Глава 13. В Англии XVII века только джентльмены занимались фехтованием на рапирах, причем главным образом те, кто набрался благородных манер в Испании и Италии

В Англии XVII века только джентльмены занимались фехтованием на рапирах, причем главным образом те, кто набрался благородных манер в Испании и Италии. Англизированные термины итальянского, испанского или даже французского происхождения часто встречаются в литературе первой трети XVII века, но мы не можем с уверенностью установить, что школы фехтования, подобные заведениям, столь популярным в дни Елизаветы, Савиоло и других иностранных учителей, когда-либо работали на регулярной основе. Скорее всего, упорное и ожесточенное сопротивление английских «мастеров защиты», членов «достопочтенного союза», поставило преграду на пути их непрерывного вторжения на английскую землю.

Хотя мы часто слышим о палаше и коротком мече «совершенной длины», который столь превозносил Сильвер от имени английских фехтовальщиков, в литературе очень мало упоминается рапира, разве что в связи с иностранными делами. Джентльмены либо должны были изучать искусство фехтования на рапире за границей, либо нанимать частных учителей, обычно иностранцев или ветеранов из числа своих работников и домочадцев, ибо, как бы ни относился народ к этим «булавкам»^[178], рапира оставалась единственным популярным у знати оружием.

Людям низшего звания приходилось иметь дело с обычными учителями фехтования, которые, когда мы снова начинаем слышать об их корпорации, вернулись к низменному состоянию гладиаторов, создавшему им столь незавидную репутацию в Средние века.

Всякий раз, как мы слышим о мастерах фехтования XVII века, о них говорят как о бойцах-профессионалах, устраивавших показательные бои ради рекламы своего доходного занятия, хотя и фехтовальщики следующего века тоже в основном зарабатывали на жизнь за счет профессиональных боев. Они преподавали владение разнообразными видами оружия по традиции старых мастеров эпохи Тюдоров, но главное внимание уделяли палашу, который получил признание национального оружия с тех пор, как в Англии устарели щиты^[179]. Кроме того, он отлично годился для популярного развлечения – показательных боев, потому что кровавые, ужасного вида раны, которые наносили палашом, одновременно и оправдывали ожидания зрителей, и не были особенно опасными, по крайней мере, по сравнению с теми, которые причинял укол рапирой. Фальчион или абордажная сабля тоже были в моде, и, по всей вероятности, на них дрались, как на немецких дюсаках.

Пускай изящные кавалеры приходили в восторг от изящного фехтования с колющим оружием, основная часть народа никогда не любила его: английская воинственность скорее склонна к мощным ударам и не жаждет гибели противника.

Англичане всегда любили изматывающий бой с мечами и баклерами, и, когда щиты вышли из моды, выносливость и стойкость, которые соперники выказывали в жарком бою на палашах, были гораздо созвучнее их духу, чем самая хитроумная и ловкая схватка на рапирах.

Под эгидой корпорации мастеров защиты нередко устраивались публичные испытания бойцов, дравшихся на нескольких видах оружия, и зачастую под покровительством и в присутствии королевских особ, ибо известно, что Bluff King Hai^[180], Филипп и Мария^[181] и даже сама королева-девственница^[182] проявляли большой интерес к подобным развлечениям и способствовали им.

Вызов, брошенный Савиоло Сильверами, который он разумно отклонил, показывает, что в некоторых случаях на публике проходили и более серьезные поединки, чем обычные состязания. Даже после упадка корпорации – о ней ничего не слышно после 1593 года – эти демонстрации мощных ударов, видимо действительно очень популярные, оставались непременным атрибутом публичных развлечений.

Некоторые мастера с большим «воинственным презрением»^[183], чем остальные, завели обыкновение драться вместо острых клинков на затупленных и стали проявлять гладиаторскую отвагу в театрах и других закрытых помещениях, где можно было брать деньги за вход. Эти показательные бои положили начало современным профессиональным поединкам.

Однако мы не смогли найти ни одного описания настоящего профессионального боя подобного рода, который бы относился ко времени до Реставрации, вероятно, они вошли в моду после войн парламента^[184].

Правда, следующая запись в «Дневнике мистера Пеписа» совершенно ясно показывает, что уже в 1662 году это было общепризнанное и отнюдь не новое развлечение: «1 июня. Сегодня герцог охотился и вернулся так поздно, что сразу же лег спать, и мы, не видев его, ушли. А мы с сэром Дж. Миннсом поехали на Стрэнд к майскому шесту. Там мы вышли из его экипажа и пошли к новому театру, который, раз актеры королевской труппы перебрались в Королевский театр, сегодня сняли фехтовальщики, чтобы выступать на публике. Вот я и пришел, чтобы в первый раз в жизни посмотреть на призовой бой; а проходил он между Мэтьюсом, который дрался на любом оружии, и неким Вествиком, получившим несколько порядочных ударов в голову и ноги, так что весь был залит кровью. Они всерьез наносили друг другу и другие смертельные удары, пока Вествику крепко не досталось. Они дрались на восьми видах оружия, по три схватки на каждый. Дело вышло из-за личной ссоры, так что они дрались всерьез. Я пощупал один меч, и оказалось, что он почти как обычный, только чуть-чуть затуплен с краю. Странно было видеть, какую уйму денег бросали им на сцену между схватками. В тот день при дворе я услышал, что недавно в Ирландии раскрыли крупный заговор пресвитериан и прочих, которые желали созвать Ковенант и укрепить Дублинский замок…» и т. д. и т. п.

Следующее живописное описание было опубликовано десять лет спустя в «Заметках о путешествии на Британские острова»^[185], принадлежащих перу месье Жозевена де Рошфора. Мы цитируем его полностью, так как он весьма обстоятельно рассказывает о том, как рекламировали и проводили призовые бои:

«Мы пошли посмотреть на Бержарден^[186], где устраивают бои между всякими животными, а иногда и людьми, как мы однажды видели. Обычно, если кто-то из мастеров фехтования желает показать свою храбрость и мастерство на публике, они бросают друг другу вызовы и, прежде чем вступить в бой, устраивают в городе шествие с барабанами и трубами, чтобы уведомить публику о том, что два храбреца и мастера в науке защиты вызвали друг друга на поединок и что он состоится в такой-то день.

Мы отправились посмотреть на такой бой. Он проходил на помосте, вокруг которого располагались места для зрителей. Под звук труб и барабанную дробь вошли раздетые до рубашек противники. По сигналу барабана они обнажили мечи и тут же бросились в бой и долго бились, не нанося друг другу ран. Оба выказали большую ловкость и смелость. Высокий имел преимущество над невысоким, ибо англичане, когда фехтуют, бьют, а не колют, как французы, так что по причине высокого роста он был в выигрышном положении и мог ударить соперника по голове, и маленький все время этого берегся. У него же, в свою очередь, было преимущество в том, что он мог нанести ему удар Жарнака и поразить в правую руку, которая оставалась у него довольно незащищенной. То есть с учетом всех обстоятельств они стоили друг друга. Однако же высокий ударил маленького по запястью, чуть не отрубив ему руку, но это не помешало тому продолжить бой, после того как рану перевязали и дали ему выпить пару стаканов вина, чтобы приободриться. А тогда уж он с лихвой расквитался за рану, так как немного погодя сделал финт в бедро, высокий наклонился, чтобы парировать, и открыл всю голову, и тут маленький нанес ему удар, да так, что почти целиком отрубил ему ухо. Я же думаю, что это варварски и бесчеловечно – позволять людям убивать друг друга ради развлечения. Хирурги тут же перевязали и закрыли раны, после чего бой возобновился. Оба бойца знали преимущества друг друга, поэтому долгое время не наносили и не получали ран, и в конце концов невысокий, устав от долгой схватки, не сумел точно парировать и снова получил удар по раненому запястью, рассекший сухожилия. Он проиграл, а высокого зрители наградили аплодисментами. Я со своей стороны с большим удовольствием посмотрел бы на бой медведей и собак, который должен был состояться в том же театре на следующий день».

Хотя мы в основном слышим только о боях фехтовальщиков-профессионалов на палашах, по всему выходит, что дворяне совершенствовались исключительно в колющем французском стиле со всеми его тонкостями.

Самыми важными из сохранившихся до наших дней трактатов по фехтованию того периода, написанных по-английски, являются разнообразные работы сэра Уильяма Хоупа.

Этот знаменитый фехтовальщик был сыном сэра Джона Хоупа из Хоуптауна от его второго брака с леди Мэри Кейт, старшей дочерью Уильяма, седьмого графа Маришаля; первый граф Хоуптауна приходился ему племянником по старшему брату. Он родился в 1660 году, и между 1687 и 1692 годами его посвятили в рыцари, а в 1698 году он получил титул баронета. Сначала ему даровали поместье в Грантауне, позднее в Кирклистоне, а в 1705 году он приобрел землю в Балкоми, графство Файфшир. Некоторое время он служил в армии и в течение многих лет (до 1706 года) был заместителем коменданта Эдинбургского замка. Он написал несколько работ по фехтованию, а также трактаты по кузнечному делу и перевел одно сочинение французского автора ле сьера де Соллезелла под названием «Le Parfait Mareschal, or the Compleat Farrier»^[187]. Он умер в Эдинбурге в 1724 году на шестьдесят четвертом году жизни от лихорадки, причиной которой было то, что он разгорячился, танцуя на ассамблее. Больше всего в жизни он любил танцы, фехтование и оружие.

Баронетство Хоупов закончилось на его внуке сэре У. Хоупе, третьем баронете, который умер на службе в Ост-Индской компании в 1763 году.

Почти все книги сэра Уильяма Хоупа изданы в Эдинбурге и Лондоне, но в разные периоды, что ставит библиографа в тупик. Однако нет сомнений, что его первым произведением был «Scots' Fencing Master»^[188], который он опубликовал в Эдинбурге в возрасте 27 лет (1687).

Книга «посвящена юношам из высшего и поместного дворянства королевства Шотландского», и в предисловии автор обращается к читателю с похвалой в адрес благородного искусства.

В этом панегирике он проводит живописное сравнение между «артистами» и «невеждами», дабы подвигнуть своих юных соотечественников на совершенствование в искусстве, о котором они, как видно, не имели никакого понятия, хотя «оно столь полезно человечеству», и побудить их «узнавать о мастерах фехтования, которых немало есть способных в нашей стране, и нам нет нужды оглядываться на соседей, чтобы учить нашу молодежь».

«Хотя, – продолжает Хоуп, – у нас его преподают не с таким изяществом, как за границей, все же, позволю себе заметить, если уж человек вынужден драться острым клинком, то наша шотландская манера далеко опережает любую виденную мною в иных странах, что касается надежности. И вот по какой причине: все французы фехтуют с финтами и уколами в оппозиции, что взгляду зрителя представляется гораздо аккуратнее и мягче нашей манеры фехтования; но любой, кто понимает, что такое надежная манера, никогда не назовет эту манеру надежной, потому что, когда человек бьется в такой манере, он никак не может обезопасить себя от контратаки противника на каждый его укол.

Итак, наша шотландская манера совершенно иная, ибо она всецело полагается на завязывание и остановку клинка противника прежде нанесения укола, что и твой укол делает верным и лишает противника возможности парировать его contre-temps».

Этот шотландский стиль излагается на 162 страницах мелким шрифтом при помощи двенадцати изумительно наивных и нелепых иллюстраций в форме очень оригинальных и занятных бесед мастера с учеником.

Поиск по сайту: