Распространение прозы

В области литературы в XIII веке произошло событие, которое по сей день оказывает воздействие на европейский литературный мир. Эпические поэмы писались в стихах. Поэмы «Эдды» были первыми литературными памятника­ми Скандинавии: это сборник, в который вошло около тридцати мифологических и героических поэм, сочинен­ных в Скандинавии между IX и XII веками и сохранив­шихся в исландском манускрипте последней трети XIII века.

Однако в XIII веке ведущее место в литературе заняла проза, оттеснив поэзию, возникшую раньше нее, на вто­рые роли. Появилась потребность заменить рифменные ухищрения правдивой манерой письма. Так, в XIII веке была воспроизведена в прозаической форме куртуазная поэзия; «Эдда» также была переложена прозой великим исландским писателем Снорри Стурлусоном (1179-1241).

В XIII веке развивается и историческая литература. При этом историю в XIII веке не преподавали в учебных заведениях (она войдет в программы школ и универси­тетов лишь в XIX веке), не существовало и отдельного исторического жанра. Однако благодаря авторитету и при­тягательности прошлого, благодаря усилению его идео­логической значимости, еще до появления занимательных рассказов, из которых состояли хроники XIV и XV веков, в литературе важное место отводится если не истории как таковой, то во всяком случае рассказам о прошлом.

К литературным жанрам, которые сегодня мы назвали бы историческими, в средневековой Европе можно отнес­ти всемирные хроники — первую из них создал в IV веке Евсевий Кесарийский, свидетель глобализации знания в Европе, не знакомой еще с Американским континентом и мало знавшей о большей части Африки и Азии. Наря­ду со всемирной хроникой бурно развивается другой жанр, а именно биографический — в форме жизнеописаний свя­тых, или агиографий. Этот жанр приводит к возникнове­нию в XIII веке ни с чем не сравнимой агиографической суммы, «Золотой легенды», составленной Яковом Ворагинским, доминиканским архиепископом из Генуи.

Тем временем после хроник, посвященных истории монастыря или аббатства, в XIII веке распространяются и королевские хроники, которые служат прославлению мо­нархий, преобразующихся в этот период в государства. Прошлое, чаще всего мифологизированное, становится од­ним из оснований политической власти. Так родилась по­литическая Европа памяти и истории.

В Англии появился ряд весьма популярных произведе­ний, принадлежащих перу Вильгельма Малмсберийского (1095-1143) и, безусловно, Гальфрида Монмутского (ум. 1155), который написал «Историю бриттов», где утверждается историческая преемственность кельтских, англосаксонских и норманнских королей. Ряд текстов, изображающих короля Артура и ссылающихся на леген­дарного Брута, который, по мнению Гальфрида Монмут­ского, был первым королем Британии, утверждал в умах идею троянского происхождения английской монархии. Цикл хроник, озаглавленный «Брут», пользовался в XIII ве­ке огромным успехом.

Во Франции параллельно развивается (начиная с ран­него Средневековья) миф о троянском происхождении франков. Этот миф, в угоду Капетингам, разрабатывался особенно усердно монахами королевского аббатства Сен-Дени. В 1274 году монах Примат из Сен-Дени преподнес королю Филиппу III сводный документ, который был ему заказан отцом Филиппа, Людовиком Святым; этот доку­мент лег в основу великих французских хроник. Он полу­чил заглавие «Roman aux rois»¹ (причем слово roman обо­значало не литературный жанр, а язык, на котором был написан текст²). Эти легендарные истории свидетельствуют о желании европейцев установить связь с греческой античностью

¹ Букв.: «Роман о королях» (фр.).

² Этот документ являлся переводом более раннего текста «Великиехроники Франции», написанного на латыни. Его перевод на француз­ский принято считать точкой отсчета французской историографии.

и с ее помощью создать себе другую родо­словную. Уже Вергилий в «Энеиде» возводит римлян к троянским героям, уцелевшим в Троянской войне и бе­жавшим в Европу. Средневековые итальянцы подхватили эту традицию. Средневековье обогатило миф о троянском происхождении, добавив к нему такую деталь: на протя­жении нескольких веков, прежде чем прийти в Западную и Южную Европу, троянские беглецы жили в Централь­ной Европе, в селении, возникшем на месте старинного римского города Аквинкум (совр. Будапешт). Этот эпи­зод мифа в Средние века использовала в своих интересах венгерская монархия.

4. ДОСТИЖЕНИЯ НИЩЕНСТВУЮЩИХ БРАТЬЕВ

XIII век был не только веком городов, купцов, универ­ситетов, литератур на местных языках; он также отмечен по всей Европе сильным влиянием монашества нового типа — нищенствующих орденов, из которых главными были доминиканцы, они же братья-проповедники, и фран­цисканцы (минориты). Монахи этих орденов жили не в коллективном уединении монастырей, а, как правило, со­обща с другими людьми в городах. Своей проповедью и литургической деятельностью они формируют новое об­щество и новое христианство, которое проявляет куда боль­ший интерес к мирянам; главной его задачей было стрем­ление вовлечь и клириков, и мирян в процесс бурного развития европейского христианства, и эти усилия оказа­лись весьма эффективны.

Для Церкви большой проблемой оставались незавер­шенная григорианская реформа, стремительное распро­странение ересей, неумение приспособиться к обществу, в котором усиливалось обращение денег, богатство в гла­зах людей становилось заслугой, а монастырская культу­ра, связанная с деревенской жизнью, оказывалась не в состоянии ответить на запросы христиан. Ответ на эти запросы дают несколько религиозных и светских деяте­лей, которые основывают ордена нового типа вне мона­стырей; эти ордена были с большей или меньшей легко­стью узаконены папской властью. Подобные ордена полу­чили название нищенствующих, поскольку — и это было в них самой поразительной чертой — для их членов ха­рактерны смирение и бедность, а один, основанный Фран­циском Ассизским, был даже назван орденом миноритов (то есть меньших, младших братьев). Успех этих орденов привел к тому, что в начале XIII века их число умножи­лось. Но в 1274 году II Лионский собор оставил только четыре. Это были проповедники, или доминиканцы, мино­риты, или францисканцы, отшельники святого Августина и кармелиты. В начале XIV века папская власть добавила к ним сервитов Девы Марии. Эта община зародилась в среде флорентийских кающихся купцов, прислуживавших в приюте для нищих, посвященном Богородице; они уда­лились из города, чтобы жить сообща в бедности. Успех сервитов ограничился Италией, в основном северной ее частью. Нередко сервиты возвращались в города, — на­пример, они обосновались в Риме, где им была отведена церковь Св. Марцелла (Сан-Марчелло), — и занимались главным образом учеными трудами, часто наведываясь в Парижский университет. Но историографическая тради­ция не включает их в число нищенствующих орденов.

Высочайшему авторитету доминиканцев и францискан­цев во многом способствовали личности их основателей. Доминик, родившийся около 1170 года в Калеруэге в Касти­лии, в 1196 году стал членом капитула каноников города Осма. По делам капитула он путешествовал по всему Лан­гедоку и был поражен обилием еретиков и их влиянием. Он решил бороться с ними на их собственной террито­рии, живя в бедности и посвятив себя проповедничеству. Его отправными пунктами стали Пруйль и Фанжо между Каркассоном и Тулузой. Он собрал вокруг себя братство клириков, и братство это добилось такого успеха, что в 1215 году было признано Папой Иннокентием III. В тот же год IV Латеранский собор запретил основывать новые ордена. Но группа Доминика следовала уставу святого Ав­густина, привычному в среде каноников, и этому брат­ству было дозволено организовать орден, который в пап­ской булле 1217 года был назван «орденом проповедни­ков». Доминик посылал братьев в разные города, как правило многолюдные (доминиканцы селились в больших городах, в отличие от францисканцев, которых больше при­влекали средние и малые), в частности в Болонью и в Париж, поскольку доминиканцы хотели, чтобы их пропо­веди основывались на серьезных научных знаниях. В кон­це жизни Доминик проповедовал главным образом в Се­верной Италии и умер в одном из болонских монастырей (1221). В 1254 году он был канонизирован.

Совсем другой личностью был Франциск Ассизский. Он был сыном купца-суконщика из маленького городка Ассизи; его влекла рыцарская жизнь. Около 1206 года он решительно отказывается от своих замыслов и от отцов­ского наследства, которое его ждет. В людном месте он демонстративно сбрасывает с себя одежду, порицает день­ги, торговлю и призывает сограждан к бедности и служе­нию Христу. С несколькими товарищами он образует груп­пу, странствующую по дорогам, а опорными пунктами для них становятся две скромные церкви в окрестностях Ас­сизи: Святого Дамиана и Порциункула. В трудном диало­ге с Папой Иннокентием III Франциск добился признания своего братства, состоявшего из клириков и мирян, в ка­честве нового ордена, для которого он создал устав. Поз­же этот устав был изменен по требованию Папы Гоно-рия III, утвердившего его окончательно в 1223 году,— Франциск изъял из текста наиболее вызывающие пассажи, касавшиеся бедности и общинной жизни. Перед тем как дать краткий очерк первых шагов францисканского орде­на, которые, в противоположность начальной деятельно­сти доминиканцев, были весьма энергичными, отметим но­визну обоих орденов. Больше всего бросается в глаза, вне всякого сомнения, их глубокое внедрение в городскую среду и тот факт, что город становится главным местом проповеди и всей деятельности как для францисканцев, так и для доминиканцев. Однако францисканцы скитают­ся также по дорогам, находят приют в горных обителях. Их образ жизни разительно отличается от монашеского: они не владеют собственностью, у них нет ни земель, ни регулярных доходов. Они живут подаянием, которое иной раз поступает в виде крупных пожертвований, позволяю­щих им, вопреки заветам основателей ордена, строить все более и более крупные церкви, хотя эти церкви по-пре­жнему сохраняют определенную скромность отделки. Ни­щенствующие ордена не только ставят Христа и Еванге­лие в центр своих молитвенных практик, но и предлагают ту же модель мирянам. Франциск Ассизский доводит это стремление отождествиться с Христом до крайности. В уединении, на горе Альверна в Центральной Италии, он встречает серафима и принимает от него стигматы Хрис­та, то есть следы ран, полученных Христом на кресте. Кроме того, нищенствующие ордена с помощью энергич­ной проповеди обучают людей — как правило, жителей городов — новым религиозным практикам. Их усилиями рождается Европа звучащего слова, Европа проповедни­ков, которая впоследствии, секуляризовавшись, станет Европой публичных речей, Европой кафедры и трибуны. Франциск восхищался творением рук Божьих и вос­пел его в знаменитом «Гимне брату Солнцу», называемом также «Похвала творениям», в котором мы усматриваем истоки европейского чувства природы. Вскоре папская власть нашла для нищенствующих орденов, которые пер­вое время после основания служили Церкви своей пропо­веднической деятельностью, новые задачи вместо перво­начальных пастырских трудов. В борьбе с еретиками Цер­ковь принуждает нищенствующие ордена обратиться от проповеди к инквизиционной деятельности, и они оказы­ваются под угрозой извращения своего исконного призва­ния. Папская власть отнимает у епископов управление су­дами инквизиции и передает его нищенствующим орденам. Таким образом, репутация нищенствующих орденов в европейском обществе XIII века оказывается весьма про­тиворечивой. С одной стороны, ими восхищаются, их сла­вят, им подражают. В 1233 году они весьма умело погаси­ли — впрочем, лишь на некоторое время — внутренние конфликты в городах Северной Италии (так называемое движение «Аллилуйя»). С другой стороны, они оказыва­ются объектом нападок и враждебности, подчас доходя­щей до ненависти. Ярким примером служит смерть доминиканца Петра Мученика, причисленного к лику свя­тых, неистового инквизитора, боровшегося с ересью на севере Италии: он был убит в 1252 году на дороге из Комо в Милан. Этого святого обычно изображают с головой, пронзенной кинжалом; его смерть показывает отдаление Церкви с нищенствующими орденами от большинства ве­рующих в результате действий инквизиции.

Оба ордена вызвали на себя главный огонь критики мирян из-за своей активности в области образования и науки, особенно в Парижском университете. Светские про­фессора, из которых главным был Гильом де Сент-Амур, а также такие поэты, как Рютбёф и Жан де Мён, энер­гично нападали на нищенствующие ордена. Прежде всего они ополчались на сам принцип нищенства и бедности. Разве не должен человек, в том числе и монах, жить пло­дами своего труда, а не подаянием, которое позволяет ему пребывать в праздности? Как мы увидим позже, это чув­ство возникает по мере рождения Европы труда и возве­личивания самой идеи труда. Разве нищенствующие бра­тья — настоящие нищие? Не следует ли отдавать пред­почтение перед ними истинным нищим, которые обречены на попрошайничество условиями своего существования? Присвоение функций, принадлежащих секулярному духо­венству¹, — раздача Святых Даров, управление церква­ми, влекущее за собой взимание церковной десятины в свою пользу, — возмущает многих верующих, но в особенности восстанавливает против нищенствующих орде­нов большую часть секулярного клира. Конфликт обостря­ется также и потому, что начиная с середины XIII века папская власть все чаще назначает епископов из числа нищенствующих братьев, размывая таким образом разли­чия между регулярным¹ и секулярным духовенством.

Доминиканцы изначально проявляли интерес к наукам, да и францисканцы со временем стали его разделять (не­смотря на то, что Франциск Ассизский с настороженно­стью относился к занятиям, связанным с покупкой доро­гостоящих книг); и все же в университетах, особенно в Па­рижском, нищенствующих с самого начала недолюбливали, потому что они воспользовались участием секулярных про­фессоров в великой забастовке 1229-1231 годов, чтобы создать свои собственные кафедры. В университетский мир они вошли как штрейкбрехеры. Конфликт между свет­скими преподавателями и нищенствующими братьями не раз нарушал течение жизни Парижского университета в XIII веке. Папская власть вмешивалась в эти конфлик­ты, принимая, как правило, сторону нищенствующих, но ее вмешательства больше разжигали, чем гасили эти раз­доры, в которых заметную роль играли Бонавентура и Фома Аквинский, защищавшие достоинства и законность добровольной бедности. Таким образом, XIII век оказал­ся, благодаря появлению нищенствующих орденов, важ­ным периодом в долгой истории бедности в Европе, кото­рая, к сожалению, не закончилась и в наши дни.

Изнутри францисканский орден подтачивали в XIII веке и другие раздоры. Еще при жизни святого Франциска стро­го аскетической тенденции противостояла компромиссная, учитывавшая необходимость жизни в обществе. Франциск, судя по всему, чаще принимал сторону ригористов, но всег­да избегал вступать в конфликт с Церковью и папской властью. После его смерти в 1226 году (папская власть поспешила его канонизировать уже в 1228-м) вокруг его

Священнослужители, живущие в миру, а не в монастырях. Монастырское духовенство, монахи.

имени не раз вспыхивали конфликты, сотрясавшие орден. Первым поводом для такого конфликта оказалось то, что его преемник, брат Илия (назначенный самим Францис­ком, однако вызывавший большую неприязнь у братьев), начал строительство огромной и роскошной базилики в Ассизи, которая словно бросала вызов духовным устрем­лениям Франциска. Дальнейшие разногласия отразились главным образом в посвященных ему биографических тру­дах. Так родился конфликт, который впоследствии, в кон­це XIX века, великий биограф Нового времени протес­тант Поль Сабатье назовет «францисканским вопросом». Согласно Сабатье, остроту его усугубило событие, которое в XIII веке призвано было как раз решить существующие проблемы. Дело в том, что в 1260 году генеральный капи­тул ордена принял беспрецедентное решение поручить генералу ордена Бонавентуре составление официального «Жития святого Франциска», которое должно было заме­нить все его прежние жизнеописания, отныне по распо­ряжению капитула подлежавшие уничтожению. Если вспомнить, что в это же время в Париже был осужден епископ Тампье, то придется, к сожалению, признать, что в XIII веке родилась не только Европа инквизиции, но и Европа цензуры.

Поиск по сайту: