КТО ОРГАНИЗОВАЛ ЦАРЕУБИЙСТВО

А вот интересно, кто-нибудь пробовал свести воедино и систематизировать все мифы о российской революции, которые в разное время внедряли в историю? А напридумывали их множество, причем совершенно непохожих друг на друга. Один породили отечественные мыслители типа Горького, что большевистская революция – это сугубо русское явление. Так сказать, народное. Даже цитату Пушкина приплели про “русский бунт, бессмысленный и беспощалный”. Эту теорию с удовольствием подхватили на Западе, и она в ходу до сих пор. Дескать, в “цивилизованной” стране подобного кошмара произойти, конечно же, не могло бы. А уж у темного русского мужика такое специфическое свойство – то “рабская” покорность тиранам, а то вдруг за топор хватается. И крушит направо и налево, пока снова в “рабство” не попадет. Что поделать, одна из загадок русской души!

Разновидности этой легенды тиражировали в эмиграции либералы и демократы. Мол, они-то все делали правильно, свергая “прогнивший” царский режим, но вот народ оказался к демократии не готов. Не дорос еще. А подлецы-большевики, германские агенты, этим воспользовались, играя на самых низменных чувствах…Ну а в Советском Союзе создавались другие мифы. О том, как дружная и спаянная ленинская когорта большевиков будила народ, поднимая его на борьбу против эксплуататоров, иностранных империалистов, выводила из мрака религиозного мракобесия… Потом был создан миф, как явился негодяй-Сталин и уничтожил эту славную когорту…

Все это не более чем легенды. “Дружной когорты” не существовало никогда. Партия в 1917 г. переформировывалась заново, в ней на живую нитку были сшиты воедино совершенно разные “когорты”, очень не похожие друг на друга. Ленинцы, “свердловцы”, троцкисты, сталинисты, “левые коммунисты” (бухаринцы). И если уж говорить об общем фундаменте этих группировок, то марксизм – явление отнюдь не русское, а западное. В том числе в вариантах ленинизма, троцкизма, “левого коммунизма” и т.п. Все эти течения разрабатывались за рубежом не без сильного влияния иностранцев и оттуда пришли в Россию вместе с их носителями. “Эксплуататоры” бороться с большевиками даже не пытались, сразу подались за границу. А иностранные империалисты поддерживали большевиков именно для того, чтобы получить возможность эксплуатировать Россию.

Некоторые советские лидеры, как Ленин, считали, что они лишь хитро используют чужеземцев в высших целях построения нового общества, но на самом деле не они, а их использовали. И вовсе не случайно в высшем эшелоне “русской” революции русских были единицы. В среднем эшелоне тоже – на уровне губерний, рабочего ядра наркоматов, пропагандистского аппарата, Реввоенсовета, ВЧК и пр. Сплошь евреи, латыши, эстонцы, поляки, мадьяры, немцы, кавказцы... Зато в советском руководстве было очень широко представлено масонство. К “вольным каменщикам” различных лож принадлежали Троцкий, Чичерин, Луначарский, Середа, Ломоносов, Ларин, Скворцов-Степанов, Петровский, Радек, Горький. В целом наблюдалась та же самая закономерность, которая проявилась уже в период Мировой войны. Использовались все силы, которые можно было употребить для доламывания России. Не царской, не демократической, а России как таковой. Какой бы она ни была. И таким образом сама революция являлась не “русской”, не “социалистической” – а анти-российской и анти-русской.

Допустим, Ленин витал в собственных теориях. Прожив большую часть сознательной жизни за границей, искренне считал русский народ “отсталым”, был уверен, что ему “надо учиться у немцев”. И был искренним фанатом революции. В письме к американским рабочим в августе 1918 г. утверждал: “Тот не социалист, кто не пожертвует своим отечествам ради социалистической революции”. Очень хорошо! Подобный деятель для “мировой закулисы” был вполне приемлем. Требовалось только окружить его подходящими советниками и подправлять в нужную сторону. А Троцкий все русское откровенно презирал и ненавидел. Даже царь-пушку и царь-колокол называл “тяжелым московским варварством” [139]. В своих теориях “перманентной революции” русскому народу он отводил роль всего лишь “охапки хвороста”, которой предстояло сгореть ради торжества мирового социализма. А Сидней Рейли писал про Льва Давидовича кое-что еще очень важное – причем писал об этом неоднократно. Указывал, что Троцкий – человек, которого “можно купить за деньги” [150]. Ну да это ж вообще комплекс ценнейших качеств! Как же не поддержать такого?

Весной 1918 г. положение Советской власти казалось упрочившимся. “Триумфальное шествие” завершалось, последние очаги Белого Движения добивались, с немцами был мир, Антанта тоже вела себя “дружески”. И начались реформы по кардинальному переустройству государства. На ленинских принципах. Чтобы стало “одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы”. И вот тут мы еще раз должны вспомнить фигуру “незаметного” Ларина-Лурье. В свое время – подручного Парвуса, тестя Бухарина, человека, близкого Троцкому. После Октябрьской революции он мелькнул было в первом составе большевистского правительства, но снова ушел “в тень”. На второй план, стал членом президиума ВСНХ. Однако влияние он имел огромное. С какой-то стати заслужил репутацию “экономического гения”. Сблизился с Лениным, был назначен председателем Комитета хозяйственной политики ВСНХ. Владимиру Ильичу нравились его идеи (сам он, кстати, сказать, экономистом был неважным). Именно Ларину принадлежит авторство системы, которую впоследствии назвали “военным коммунизмом”. Запрет свободной торговли, вместо нее – товарообмен. Хлебная монополия государства – и труд за пайку хлеба.

Уже в апреле Ленин в статье “Сумеют ли большевики удержать власть или очередные задачи Советской власти” выдвинул программу реализации моделей Ларина: “Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность, являются в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов, самым могучим средством учета и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и гильотины”. “От трудовой повинности в применении к богатым Советская власть должна будет перейти... к большинству трудящихся, рабочих и крестьян” [93]. Никакого голода в большинстве районов России еще и в помине не было! Хлебная монополия являлась самоцелью. Все должны работать – и только в этом случае получать продовольствие. Так что попробуй не подчинись! В июле, после разгрома левых эсеров, все это начало претворяться в жизнь. Торговля пресекалась. Пути “мешочникам” перекрыли заградотряды. А в деревню поехали продотряды, отбирать у крестьян “излишки” продуктов. И как раз в результате этих мер в городах начался голод. Начались и восстания возмущенных крестьян. На них направлялись каратели, латыши и “интернационалисты”. Лилась русская кровь…

Кроме экономических реформ, проводились национальные. В национальном вопросе Ленин не был сторонником крайностей. Из тактических соображений допускал союз с националистами против “великодержавного шовинизма”. Но и против национализма боролся. Он полагал, что приоритет должен отдаваться классовому делению. Пролетарий-русский и пролетарий-инородец будут вместе выступать против русской и нерусской буржуазии, а со временем эти самые пролетарии сольются в единую общность. Примерно таких же взглядов придерживался ученик Ленина Сталин, ставший наркомом по делам национальностей. В период борьбы за власть большевики подхватили лозунг “права наций на самоопределение” – которым оперировали и меньшевики, эсеры. Но с этим лозунгом Советское правительство обожглось – сыграли-то на нем немцы, подмяв отделившиеся республики.

Поэтому формально “право наций” было сохранено, но на территории, которая осталась от России, ввели другую форму “самоопределения” – автономию. Первая автономная республика, Татаро-Башкирская, была создана весной 1918 г. В ходе переговоров с мусульманскими революционными лидерами Султаном Галиевым и Муллой нур Вахитовым Сталиным вырабатывались механизмы подобных образований. Он постарался ограничить первоначальные запросы националистов и ввел принцип, соответствующий ленинским установкам: что советская автономия отличается от “националистической буржуазной” и должна основываться не на расовых или религиозных, а на классовых вненациональных критериях [27].

Но летом 1918 г. Сталин был направлен в Царицын. Уполномоченным по сбору продовольствия, а по сути ему пришлось там стать командующим, возглавить оборону от казаков Краснова. И этим назначением Иосиф Виссарионович оказался фактически отстраненным от исполнения обязанностей наркома. Обозначенные им принципы стали нарушаться. Впрочем, они нарушались уже с весны. Среди советских лидеров были такие, кто проталкивал иную линию. Сталин и Ленин еще в 1912 г. выступали против попыток Бунда оформить свою “культурно-национальную автономию” внутри партии. Теперь же под эгидой Свердлова была создана особая “Еврейская коммунистическая организация” со штаб-квартирой на Варварке, издавала газету на идиш. В июле правительство издало декрет о наказании за антисемитизм. “Совнарком предписывает всем Советам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию ставить вне закона…” И еще как ставили! С.П. Мельгунов приводит пример, как в Харькове молодую девушку расстреляли только за то, что она в частном разговоре упомянула слово “жид” по отношению к Стеклову (Нахамкесу) [103]. О наказании за “антирусизм”, как нетрудно понять, и речи не было. Что вело не к ликвидации, а напротив, к нагнетанию межнациональной розни. На местах комиссары, соплеменники свердловых и стекловых, задирали нос, наглели, унижали русских. В ответ поднималось озлобление. И лилась кровь…

В целом же нетрудно заметить закономерность. Сперва революция нацеливалась на слом Российского государства. А когда эта цель была достигнута, ее перенацелили на русский народ. На его максимальное ослабление, “денационализацию”, психологическую переделку. Стержнем русских традиций всегда было Православие. И на него начались гонения. Если первый лихой наскок Коллонтай обернулся позорным конфузом, то по мере укрепления Советской власти натиск наращивался. По дектету “Об отделении шволы от церкви, а церкви от государства” Православная Церковь переставала признаваться “юридическим лицом”. Развернулись конфискации ее имущества, зданий, закрытия храмов и монастырей. Официальной команды на репрессии священнослужителей еще не было, но местным властям в данном вопросе была открыта “зеленая улица”. По городам и весям загремели расстрелы священников по обвинениям в “контрреволюции”.

И подчеркнем, гонения на Православие были целевыми. Ислам им подвергся в меньшей степени. Мулл и имамов за “контреволюцию” тоже расстреливали. Но советские представители на местах призывались к осторожному обращению с “национальными особенностями”. Часть татарских, башкирских, азербайджанских большевиков прямо обозначала себя “левыми мусульманами”, и их “умеренная” религиозность не являлась препятствием для пребывания в партии. Ни один источник не приводит сведений о конфискации синагог и казнях раввинов. И в то же самое время, когда убивали русских священников и оскверняли русские храмы, в Советской России продолжала действовать… американская Христианская ассоциация молодежи! Мало того, американские сектанты помогали большевикам! М.Д. Бонч-Бруевич в июле 1918 г. писал о Христианской ассоциации: “Это учреждение помогло нам кормить на боевом фронте десять тысяч бойцов Красной армии” [154].

Шел слом русских традиций, систем ценностей. Крушилась русская (и православная) мораль. На этом поприще бесспорно лидировала Коллонтай. Тут уж у нее без всяких сбоев дело получалось. Александра Михайловна в своих статьях и брошюрах поучала, что половая связь между мужчиной и женщиной должна восприниматься всего лишь как “стакан воды” – захотелось, удовлетворил потребность и забыл. Причем саму народную комиссаршу, очевидно, “жажда мучила” постоянно. Даже многочисленных “стаканов воды” ей оказывалось мало, требовались более “изысканные напитки”, в уютных объятиях Коллонтайши гостили не только мужчины, но и дамы из большевистского “бомонда”.

Идеи половой свободы поддержал Троцкий. И для революционеров низших уровней эти установки оказались очень соблазнительными, кое-где их кинулись воплощать. Во Владимире издали приказ, что девушки с 18 лет обязаны отдаваться по разнарядке, наподобие “всеобщей трудовой повинности”, создали специальное бюро, где все женщины должны были зарегистрироваться для таких надобностей [56]. Генерал Пуль докладывал в военное министерство Англии, что в некоторых северных городах создавались “комиссариаты свободной любви”, а за отказ выполнять “обязанности” женщин подвергали публичной порке. При одном пленном комиссаре был найден документ: “Сим удостоверяется, что товарищ Едиоников уполномочен взять для себя молодею девушку. Никто не должен оказывать ему никакого сопротивления” – с подписью и печатью [56]. Но такая разнузданность грозила подорвать дисциплину. Против Коллонтай выступили Ярославский, Семашко, Сольц. Отстаивали “революционный” аскетизм и призывали “беречь половую энергию для строительства коммунизма”.

Вообще-то у революционеров со свободой любви традиционно было “все в порядке”. Плеханов жил с женой и Коллонтайшей дружной “тройкой”. Ленин точно так же сошелся с Инессой Арманд. Переезжали в разные страны втроем, селились втроем, в Россию через Германию ехали втроем в одном купе. И что уж там Надежда Константиновна думала, но крупных скандалов не отмечено. Свыклась, общалась с Арманд как с подружкой. Свердлов на этот счет тоже был не промах. Еще в юности, руководя подпольщиками в Нижнем Новгороде, окружал себя девицами и использовал их не только для печатания прокламаций. А став председателем ВЦИК, разъезжал по стране с целым штатом симпатичных секретуток. Чичерин был гомосексуалистом. Возможно, это помогало на дипломатическим поприще – поскольку сей “изыск” был распространен в высшем свете Германии, Австро-Венгрии… Тем не менее, сексуальный беспредел в стране мог развалить всю работу, а поведение Коллонтай было слишком уж вызывающим. Поэтому в ЦК на нее нажали, заставили зарегистрировать брак с Дыбенко, а “бюро” и “комиссариаты свободной любви” прикрыли.

По другим направлениям “переделка” страны и народа продолжалась полным ходом. Перечеркивалась преемственность с прежней Россией. На субботниках сносились памятники царям, полководцам, государственным деятелям. Вместо них на скорую руку ставились уродливые монументы Каляеву, Разину, Пугачеву, Конституции. Отменялись все старые праздники. Вместо них Свердлов наметил новые: годовщина “кровавого воскресенья”, день Парижской коммуны, день всемирной солидарности трудящихся, годовщины Февральской и Октябрьской революций.. Придумывались и новые ритуалы праздников с шествиями, демонстрациями, массовыми балаганными действами.

И сами эти празднества широко использовались для перелицовки народного сознания. Становились новыми “вехами” годичного цикла, на которые надо ориентироваться в жизни. Служили нагнетанию жестокости. В каждой публичной речи раз за разом повторялось – “кровь”, “смерть”, “уничтожим”, “истребим”. В шествиях и театрализованных акциях чучела “буржуев” болтались на виселицах, сжигались, потрошились. Стоит обратить внимание на еще одну характерную особенность. Настойчиво внедрялось понятие “жертв на алтарь революции”. Эту фразу можно понять в переносном смысле. А можно и в прямом. Особенно если учесть, что атеизм большевиков – это тоже миф. Да, в партии были убежденные атеисты. Но далеко не все.

Например, масонские учения, как ранее отмечалось, не атеистичны. Их символика, ритуалы, теории восходят к древним сакральным культам, гностическим теориям. В чем смыкаются с каббалистикой. И даже рожденные в масонскик кругах идеи либерализма, противопоставляющие религии “просвещение”, не являются полностью атеистичными. Их истоки – в одном из направлений гностицизма, которое базировалось на известной библейской легенде о “яблоке познания”. Но выводы делало не библейские. Бог (у гностиков – “Демиург”) рассматривался как злое начало, поскольку запрещал вкушать “плод познания”. А благим началом признавался тот, кто подтолкнул вкусить его. Змий. Именно он был божеством “просвещения”. В его честь якобинцы французской революции строили “храм Разума”, ему приносили жертвы на гильотинах. Ну а Свердлов с рядом своих соратников, в отличие от Троцкого или Бухарина, к масонству не принадлежал, но являлся убежденным последователем темных оккультных учений [182].

Поэтому для некоторых “посвященных” понятие “жертв на алтарь революции” представляется вполне осознанным. За успехи надо платить кровью неким потусторонним силам. А не хочешь сам ложиться на “алтарь” – клади других. И многие бессмысленные убийства в период установления Советской власти вызывают подозрения о таких “жертвоприношениях”. А в июле разыгралась кровавая драма цареубийства…

Сразу после отречения Николай II высказывал Временному правительству пожелание выехать в Англию. И правительство соглашалось, сочло это хорошим выходом из положения. Соглашались и англичане, 23 марта 1917 г. Бьюкенен сообщил о положительном решении кабинета. Благородно повело себя и германское командование. Заверило, что “ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью”. В апреле группа патриотических офицеров подготовила для царя побег в Швецию, но он отказался. Считал, что вскоре выедет официально. Однако англичане после различных проволочек вдруг сделали резкий поворот. И тот же Бьюкенен передал в российское министерство иностранных дел ноту: “Британское правительство не может посоветовать Его Величеству (королю Великобритании Георгу V) оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны”. Вот так! Государя,, столько сделавшего для союзников, до конца сохранявшего верность им, голословно обвинили в прогерманских симпатиях! [127]

С этого момента участь царя и его семьи была фактически предрешена. Временное правительство “намек” союзников поняло, отношение к императору сразу изменилось, и на совещании четверых министров-масонов, Львова, Терещенко, Некрасова и Керенского, было принято решение сослать Романовых в Тобольск. Когда к власти пришли большевики, они, намеревались устроить над царем публичное судилище. Этой идеей очень вдохновился Троцкий, намеревался блеснуть в роли главного обвинителя. Но после изучения материалов следствия, собранных Временным правительством, выяснилось – никакого компромата на Государя накопать не удалось, и “красивого” процесса не получится. Конечно, это не остановило бы большевиков. Но добавился еще один фактор. “Силы неведомые”, имевшие своих эмиссаров в высших эшелонах Советской власти, наметили – убийство должно быть ритуальным.

Курировал операцию Свердлов [31]. Но в тайну был посвящен не только он. Часть переписки, предшествовавшей цареубийству, шла через Зиновьева и Урицкого. Вызывает ряд вопросов и роль Троцкого. В мемуарах он утверждал, будто узнал о расстреле Николая II и его семьи пост-фактум. Вообще отсутствовал в Москве, был на фронте. А когда вернулся, Свердлов сообщил ему о случившемся. Лев Давидович, вроде бы, поинтересовался: “А кто решал?” Свердлов ответил: “Мы здесь с Ильичем решали”. И Троцкий согласился, что сделано все правильно, революция должна сжечь за собой мосты. Это ложь от начала до конца. В описываемое время Лев Давидович еще ни разу не выезжал на фронт, впервые он отправился туда 8 августа. А протоколы заседаний Совнаркома свидетельствуют, что он находился на том самом заседении 18 июля, на которое явился Свердлов и доложил о расстреле царя. А ведь Троцкий обладал завидной памятью. Зачем же ему понадобилось врать? Зачем-то понадобилось.

Обращает на себя внимание “почерк”. Так же, как с приглашением интервентов в Мурманск, операция осуществлялась якобы по инициативе местных властей. Однако в действительности все было подчинено идее ритуала. Именно для этого царя и его семью с немалыми трудностями перевезли в Екатеринбург, хотя могли без хлопот убить в Тобольске. Но Екатеринбург был “вотчиной” Свердлова, там верховодили его верные подручные Юровский, Голощекин, Белобородов, Войков (Вайнер), Сафаров (Вольдин). Ради ритуала в январе 1918 г. у купца Шаравьева был куплен дом на имя инженера Ипатьева – династия Романовых началась в Ипатьевском монастыре и должна была завершить путь в “доме Ипатьева” [124].

Предлоги, под которыми осуществилось убийство, критики не выдерживыают. Угроза побега? Николай Александрович с больными сыном и женой, с тремя дочерьми, бежать никак не мог. Безвыходное положение Екатеринбурга? Дороги на Пермь и Вятку оставались свободными, чехи были еще далеко. Впрочем, чехи подчинялись иностранному командованию. А к смерти царя и его близких иностранцы тоже оказываются причастными. И опять вместе, как немцы, так и “союзники”. Если бы Германия в Бресте предъявила требование передать ей Николая II, то, сами понимаете, большевики не посмели бы возражать. Не предъявила. Судьба “кузена Никки” Вильгельма II ничуть не озаботила. Точнее, нашлись рядом советники, постаравшиеся, чтобы не озаботила – ранее уже отмечалось, что немецкие политики и военачальники считали “монархическую идею” в России опасной для Германии, способной привести к единению и усилению русских [168]. А при переезде из Тобольска в Екатеринбург удалось вырваться на свободу воспитателю наследника швейцарцу П. Жильяру. Он обратился к британскому консулу, описал ситуацию и молил предпринять меры для спасения Николая Александровича, его жены и детей. Однако получил ответ, что, по мнению англичан, положение царя “не является угрожающим” [127]!

А “силы неведомые” действовали. Позже, удирая из Екатеринбурга, участники преступления забыли телеграфные ленты с шифровками переговоров. Следователю Н.А. Соколову с помощью специалистов по шифрам удалось прочесть их только в 1922 г. И выяснилось, что приказ на цареубийство был отдан из-за океана. Процитирую О.А. Платонова. “В одном из этих сообщений Свердлов вызывает к аппарату Юровского и сообщает ему, что на донесение в Америку Шиффу об опасности захвата Царской семьи белогвардейцами или немцами последовал приказ, подписанный Шиффом о необхожимости “ликвидировать всю семью”. Приказ этот был передан в Москву через Американскую Миссию, находившуюся тогда в Вологде, равно как через нее же передавались в Америку и донесения Свердлова” [124].

В ночь на 17 июля были зверски убиты государь император, царица Александра Федоровна, наследник Алексей, царевны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, врач Боткин, повар Харитонов, лакей Трупп и комнатная девушка царицы Демидова. Н.А. Соколов, участвовавшие в расследовании генерал М.К. Дитерихс, английский журналист Р. Вильтон приводят доказательства, что убийство являлось жертвоприношением [31, 48, 147, 124]. Для участия в обряде из Москвы прибыл неизвестный высокопоставленный человек “похожий на раввина с черной как смоль бородой”. В подвале, где совершалось преступление, удалось обнаружить две каббалистические надписи. Тела жертв были полностью уничтожены на огне и с помощью кислоты – ведь иудейский ритуал жертвоприношения предусматривает “всесожжение” жертвы.

И в тот же день, 17 июля, неподалеку от Екатеринбурга, в Алапаевске, были уничтожены настоятельница Марфо-Мариинской обители великая княгиня Елизавета Федоровна, содержавшаяся при ней монахиня Варвара, великий князь Сергей Михайлович, князья Иоанн, Константин, Игорь Константиновичи, Владимир Палей и Ф. Ремез – их живыми сбрасывали в шахту. Что также напоминает часть ритуала – известного, с двумя козлами. Одного убивают в алтаре. А на другого, козла отпущения, возлагают свои грехи и изгоняют в пустыню, в жертву демону тьмы и ночи Азазелю [124]. Изгоняют тоже на смерть, но к нему запрещено прикасаться. Он должен сам уйти и где-то погибнуть – как заставляли жертвы в Алапаевске самим идти по доске и падать в шахту. Вот вам и “бессмысленный русский бунт”, и “дружная когорта”, боровшаяся с “религиозным мракобесием”…

Поиск по сайту: