Глава 14. Первым, кого Ракель встретила в доме, был Айван

Первым, кого Ракель встретила в доме, был Айван.

Воистину этой ночью ей сопутствовала настоящая удача. Ракель проскользнула на кухню. Музыка все еще гремела где-то в глубине дома.

Подойдя к двери, ведущей в подвал, Ракель увидела Айвана, бегом поднимающегося по лестнице. Он только что обнаружил исчезновение девушек, и его лицо было перекошено от гнева. В одной руке он держал шокер, в другой — несколько пар полицейских наручников.

Увидев Ракель, стоявшую у него на пути, Айван остановился. Ракель воспользовалась его замешательством. Она сильно ударила его ногой, и вампир покатился вниз по лестнице. Ракель сбежала вслед за ним.

— Где все собираются? Куда ты должен был отвести девушек? — спросила она, поддев носком сапога наручники.

Но Айван был без сознания и не мог ответить.

Ракель взглянула на часы. Четверть девятого, слишком рано для начала праздника. Возможно, Айван просто должен был отвести девушек в душ. Она быстро поднялась из подвала и закрыла за собой дверь.

Теперь Ракель шла на звуки музыки. Ей нужно было найти вампиров, увидеть, где они и чем заняты, а также решить, как лучше и эффективнее напасть на них. От более решительных действий ее останавливало только то, что она не знала, где находилась в этот момент Лили.

Кухня выходила в просторную столовую со встроенным в стену разделочным столом огромных размеров. На нем вполне могла поместиться свиная туша или что-то в этом роде, но Ракель живо представила себе лежащую на нем связанную девушку и вампиров, подходящих один за другим, чтобы напиться ее крови.

Она постаралась отогнать от себя это видение. Из столовой Ракель двинулась через холл к комнате, откуда доносилась музыка, и увидела впереди неяркий свет.

«Это здесь», — подумала она, подходя ближе.

Вдруг чья-то фигура заслонила свет. Ракель пришлась к стене в поисках спасительной тени. Если из комнаты выйдет один или даже два вампира, она с ними справится. Но никто не вышел, и Ракель догадалась: кто-то просто прошел мимо светильника. В этот момент она поняла, что музыка звучит слишком громко.

Перед ней была не другая комната, а перегородка из резного дерева, которая делила пополам довольно просторную гостиную. Тонкая, как кружево, резьба пропускала свет.

Гостиную, выполненную в строгом стиле, украшали панели темного дерева. Окна были необычными: из стеклянных, почти непрозрачных блоков. Так что опасения Ракель, что кто-то заметит их побег, глядя из окна, оказались напрасными. В большом камине горел яркий огонь, бросавший малиновые блики на стены.

Вампиры, предвкушавшие кровавую фиесту, уже собрались.

Фэй говорила, что это были семь самых влиятельных вампиров в мире. Их в гостиной действительно собралось семеро, но Лили нигде не было видно.

— А вы, ребята, совсем не страшные на вид, — пробормотала Ракель.

Обращенные вампиры, в отличие от ламий, которые могли останавливать процесс взросления, а потом запускать его вновь, с возрастом не меняли обличья. Процесс превращения человека в вампира был очень тяжелым, его могли выдержать только молодые люди.

Если попробовать превратить в вампира человека старше двадцати лет, он просто умрет, вернее, сгорит. Превратится в пепел. Поэтому все обращенные вампиры выглядели как тинэйджеры.

То, что предстало глазам Ракель, напоминало сцену из молодежного сериала. Семеро молодых людей разного роста и цвета кожи, и все настоящие голливудские красавцы. Они могли беззаботно болтать о рыбалке или школьной вечеринке, но их выдавали глаза. В этих глазах была такая глубина, какой никогда не увидишь у юных. В них были ум, жизненный опыт и... ледяной холод.

Некоторые из этих юнцов прожили уже сто, а может быть, и тысячу лет. И все они были невероятно опасны, иначе не приехали бы сюда. Каждый из них собирался в полночь убить трех невинных девушек.

Все это мгновенно промелькнуло в сознании Ракель. Она начала обдумывать, как лучше напасть на вампиров, но смущало одно — отсутствие восьмого участника фиесты.

Этот восьмой явно был тем самым клиентом, который нанял Квина и задумал все это действо. Вполне возможно, что он уже находился в гостиной. Например, им мог быть тот высокий темнокожий красавец или блондин со странной улыбкой...

Нет, никто из них не выглядел как хозяин. Клиент еще не появился. Но ждать опасно. Вампиры могли услышать шум моторов, когда девушки заведут лодки. Может быть, стоит попробовать...

Вдруг кто-то схватил Ракель сзади. Для нее это снова стало неожиданностью, но она не удивилась. В последнее время она стала критичнее относиться к собственным способностям.

Однако Ракель все же попыталась сопротивляться и нагнулась, чтобы схватить нападавшего за лодыжки и повалить на спину.

Не делай этого. Я не хочу причинять тебе боль, но мне придется.

Квин!

Она узнала этот голос, звучавший только в ее голове, и прикосновение ладони, зажимавшей ей рот. На этот раз она не почувствовала ни взрыва, ни головокружения, а только близость, скорее, даже единение с Квином. Ракель опять смогла проникнуть в его сознание, где обнаружила только тьму и хаос, способные убить любого, даже самого Квина.

Он осторожно приподнял ее и выволок из комнаты в холл, откуда повел вверх по лестнице. Ракель не сопротивлялась, пытаясь собраться с мыслями, а потом выбрать момент и сбежать.

Но когда он втащил ее в комнату на втором этаже и закрыл дверь, она поняла, что сбежать не удастся. Квин был так силен, что мог отключить ее телепатическим ударом при малейшей попытке сопротивления. Ракель оставалось лишь достойно встретить смерть. По крайней мере, вместе с ней умрут и все ее тревоги.

Квин ослабил хватку, и Ракель посмотрела на него. Его глаза были такими же темными, как его душа. Эта тьма была страшнее, чем голод, который она видела в глазах собравшихся внизу вампиров.

И тут он улыбнулся. Улыбка озарила его лицо, как радуга. Ракель прижалась спиной к стене.

— Отдай мне нож.

С этими словами он сорвал с нее пояс и бросил его на кровать.

— Мне не нравится, когда меня бьют в челюсть, — сказал он. — Лучше сказать, я этого не люблю.

— Квин, давай покончим со всем без лишних слов.

— Мне понадобилось много времени, чтобы прийти в себя. Каждый раз, когда мы встречаемся, я оказываюсь связанным и без сознания. Знаешь, это становится чересчур однообразным.

— Квин, ты вампир, а я охотник за вампирами. Делай то, что должен.

— А еще мы постоянно угрожаем друг другу. Ты заметила? Конечно, мы говорим правильные вещи: убей или будешь убит и тому подобное. Ракель, знаменитая Кошка, ты убила много моих людей.

— А ты погубил много моих людей, Джон Квин.

— Меньше, чем ты думаешь, — сказал он, отводя глаза. — Я не убиваю ради пропитания. Но ты права: на моем счету достаточно жертв. Я уже говорил: мне известно, что ты обо мне думаешь.

Ракель промолчала. Она была напугана, как загнанный в ловушку зверь.

— Мы принадлежим к двум враждующим расам, которые ненавидят друг друга, и это нельзя изменить. — Квин поднял на нее глаза и лучезарно улыбнулся. — Если только мы сами не сделаем это.

— О чем ты?

— Я хочу превратить тебя в вампира.

Ракель почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Место и время для шуток было неподходящим. И она поняла вдруг, что Квин сделает это. Так вот как он разрешает подобные проблемы!

— Ты не сможешь... — прошептала Ракель.

— А я уверен, что смогу. Все очень просто: нужно смешать нашу кровь — и готово. Это единственный выход. — Он взял ее руку повыше локтя. — неужели ты не понимаешь? Пока ты остаешься человеком, по законам Царства Ночи тебе грозит смерть. Но я люблю тебя.

Ракель замерла.

Квин, похоже, сам был удивлен тем, что сказал. Он коротко рассмеялся и покачал головой.

— Да, я люблю тебя... — повторил он.

Если бы не стена, Ракель, наверное, не удержалась бы на ногах. Она не могла думать, не могла даже дышать. Она вся дрожала.

— Я влюбился в тебя с первой встречи. Мне очень не хотелось признаваться в этом, но это правда.

Он все еще крепко обнимал ее, а его взгляд был устремлен куда-то в неведомое.

— Я никогда не встречал людей, похожих на тебя, — тихо говорил он. — Ты сильная, но ты умеешь сострадать. И у тебя есть понятие чести. Да, я люблю тебя. — И Квин вновь устремил взгляд на Ракель. — Было бы безумием отрицать это.

Отдаться тьме... Ракель чувствовала непреодолимое желание просто упасть в его крепкие объятия, подчиниться его красоте и внутренней силе.

Конечно, она тоже полюбила его и теперь поняла это со всей ясностью. С самого начала он затронул такие струны ее души, о существовании которых Ракель даже не подозревала. Он был так похож на нее! Квин-охотник, Квин-воин. И у него тоже было понятие чести, хотя он, как и она, постоянно сталкивался с темными сторонами жизни, болью и жестокостью. Они оба видели и делали вещи, непонятные и недоступные нормальным людям.

Ракель должна была ненавидеть его, но узнала в нем некоторые свои черты, и между ними возникла невидимая связь.

Неожиданно ей стало страшно.

— Нет! — воскликнула она. — Я не хочу отдаться тьме.

— Ты знаешь, что не сможешь остановить меня, — тихо сказал Квин. — Поэтому все просто. Тебе даже не придется принимать решение. Во всем буду виноват только я. Я — настоящее исчадие ада и желаю сделать из тебя вампира.

— Но как ты можешь поступать так с той, которую любишь?

— Потому что не хочу видеть тебя мертвой! Потому что, если ты останешься человеком, тебя убьют. — Он приблизил к ней свое лицо. — Я не позволю тебе умереть.

— Если ты превратишь меня в вампира, я сама убью себя, — сказала Ракель.

Ее сознание окончательно прояснилось. Минутная слабость, когда она была почти готова отдаться тьме, прошла. Теперь Ракель понимала, чем все закончится: став вампиром, она, как и другие, будет утолять жажду кровью и превратится в чудовище.

Квин отпрянул от нее. Ракель видела, что напугала его.

— Ты будешь чувствовать себя по-другому, когда это произойдет, — умолял он.

— Нет, Квин, послушай меня. — Она смотрела ему прямо в глаза. — Если ты сделаешь меня вампиром, я воткну себе в сердце собственный нож, едва придя в себя. Не думай, что мне не хватит смелости сделать это.

— Ты слишком смелая, и в этом твоя проблема.

Он почти сдался, поняла Ракель, хотя не видел другого решения. Но и у нее не было иного выхода, кроме как погибнуть этой ночью.

Выражение лица Квина изменилось. Он отбросил последние сомнения.

— Ты привыкнешь, — хрипло произнес он. — Вот увидишь. Давай не будем больше откладывать.

И он укусил ее.

Все произошло невероятно быстро. Он поймал ее за подбородок и повернул голову в сторону. Его движения были не грубыми, а уверенными и точными. Ракель не успела ни вскрикнуть, ни пошевелиться, только почувствовала, как острые зубы вампира впиваются в ее горло.

«Все — это смерть», — обреченно подумала она.

Но пока это не было смертью. Она не могла превратиться в вампира лишь после обмена кровью. Нет, это будет медленная пытка, многие дни агонии и боли.

Она ждала этой боли, но вместо нее почувствовала тепло и истому. Может быть, он не пил ее кровь? Ракель чувствовала его губы на своей шее, его руки, обнимающие ее, и... его мысли.

Это произошло внезапно, словно внутри нее включили яркий свет. Такой же свет шел на нее со всех сторон. Она плыла в нем, ощущая, что они с Квином соединены в одно целое.

Она знала его, видела его душу или то, что называлось Джоном Квином. Казалось, этот яркий свет обнажил их друг перед другом, безжалостно выхватывая из мрака самые потаенные уголки их сознания.

Это должно было перепугать ее, ведь Ракель бежала от этих ощущений всю жизнь. Но ей, на удивление, не было страшно. Она видела черные шрамы в душе Квина и такие же шрамы в собственной душе. Истерзанную плоть, наполненную злобой и ненавистью. Но в их душах было и много светлого, чистого. Эти цельные островки стремились стать больше и заполнить собой темные участки.

Мы так мало знаем себя и так плохо заботимся о своей душе. А ведь мы могли бы быть...

Я не хочу, чтобы ты была другой. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Это был Квин. Даже не голос его, а он сам, его мысли и чувства, проникавшие в сознание Ракель без малейших преград.

Как странно. Это всегда происходит с вампирами?

Такого никогда не было в моей жизни, — отвечал Квин.

Теплые волны пробегали от Ракель к Квину и обратно, и никакие слова не могли выразить испытываемое ими наслаждение.

Происходящее между ними вновь подтверждало очевидное: в этом потоке яркого света выявилось, что различия между вампиром и человеком незначительны и не имеют никакого значения. Они оба просто люди. Джон Квин и Ракель Джордан, два человека, которые шли по этой жизни, борясь с внутренней болью.

Боли было много. Ракель чувствовала ее в Квине.

Твой отец... убил Доув! О Джон, я сожалею. Я ничего не знала об этом.

Радужные искры в его душе засверкали ярче, когда она назвала его Джоном. Светлая часть существа Квина становилась все больше и больше, и Ракель понимала это.

Не удивительно, что ты ненавидишь людей. После всего, что ты пережил, после того, как твой отец хотел убить тебя...

Не удивительно, что ты ненавидишь вампиров. Они убили кого-то из твоих близких? Твою мать? А ты была совсем ребенком. Мне... мне тоже очень жаль.

Ему все труднее становилось подбирать слова, но Ракель слова были не нужны. Она чувствовала его сожаление, стыд и желание защитить ее. И еще она уловила его немой вопрос:

Кто это сделал?

Не знаю и, наверное, не узнаю никогда.

Ракель не хотелось думать об этом и пробуждать черные мысли у Квина. Ей хотелось, чтобы мрак исчез из его души, уступив место свету.

Ракель, может быть, этого не случится, — с сожалением и горечью думал он. — Вряд ли мне удастся стать лучше...

Конечно, удастся. Мы все можем измениться к лучшему, — прервала его Ракель, чувствуя, как душа Квина ускользает, снова покрываясь коркой льда. — Я не дам тебе снова замерзнуть, — добавила она, мысленно целуя его шрамы.

Перестань, мне кажется, ты меня убиваешь!

Квин был в растерянности. Он испытывал странные чувства, и это его пугало.

А Ракель ликовала. Она впервые ощутила свою молодость и способность любить, и это придавало ей сил. Она смогла растопить лед в душе Джона Квина, и теперь ее невозможно остановить. Для нее больше не существовало преград.

Я все сделаю правильно, — говорила она, отметая печали и сомнения Квина. — Неужели ты хочешь, чтобы я остановилась?

Нет. Наверное, это самая приятная смерть, но...

Ракель не смогла до конца уловить его мысль, но почувствовала приближение новой волны холода. Однако это был холод извне.

Она совсем забыла о существовании внешнего мира. Ей казалось, что, кроме нее и Квина, нет никого на свете...

Но...

Но существовали другие люди, и происходили события, в которые Ракель должна была вмешаться.

— Господи, Квин, мы забыли о вампирах!

Поиск по сайту: