АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

СМЕНА КАРАУЛОВ

Читайте также:
  1. Важное замечание #2: Добавление/использование/смена шмоток в бою
  2. ВОЛОСЫ: классификация, строение, смена волос
  3. Дружеской встречи по плаванию между спортсменами г.Ефремова и г. Липецка
  4. Машинизированная смена СП полноповоротными стреловыми кранами.
  5. Машинизированная смена СП.Применяемые машины и механизмы при смене стрелочных переводов.
  6. Один из методов конкурентной борьбы японских фирм — быстрая смена моделей. Период разработки новой продукции у них короче, чем в США.
  7. Оккупация территории Украины и смена украинской власти
  8. ОСОБОЕ МНЕНИЕ КОНГРЕССМЕНА СТИВЕНА ДЖ. СОЛАРЦА ПО СОВМЕСТНОЙ РЕЗОЛЮЦИИ 132 ПАЛАТЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ «ЖЕСТОКОСТЬ ЧЕЛОВЕКА К ЧЕЛОВЕКУ»
  9. Поперечная смена простыни
  10. Портрет омбудсмена в школьном интерьере
  11. Седьмой конгресс Коминтерна. Геополитические интересы СССР и смена тактики коммунистов в отношении социал-демократов
  12. Смена - «60 параллель» - с 17 по 26 августа

Ну а теперь пришло время более подробно рассмотреть группировки, которые образовались к началу 1919 г внутри большевистской партии. И, как ни парадоксально, самой расплывчатой и неопределенной оказывается группа “ленинцев”. Из большевиков высшего ранга к твердым сторонникам Владимира Ильича можно отнести разве что Сталина, Дзержинского, Молотова. Было, конечно, и другое окружение вождя, но в нем сплошь и рядом оказывались фигуры совсем другого сорта. Можно ли назвать “ленинцем” В.Д. Бонч-Бруевича, связанного с британской разведкой? Или Каменева, который в целом поддерживал и проводил ленинскую линию, но через свою жену был гораздо ближе к Троцкому? Или Ларина, очень тесно связанного с вождем, его даже называли “другом” Ленина? Но он отнюдь не был последователем теорий Владимира Ильича, а исподволь способствовал формированию этих теорий.

Максимальный реальный вес в советском руководстве имел Свердлов. Его опору составляли партийный и советский аппарат, профессиональные революционеры (которые успели превратиться в партийных функционеров). Яков Михайлович выискивал верные ему кадры и из инородцев, “интернационалистов”-пленных. И, умело расставляя “своих” людей на ключевые посты, ткал и раскидывал паучьи сети, контролируя и окружение Ленина, и власть на местах. К группировке “свердловцев” можно отнести такие фигуры как Петровский, Петерс, Аванесов, Лацис, Теодорович, Окулова, Загорский, Войков, Белобородов, Голощекин, Кингисепп, Стучка, Бела Кун, Уншлихт, Бокий, Крыленко, Сосновский, Чуцкаев, Дидковский, Герцман, Кедров, Сафаров, Ягода и др.

Набирала силу и еще одна группировка – троцкисты. Главной опорой Льва Давидовича была Красная армия. Но далеко не вся армия. Мог ли приобрести любовь и уважение подчиненных лидер, который откровенно презирал их? Сам впоследствии писал о солдатах – “злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми” и требовал от командования “ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади” [160]. После выездов Троцкого на фронт даже руководители, которые сами примыкали к троцкистам, члены ЦК Смилга и Лашевич, направили Ленину категорический протест “против крайне легкомысленного отношения т. Троцкого к таким вещам, как расстрелы” [15].

Зато скромностью Лев Давидович никак не страдал. В первом Уставе, который он писал и редактировал сам, он называл самого себя “вождем и организатором Красной Армии” [78] Спецпоезд, в коем Троцкий разъязжал по фронтам, представлял собой “особый мир”. Для его нужд был переоборудован один из двух царских поездов (второй прибрал к рукам Свердлов). Удобные личные покои, кабинет, зад заседаний. Махину поезда тянули три паровозаю В нем имелась типография, издавалась газета “В пути”. Была электростанция, радиостанция, телеграф, библиотека, вагон-гараж с автомобилем и мотоциклами, вагон-баня, вагоны с запасом продуктов. Вышколенная охрана, более 100 латышей. После конфуза в Свияжске, когда Троцкого чуть не “отрезали” чехи, к поезду подцепили бронеплощадки с тяжелыми орудиями. С ним разъезжали личный секретариат, личный трибунал, личный оркестр, личные повара и врачи. Роль “царя и бога” все больше кружила голову Льву Давидовичу. Заседаниями Совнаркома и Политбюро он теперь откровенно тяготился – ведь там он находился в подчиненном положении по отношению к Ленину. Поэтому Реввоенсовет и ставку он перенес в Серпухов. Вроде как “ближе к фронту”. Очень ненамного ближе, но здесь он был полновластным хозяином.

Действительная опора Троцкого оставалсь достаточно узкой. Это были “интернационалисты” – из “десантов”, прибывших в 1917 г. из-за рубежа. Кроме того, нарком делал ставку на военспецов. Опять же, не всех. Ведь многих из них мобилизовали насильно. Но другие, как, например, Тухачевский, пошли на советскую службу из соображений карьеры, материальных благ. И Троцкий полагал, что как раз такие люди, обязанные своим возвышением только ему, будут верными. Да и куда денутся, если целиком зависят от него? Ему вообще импонировало окружать себя такими вот, зависимыми. Которые понимают – мигнет Лев Давидович, и от них пыль останется, мигнет другим глазом – награды посыпятся. И пусть дрожат, тянутся, выслуживаются.

Группировки “свердловцев” и троцкистов во многом отличались. Стиль и методы двух лидеров были совершенно не похожими. Свердлов, как уже отмечалось, был талантлиейшим организатором. Ценил хороших помощников, подбирал и “выращивал” их, продвигая по служебной лестнице. И, опираясь на них, сам набирал все больший вес. Троцкий черновой организационной работой не занимался никогда. Считал себя выше этого. А практическую деятельность везли серенькие и незаметные подручные. И они обязаны были оставаться серенькими и незаметными. У Троцкого не было и не могло быть “соратников” в полном смысле слова. Каждый человек рядом с ним обязан был чувствовать себя букашкой, песчинкой, пешкой. Которая служит ему не за благодарность, не за ответное внимание, а должна быть счастлива только тем, что ей позволено служить столь великому человеку.

Отличалась и партийная позиция группировок. Лев Давидович из-за своих амбиций подчеркнуто ставил себя особняком, дистанцировался от Ленина, стремился выразить особые мнения. Иногда по делу, принципиально, а если нет, то хоть из духа противоречия в каких-нибудь частностях не согласиться. Продемонстрировать, что он лучше и глубже понимает предмет. Свердлов, напротив, всегда подстраивался к Ленину, старался показать себя самым стопроцентным его сторонником. Но на деле всегда смыкался с Троцким. Ведь оба работали на одних и тех же хозяев.

Яков Михайлович помогал Льву Давидовичу в строительстве армии, они вместе вели раскрутку террора, вместе курировали наступление на деревню и проекты “коммунизации”. Вместе возглавили и работу по подготовке “мировой революции”. Что совершенно не противоречило планам их зарубежных покровителей. Точнее, сама “мировая революция” была им без надобности, но превратить под этим предлогом Россию в “охапку хвороста” – почему бы и нет? Свердлов, как ранее отмечалось, создавал Федерацию иностранных групп РКП(б). А под эгидой Троцкого возникло Бюро международной революционной пропаганды. Возглавил его Рейнштейн – бывший секретарь американской миссии Красного Креста. А оперативными работниками Бюро оказались бывшие работники той же миссии: Джон Рид, Луиза Брайант, Альберт Рис Вильямс, Роберт Майнор, Филип Прайс. В оперативные работники “международной революционной пропаганды” попал и знакомый нам французский разведчик капитан Садуль. Откуда нетрудно понять, что это было за “Бюро”.

Кстати, характерный случай – один из названных агентов, Майнор, появился во Франции. И его арестовали как большевистсвого шпиона. Но… тут же и выпустили с извинениями. Потому что за него вступились сам Вильсон и его советник Хаус. А 2 марта в Москве открылся I Учредительный Съезд Коминтерна. Автором принятого Манифеста о создании III Интернационала был Троцкий. Американским представителем в Исполкоме Коминтерна стад Джон Рид. Хотя при этом продолжал получать очень высокую оплату от журнала “Метрополитен”, который принадлежал Моргану.

Но в партии были и другие силы – масса рядовых большевиков, сочувствующих. Которые искренне соблазнились идеями строительства “рая на земле”. И, естественно, подразумевали, что этим “раем” станет Россия. Они тоже верили в мировую революцию, по-русски готовы были помочь “братьям по классу”, чтобы все на Земле скинули “эксплуататоров”. Однако участь “охапки хвороста” таких партийцев ничуть не прельщала. Им хотелось самим наслаждаться грядущими благами – ну или, в крайнем случае, пусть дети и внуки наслаждаются. Им претили засилье и наглость “интернационалистов”. Их возмущали замашки Троцкого, номенклатурные интриги Свердлова.

Часть таких недовольных примыкала к группировке “левых коммунистов” Бухарина. Но она вела слишком уж анархическую линию – скажем, требовала гнать с заводов инженеров, мастеров и прочих специалистов. Мол, революционные рабочие и сами справятся. И в 1917 -18 гг. с этим уже обожглись, довершив разгром российской промышленности, обрекая людей на безработицу и голод. А кроме того, Бухарин, даром что русский по крови, вел себя откровенно анти-русски. Порой возникает впечатление, что он стыдился своей национальности и демонстративно отказывался от нее (в эмиграции он даже подписывал свои статьи еврейскими псевдонимами). И в роли теоретика партии он обрушивался на русскую культуру, историю, традиции.

Поэтому патриотическая часть большевиков потянулась не к русскому Бухарину, а к грузину Сталину. И вокруг него стала складываться собственная группировка. Опасность, исходящую от нее, эмиссары “мировой закулисы” осознали еще в 1918 г. Начались “подкопы”, доносы. И, как это ни курьезно звучит, Троцкий попытался ударить по Сталину, обвинив его в… жестокости! В августе 1918 г. Лев Давидович прислал в Царицын своего военспеца полковника Носовича. Который вместе с инженером Алексеевым организовал заговор. В ночь на 18 августа намечалось восстание, но Царицынская ЧК раскрыла подготовку выступления. Были обнаружены склад оружия, деньги, план захвата советских учреждений. Носович бежал к белым, многих заговорщиков арестовали, часть расстреляли.

Лев Давидович уж никак кротким ягненком не был. Призывал “встать на путь уничтожения”, да и красноармейцев “расстреливал, как собак”. Но стоило расстрелять заговорщиков Сталину, как он тотчас же нажаловался Ленину! И не он один нажаловался. Лица из окружения Владимира Ильича постарались так оговорить противника, что и Ленин (который в это же время требовал “расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты...”) возмутился, послал Сталину телеграмму: “Будьте осторожны”. Впоследствии признавал: “Когда Сталин расстреливал в Царицыне, я думал, что это ошибка, думал, что рассстреливают неправильно… Я делал ошибку”.

Но и Иосиф Виссарионович не упускал случая клюнуть оппонентов. На попытки обвинить его в нарушении и подрыве дисциплины он в письме Ленину от 3 октября 1918 г. обличал именно “троцкистскую дисциплину”. Указывал: “Я уже не говорю о том, что Троцкий, вчера только вступивший в партию, старается учить меня партийной дисциплине, забыв, очевидно, что партийная дисциплина выражается не в формальных приказах, но, прежде всего, в классовых интересах пролетариата” [78].

И к весне 1919 г. в партии назрели очень серьезные противоречия. Возникла “военная оппозиция”. В советской литературе она преподносится как желание ряда коммунистов сохранить методы партизанщины вместо регулярной армии. Но это слишком грубое упрощение. В военной оппозиции были и сторонники партизанщины, и левые коммунисты, отвергавшие использование военспецов, но под ярлык “военной оппозиции” попало и много деятелей, которые выступали не против дисциплины как таковой, а против той самой “троцкистской дисциплины”, командных методов Троцкого.

Второе противоречие возникло по национальному вопросу. Как ранее отмечалось, внутри России была принята такая форма “самоопределения наций” как автономия. Но Красная армия продвигалась на запад, где Германия провозгласила “независимые” республики. Наступление воспринималось многими коммунистами и красноармейцами как восстановление прежних границ России, только уже советской. И Сталин был противником даже федеративного устройства страны. Он еще в 1918 г. писал, что “увлечение федерализмом не оправдывается историей”, ссылался на примеры США и Швейцарии и полагал, что федерация может быть допущена только как временная мера на пути к унитарному государству [78].

Но “интернационалистов” это не устраивало. Под предлогом того, что надо выбить козырь у националистов, они настаивали на сохранении “сувернных” республик. Это согласовывалось и с ленинскими планами “мировой революции”. Поскольку потом позволило бы на аналогичных условиях соединиться с Венгерской, Германской и прочими республиками, когда они станут советскими. Поэтому были созданы советские правительства Украины, Эстонии, Латвии с собственными компартиями, армиями. В Белоруссии националистического движения не было, даже немцы не планировали оторвать ее от России. Но троцкисты и “свердловцы” породили проект “приманить” на Белоруссию литовцев и поляков. С этой целью была создана Литовско-белорусская республика. Поляки со своим гонором заявляли о необходимости возродить Речь Посполитую в границах XVIII в. – и им как бы предоставляли такую возможность. Присоединяйтесь к Литовско-белопусской республике, и она станет Польско-литовско-белорусской. Желания белорусов при этом не спрашивали.

Правда, критерии “суверенитета” новых советских образований оставались весьма расплывчатыми. Руководящие кадры из Москвы перемещались в республики и обратно, части российской Красной армии по мере надобности переводились в украинскую, латвийскую – и наоборот. Но формально “государства” считались независимыми, и их отношения с Россией строились на базе союзных договоров. (А заодно Свердлов немедленно расставил в руководстве этих образований “нужных” людей. В Эстонию – Кингисеппа, в Латвию – Стучку, в Литву – Уншлихта, на Украину – Раковского и Петровского).

Но ведь и тем, кто раньше получил статус “автономных”, тоже самостоятельности захотелось! Чем они хуже? Лидер Татарско-Башкирской автономии Султан Галиев принялся организовывать “мусульманскую организацию РКП (б)” – призванную объединить “ всех революционеров-мусульман, кто более или менее принимает программу РКП(б)”, мусульманскую Красную Армию. По его мысли, Казань должна была стать столицей особого “восточного коммунизма” – откуда он будет распространяться в Азию (и, соответственно, будет расти его “мусульманская республика”) [27]. Причем многие “революционеры-мусульмане” и в самом деле принимали установки российских коммунистов лишь “более или менее”. Среди них были сильны позиции панисламизма, пантюркизма.

Еще одним пунктом внутрипартийных противоречий стал террор. Большинство коммунистов не отрицало его необходимости. Но то, что творилось по стране, перехлестнуло все границы. В прошлой главе приведены многочисленные цитаты о геноциде казаков – они взяты из жалоб и обращений, которыми засыпали ЦК члены партии. Те, кто сами были не причастны к творившимся ужасам, приехали в казачьи области по своим делам и стали свидетелями бесчинств. Не меньшее недовольство вызывала кампания “коммунизации” деревни. Она принесла крестьянам неслыханные бедствия, разорение и унижения. Исполкомовские шишки, шпана из комбедов, давили людей, грабили, обращались, как со своими невольниками, разваливали деревенское хозяйство. Вслед за полным обобществлением скота, инвентаря, домов, снова возникали инициативы об “обобществлении” женщин. И кое-где местные руководители начали применять это на практике. Разумеется, для собственного употребления. Но из крестьян состояло и большинство красноармейцев. Получая известия, что творится в деревне, они дезертировали, не желали воевать за такую власть.

И многие партийцы стали выступать против такой политики, понимая, что она приведет к всенародной катастрофе. Выразителем их взглядов стал М.И. Калинин. Направил письмо к Ленину. В отсутствие Свердлова, державшего под контролем сееретариат и все контакты с Владимиром Ильичем, Михаил Иванович сумел попасть на прием к вождю, раскрыв перед ним всю правду о безобразиях на селе. И переубедил отказаться от “коммунизации”. Мало того, Ленин поручил ему поднять в газетах вопрос о крестьянской политике.

Между Лениным и Свердловым в начале 1919 г. отношения вообще стали заметно портиться. И не только из-за крестьянского вопроса. Можно прийти к выводу, что Ленину надоела слишком уж плотная и назойливая опека своей “правой руки”. Владимир Ильич тоже был стреляный воробей и рано или поздно должен был понять, что во многих делах им попросту манипулировали. Вполне вероятно, что вскрылись факты злоупотреблений и махинаций Свердлова в период его “регентства” в сентябре-октябре 1918 г.. Яков Михайлович нажил себе и такого врага, как Дзержинский, который по своим каналам мог накопать немало материалов о темных делах председателя ВЦИК. В этой истории многое остается тайной до сих пор, многое было скрыто и тшательно спрятано. Но все факты говорят о том, что конфликт между Лениным и Свердловым назрел, и прорваться должен был на VIII съезде партии [182]. И остальные накопившиеся противоречия должны были выплеснуться.

Однако Яков Михайлович тоже хорошо знал, что против него готовится серьезная атака – его люди окружали вождя со всех сторон. И он тоже готовился к схватке. Методы у него в арсенале были разные, уже отлично отработанные. Так, в инструкцию о созыве съезда он внес пункт: “Право избирать (делегатов) имеют члены партии, вошедшие за 6 месяцев до съезда, быть избранными – вошедшие до Октябрьской революции” [140]. Вошедшие до Октября – значит, не рядовые большевики, а профессиональные революционеры, среди которых было много “кадров” Якова Михайловича. Он развернул и активную работу по персональному подбору делегатов, регулировал губернские парторганизации письмами и циркулярами.

1 – 6 марта Свердлов провел в Харькове, руководил съездом компартии Украины и III Всеукраинским съездом Советов, добившись включения в украинскую конституцию программы “коммунизации”. А по пути в Москву назначил совещания с губернским руководством Белгорода, Курска, Орла, Тулы. Должен был заехать и в Серпухов к Троцкому. О чем предполагалось побеседовать двум партийным лидерам и эмиссарам “сил неведомых”, остается неизвестным. Потому что встреча не состоялась. В Орле забастовали железнодорожники, доведенные до отчаяния голодом и разрухой. Свердлов вышел к митингующей толпе, надеясь угомонить ее, но в него полетели камни. Получив удар по голове, он потерял сознание. Охрана кинулась громить и хватать рабочих. А пока шла потасовка, Свердлов валялся в беспамятстве на промерзлой земле. Когда его привезли в Москву, развилось воспаление легких [182]. Лечили лучшие врачи, но не помогло. 16 марта Свердлов приказал долго жить.

И готовившаяся схватка между ленинцами и “свердловцами” на VIII съезде не состоялась. Но прошел он с отчетливым антисвердловским оттенком. Было провозглашено смягчение крестьянской политики, “от нейтрализации середняка к прочному союзу с ним”. Указывалось на ненормальность положения, когда коллегиальная работа ЦК сводилась “к единоличному решению вопросов” Свердловым. Сразу после съезда был избран новый председатель ВЦИК – с подачи Ленина им стал Калинин, тут же похеривший планы “коммунизации”. В своей “Декларации о ближайших задачах ВЦИК” он указал, что в программе партии отнюдь “не говорится, что мы должны разорять крестьян, сгонять их насильно в коммуны, насильно объединять их земли, поселять их в общие жилища”.

В национальном вопросе съезд противоречий не разрешил. Вместо этого принял “компромисс”. С одной стороны, подтвердил “независимость” советских республик, созданных в ходе наступления на запад. Но и за автономными республиками сохранил прежний статус. Претензии Султана Галиева на расширение суверенитета и “мусульманскую компартию” были пресечены. Позже, уже в 1920 г., партия признала недопустимым и образование республик по религиозному признаку, Татаро-Башкирскую автономию разделили на две, Татарскую и Башкирскую. Султан Галиев пытался по-прежнему гнуть свою линию, но его посадили за “националистический уклон”. А понятие автономии было ограничено внутренним самоуправлением и административными вопросами. На этих же принципах стали предоставлять автономию другим народам Российской Федерации – киргизам, марийцам, дагестанцам и т.д..

Но самая серьезная борьба разгорелась на VIII съезде по военному вопросу. Ленин поддержал было Троцкого. Попытался разгромить военную оппозицию как раз с помощью упрощения, представив ее защитниками “партизанщины” вопреки регулярной армии. И Сталин, дисциплинированный ленинец, поддержал Владимира Ильича, хотя, как он впоследствии признавал: “Я не выступал так враждебно против “военной оппозиции”, как это угодно было, может быть, Троцкому”. Однако делегаты не унимались, бушевали, “большинство военных делегатов было резко настроено против Троцкого” [69]. Обвиняли и ЦК, что партия не руководит военным ведомством, отдав его в полную власть Льва Давидовича. В результате прения были перенесены на военную секцию. После обсуждений за резолюцию ЦК проголосовало 174 делегата, за резолюцию военной оппозиции – 95. Результаты голосования не удовлетворили съезд, пришлось создавать согласительную комиссию. И только после обсуждения резолюция “По военному вопросу” была принята единогласно. В ней, с одной стороны, утверждалась линия Ленина и Троцкого по строительству регулярной армии, но были учтены и многочисленные предложения оппозиции.

А по этим предложениям ЦК должен был обратить внимание на военное руководство. Начались проверки, ревизии, и 15 июня вышло постановление ЦК о ставке Красной армии, признававшее положение неудовлетворительным. Троцкий попытался просто отмахнуться от постановления. Свысока ответил, что оно “заключает в себе причуды, озорство”. Ленин разозлился. 17 июня написал в ЦК: “Т. Троцкий ошибался, ни причуды, ни озорства, ни растерянности, ни отчаяния, ни “элемента” сих приятных (Троцким с ужасающей иронией бичуемых) качеств здесь нет. А есть то, что Троцкий обошел: большинство Цека пришло к убеждению, что ставка “вертеп”, что в ставке неладно…” [93]

Но… несмотря на то, что ставку признали “вертепом”, почему-то никаких мер предпринято не было. Лев Давидович остался во главе Красной армии. И руководил ею прежними методами. И прочие выходки ему почему-то прощались. Любой другой член советского руководства за подобное поведение получил бы от Ленина так, что мало не покажется – ярлыки фракционера, оппозиционера, крутую взбучку на ближайшем съезде или пленуме. Каменев, Зиновьев, Бухарин громились и размазывались по столу за куда меньшие прегрешения. А вот Троцкому Ленин почему-то прощал и игру в “бонапарта”, и претензии на независимое лидерство, и невыполнение решений ЦК, и издевательские отписки. Наоборот, брал под защиту, выгораживал от нападок патриотического крыла партии. Почему?

Ответ остается все тем же. Из-за тех связей, которые Троцкий имел с Западом. Весной 1918 г. это оказывалось важно для получения от иностранцев денег, для “балансирования” между Германией и Антантой, для обеспечения западной помощи в формировании и вооружении Красной армии. А после победы Антанты в Мировой войне связи Льва Давидовича приобретали особое значение. Теперь “балансирование” исключалось, требовалось как-то договариваться с могущественными победителями, обеспечить их лояльность и терпимость по отношению к Советской республике, заинтересовать выгодами мирных контактов. Именно из-за этих связей Ленин поручал Троцкому, а не Чичерину или кому-то другому возглавить делегацию на конференции на Принцевых островах.

Ну а после смерти Свердлова Лев Давидович выдвинулся на роль “вождя номер два”. И стоит ли удивляться, что вся группировка “свердловцев” автоматически перешла к нему? Так сказать, по наследству. Были “свердловцами”, стали троцкистами. И во внутренней политике практически ничего не изменилось. “Коммунизацию” свернули, Калинин разъезжал по стране, разъясняя крестьянам, что теперь Советская власть защищает их интересы. А потом приходили продотряды, грабили и бесчинствовали пуще прежнего. 16 марта, в день смерти Свердлова, ЦК отменил директиву Оргбюро о геноциде казаков. Но и он продолжался. Теперь под предлогом подавления восстаний…

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.006 сек.)