малфоя принимать меня в гости.

Запись тридцать девятая

Хорошо, что в его палатке не воняет кошками. Довольно уютно – мягкий диван – и это не считая кровати в спальной, на столе чай не остывает уже полчаса, душ, куча пушистых полотенец. Наверное, это какая-то эксклюзивная палатка. Гойл, пока ставил это сооружение, рассказал, что Драко предпочитает одноместные палатки, что он любит приглушенные цвета (клянусь, он так и выразился: «приглушенные цвета»), что они все за него так переживают, так все скучают без его шуток. Я прикусил язык, чтобы не сказать вслух, что я думаю о шутках Малфоя, и чем они отличаются от мелкого пакостничества. Честно говоря, я впервые услышал от Гойла столько слов сразу. Наверное, ему плохо без чуткого малфоевского руководства, вот он и разоткровенничался с непривычки.

Надо как-нибудь так сесть, чтобы Малфой, когда войдет, сразу понял, что я не собираюсь никуда уходить. Снейп же не думал, что моя мантия-невидимка еще и в плащ-палатку превращается. Значит, вполне логично, что кто-то из владельцев палаток будет вынужден меня принять и обогреть.

Как только мы пришли на поляну, хорек ушел куда-то в сторону, исчез из поля зрения. Я представил, что было бы года три-четыре назад. Во-первых, Малфой в лес бы и не пошел. А если бы и пошел, то не своими ногами, а Крэбб с Гойлом несли бы его на расшитых золотом подушках, и он еще бы причитал: «Мерзкий воздух, жесткая подушка, тупой Поттер, покажи свой фокус с очками…»

Я чувствую, как воздух густеет, как земля меня засасывает. Я словно сам себя закручиваю в тугую пружину, наверное, это все-таки гормоны, ничего не соображаю, только все чувствую, как собака. Все обострилось, вокруг все буйствует – зелень брызжет в глаза, солнце светит со всех сторон одновременно и глазам еще больнее. Сижу сейчас, будто оглушенный, отхожу от контакта с природой.

Так, у входа кто-то шуршит.

Запись сороковая

Определенно, мне нужно что-то делать со своим идиотизмом. Симулирование смерти как один из методов самообороны. Господин опоссум, покиньте помещение.

То есть, как все было: Малфой возился у входа, а я, сдуру и в лучших традициях американских опоссумов, прикинулся спящим – это каким же надо быть зверем, чтобы вытолкать уставшего и уснувшего путника. Как выяснилось, не хорьком.

Дальше – хуже. Малфой купился на этот трюк из царства фауны и не стал меня будить, а пошел в душ. Пока он там плескался, я успел лечь поудобнее и уже почти задремал, как почувствовал, что меня кто-то трогает. Догадайтесь, кто! Он снял с меня очки и тихонько коснулся пальцами моей переносицы, там, где два этих ужасных красных пятнышка от оправы. Я думал, у меня ребра треснут. Сердце просто выпрыгивало. Вот мы и добрались до самого интересного. Мне очень хотелось открыть глаза, чтобы испытать все на самом деле, не во сне. В голове шумело. Если одна его рука у меня на плече, вторая – в волосах, то третья… Нет, нет, нет. Это не губы. Это именно третья рука. Проклятье и дар семейства Малфоев – третья рука.

Хватит бредить. Посмотрим правде в глаза. В ее прищуренные дымчатые глаза. Он. Губами. Это значит, что? Поцеловал? Тепло от дыхания, пересохшая нежность губ. И все очень быстро. Я ничего не успел себе сохранить, все слишком быстро.

Я не выдержал и шевельнулся. Заворочался, открыл глаза, вставая, схватился за столик и чуть его не опрокинул вместе с чайником, чашками, очками. Хорек, как ни в чем не бывало, вышел из спальни и презрительно на меня уставился. У меня кожа раньше так горела только от крапивы, или когда перчатки надевать забываю на зельеделии.

- Малфой, надеюсь, ты никого больше не ждешь? Я клятвенно обещаю не храпеть! Ну, не к Паркинсон же мне… - он пожал плечами, я расценил это как: «Мне все равно, оставайся, если хочешь».

Все равно, как же! Я слышу, как он ворочается в спальне, а уже второй час ночи.

Запись сорок первая

Я хотел вырвать страницу с предыдущей записью, но какой смысл? За завтраком я не мог заставить себя поднять глаза. Палатка настолько эксклюзивна, что даже варит кофе по-ирландски. Снейп через сову послал сообщение, что сидеть нам еще на полянке и сидеть. Комиссия очень хочет меня видеть. Я давно знал, что Министерство сомневается в моей вменяемости, мне, вообще-то, не привыкать. Сколько уже освидетельствований было, больше, чем у Малфоя.

Посреди завтрака мне пришла в голову такая мысль: если я, получается, гей, то почему бы мне не поехать с Эмилио в Париж? А может, хорек давно заметил мою нетрадиционность и специально подбирается ко мне поближе, чтобы не загреметь в Азкабан? У меня же комплекс героя, мне необходимо спасать кого-нибудь, а то у меня ломки начнутся. А может, он меня любит – нежно и страстно, давно, с первого взгляда и навсегда? И стесняется своего чувства, избегает меня, не хочет воспользоваться моим «положением в обществе». А может, я ошибаюсь во всех сотнях вариаций происходящего? А с чего я взял, что вообще что-то происходит? Малфой, вон, спокойно жует бутерброд и не мучается в догадках. Что-то как-то мне нехорошо.

По крайней мере, одно я знаю точно – ложился я в очках, а потом они, аккуратно сложенные, лежали на столике, который я чуть вчера не опрокинул. И еще одно – на воротнике его рубашки уголок смешно загнулся вверх и щекочет ему шею.

Запись сорок вторая

Начались душевные метания, точнее, продолжились. У нас прогрессивная школа – мы принимаем участие в программе по обмену студентами, наши ученики самостоятельно, без преподавателей, занимаются полевыми исследованиями, вот как раз сейчас отправилась экспедиция в Запретный лес. Так, что еще? Мы боремся за права домовых эльфов, домохозяек, животных, сексуальных меньшинств. Да у нас Сам Гарри Поттер – меньшинство это самое. Не очень, правда, сексуальное, но какое уж есть.

И что теперь? Искупаться бы. Лежу в штанах и майке. К озеру нельзя, оно хорошо из Хогвартса просматривается. Остается душ в малфоевской палатке. Прилетела сова от Рона – их опять тестируют, пишет, что теперь уже не все так весело, что нам повезло, и он мне завидует – тоже хотел бы себе каникулы посреди учебной недели. Чему завидовать? Скучно и жарко. Гойл предложил сыграть в карты на раздевание. Предложение было рассчитано на Паркинсон и Лавгуд, но со скуки согласились все.

Мои синие трусы с хеллоуиновскими тыквами произвели настоящий фурор. Я знал, знал, что во мне где-то скрывается бездна сексуальности, зря я на себя наговаривал. У Паркинсон стринги и на заднице трава отпечаталась красными полосами, у Нотта белые трусы с огромной надписью «Экскалибур» спереди (что за надпись сзади, не знаю, потому что он не встает с земли), у Малфоя неизвестно, что за трусы, потому что он не проигрывает. Наверное, какие-нибудь такие же эксклюзивные, как и его палатка. А может, он вообще не носит белья? Нет, я этого не писал.

Запись сорок третья

Малфой подозрительно поглядывает на мой блокнот, надо его будет хорошенько спрятать. Сижу, сушусь. Вторая ночь на природе осчастливила меня ливнем. Я вышел прогуляться перед сном, забрел довольно далеко и вернулся в палатку насквозь вымокшим. Это было даже приятно после такой жары, только эти ощущения от прилипшей к телу одежды - никогда не любил. На столе меня дожидалось письмо от Снейпа. Интересуется, не нанесли ли мы с Малфоем друг другу «непоправимых» увечий. Это он летальный исход, что ли, так изящно именует? И как мне, спрашивается, прикончить хорька – даже если бы я хотел? Он же от меня шарахается, как вампир от зеркала. Во время игры нечаянно коснулся его голым коленом (я сидел, прикрываясь веером карт, больше на мне ничего не было), так он отпрыгнул на метр вбок. А ведь был одетый почти полностью, проиграл всего один раз и снял рубашку. У него вены… я не знаю, как написать. Расположены близко к коже?

Если взять две точки, где бьется его пульс – запястье и горло, точки А и В… Капли барабанят по палатке, это успокаивает. Все как в страшном сне: ночь, дождь, цивилизация настойчиво демонстрирует свою хрупкость. Демонстрирует, наверное, производное от слова монстр.

Запись сорок четвертая

Ливень не прекратился за ночь, шуршит, шелестит по листьям. Затихает и вновь нервно настукивает. В такие дни я все время отчаянно хочу спать, а сейчас у меня сильно болит спина, я не могу даже навалиться на спинку дивана – она слишком мягкая. Придется обходиться подручными средствами. Я знал, что это будет жутко неудобно для хорька, но не смог отказать себе в удовольствии. Немного, правда, сомнительном. Эта идея пришла мне в голову, когда я совсем уже измаялся от боли и неудобства.

Малфой сидел на полу и раскладывал по кучкам травы, веточки, листочки, в общем, развлекался, как мог. Я сел рядом и прислонился к нему спиной. Он был настолько сосредоточен, что даже забыл дернуться и подпрыгнуть, просто замер.

- Я посижу так недолго.

Мне было очень удобно – теплая, твердая спина Малфоя была на тот момент единственной поверхностью, к которой мне хотелось прислониться, как бы двусмысленно это ни звучало.

Я не видел его лица, но он послушно просидел в одном положении, не двигаясь, почти полчаса. Весь, наверное, искривился. К тому времени, как прилетела сова от профессора, я уже принял решение. Снейп сообщал, что можно возвращаться. Я решил, что возвращаться не буду – по крайней мере, пару дней. Во-первых, меня терзали смутные сомнения, что всех отсутствовавших завалят дополнительными занятиями, во-вторых, мне понравилось сочетание природы-матушки и комфорта, который дарила малфоевская палатка, которую я намеревался у него попросить на выходные. Дом, который построил Джек. Палатка, которую мне даст Малфой. Если даст.

Даже не спросил, зачем. Пожал плечами, собрал свою элегантную сумку и вышел. Пришлось догнать и объяснить, что хочу выходные провести в лесу, что пусть Снейпу так и передаст – занимаюсь самостоятельно, в полевых условиях, так сказать.

Я странно себя чувствую, даже не хочется писать об этом. Просто перечислю: не хотелось, чтобы он уходил, а что с ним делать и что ему говорить — не знаю, еще появилось дурацкое, ничем не мотивированное желание почаще видеть его без рубашки. Глупо надеяться, что пара ночей вне школы чем-то мне поможет.

Запись сорок пятая

Спал сегодня на его кровати. Простыня была вся в крошках, наверное, хорек грыз ночью печенье. Нашел под кроватью смятый листок, выдранный из блокнота по гербологии. Малфоевского блокнота, что немаловажно. Он очень странно ведет свои записи. Не знаю, что и думать. Видимо, у него чрезвычайно хорошо развито боковое зрение, также я подозреваю, что у него имеется глаз на затылке. Я ни разу. Ни разу не видел, чтобы хорек за мной наблюдал, а вот этот листок утверждает, что именно наблюдениями за мной он и занимается в свободное от сна время.

Если бы не запись о том, что у меня родинки на предплечье складываются в равнобедренный треугольник, то я бы подумал, что он шпионит за мной в пользу… не знаю кого. Еще у меня, оказывается, нет, лучше цитату: «... опять эта его милая привычка коситься на мой галстук, а потом неуклюже поправлять свой».

Ничего личного, «милая» - единственный эпитет, который он себе позволил, да и то, думаю, не в общепринятом значении, а в прямо противоположном.

А теперь, внимание, вопрос! Зачем я полез под кровать? Зачем я нюхал его подушку? Мне это напоминает метания мошкары – вроде бы броуновское движение, но нет, все время к цели – к свечке, к огню. Листок я сохраню, а потом, в лучших традициях новелл девятнадцатого века, потребую от него объяснений или сатисфакции. А может, что вероятнее всего, ничего не потребую.

Запись сорок шестая

Время собираться, а я сижу и пью уже третью чашку кофе. С теми знаниями, что у меня есть – как он прикасался ко мне, думая, что я сплю, как он пишет обо мне, думая, что я не обращаю на него внимания - как мне смотреть ему в глаза? Мы в неравном положении – я знаю о нем больше. А может, это он специально все мне оставил – и прикосновения, и смятую бумажку. Глупо, я же писал, глупо надеяться, что я справлюсь с этим.

Допущенные цензурой сценарии дальнейшего:

- Малфой, я, кажется, тебе нравлюсь? Обсудим?

«Помечтай, Поттер!»

- Драко, я не спал тогда, и я все помню.

«Прекрасно, я скажу Гойлу, что ты не забыл его ласки».

- Сними рубашку, а то я всем расскажу, что ты пялишься на меня вместо того, чтобы конспектировать на уроках. И еще сними брюки и что под брюками, тоже сними. Как – ничего нет? - дальше мое воображение зависает, и даже дополнительная информация из «Введения», которая раньше казалась такой исчерпывающей, не помогает.

После третей чашки кофе у меня мелко трясутся руки, и я все делаю очень быстро – быстро собираюсь, быстро иду, сшибая по пути белые шарики одуванчиков, быстро устаю.

Запись сорок седьмая

А что бы я мог сделать? Нет, правда, что? Забрали его не одного, все мыслимые и немыслимые документы были предоставлены — и администрации, и Снейпу — его опекуну. Держат уже второй день, никогда раньше не забирали так надолго. Луну отпустили почти сразу, она рассказала, что Министерство пытается смоделировать такую ситуацию, в которой можно было бы поставить под сомнения мои и ее свидетельские показания. Мои — потому что я месяц провалялся в коме и якобы страдаю провалами в памяти, а ее — потому что ни один психиатр не дает однозначного заключения насчет ее персоны.

Снейпа в школе нет, все притихли, атмосфера такая, будто кто-то умирает в соседней комнате — все ходят на цыпочках и ощущают бессмысленность своего существования. Гермиона сказала, что и про меня спрашивали. Конечно, спрашивали, про меня всегда спрашивают. Как все было стабильно и красиво, когда все были уверены в том, что я страдаю галлюцинациями, что Дамблдор — старый маразматик, что Волдеморт — гниет себе потихоньку и приносит пользу почве.

Теперь, как я понимаю, будут рисовать примерно ту же самую картину. Воображения — ни на грош. Малфой в Азкабане сдохнет быстро, а я в Святом Мунго протяну, пожалуй, чуть дольше.

Мне нужно раздобыть разрешение, чтобы меня допрашивали под Веритасерумом. Сейчас этого делать не будут, потому что формально я — не подозреваемый. А подозреваемым меня никогда не признают, это не комильфо. Вот невменяемым — всегда пожалуйста.

Запись сорок восьмая

Снейп вызвал меня к себе. Ничего хорошего и утешительного. Древнегреческие трагики с их «Федрами» и «Лаокоонами» просто нервно курят в углу, притопывая котурнами.

Какой сюжет для небольшой драмы: он — немой аристократ в опале, брошен в застенок, гордо молчит на протяжении всей пьесы, я — герой-неврастеник, рефлексирующий и эротизирующий все, что к столу не приколочено. Что же делать-то? Определенно, не хватает Deus ex machina. Такого небольшого божка на такой небольшой машинке, чтобы прилетел и всем воздал по заслугам. Теоретически, я не должен даже знать, как выговаривается это латинское словосочетание, а на практике - я вроде бы даже правильно его написал. Это, как всегда, Гермиона — она принесла мне в больницу «Теорию литературы», так как ничего связанного с магией мне месяц видеть нельзя было. На метлу вот до сих пор не сел.

Высказал Снейпу свои соображения насчет Веритасерума. Он был удивлен, похоже, он ожидал от меня чего-то большего — что у меня есть план, например, проникнуть в Министерство под видом индийской танцовщицы и умыкнуть Малфоя, спрятав его в складках своего сари. Меня трясет, хотя кофе я не пил уже давно.

Запись сорок девятая

Трагедия была двенадцать часов назад, теперь я вижу все признаки комедии, даже, скорее, фарса. Артур Уизли — вот кого мне нужно было терроризировать в первую очередь. Эту здравую мысль довел до меня, как это ни странно, Рон. Обуизливание Министерства началось не вчера, а я не проанализировал имеющуюся у меня информацию — предпочел предаваться истерике.

Сегодня совершил первый разумный поступок - купил себе ястреба. Звучит глупо, но он быстрее летает. Сова — для частных дел, ястреб — для дел, касающихся Малфоя.

Одно плохо — я забываю надевать перчатку, и мадам Помфри уже в третий раз накладывает мне швы. Когти у него как ножи. Но зато теперь у меня есть уверенность, что против меня выдвинется обвинение — в намеренном сокрытии информации. Артур постарался.

Не знаю, как его назвать. Робби? Морбид? Нет, назову его Охотник. Очень номинативно.

Запись пятидесятая

Охотник уже посматривает на меня так, словно хочет располосовать на ленточки. Вот вам отличие ястреба от совы — сова лишь сварливо ущипнет тебя за ухо и полетит доставлять двенадцатое за день письмо, а ястреб сделает все, чтобы в ближайшие несколько дней тебе самому захотелось заняться доставкой своей корреспонденции. Но как он быстр... И великолепен в полете, как стрела. Он вскоре сообразил, что я страдаю забывчивостью, и теперь не садится мне на руку, если я без перчатки. Человек, который продал мне его, сказал, что для ястребов очень важна эта последовательность: хозяин — рука — перчатка.

Перси пишет, что на меня полностью ложится ответственность за «всю безумную авантюру». Мерлин, если это для него авантюра... Разговаривал со Снейпом. Он был чрезвычайно удовлетворен тем, что одному из его бывших учеников Министерство сделало заказ на партию Веритасерума с небольшой модификацией — для людей, страдающих провалами в памяти. Проблема в том, что провалы в памяти мне диагностировали сразу после комы, сейчас-то у меня все в порядке, и мне интересно, как эта смесь на меня подействует. Снейп, похоже, на время отложил свою месть за мантию-невидимку. Я даже не надеюсь, что он про нее забудет.

Чарли прислал письмо. Предлагает мне на время «покинуть арену цирка» и пожить у них в лагере драконологов на Карпатах. Заманчиво.

Охотник принес мне ответ от Перси. Все получилось. Через два часа прилетела сова из Министерства — аврорат возбудил против меня дело, завтра вызывают на предъявление обвинения. Гермиона сказала, что у меня все шансы опозориться во время допроса — если мне попадется грамотный следователь-дознаватель, ему ничего не будет стоить сделать так, что я не скажу ни слова в защиту Малфоя. Хорошо, что меня будут допрашивать в присутствии Снейпа и Макгонагалл.

Сижу на теплой крыше, наслаждаюсь видом. Кикимер притащил «витаминный салат» - так он называет смесь лука, чеснока и оливкового масла. Он еще утверждает, что это поможет мне восстановить силы, обрести интерес к жизни и подготовиться к сложным испытаниям. Если я сегодня наемся его салата, то завтра на допросе точно произведу фурор. Миска с салатом стоит в гостиной, мудрая Гермиона поместила ее в сферу Изоляции. Жаба Невилла болеет или линяет — не понятно, медленно ползает, кряхтит, оставляет за собой след из лоскутков кожи. Снейп предложил усыпить ее хлороформом во благо науки. «Купите себе, - издевается, - Лонгботтом, нормальное животное, например, тушканчика — это стопроцентно ваш фамилиар». Невилл схватил жабу в объятия и ушел с ней к мадам Помфри. Уверен, она отошлет его лечиться к Хагриду.

Поиск по сайту: