Глава 12. Я ждал еще час и был готов пристрелить Андерсона, если тот явится

Я ждал еще час и был готов пристрелить Андерсона, если тот явится. Ровно в десять на веранде послышались шаги, и я, присмотревшись сквозь жалюзи, увидел у входа Гордона. Не успел я ему открыть, как из спальни вышла одетая Лора Итон. По ее лицу было заметно, что она не спала.

– Думаю, Андерсон больше сюда не сунется, – сказал Гордон. – Но я распоряжусь, чтобы полиция присматривала за вашим домом, мисс Итон. На всякий случай.

– Письмо Родни пришло? – спросила Лора.

– Надеюсь, вы не рассердитесь, что я вскрыл его? Можно сказать почти наверняка, что Андерсон убил Хэтчера. А меня бросил под поезд.

Я протянул письмо Лоре, и Гордон прочитал его из‑за ее плеча.

– Можете отдать мне письмо? – попросил он.

– Конечно. Сварить вам кофе?

– Спасибо. Я должен идти.

– Отправили запрос в Гонолулу? – поинтересовался я.

– Да. И попросил поторопиться с ответом. Если вам понадобится связаться со мной, позвоните в наше центральное отделение в Лос‑Анджелесе. Я сообщу там вашу фамилию. Где вас искать?

– У меня забронирован номер в «Гранте», в Сан‑Диего. Я сегодня туда уезжаю.

– Возможно, я с вами там увижусь. Насколько мне известно, эсминец, на котором служил Гектор Ленд, находится сейчас в Сан‑Диего, и я собираюсь на нем побывать.

– Я тоже.

Пожав руку мне и Лоре Итон, Гордон ушел. Мне стало любопытно, спит ли он когда‑нибудь. У Лоры Итон я попросил разрешение воспользоваться ее телефоном.

– Конечно. Телефон в холле. А этот Андерсон шпион или кто‑то вроде этого?

– Вроде. Я бы мог вам кое‑что рассказать, но в ФБР меня попросили молчать.

– Мне достаточно и того, что я знаю. Сварю вам кофе.

Я позвонил в контору местной авиалинии и попросил аннулировать мой заказ. Позавтракав с Лорой Итон, я сел в такси, наугад поехал на аэродром и ухитрился получить место в следующем самолете до Бэрбанка. Там я долго дожидался рейса на Сан‑Диего. Позвонив Мери в гостиницу, я узнал, что она уехала, оставив мне записку с просьбой встретиться с ней в Сан‑Диего.

День, казалось, задержал дыхание. Я ходил туда‑сюда по залу ожидания, пробовал читать газету, видел между строк Андерсона и убийства, вставал и снова ходил. Я попытался позвонить Гордону в ФБР, но его там не оказалось. Я смотрел, как с неба, словно безобидные ястребы, спускаются гражданские самолеты.

Вынырнувшая из одного из них кинозвезда осклабилась во весь рот перед ослепившими ее фотовспышками.

Я наблюдал за разжиревшими чиновниками с суровыми лицами, за богатой холеной женщиной, перелетавшей с побережья на побережье, за штабными офицерами, с отяжелевшими от золотых нашивок рукавами, якшавшимися с простыми солдатами и беззаботными матросами, возвращавшимися из отпуска в тихооокеанский водоворот. Прощавшиеся пары пылко обнимались перед разлукой, встречавшиеся не скрывали своего счастья.

Я не переставал думать об Андерсоне, который орудовал где‑то на просторах юго‑западных штатов и, не таясь, творил зло.

За несколько минут до отлета я снова позвонил Гордону и на этот раз поймал его.

– Рад, что вы позвонили, – сказал он, – но мне казалось, вы собирались в Сан‑Диего?

– Жду самолета. Что‑нибудь слышно об Андерсоне?

– Человек, по описанию похожий на него, прошлой ночью зарегистрировался в мотеле недалеко от Делмара под именем Айзека Рэндола. Уехал в направлении Сан‑Диего. Конечно, это может оказаться не тот, кто нам нужен, но Андерсона мы найдем. Мы передали его приметы по телеграфу во все юго‑западные штаты, так что полиция его поджидает.

– Из Гонолулу ничего нет?

– Нет. Но жду с минуты на минуту. Даю им еще около часа, затем вылетаю в Сан‑Диего. Хочу поговорить с лейтенантом Сваном. Его эсминец все еще там.

– Будете у него вечером?

– Если успею добраться вовремя.

– Тогда и увидимся.

– Договорились. – Он положил трубку. Когда я открыл дверь телефонной будки, громкоговоритель оповестил встречающих о том, что приземляется самолет из Сан‑Франциско. Выйдя наружу, я стал смотреть, как он садится и катит по дорожке. Вторым из бокового люка, немного узковатого для его громоздкой фигуры, вылез Джин Халфорд. Он сменил форму военного корреспондента на новый яркий костюм, более подходящий для Калифорнии. Но лицо у него осталось прежним, и, взглянув на него, я не испытал приятных ощущений. Я отошел от ворот, понадеявшись, что Халфорд пройдет мимо, не заговорив со мной. Однако он успел меня заметить. Я подумал, что в новой одежде вид у него хоть и дурацкий, но еще более значительный, и, не удержавшись, решил поставить его на место:

– Раньше вы были гражданским наполовину. Вижу, решили пойти до конца.

Вспыхнув, он ответил:

– Это не мой выбор. Синдикат захотел, чтобы я написал основные подготовительные материалы для крупнейшей международной конференции. Чем я и занимаюсь. Впрочем, вас это меньше всего касается, – добавил он важно.

– И слава богу.

Халфорд шагнул ко мне, чтобы не задерживать стоявших за ним пассажиров. В развороте его широких плеч таилась угроза.

– Слушайте, как вас там, – прошипел он, – я сыт по горло вашими беспричинными оскорблениями. И не забыл, как в Гонолулу вы увели у меня девушку.

– Я тоже, и это одно из моих самых приятных воспоминаний.

– Неужели? А что, если я вам скажу, что девушка вас просто пожалела?

– По‑моему, воображение у вас работает лучше, чем мозги.

– Воображение тут ни при чем. Я провел вечерок с мисс Томпсон в Сан‑Франциско примерно неделю назад. И он удался на славу.

Если я и сумел скрыть удивление и досаду, то лишь благодаря большому опыту игры в покер.

– Я рассчитываю увидеться с ней через час, – сказал я. – Расспрошу ее о том вечере, и, думаю, мы с ней дружно посмеемся.

– То есть как? Где она сейчас?

– Вам там делать нечего. Привет.

Обойдя Халфорда сзади, я поднялся по трапу в самолет. Самолет затарахтел, разбежался и полетел. Когда мы набирали высоту, из‑за раздвинувшегося горизонта показались горы и бескрайние голубые просторы океана. Но ревность превратила мой мозг в маленький тугой узел, который невозможно было ослабить. Андерсон вместе с его мерзкими делишками перестал занимать меня. Во время короткого перелета до Сан‑Диего и долгой дороги на такси от аэропорта Линдберга к отелю «Грант» я мог думать только о Мери и Халфорде.

Мери я нашел в ее комнате. Открыв дверь, она сказала:

– Милый, я так рада тебя видеть! – и поцеловала в губы.

Через минуту узел стал чуть менее тугим, и я тоже поцеловал ее. Потом немного отстранил от себя, чтоб заглянуть ей в глаза. Они были прозрачные и бездонные, как омут, откуда невозможно выбраться. Мери рассмеялась беззаботно, словно девчонка:

– Ты ужасно важный, Сэм. Все еще раздумываешь?

– Слушай, – сказал я. – Я отношусь к тебе серьезно. Неужели ты никак не можешь взять этого в толк? Чертовски серьезно!

Взгляд ее потеплел. Но она с усмешкой спросила:

– Неужели?

– Я же только что сказал. Раньше не говорил.

– Я не знала, произнесешь ли ты эти слова когда‑нибудь.

– Но ты должна понимать: если я отношусь к тебе серьезно, то ожидаю того же и от тебя. Я встретил Джина Халфорда в аэропорту в Бэрбанке.

– И что же? Вероятно, он сказал тебе, что я виделась с ним в Сан‑Франциско.

– Верно. И мне неприятно об этом думать. В Перл ты говорила, что едва с ним знакома. И сейчас не упомянула о том, что виделась с ним во Фриско. Он мне не нравится.

– Мне тоже, – произнесла она задумчиво.

– Но ты встречаешься с ним. И для тебя это настолько важно, что мне ты ничего не рассказываешь.

– Не будь дурачком, Сэм. Я виделась с ним всего один раз. Мы просто случайно встретились в тот вечер, когда пристал наш транспорт. Я тебе ничего не сказала, опасаясь, что ты это неправильно истолкуешь, как, собственно, и вышло.

– Разумеется, неправильно. Я вообще неправильно понимаю все, что связано с тобой.

Мери дотронулась пальцем до моей щеки. Схватив ее руку, я поцеловал ладонь.

– Прошу тебя, будь благоразумен, Сэм, – проговорила она. – Когда я вернулась из Гонолулу, то вообще понятия не имела, увидимся ли мы с тобой еще. У Джина Халфорда полно связей на радио. Он и сам делает много радиопередач. Кто знает, может, после войны я снова пойду работать на радио? Было бы страшно глупо не воспользоваться таким шансом.

– Думаешь, тебе удастся использовать Халфорда? За все, что ты от него получишь, придется заплатить.

– Понимаю. Я уже в этом убедилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Что от Халфорда ничего не получишь задаром. Это относится почти ко всем мужчинам.

– Шутка?

– Какие шутки? – Ее беспечная улыбка показалась мне обманчивой. – От тебя же я ничего не жду.

Я понял, что крыть нечем. Поэтому сказал гадость:

– Да, ребятам, пишущим о войне, платят куда больше, чем тем, кто в ней участвует.

Мери не нашла что возразить. Она подвинулась ко мне.

– Давай не будем ссориться, Сэм. Этот человек мне отвратителен. А с тобой мы отлично поладили с самого начала. Во всяком случае, мне так казалось.

– Это верно. У меня так не было ни с одной девушкой, – согласился я, обнимая ее.

– Просто все эти кошмары многое изменили. И ты изменился, милый. – Она прижалась ко мне лицом, и голос ее зазвучал глуше. – Мы не должны из‑за этого расстаться.

– Вот уж чего бы я хотел меньше всего. Но я не знал, что ты собираешься вернуться после войны на радио. Мне казалось, у тебя совсем другие планы. Как и у меня.

– Планы, связанные с тобой?

– А ты думала, я шучу?

– Не знаю. Сэм, а то, что ты только что сказал, серьезно?

– А что я только что сказал? Когда ты так близко, у меня начинает кружиться голова.

– Что после войны у нас могут быть общие планы.

– Не знаю, могу ли я тебя об этом просить. Трудно сейчас загадывать надолго. Через несколько дней мой отпуск закончится. Как знать, доживу я до следующего?

– Перестань. Ты не можешь умереть.

– Любой может умереть. Многие уже умерли. Ты рискуешь, если решишь ждать.

– А что, если рискнуть? Мне кажется, ты живучий. И очень славный, хотя и не всегда.

– Славный – вшивое слово, если оно относится к мужчине. И потом, ты должна ясно понимать следующее: если мы друг друга ждем – никаких делишек на стороне. Моя последняя девушка попробовала и не удержалась.

– Это тебя больно задело?

– Война задела меня куда больней.

– Но ведь ты со мной не потому, что разочаровался в прошлый раз?

– Может, и потому. Эмоции – дело странное. Особенно мои. Не будь они такими странными, думаю, я захотел бы завтра же на тебе жениться.

– Завтра я не смогу. – Мери смущенно покосилась на меня.

– Почему?

– Завтра у меня первый рабочий день. Я же не могу взять отгул в первый день, чтобы выйти замуж, правда?

– Но это не из‑за кого‑то другого? Халфорда или еще кого‑нибудь?

– Неужели ты не видишь, что я без ума от тебя, Сэм? – Тело ее договорило все остальное, и не прислушаться к нему было невозможно. Через какое‑то время я рассказал Мери о ночи, проведенной в Санта‑Барбаре, и о письме Хэтчера.

– Сэм, говорю тебе, ты играешь с огнем! Обещай, что не станешь больше рисковать. Прошлой ночью я не сомкнула глаз.

– Ты сводишь меня с ума. Но желание свидеться еще разок с Андерсоном сводит меня с ума еще больше. Так или иначе, мне никогда не нравилось сидеть и ждать, пока кто‑то нападет на меня первым.

Мери снова посмотрела на меня, и уголки ее губ огорченно поползли вниз. Я поцеловал ее в губы. Потом, присев на край кровати, позвонил Эрику Свану на его эсминец. Мери устроилась за моей спиной и обхватила меня руками.

Набрав номер и дожидаясь, пока ответит телефонист военно‑морской ремонтной базы, я прошептал:

– Девушка меня любит.

– Да, люблю. Больше, чем ты меня.

– Это невозможно. Ты достойна самой большой любви.

Телефонист ответил, и я попросил меня соединить. Зубы Мери коснулись моей шеи.

– Не спорь, а то укушу. Сам знаешь, что я люблю тебя больше, чем ты меня.

Дежурный по палубе на эсминце снял трубку, и я попросил лейтенанта Свана.

– Не знаю, на борту ли он. Подождите минуту, пожалуйста.

Я повернулся, чтобы поцеловать Мери, и ее губы открылись навстречу моим. Мир сконцентрировался и превратился в небольшой пылающий круг.

Упавшая на постель трубка проговорила надтреснутым далеким голосом:

– Лейтенант Сван слушает.

Выныривая из теплых глубин забытья, я ответил:

– Это Сэм. Как насчет того, чтобы пригласить меня поужинать?

– Конечно. А как ты? Я думал, ты в Детройте.

– Только сегодня приехал. Можно я приду с Мери?

– Прости, Сэм, но гражданским запрещен вход на ремонтную базу. Но ты все‑таки придешь?

– Да. Есть о чем поговорить. Гектора Ленда до сих пор не поймали?

– Нет, он исчез. Мы ужинаем в порту в семь. Позвони от главного входа, и я пришлю за тобой джип.

– Договорились. – Я положил трубку. Встав, я сказал Мери: – Ну вот, опять ухожу.

– Черт побери, ты ведь собирался поужинать со мной! – В ее голосе слышалась с трудом сдерживаемая ярость.

– Мне ужасно жаль. Постараюсь вернуться как можно быстрей. Скорей всего, между девятью и десятью.

– Постараюсь тебя дождаться. Хотя ты этого и не заслуживаешь.

На базу я поехал на такси. Высадившись у ворот, я увидел Честера Гордона, который стоял у проходной и разговаривал с дежурным в морской форме. Когда я подошел, взглянув на мое удостоверение, дежурный поприветствовал меня с характерной для моряков любезностью и пропустил.

– Что слышно? – спросил я у Гордона.

Он улыбнулся приветливей, чем прежде.

– Все уже, можно сказать, разложено по полочкам. Ваша догадка подтвердилась, Дрейк. Многие пластинки из фонотеки были помечены, как вы и предполагали. Ясно, что они были подготовлены для передачи зашифрованных разведывательных данных. Подробностей я пока не знаю, но получу более полный отчет, как только завершится детальное расследование. А что известно вам об этой Сью Шолто?

– Не слишком много. Она была скрытная. Даже лучшая подруга мало что может о ней рассказать. Лейтенант Сван знает больше меня. Он был знаком с ней довольно долго. Я только что говорил со Сваном по телефону. Он обещал прислать за мной джип, но машина задерживается.

– Я тоже поеду с вами, если можно. Собираюсь поужинать со Сваном. По‑моему, я не ел сутки, а то и больше. События развивались стремительно. Мы получили по телетайпу сообщение из Чикаго – я отправил туда описание примет Андерсона, поскольку именно там он сел в поезд. Мужчина, примерно соответствующий этому описанию, некто Лоренц Иенсен, был осужден в 1934 году в Чикаго за вовлечение в том же году несовершеннолетнего в преступную деятельность. Из пяти лет приговора он отбыл в Джолиете два года четыре месяца.

– Сбежал?

– Нет, был отпущен и взят на поруки. Но, вопреки договоренности, исчез. Предположительно, покинул страну.

– Андерсон был в 1936‑м в Китае. Сходится.

– Все достаточно неопределенно. Никогда нельзя делать выводы только на основании примет, особенно по прошествии десяти лет. Отпечатки пальцев – другое дело, и я попросил выслать мне фотокопию отпечатков Иенсена из Чикаго авиапочтой. Отпечатки Андерсона и Иенсена относятся к одной классификации. Пока нам известно лишь это.

– Андерсон успел оставить отпечатки в доме Лоры Итон?

– Нет. Вероятно, был в перчатках. Мы нашли отпечатки на его вещах в багажном отделении вокзала в Лос‑Анджелесе. Там он оставил первоклассный набор на пузырьке с лосьоном после бритья: большой палец и еще целых три. Правда, во всем имуществе Андерсона пузырек оказался единственным изобличающим его предметом.

– Если вы, ребята, начинаете шевелиться, то дела идут у вас хорошо и быстро.

– Любителям недостает нашей организованности. Но я нисколько не умаляю значения всего, что сделали вы. Во время войны мы куда больше зависим от добровольных помощников, чем пишут в газетах.

– Слово «помощник» не кажется мне обидным, – заметил я. – Похоже, нас наконец собираются транспортировать.

Мы подъехали на джипе к причалу, где стоял эсминец. Эрик встретил нас у трапа, и я представил ему Гордона, добавив:

– Думаю, мистер Гордон не откажется с нами поужинать. Хотя он крайне редко ест и спит.

– Должен предупредить вас, что на этой посудине подают что попало, – сказал Эрик.

– Никогда не был на военном корабле, – ответил Гордон. – По‑моему, весьма романтично отведать солонины с горохом и запить ее морской водой из кружки.

На ужин подали бифштексы, которые я и Гордон уплетали за обе щеки. Затем мы втроем уединились в каюте Эрика. Рассказав о том, как продвигается дело, Гордон заключил:

– Надеюсь, вам не покажется, что мы торопимся с выводами, потому что это не так. Но я обязан расспросить вас о Сью Шолто. В Гонолулу, разумеется, проводится тщательное расследование. Тем временем я должен выяснить все, что только возможно, здесь. Это касается Андерсона и Гектора Ленда. Не могли бы вы сказать мне, какое отношение Сью Шолто могла иметь к Гектору Ленду и к человеку, называющему себя Андерсоном, а также к подрывной деятельности, к которой эти двое явно причастны.

Я наблюдал за лицом Свана, слушавшего подробные разъяснения Гордона. За прошедший месяц Эрик изменился. Когда мы встретились с ним в тот день, перед вечеринкой, мне показалось, он еще не был уверен, принять ему или отвергнуть окружавший его мир. Он уже вел себя как самовлюбленный неврастеник, но тогда я думал, что процесс можно остановить. Теперь он завершился. Улыбка Эрика утратила непринужденность, он больше не выглядел наивным. Сущность его, укрывавшаяся, подобно алчному пауку, в потайном лабиринте, вылезла наружу.

Другими словами, горе и обман не всегда возвышают. О смерти Сью Шолто Эрик думал лишь как о возможном препятствии для дальнейшей военно‑морской карьеры и просто как о событии, нарушившем его покой.

– Я не так уж хорошо ее знал, – сказал он. – Девушка, с которой я несколько раз встречался. Естественно, если бы у меня были хоть какие‑то основания подозревать ее в нелегальной деятельности, я бы тут же сообщил. И разумеется, прекратил бы с ней всякие отношения.

– Как вы полагаете, что‑то связывало ее с Гектором Лендом?

– Нет. И, насколько мне известно, среди ее знакомых не было никого, кто напоминал бы Андерсона.

– Сью в самом деле отличалась политической неблагонадежностью? – спросил я. – Мери уверяет, что она была попутчицей.

– Не знаю. Мы никогда не говорили о политике.

– Она проявляла интерес к делам флота? – поинтересовался Гордон.

– Да, но не более чем обычное женское любопытство. Насколько я помню, она ни разу не пыталась вытянуть из меня какие‑то сведения.

– Сколько длилось ваше знакомство?

– Несколько месяцев. Но я основную часть времени проводил в море, а встречались мы несколько раз в порту. У нее были еще дружки. Не понимаю, неужели меня надо выделять лишь на том основании, что я оказался с ней в тот вечер, когда она убила себя? – В голосе Эрика послышалась злость.

– Никто вас не выделяет, лейтенант Сван. Просто с вами можно поговорить. Вы знакомы с кем‑то еще из друзей покойной?

– Нет. Никогда не видел никого из них. Но она изредка кое о ком упоминала. Я не запомнил имен. И очень надеюсь, что и мое имя не будет упомянуто в газетах. В Мичигане у меня жена и…

– Я понимаю, о чем вы. Поверьте, у нас нет ни малейшего желания доставлять неприятности ни в чем не повинным людям.

Чем настороженней и подозрительней становился Эрик, тем мягче и предупредительней вел себя Гордон, напоминавший сейчас капитана, который потерял курс, но обязан сохранить доверие пассажиров.

– Мери могла бы рассказать вам больше, чем Эрик, – сказал я Гордону. – Она работала вместе со Сью Шолто и дружила с ней. Женщины знают друг о друге больше.

– Свяжусь с ней завтра. Где она остановилась?

– Пока в «Гранте». А вообще‑то на вашем месте я бы рассчитывал главным образом на ваш источник в Гонолулу. Насколько я понял, Сью Шолто не особенно о себе распространялась.

– Я и сам прихожу к такому выводу, – сдержанно ответил Гордон. – Лейтенант Сван, вы не могли бы дать мне возможность побеседовать с двумя‑тремя членами команды, состоявшими в дружеских отношениях с Лендом?

– Мне не кажется, что он был с кем‑то особенно дружен, но я подумаю. Подождете здесь?

– Если позволите.

– Конечно. – Эрик вышел.

Вернулся он минут через десять вместе с двумя неграми. Пока его не было, Гордон успел поинтересоваться у меня обстоятельствами смерти Сью Шолто. Особенно важным ему, видимо, казалось поведение гостей и Гектора Ленда, и я постарался восстановить в памяти всю картину.

У обоих негров, с явной неохотой вошедших в каюту, вид был весьма настороженный. Они молчали, переглядываясь украдкой. Представившись, Гордон напугал их еще больше.

– Моя фамилия Гордон. Я агент Федерального бюро расследований. Специализируюсь на расследовании подрывной деятельности, то есть ловлю шпионов и предателей.

– Вот это – Джо Досс, стюард капитана, – сказал Эрик. Джо Досс был маленький толстячок, лысый, с лунообразным темным лицом. – А это Альберт Фезерс, он работает в столовой и делил каюту с Лендом.

У Альберта Фезерса, долговязого мулата с большими влажными глазами и искусственно выпрямленными волосами от волнения задергался кадык.

– Гектор Ленд, – начал объяснять им Гордон, – подозревается в шпионаже и предательстве. Очевидно, он состоял в организации, известной как «Черный Израиль». Он когда‑нибудь упоминал о ней при вас?

– Нет, сэр. Он никогда ни о чем таком со мной не разговаривал. – Открещиваясь от Гектора Ленда, Джо Досс пользовался теми же самыми словами, что и Эрик, говоря о Сью Шолто. – Я не слишком хорошо его знал. Он работал внизу, в кают‑компании, а я наверху, в каюте капитана.

– Фезерс, но ты‑то не раз ходил в увольнение с Лендом, – напомнил Эрик.

– Да, сэр, – уныло согласился Фезерс. – Но я не имею никакого отношения к его организации.

– Ленд пробовал уговорить вас вступить в «Черный Израиль»? – спросил Гордон.

– Да, сэр. Он не упоминал о «Черном Израиле», но, наверное, имел его в виду. Он говорил, это нужно, чтобы черные стали сильнее.

– Каким образом?

– Гектор не объяснил. Я его предупреждал, что он сам попадет в беду, а когда я ему так сказал, он закрылся, точно моллюск, и пригрозил, что мне не поздоровится, если проболтаюсь.

– Надо было доложить об этом мне или командиру отделения, – упрекнул Фезерса Эрик. – Мы бы избежали многих неприятностей.

– Да, сэр, – согласился Фезерс покорно. – Следующий раз буду знать.

– Гектор Ленд уговаривал вас шпионить?

– Ой нет, сэр. Ничего такого не было. Он не предлагал, чтобы я шпионил. Он просто рассказал мне о тайном обществе. Я подумал, это обычное тайное общество.

Казалось, большущие глаза Фезерса вот‑вот растворятся в слезах. Ноги его твердо упирались в пол, но долговязое тело под синим хлопчатобумажным комбинезоном била дрожь.

– А откуда у Гектора Ленда взялись деньги?

– Не знаю, сэр. Он получал жалованье.

– Я не имею в виду жалованье. Денег у него было столько, сколько на флоте не заработаешь. Где он их брал?

– Не знаю, сэр. Может, получал за шпионаж.

– С чего это ты взял, Альберт? – подал голос Джо Досс. – Ты же не знаешь, платили ли ему за то, что он шпионил.

– Нет, сэр. Я думал, вы все так думаете.

– Гектор Ленд зарабатывал деньги игрой, – уверенно заявил Джо Досс.

– Да, сэр, – повторил Фезерс. – Он зарабатывал игрой. Держал банк. Как‑то он рассказывал мне, что в Детройте запускал колесо в «полней».

– Что за банк? – спросил Гордон у Досса, казавшегося более сообразительным из двоих.

– Не знаю, сэр. Вроде бы для игры в числа.

– Вы когда‑нибудь выигрывали?

– Нет, сэр, я не играю.

– Мы сейчас не выясняем, кто играет, – вмешался Эрик. – Если тебе что‑то известно, говори, Досс. Ты нисколько не пострадаешь. Тебе будет только лучше.

Искра надежды сверкнула на сумрачном коричневом лице Фезерса.

– Я знаю, что это за игра, сэр. Игра в корабли. Все чернокожие ребята могли выиграть. И не только в море. На берегу тоже.

– Что еще за игра в корабли? – спросил Гордон.

– Понимаете, у всех кораблей есть номера, и если номера кораблей совпадут с нашими номерами, мы выиграем.

Гордон выпрямился в кресле, будто кто‑то приставил к его спине дуло пистолета, однако как ни в чем не бывало продолжил расспрашивать:

– Не уверен, что понял. Вы хотите сказать, что игра Гектора Ленда строилась на том, какие военные суда прибывали в Перл‑Харбор?

– Да, сэр. И когда мы были во Фриско, он тоже держал банк.

– Невозможно! – зло буркнул Эрик. – Только офицеры имеют доступ к подобной информации.

– Каким образом Ленд добывал информацию? – спросил Гордон.

– Мы же видим корабли, сэр, – объяснил Фезерс. – Все знают, какие приходят корабли. А сверить Ленд мог по капитанскому списку.

– Это ложь, – возмутился Джо Досс, выдавая себя, как тот китаец, который написал на стене, в которой он спрятал деньги, что денег там нет.

– Я же ничего не сказал о тебе, Джо, – извиняясь, объяснил ему Альберт Фезерс, как другой китаец, написавший на стене после того, как деньги исчезли, что он их не крал.

– Ты совал нос в капитанский список? – спросил Эрик у Джо Досса.

– Нет, сэр. Я никогда ничего не трогаю на столе у капитана. – Капли пота, похожие на пузырьки с жиром, проступили на высоком черном лбу Досса. Он метнул быстрый мстительный взгляд на Альберта Фезерса.

– Я хочу, чтобы эти люди дали письменные показания под присягой, – сказал Гордон Эрику. – Их показания имеют важнейшее значение.

– Вы совершенно правы. Я должен доложить обо всем капитану, но, уверен, с его стороны возражений не будет. – Эрик посмотрел на Досса. – Есть и еще кое‑что, что мне необходимо обсудить с капитаном. Досс, ты идешь со мной к старшине корабельной полиции.

Совершенно убитый, Досс последовал за Эриком. Фезерс прирос к месту, размышляя о грозившей ему беде.

– Можете идти, Фезерс, – сказал ему Гордон, – с вами я хотел бы увидеться утром. Если вы сказали правду и будете продолжать говорить только правду, вам нечего бояться. – Подпустив театральности к своему обычному позерству, он пообещал: – Правительство Соединенных Штатов оценит вашу помощь.

– Смотрите не проболтайтесь! – успел предупредить я Фезерса перед тем, как тот ушел.

– Черт возьми, дело раскручивается! – с трудом сдерживая улыбку, сказал мне Гордон. – Теперь надо заставить попотеть мексиканскую полицию. Мы должны найти Ленда. – Ленд ловко добывал информацию.

– Неужели он изобрел всю эту схему сам? Он не показался мне слишком сообразительным.

– Не думаю. Тут поработали хорошие мозги, Дрейк. Возможно, за исключением дела Шнайдера, это самая хитроумная выдумка из тех, что я видел в эту войну. У Шнайдера отличные мозги, но он слишком труслив для такого. Тут был настоящий заговор, позволявший японцам получать подробный отчет о передвижении наших военных кораблей на Тихом океане.

– У меня давно родилось именно такое подозрения, – не без удовлетворения заметил я.

– Схема постепенно становится ясней, продолжал Гордон. – Насколько я понимаю, действовала она примерно так: Гектор Ленд добывал информацию, которую передавал другому агенту в Гонолулу. Едва ли информацию собирал только он, но только о нем нам пока известно. Второй агент…

– Сью Шолто?

– Может быть. Но пока мы не имеем достаточно доказательств. Второй агент анализировал информацию и зашифровывал важнейшие пункты, чтобы передать потом с помощью помеченных пластинок на японские подлодки, залегавшие на отдалении от островов. Затем информацию снова дешифровывали и передавали в Токио или на остров Уэйк для ретрансляции.

– А какое отношение ко всему этому имеет Андерсон?

– Не исключено, что он организатор. Он мог руководить всей операцией с материка. Можно не сомневаться, что он использовал «Черный Израиль» для вербовки будущих шпионов. Из того, что рассказал мне о Ленде Хефлер, следует, что расовые волнения подтолкнули этого парня к подрывной деятельности, а «Черный Израиль» вовлек в свои ряды. «Черный Израиль» внес свою лепту в психологическую войну, усилив межрасовую напряженность в таком крупном городе, как Детройт. У этой паутины множество нитей, а управляет ими из центра, как мне кажется, Андерсон.

– Вы полагаете, он глава организации?

– Не могу сказать. Пока мы знаем слишком мало, чтобы делать подобный вывод. Признаться, он не кажется мне фигурой особо влиятельной и опасной. Но доверять мимолетным впечатлениям я давно перестал.

Эрик вернулся и сказал, что Досса можно будет увидеть в любое время. Гордон принялся расспрашивать его о том, как исчез Ленд. Объяснив им, что у меня свидание, я отправился на берег. Дежурный по палубе вызвал джип, доставивший меня к главному входу ремонтной базы, а там я пересел на такси. На часах еще не было девяти, так что времени, чтобы добраться к десяти в отель, у меня оставалось предостаточно.

По пути я решил заскочить на вокзал в Санта‑Фе и забрать багаж. Эрик одолжил мне бритву, но хотелось сменить белье. Таксист остановился у бокового выхода, и я попросил его подождать.

В багажном отделении толпились моряки, разыскивавшие свои вещевые мешки, компанию им составляли несколько пьяных и несколько гражданских, чья одежда казалась неопрятной и бедной рядом со строгой синей формой. Взгляд мой невольно привлекла женщина, облокотившаяся о стойку. На голове у нее была высокая фетровая шляпа, украшенная длинными переливающимися перьями, в ушах – золотые висячие серьги, шею любовно обвивали две серебристых лисы с холодными пуговицами вместо глаз на мордах.

К стойке выстроилась очередь в три ряда, но я попробовал сквозь нее пробраться.

– Эй, не толкайся! – не поглядев на меня, огрызнулся матрос, а потом, повернувшись, добавил: – Сэр.

Дама в лисах обернулась и заметила меня. Не проявив ни малейшего интереса, она тотчас же отвернулась. Я сразу узнал нарумяненное лицо мисс Грин.

– Мисс Грин! – позвал я, но она больше не оглянулась. Я медленно пробирался к ней, однако она уже отошла от стойки. Моряки, расступившись, пропустили ее, и она оказалась у выхода прежде, чем я сумел прорваться сквозь толпу.

На тротуаре я догнал ее и схватил за локоть:

– Мисс Грин, я хотел бы с вам поговорить.

– Пустите меня, я вас не знаю.

Всмотревшись в лицо мисс Грин при свете уличного фонаря, я увидел, что глаза у нее воспаленные и пустые. Но не этот ее ужасный взгляд полоснул меня, словно нож. От ее дыхания на меня повеяло эфиром.

Поиск по сайту: