Глава 6. История деда

Эдди, горожанин до мозга костей, несказанно удивился тому восторгу, который вызвал у него дом Джеффордсов на Речной дороге. «Я мог бы жить в таком доме, — думал он. — Это точно. И мне бы тут было хорошо».

Что Эдди понравилось, так это ощущение дома, которое он почувствовал, едва попав на ферму. Он не мог сказать, что вызвало это ощущение, наверное, не что-то конкретное, а…

«Нет, одно и конкретное. Не вид бревенчатого дома, удачно вписанного в ландшафт, не огород с желтым мадригалом, не курицы и не клумбы».

Эдди и Сюзанна этого, можно сказать, и не заметили. Потому что во все глаза смотрели на одетых в комбинезоны гигантов, которые шли следом за Джеффордсом. Заезжая на маленькие фермы, расположенные вдоль Речной дороги, по пути к дому Джеффордсов, они видели с десяток очень высоких и крупных людей, но только издали («Большинство из них боится незнакомцев, вы понимаете», — сказал им Эйзенхарт). Эти стояли менее чем в десяти футах.

Мужчина и женщина или мальчик и девочка? «И то, и другое в одном флаконе, — подумал Эдди. — Потому что возраст для них значения не имеет».

«Нет, — подумал Эдди, — не жуть. Слово это — рунт».

— Ничего, сынок. С твоей ма-ма все в порядке, — Тиан опустил малыша на землю, провел рукой по глазам. — Все в порядке, не так ли, Зи?

— Ага, — она опустила руки. Глаза покраснели, но она не плакала. — И, будем надеяться, что с вашей помощью, все так и останется.

— Из твоих бы уст да в Божье ухо, — Эдди наблюдал, как гигант скрывается за амбаром. — Из твоих бы уст да в Божье ухо.

— У него сегодня хороший день, у твоего деда? — спросил Эдди Тиана несколько минут спустя. Тиан решил показать Эдди участок земли, который назывался Сучий сын, тогда как Сюзанна осталась с Залией и детьми, большими и малыми.

Они шли по высокой траве, заплетающейся за ноги. Дважды Эдди чуть не упал, споткнувшись о камни, один раз Тиан схватил его за руку и обвел вокруг норы, провалившись в которую он мог без труда сломать ногу. «Не удивительно, что это поле называется Сучий сын», — подумал Эдди. И все-таки он замечал, что тут пытались привести в порядок. Не верилось, чтобы кто-то мог решиться вспахать это поле, но, похоже, Тиан Джеффордс такие попытки предпринимал.

— Если твоя жена права, думаю, мне надо с ним поговорить, — заметил Эдди. — Выслушать его историю.

— О, у деда много историй, это точно. С полтысячи! Беда в том, что в большинстве своем они лживы с первого слова, да он их еще и путает. Опять же, в последние годы он потерял последние три зуба, так что зачастую разобрать его слова — задача не из простых. Скорее всего, из его рассказа ты ничего не поймешь. Но я желаю тебе удачи, Эдди из Нью-Йорка.

— Да что такого он тебе сделал, Тиан?

— Речь о том, что он сделал не мне, а моему отцу. Но это длинная история, которая не имеет никакого отношения к нашему делу. Забудь об этом.

— Нет, это ты забудь, — Эдди остановился.

Тиан в удивлении уставился на него. Эдди кивнул, без тени улыбки. Мол, ты меня слышал. Ему было двадцать пять, на год больше, чем Катберту Оллгуду в его последний день на Иерихонском холме, но в сумеречном, вечернем свете он мог сойти и за пятидесятилетнего. Ответственность старила.

— Если он видел мертвого Волка, нам необходимо разговорить его.

— Я не уверен, что из этого будет толк, Эдди.

— Да, конечно, но, думаю, ты меня понял. Если ты и затаил на него зло, забудь об этом. Когда мы разберемся с Волками, можешь затолкать его в горящий камин или сбросить с крыши, я разрешаю. Но пока держи свои обиды при себе. Договорились?

Тиан кивнул. Постоял, засунув руки в карманы, глядя на доставляющее ему столько хлопот северное поле, которое он называл Сучьим сыном. На лице читались и тревога, и жадность.

— Ты думаешь, история об убитом Волке — выдумка? Если да, я не буду тратить времени.

— Этой я склонен верить больше, чем любой другой, — с неохотой ответил Тиан.

— Почему?

Эдди хлопнул его по плечу.

— Он давно уже не молод. В отличие от тебя. Так что, радуйся, хорошо?

Эдди обвел взглядом поле, вспаханное меньше чем наполовину.

— Похоже, со вспашкой у тебя не ладится. Тут надо быть чертовски осторожным с мулами.

Тиан хохотнул.

— Я бы никогда не рискнул пахать здесь на муле, Эдди.

— Тогда…

— Плуг тянет моя сестра.

У Эдди отпала челюсть.

— Ты дуришь мне голову?

— Отнюдь. Я бы пахал на Зале, он больше, ты сам видел, и сильнее, но голова у него совсем пустая. Он ничего не понимает. Я пытался.

Эдди качал головой, не в силах поверить услышанному. Их тени далеко протянулись по бугристой земле, заросшей сорняками и травой.

— Но… она же твоя сестра?

Что убедило Эдди, так это абсолютная уверенность Тиана в собственной правоте. Он и не думал оправдываться.

— Слушай, а почему не использовать на пахоте Энди. Готов спорить, у него получилось бы лучше, чем у тебя. Вам не приходила в голову мысль о том, что его надо заставить работать. Он мог бы пахать, рыть колодцы, поднимать бревна на стройке. И на нем можно сэкономить картошку с подливой, — он вновь хлопнул Тиана по плечу. — Как же вы проглядели такого ценного работника?

Губы Тиана дрогнули.

— Мечтать не вредно, все так.

— Не сработало, значит? Вернее, он не захотел работать.

— Что-то он делает, но не пашет и не роет колодцы. Если попросить его об этом, спрашивает пароль. А если пароль ты ему не называешь, спрашивает, не хочешь ли ты предпринять вторую попытку. А потом…

— А потом говорит, что тебе не повезло. Из-за директивы Девятнадцать.

— Если ты знаешь, чего задаешь эти вопросы?

— Я знаю, он так себя ведет, если интересуешься Волками, потому что спросил его о них. Я понятия не имел, что директива Девятнадцать распространяется и на физический труд.

Тиан кивнул.

— На самом-то деле пользы от него немного, и он иной раз страшно надоедлив. Думаю, ты это еще узнаешь на себе. Но он предупреждает нас о приходе Волков, и за это мы все говорим ему спасибо.

Эдди пришлось буквально прикусить вопрос, готовый сорваться с его губ. С чего им благодарить его, когда в этой вести нет ничего хорошего и несет она лишь несчастья? Разумеется, на этот раз все могло обернуться по-другому. На этот раз весть Энди могла привести к существенным переменам. Неужели всякий раз мистер Тебе-встретится-интересный-незнакомец вел дело к этому? Призывал местных жителей подняться с колен и вступить в бой? Эдди вспомнил самодовольную улыбку Энди и решил, что глупо ждать подобного альтруизма от робота. Негоже, конечно, давать оценку людям (возможно, и роботам) по их улыбке и манере говорить, однако, это общепринятая практика.

«Раз уж я об этом подумал, как не вспомнить его голос? Интонации, в которых явственно слышится: „Я вот знаю, что происходит, а ты — нет“? Или все это плод моего воображения?»

— Быстрее, быстрее, — Эдди махнул рукой гигантам, вращающим веревку. Они его послушались, Тиа при этом радостно загоготала. Эдди примеривался, не отрывая глаз от веревки, осторожно приближаясь, выживая удобного момента. Одну руку он положил на револьвер Роланда, дабы тот не выскочил из кобуры.

— Эдди Дин, ты не сможешь! — давясь смехом, выкрикнула Сюзанна.

Но он смог, как только веревка в очередной раз взлетела вверх. Впрыгнул между Хеддой и ее матерью. Лицом к Залии, щеки которой раскраснелись, а лоб блестел от пота, запрыгал с ней в унисон. Протараторил один куплет, который вдруг всплыл из глубин памяти. Так же быстро, как тот аукционист в телевизоре.

— Привезли его в больницу, он украл там рукавицы… Прибавьте, ребята! Прибавьте!

Они прибавили, веревка вращалась теперь так быстро, что едва ухватывалась взглядом. В мире, который то поднимался, то опускался, Эдди увидел старика с венчиком волос вокруг обширной лысины и седыми бакенбардами, который вышел на крыльцо, тяжело опираясь на палку из железного дерева. «Привет, дедушка», — поздоровался Эдди и на какое-то время выкинул старика из головы.

А потом веревка зацепилась за чей-то каблук, Сюзанне показалось, что Хеддона, хотя каждый брал вину на себя, чтобы ни у кого не испортилось настроение, и прыгуны повалились в пыль, жадно хватая ртом воздух и смеясь. Эдди, схватившись за грудь, поймал взгляд Сюзанны. «У меня сейчас начнется сердечный приступ, дорогая, скорее набирай 911».

Она на четвереньках добралась до того места, где он лежал, наклонилась, чтобы поцеловать.

— Нет, у тебя сердечного приступа не будет, но ты серьезно зацепил мое сердце, Эдди Дин. Я тебя люблю.

Он пристально смотрел на нее, лежа в пыли двора Джеффордсов. Знал, как бы она ни любила его, он все равно будет любить ее сильнее. И всегда, когда он думал об этом, возникало дурное предчувствие, приходила мысль, что ка к ним не благоволит, и в итоге для них все закончится плачевно.

«Если это и так, тогда твоя задача — вылезти из кожи, но максимально затянуть период, когда у вас все хорошо. Ты это сделаешь, Эдди?»

— С превеликим удовольствием, — сказал он.

Она вскинула брови.

— Чего, чего?

— Сделаю, — он улыбался. — Поверь мне, сделаю, — он обнял ее за шею, потянул на себя, поцеловал в лоб, нос, в губы. Близнецы смеялись и хлопали. Аарон пускал пузыри. На крыльце то же самое проделывал и старик.

— Все это произошло очень уж давно, — по тону старика отказа не чувствовалось. — Не знаю, смогу ли я вспомнить. Моя память все больше похожа на сито.

— Но я послушаю то, что ты вспомнишь, — успокоил его Эдди. — Мне важно каждое твое слово.

— Все это случилось очень давно, ты должен понимать, — начал старик, как только Залия Джеффордс устроила его в кресле-качалке, подложив под поясницу маленькую подушку и сунув в руку раскуренную трубку. — Не могу точно сказать, приходили с тех пор Волки дважды или трижды, но к тому моменту я прожил на земле девятнадцать жатв, а сколько прошло лет потом, не знаю, сбился со счета.

— Я не думаю, что годы, прошедшие после того появления Волков, имеют значение, сэр, — вставил Эдди.

Брови деда приподнялись. С губ сорвался хриплый смешок.

— Сэр, однако! Давно не слушал этого слова. Уже и не упомню, когда. Ты, должно быть, с севера.

— Пожалуй, что да, — ответил Эдди.

Старик надолго замолчал, глядя на темнеющий горизонт. Потом в некотором удивлении повернулся к Эдди.

— Слушай, мы уже поели? Выпили и закусили?

У Эдди упало сердце.

— Да, сэр. За столом, который стоит по другую сторону дома.

— Я вот почему спрашиваю. Если мне надо чего-то рассказать, то лучше всего я рассказываю после вечерней еды. Вот и хочу знать, мы уже поели или нет.

— Поели.

— Ага. И как тебя зовут?

— Эдди Дин.

— Ага, — старик глубоко затянулся. Две струйки дыма выползли из ноздрей. — Коричневая — твоя женщина?

— Сюзанна? Да, она — моя жена.

— Ага.

— Сэр… дедушка… Волки? — но Эдди уже не верил, что чего-нибудь добьется от старика. Может, Сюзи сумеет…

— Насколько я помню, нас было четверо.

— Не пятеро?

— Нет, нет, точно четверо, — голос зазвучал сухо, по-деловому. И слова старик стал выговаривать четче. — Мы были молоды и отважны, и плевать хотели, выживем или нет, ты меня понимаешь? И до предела разозлились на этих Волков. Нам было без разницы, поддержит нас кто или нет.

Мы — это Поуки Слайделл… мой лучший друг, я, Эймон Дулин и его жена… рыжеволосая Молли. Сущий дьявол, когда бросала тарелку.

— Тарелку?

— Вот эта Молли и убила Волка…

— Не ты? — удивленно переспросил Эдди, подумав о том, как тесно переплетаются правда и легенда и сколь трудно разделить их.

— Нет, нет, хотя… — тут глаза деда блеснули, — хотя, случалось, я и говорил, что убил Волка сам… может, для того, что раздвинуть колени молодой леди, которые без этого остались бы сжатыми, ты понимаешь?

— Думаю, да.

— И сделала это Молли своей тарелкой, это правда, но я ставлю телегу впереди лошади. Мы увидели впереди поднятое ими облако пыли. Потом, где-то в шести колесах от города, облако разделилось.

— Как это? Я не понимаю?

Старик поднял три скрюченных пальца, показывая, что Волки двинулись тремя колоннами.

— И вот что я хочу тебе сказать. Неважно, сколько человек мой внук убедит выступить против Волков, или ты и твоя коричневая, Эбена Тука среди них не будет. Туки держат магазин с незапамятных времен, и не хотят, чтобы он сгорел вновь. Для этих трусливых мерзавцев одного раза больше чем достаточно, ты меня понимаешь?

— Да.

— Из двух других пылевых облаков большее направилось на юг, к ранчо. А самое маленькое — по Восточной дороге, к фермам у реки, где мы решили встретить их и дать им бой.

— Продолжай, — попросил Эдди.

— И? — просил Эдди старика, как только Сюзанна заехала в курятник. — Что ты увидел?

— Э? — во взгляде старика читалась такая пустота, что Эдди охватило отчаяние.

— Что ты увидел? Когда сорвал маску?

Какое-то мгновение пустота оставалась, свет горит, но дома никого нет, а потом (по мнению Эдди, исключительно усилием воли), старик вернул себе связь с реальностью. Огляделся, посмотрел на стену за спиной, амбар, хлев, курятник, двор.

«Он напуган, — подумал Эдди. — Напуган до смерти».

Губы старика едва шевелились, но каждое слово он выговаривал на удивление четко, и Эдди не составляло труда его понимать.

— И я от него услышал: «Отец, если ты верил, что твои знания могут помочь, почему до сих пор молчал?» Я не нашелся, что ответить, молодой человек, потому что только интуиция заставляла меня держать рот на замке. А кроме того, какой прок мог быть от моих знаний? Что бы изменилось?

— Я не знаю, — ответил Эдди. Их лица практически соприкасались. Эдди чувствовал запах мяса и подливы в дыхании старика. — Откуда мне знать, если ты не сказал мне, что видел?

— «Красный король всегда находит себе подручных, — сказал мой сын. — И это хорошо, что никто не знает о твоей стычке с ними. Не нужно, чтобы кто-то узнал о том, что ты там увидел. Особенно не нужно, чтобы об этом прослышали в Тандерклепе». А увидел я кое-что очень грустное, молодой человек.

И пусть Эдди буквально изнывал от нетерпения, он подумал, что не стоит напирать на старика. Понимал, что чуть раньше или чуть позже, но тот все расскажет.

— Так что это было, дедушка?

— Я знаю, ты говоришь правду, дедушка. Но кто… — Эдди хотел спросить: «Кто мог тебя заложить?» — но подумал, что старик может не понять вопроса. — Кто мог рассказать Волкам? Кого ты подозревал?

Старик оглядел темнеющий двор, уже собрался что-то сказать, но промолчал.

— Скажи мне, — продолжил Эдди. — Скажи мне, кто, по-твоему…

Большая, высохшая и дрожащая от возраста рука, ухватила его шею и подтянула ближе. Бакенбарды щекотали кожу, отчего по рукам бежали мурашки.

Дед прошептал девятнадцать слов, когда угасли последние остатки дня, и на Калью опустилась ночь.

Глаза Эдди Дина широко раскрылись. Прежде всего он подумал, что теперь ему все ясно с лошадьми… серыми лошадьми. За первой последовали другие мысли: «Ну, конечно. Это же совершенно логично. Нам следовало догадаться самим».

Девятнадцатое слово, и шепот смолк. Рука, державшая Эдди на шею, упала на колени старика. Эдди повернулся к нему.

— Это правда?

— Ага, стрелок. Правдивее быть не может. Я, конечно, не могу говорить за них всех, потому что под одинаковыми масками могут скрываться разные лица, но…

— Скорее нет, чем да, — ответил Эдди, думая о серых лошадях. А ведь еще были серые штаны. Зеленые плащи. Да, это совершенно логично. Как там пела его мать? Что-то насчет армии. Ты, мол, в армии сынок, а не за плугом. И никогда тебе не разбогатеть, потому что ты в армии.

— Я должен пересказать твою историю своему старшему, — сказал Эдди.

Поиск по сайту: