Ожерелье из прошлого

Дом, где жил Павел Демидович, находился на Покровке, в самом центре Москвы. Сообщив по домофону, кто они такие, Эля и ее юные друзья поднялись на лифте на шестой этаж, а потом пешком прошли еще два лестничных пролета. Дверь им открыл молодой парень, вне всякого сомнения, внук хозяина квартиры. Ромка тут же уставился на его кроссовки, а Лешка — на лицо. И оба в замешательстве переглянулись. Внуком Павла Демидовича оказался… тот самый Димка, которого они встретили вчера на Воробьевых горах.

Внук вежливо поздоровался с гостями и со словами: «Дедушка вас ждет, проходите» — сам пошел вперед по длиннющему коридору. Все двинулись за ним.

В подобной квартире Ромка с Лешкой никогда не бывали. Один этот коридор чего стоил! С маленькими полукруглыми окошками вверху он напоминал старинную музейную галерею. И, как в музее, по обеим его сторонам висели картины и огромные театральные афиши в деревянных рамах.

— Наша бабушка была актрисой, — пояснил Димка, заметив, что Лешка не сводит глаз с экспонатов. — А наш прадедушка — музыкантом и дружил с самим Римским-Корсаковым. Великий композитор ему даже пианино подарил. Вот, смотри, они здесь рядом сидят.

Лешка посмотрела на стену между окошками. В рамке под стеклом была запечатлена группа бородатых, старомодно одетых людей. В одного из них и ткнул пальцем внук Павла Демидовича.

— А вот пианино. — Он приоткрыл дверь в одну из комнат, где, кроме музыкального инструмента, Лешка увидела много шкафов со старинными фолиантами.

— Как интересно, — сказала она.

А Димка вдруг широко улыбнулся и бесхитростно сказал:

— А я тебя вчера на Воробьевых горах видел. Ты что там делала?

— Я-то? Одного знакомого искала, — немного смутившись, тут же нашлась Лешка.

Миновав несколько комнат — сколько их было в квартире, Лешка так и не смогла сосчитать, — они все вошли в предпоследнюю. Навстречу им с высокого кресла поднялся седой, но совсем еще не дряхлый, подтянутый старик. Он держался так же прямо, как и Софья Яковлевна при их первой встрече, и Лешка сразу вспомнила о том, что Павел Демидович генерал.

— Элеонора… — попытался припомнить он Элино отчество, но она его перебила:

— Можно просто Эля. А это мои юные друзья, Рома и Оля, дети моей подруги, у которой я остановилась.

— Очень приятно. Спасибо, что заехали. А хотите чаю?

Ромка взглянул на Элю и, испугавшись, что она откажется, быстро уселся в кресло за небольшой столик.

— С удовольствием, — заявил он.

Эля покачала головой, посмотрела на часы, но смирилась и села тоже. Лешка последовала ее примеру.

— Дима, а где Наталья Егоровна? — крикнул Павел Демидович.

— В магазин ушла, — отозвался внук.

— Тогда, будь добр, сам сооруди нам чайку. — И церемонно обратился к Эле: — Лидочка мне вчера звонила, дала ваш телефон, вот я и позволил себе вас побеспокоить. По поводу Сонечки. Мы с ней дружны с самого детства, даже не стану говорить, сколько лет, не поверите. А виделись мы с ней в последний раз ну, наверно, с месяц назад, а потом я угодил в больницу. Она, похоже, решила от меня не отставать, — грустно пошутил старик. — Чувствовала, наверное, приближение беды, иначе бы не стала составлять завещание. А ведь собиралась жить долго-долго, Вику успеть повидать.

— И повидает, очень скоро, — с уверенностью сказала Эля.

Димка принес красивый заварочный чайничек, включил стоящий здесь же черный электрочайник, расставил чашки с блюдцами, сходил за печеньем и конфетами.

— А интересно, почему Софья Яковлевна так скудно живет? — окинув красивую старинную мебель, какой была обставлена комната хозяина, спросила Эля.

Павел Демидович поднялся с места и открыл ящик огромного письменного стола.

— Вот, — сказал он, протягивая ей сберегательную книжку. — Она отдала ее мне.

Эля открыла серую книжечку и воскликнула:

— Здесь же тысячи долларов!

— Соня попросила меня сходить в банк, заполнить книжку и держать ее у себя. Эти деньги присылала ей Лидочка.

— Но почему она из них ничего не брала? — недоуменно покачала головой Эля.

— Наверное, берегла деньги на черный день. Или откладывала Виктории в наследство. Я и сам этого не знаю. Пытался поговорить с ней на эту тему, но Соня от разговора всякий раз уклонялась. И умудрялась как-то жить на свою небольшую пенсию.

— А… о чем ее завещание? — не без волнения задал свой самый главный вопрос Ромка. — Вот эту книжку она ей, что ли, и оставила?

— И ее тоже, — ответил Павел Демидович. — Завещание тоже у меня хранится. И никакого секрета в нем нет. Все свое имущество, квартиру и антиквариат она также завещала Вике, своей внучатой племяннице.

— Какой такой антиквариат?! — не удержавшись, вскричал Ромка. — У нее же дома ничего нет! Лично я ничего такого не видел!

Павел Демидович развел руками:

— Она мне не объяснила, что имела в виду. О ее убогой мебели и говорить не стоит. Может, остались кой-какие открытки? Покойный муж Сонечки их коллекционировал.

— Был, значит, филокартистом, — с удовольствием показал свою осведомленность Ромка.

— Вот именно. Мы с ним вместе начинали их собирать, уж и не помню, что нас на это подвигло. А потом он завещал всю свою коллекцию мне, это было давно, лет тридцать тому назад. Коллекция, кстати, недорогая и интересна только одним любителям.

— Но ведь бывают, наверное, очень ценные открытки? Такие, что стоят много-премного денег? — в угоду брату предположила Лешка.

— Бывают, но у Сони таких нет. После смерти мужа она ничего не приобретала, не увлекалась этим. И потом, за ценную открытку и заплатить требовалось немало.

— А чем она увлекалась? — спросил Ромка.

— В театр ходила, читала много. Встречалась с друзьями. Чем еще могла заниматься одинокая женщина? А если хотите, то я сейчас покажу вам всех нас в далекой молодости.

Старик встал с кресла и достал из книжного шкафа старый фотоальбом в потертом коричневом переплете. Он быстро пролистал всех своих родственников и знакомых и сразу нашел большой снимок, где на Красной площади, на фоне собора Василия Блаженного была запечатлена небольшая группа молодых людей.

— Этой фотографии лет пятьдесят. Вот это — я, — указал он на стройного черноволосого молодого человека в военной форме с офицерской фуражкой в руках, — это — Сергей Филиппович, муж Софьи Яковлевны, это — один из наших друзей, а эта красавица — сама Сонечка.

Эля, Лешка и Ромка по очереди подержали в руках пожелтевший от времени черно-белый снимок. Затем Лешка взяла его снова. Софья Яковлевна и вправду в молодости была хороша собой. Ее белокурые волосы были приподняты надо лбом, как у актрисы Серовой в одном из старых военных фильмов. Она смотрела со снимка широко открытыми огромными глазами, над которыми выделялись высокие брови. И мода тех лет ничуть не затушевывала ее обаяния, а даже его подчеркивала. Лешке понравилось ее платье из легкого материала в цветочек с высокими плечиками и маленькими пуговичками. А шею Софьи Яковлевны украшало красивое ожерелье из каких-то темных камней, серьги были ему в тон.

Ромка тоже обратил внимание на ожерелье.

— Это что — бриллианты? — спросил он, ткнув в него пальцем.

— По-моему, рубины, причем темно-красные, — ответил Павел Демидович. — Камни эти, кстати, тоже драгоценные, как и бриллианты. На Руси их называли яхонтами. Крупные, без изъянов, рубины встречаются даже реже, чем алмазы.

Стараясь не показать свою заинтересованность, Ромка отхлебнул свой чай, надкусил печенье, а потом, как бы невзначай, спросил:

— А где они сейчас, эти рубины?

— Не знаю, я о них ее никогда не спрашивал. Вот сейчас увидел — и вспомнил. Она и без украшений была хороша, — вздохнул старик, вспомнив прошлое.

Но Ромка не отступал:

— А еще Эля сказала, что Софья Яковлевна — родственница Якова Брюса. Об этом вы знаете?

— Еще бы. — Павел Демидович полез в один из ящиков стола, в которых у него хранилась коллекция открыток, и достал оттуда одну из них. — Вот это — ее предок, знаменитый Яков Брюс. У нее такая открытка тоже есть.

Ромка первым потянулся к небольшой картонке. Так вот он какой, этот легендарный сподвижник Петра Первого. Сдвинув брови и сурово нахмурившись, на него смотрел немолодой мужчина в шляпе с пером, из-под которой стекали крутые кудри длинного светлого парика. Он казался недоступным, непонятным и впрямь похожим на колдуна. Живи Брюс сейчас, лично он, Ромка, никогда бы не осмелился к нему подойти с каким-нибудь вопросом.

— И кем она ему приходится?

Павел Демидович пожал плечами:

— Теперь и не сообразишь. Впрочем, у Сони где-то хранится генеалогическое древо — она сама его составила, когда все вдруг заинтересовались своим происхождением.

— А ожерелье не могло ей достаться по наследству от самого Брюса? — не отставал Ромка.

— Не знаю, — сказал старик и удивился: — Надо же, прошла целая жизнь, а я даже такую мелочь не удосужился выяснить. Но очень может быть, что и от него. Рубины в те далекие времена были в большой чести. Куда же она могла деть это свое ожерелье?

«Ничего себе мелочь, — подумал Ромка, — если из-за нее происходят такие странные события. Впрочем, теперь все ясно и понятно: Димка этот снимок видел? Видел. О завещании знает? Не может не знать. Вот и решил нагреть старушку. Только как его уличить?»

Дверь приоткрылась, в нее заглянул легкий на помине Димка.

— Дедушка, я пошел. До свидания, — кивнул он гостям, и Ромка снова заметил желтую букву «С» на носках его обуви.

— Вы только посмотрите, какое странное совпадение, — с выражением чрезвычайного удивления проговорил он. — У меня с вашим внуком одинаковые кроссовки.

Павел Демидович внимательно оглядел Ромкины ноги — в этом доме не было принято разуваться у входа — и, слегка поразмыслив, сказал:

— Ничего странного в этом нет. Тебе их из Америки, наверное, привезли?

— Угу. — Ромка повернул голову к Эле: — Ты мои кроссовки сама покупала?

— Ну да, — кивнула американка. — Лидочка как-то раз попросила меня поездить с ней по магазинам и помочь собрать несколько посылок. Мы заехали с ней в супермаркет, выбрали самые симпатичные кроссовки, я и решила купить такие же и для тебя. А что, они тебе не нравятся?

— Что ты, очень нравятся! — воскликнул Ромка. — Лучше и быть не может.

— А одну из своих посылок Лидуся Диме с Олеськой прислала. Там и кроссовки были, — подтвердил генерал.

— А кто это — Олеся? — спросила Лешка.

— Внучка моя. Тебе, Оленька, сколько лет?

— Мне — тринадцать, а Ромке уже четырнадцать.

— А Олеське нашей, надо же, почти семнадцать, — сам тому удивившись, как быстро выросли его внуки, сказал Павел Демидович. — А мне она все ребенком кажется.

— А где ваша внучка сейчас?

— В музыкальном училище. А вот и она, наверное. — Услышав звонок, старик поднялся с кресла и пошел открывать дверь.

Не усидев, брат с сестрой поспешили за ним.

Увидев внучку Павла Демидовича, Ромка прямо-таки обомлел. Перед ним стояло прямо-таки небесное создание. Если бы он не знал, сколько этой девочке лет, то подумал бы, что она Лешкина ровесница.

— Здравствуйте, — мелодичным голоском сказало создание, снимая шубку и маленькие сапожки и оставаясь в похожем на кукольное платьице с кружевным воротничком. Тоненькая, изящная, с кудрявой головкой, огромными миндалевидными глазами, маленьким прямым носиком и чуть припухлыми губками, она казалась такой же гостьей из прошлого, как все предметы в этом, ни на какой другой не похожем доме. — Вы кто?

— Я — Рома. Она — Лешка, то есть Оля, моя сестра. Мы с Элей — она приехала из Америки — это… заехали за твоим дедушкой, чтобы отвезти его к Софье Яковлевне, — слегка заикаясь, сообщил Ромка.

— Я знаю, что бабушка Соня в больнице. Очень жаль. Может быть, она еще и поправится, — не без грусти сказала Олеся.

— Врачи говорят, что надежда есть, — поддакнула Лешка, не отрывая от нее глаз.

Олеся двинулась вперед по длинному коридору. Глядя на нее, Лешке тут же захотелось избавиться от своего мальчишеского обличья и тоже носить платья, чтобы стать такой же хрупкой и женственной.

В своей комнате Павел Демидович с гордостью представил Эле свою внучку. Познакомившись с гостьей, Олеся увидела лежащий на столе старый альбом, полистала его и наткнулась на тот самый снимок, который они только что рассматривали.

— Вы здесь такие молодые, счастливые… — вздохнув, сказала она.

— А ты раньше эту фотографию, что ли, не видела? — удивился Ромка.

— Видела, но очень давно, — захлопнув альбом, ответила девушка. — Бабушка Соня была красавицей! Я тоже бы хотела ее навестить. Она уже может говорить?

— Пока нет. Значит, поедешь к ней с нами?

Но Олеся отказалась:

— Сейчас нет. В другой раз. Мне заниматься надо. — Она вышла, и через некоторое время в соседней комнате зазвучало старинное пианино. Очевидно, прадедушкины гены давали о себе знать.

— Она у вас, конечно, отличница, — утвердительно произнес Ромка.

— Да, Олеся хорошо учится, — подтвердил Павел Демидович.

— А спортом она, случайно, не занимается? — не смогла не поинтересоваться Лешка, тут же вспомнив известную фразу из кинофильма «Кавказская пленница»: «Отличница, комсомолка, спортсменка…»

— Занимается, — кивнул Павел Демидович.

Лешка не стала уточнять, каким именно. И так все ясно. Впрочем, такой, наверное, и должна быть генеральская внучка и правнучка друга самого Римского-Корсакова: умной, красивой, хорошо воспитанной и прекрасно одетой.

А Ромка сморщился, сразу вспомнив о своих несделанных уроках. Конечно, если бы эта чистюля занималась всякими расследованиями и поисками неизвестных преступников, ей некогда было бы получать свои пятерки и стучать по клавишам пианино.

Эля взглянула на часы и поднялась:

— Пора, пожалуй.

Павел Демидович встал тоже и вдруг, побледнев, опустился снова на свое кресло.

— Я, кажется, немножко не рассчитал свои силы, — с виноватой улыбкой сказал он.

— Опять сердце? Может быть, вам «Скорую» вызвать? — встревожилась Эля.

— Нет, не надо ничего. Это просто слабость после больницы. Привык целыми днями валяться в постели, а сегодня весь день провел на ногах. Отдохну — и все пройдет. Извините, что отнял у вас столько времени. Сонечке привет передайте, скажите, что у меня все хорошо и что скоро я приеду к ней сам.

Дверь за ними закрыла Олеся.

— Ты проследи, чтобы с дедом ничего не случилось, — на прощание сказал ей Ромка.

— Обязательно, — ответила она нежным голосом.

— А теперь поспешим в больницу! — Эля, как обычно, подняла у дороги руку, подзывая машину. — Убедимся, что там все в порядке, чтобы я могла сообщить об этом вечером Лиде. Или вы хотите домой?

— Нет, мы с тобой, — замотал головой Ромка.

В палату к Софье Яковлевне зашли все трое. В ответ на Эллин вопрос, как она себя чувствует, старушка улыбнулась и моргнула сразу двумя глазами. А вслед за тем губы ее зашевелились, и она чуть слышно, с огромным трудом произнесла:

— Киса.

— С вашей кошкой все в порядке! — воскликнула Лешка. — Мы ее каждый день навещаем. И цветы поливаем, — добавила она, решив, что если герань, вытянутая Ромкой из горшка и воткнутая обратно, все-таки завянет, то она раздобудет новую, точно такую же, и Софья Яковлевна ничего не заметит.

Эля рассказала старушке про Павла Демидовича, пожелала ей скорейшего выздоровления. Ромка не преминул вставить, что видел снимок молодой Софьи Яковлевны с рубиновым ожерельем, но никакого беспокойства она не выказала.

— Похоже, что ее только кошка и волнует, — отметил он, когда они вышли из палаты.

— Это понятно. Помнишь, в «Маленьком принце» у Сент-Экзюпери Лис сказал: «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил»? — отозвалась Лешка. — Ведь Киса только от нее и зависела, а теперь осталась совсем одна. Вот Софья Яковлевна и боится, как бы с ней чего не случилось.

— Все так и есть, — сказала Эля и взглянула на часы. — У меня еще есть время до важной встречи. Зайдем куда-нибудь перекусить?

— С удовольствием! — воскликнул Ромка. У него после чая с одним печеньицем давным-давно бурчало в желудке. — Двинем в «Макдоналдс»?

Эля поморщилась:

— Я не любитель быстрой вредной еды, и вам не советую. Предлагаю сходить в ресторан «Морской».

Такси доставило их в самый центр. Недалеко от Тверской они нашли нужное заведение и, миновав аквариум, где лежал похожий на корягу самый настоящий метровый крокодил, поднялись на второй этаж. Стол Ромка выбрал недалеко от окна. Народу в ресторане было немного, и он сел лицом к залу, чтобы разглядывать новых посетителей. Недалеко от них еще в одном аквариуме плескались большие рыбы неизвестной породы, оправдывая тем самым название ресторана.

Получив меню, брат с сестрой принялись внимательно изучать его содержание. Цены были еще те, но Эля сказала, чтобы они не обращали на них внимания. Ромка выбрал себе рыбную солянку и устриц, а его спутницы — жареную форель. Кроме того, Ромке с Лешкой Эля взяла сок, себе — кофе, и еще всем — по порции мороженого.

В принесенном Ромке горшочке в мутной жиже плавали маленькие кусочки рыбы, лимона и маринованных огурцов. Он зачерпнул ложкой жидкость, попробовал и сморщился: эта ресторанная похлебка оказалась невероятно кислой. Выловив кусочек рыбки, он отодвинул от себя горшочек и принялся за устрицы. Но они плавали в масле, а Ромка жирного не любил. Немного поковырявшись во втором экзотическом кушанье, он отодвинул от себя и его.

«Вечно мне не везет», — подумал он, увидев, как Лешка с Элей расправляются с симпатичными рыбешками.

Дождавшись мороженого, Ромка мигом его проглотил, нисколько им не наелся, но утешил себя тем, что скоро они с сестрой приедут домой и там-то уж он наверстает упущенное. Однако Эля с Лешкой не торопились, и он нетерпеливо оглядывался по сторонам.

Под конец ему здорово наскучило смотреть, как едят другие. Ромка достал телефон, чтобы позвонить Олегу Пономареву, но передумал, вылез из-за стола и решил получше разглядеть крокодила. Интересно, чем он здесь питается? И где его будут держать, если он подрастет еще метра на два?

Ромка спустился по лестнице на один пролет и стал наблюдать за крокодилом. Он постучал по стеклу, но рептилия никак себя не проявила, не пошевелилась и даже не моргнула. Бревно и бревно, чего на него смотреть? Ромке и здесь стало скучно. Скорее бы Лешка с Элей доели свое мороженое! Надо их поторопить.

Он отвернулся от аквариума и сделал шаг вверх по лестнице. И… замер, остолбенел просто. Сверху спускались его кроссовки. Вот и золотая буква С на носке. Елки-палки, это Димка, кто ж еще? Но как он здесь оказался? Следил за ними, что ли? Ромка поднял глаза, чтобы взглянуть Димке в лицо, а то и спросить кое о чем прямо в лоб, чтобы тот не смог увернуться.

Однако в его кроссовках шагал вовсе не Димка, а совсем незнакомый парень лет двадцати или даже больше. Он равнодушно скользнул по Ромке взглядом и прошел мимо.

Ромкины мысли заметались, сердце забилось как ненормальное. Его раздумья длились недолго. Взлетев наверх, он подбежал к столу, за которым Эля с Лешкой все еще ели свое мороженое, и быстро проговорил:

— Извините, но мне надо бежать. Я тут кое-что вспомнил. Мне срочно надо. Меня… Меня Олег ждет.

— Кто такой Олег? — проводив взглядом быстро скрывшегося из виду Ромку, спросила Эля.

— Это Пономарев, он в нашем дворе живет, — пояснила Лешка.

— Минутой раньше, минутой позже, какая разница? Почему он не стал нас дожидаться?

Лешка пожала плечами:

— Понятия не имею. Можно у него спросить. — Она набрала номер брата, и тотчас со стола послышалась знакомая мелодия. Убегая, Ромка забыл прихватить свой телефон, а такое случалось с ним крайне редко. — Странно, — проговорила Лешка. — Как его теперь искать? И кто же сегодня накормит Кису?

— Она может и до завтра потерпеть, надеюсь, вы ей много еды оставили, — ответила Эля. — А кстати, вам туда вообще не обязательно ездить. Можно попросить соседку, Анну Степановну, чтобы она ухаживала за кошкой. У нее же есть ключи.

— Нет, Элечка, не надо никого просить, мы сами справимся. Как можно доверить кошку чужим людям?! — вскричала Лешка, тут же подумав, что если она согласится с Элиным предложением и они не смогут бывать в квартире Софьи Яковлевны, то Ромка ей никогда этого не простит.

Поиск по сайту: