Психологическая драма 6 страница

82. Среди других союзников Крез отправил послов также и в Лакедемон. В это время у самих спартанцев была война с аргосцами за область под названием Фирея. Эта Фирея, собственно, была частью Арголиды, но лакедемоняне завладели ею. Аргосцам принадлежали также материковая область на запад вплоть до Малеев, затем остров Кифера и другие острова. Аргосцы прибыли на защиту своей земли, захваченной [спартанцами]. Здесь они вступили в переговоры со спартанцами и сошлись на том, что с каждой стороны вступят в бой по 300 воинов. Спорная же область останется за победителями. Остальные бойцы обеих сторон должны были возвратиться домой и не участвовать в битве, для того чтобы в случае поражения своих они не вмешались в схватку. Условившись так, оба войска удалились, а оставшиеся отборные бойцы вступили в схватку. Однако силы противников оказались настолько равными, что после боя из всех 600 воинов осталось в живых только трое: у аргосцев Алкенор и Хромий, а у лакедемонян – Офриад. Этих только и застала в живых наступившая ночь. Тогда двое аргосцев, считавшие себя победителями, поспешили в Аргос, а лакедемонянин Офриад снял с павших аргосцев доспехи и отнес их в стан спартанцев, а затем оставался на поле битвы, как бы удерживая свое место [в строю]. На следующий день оба войска прибыли на поле боя узнать об исходе битвы. Сначала победу приписывали себе обе стороны: одни говорили, что у них осталось больше людей в живых, другие же объявляли противников беглецами, [утверждая], что их воин не покинул поля битвы и даже снял доспехи с павших противников. Наконец после долгих споров они вновь бросились в рукопашную схватку. Несмотря на огромные потери с обеих сторон, победителями все же остались лакедемоняне. С этого времени аргосцы стали коротко стричь себе волосы (прежде, по обычаю, они отращивали длинные волосы). Они даже ввели закон и изрекли проклятие, чтобы ни один аргосец не смел отращивать себе длинные волосы и ни одна женщина – носить золотых украшений, пока Фирея не будет отвоевана. Лакедемоняне же, напротив, установили законом отныне носить длинные волосы (до этого они коротко стригли их). Передают, что единственный, оставшийся в живых из 300 лакедемонян, Офриад, стыдясь возвратиться в Спарту, так как все его соратники пали, лишил себя жизни в Фирее.

83. Таковы в то время были дела у спартанцев, когда прибыл к ним посол из Сард с просьбой о помощи Крезу. Выслушав посла, лакедемоняне все же решили отправить помощь царю. Но когда все уже было готово и корабли снаряжены к отплытию, пришло другое известие о том, что город лидийцев взят и сам Крез захвачен в плен. Это великое несчастье заставило лакедемонян отложить поход.

84. Сарды же были взяты персами вот как. На четырнадцатый день осады Кир отправил всадников к своему войску и объявил, что щедро наградит первого взошедшего на стену города. После неудачного первого приступа, когда все остальные воины уже отступились, некий мард по имени Гиреад сделал попытку подняться на стену в том единственном месте акрополя, которое не охранялось. С этой стороны нельзя было когда‑нибудь опасаться штурма, так как здесь скала акрополя круто спускалась вниз и была совершенно неприступной. Только в одном этом месте древний царь Сард Мелес не обнес льва, которого ему родила наложница (хотя тельмессцы предсказали ему, что Сарды будут неприступны, если льва обнесут вокруг стен). Мелес же приказал обнести льва вокруг остальной стены, где крепость была легко уязвимой для нападения. Это же место он оставил незащищенным, так как оно было неприступное и обрывистое [по природе]. Эта часть города обращена к Тмолу. Этот‑то мард Гиреад увидел накануне, как какой‑то лидиец спустился здесь с акрополя за упавшим шлемом и поднял его наверх. Гиреад заметил это место и затем сам поднялся здесь на стену, а за ним и другие персы. После того как большой отряд воинов оказался на стене, Сарды были взяты и весь [нижний] город разрушен.

85. Самого Креза постигла вот какая участь: был у него еще сын, о котором я упоминал уже раньше, весьма одаренный юноша, но немой. Прежде, в счастливую пору своей жизни, Крез сделал все возможное для исцеления ребенка. Так, пытаясь помочь сыну, царь, между прочим, отправил послов в Дельфы вопросить оракул о сыне. Пифия дала ему вот какой ответ:

Многих народов властитель, о мидянин, Крез неразумный!

Не пожелай ты услышать вожделенного лепета сына

В доме твоем: лучше б навеки устам его быть неотверстым!

В оный ведь день, для тебя роковой, возгласит он впервые!

При взятии акрополя какой‑то перс, не узнав Креза, бросился на царя и хотел уже умертвить его. Крез заметил нападающего, но тяжкое горе сделало его равнодушным к смерти. Когда же глухонемой сын увидел перса, устремившегося на отца, он вдруг обрел от страха и горя дар речи и произнес: “Человек, не убивай Креза!”. Это были первые слова, сказанные юношей, и затем уже до конца жизни он мог говорить.

86. Так‑то персы овладели Сардами и самого Креза взяли в плен живым. Царствовал же Крез 14 лет, и 14 дней продолжалась осада [столицы], и, как предсказал оракул, он разрушил свою великую державу. Пленного Креза персы отвели к Киру. А Кир повелел сложить огромный костер и на него возвести Креза в оковах, а с ним “дважды семь сынов лидийских”. Быть может, Кир хотел принести их в жертву как победный дар некоему божеству или же исполнить данный обет. Быть может, наконец, так как Киру было известно благочестие Креза, Кир возвел лидийского царя на костер, желая узнать, не спасет ли его от сожжения заживо какое‑нибудь божество. Так поступил Кир, [по словам лидийцев]. А Крез, стоя на костре, все же в своем ужасном положении вспомнил вдохновенные божеством слова Солона о том, что никого при жизни нельзя считать счастливым. Когда Крезу пришла эта мысль, он глубоко вздохнул, застонал и затем после долгого молчания трижды произнес имя Солона. Кир услышал это и приказал переводчикам узнать у Креза, кого это он призывает, и те, подойдя, спросили его. Крез некоторое время хранил молчание, но затем, когда его заставили [говорить], сказал: “Я отдал бы все мои сокровища, лишь бы все владыки могли побеседовать с тем, кого я призываю”. Так как ответ Креза был непонятен, то переводчики опять стали настаивать, [чтобы пленник объяснил свои слова]. Наконец, в ответ на настойчивые просьбы Крез рассказал о том, как однажды прибыл в его царство афинянин Солон. Он осмотрел все царские сокровища и презрел их. Крез передал затем Киру, как все сказанное Солоном сбылось. Солон ведь говорил это не столько о самом Крезе, сколько вообще о человеческой жизни, и именно о людях, которые сами себя почитают счастливыми. Так рассказывал Крез, а костер между тем загорелся и уже пылал. А Кир, услышав от переводчиков рассказ Креза, переменил свое решение. Царь подумал, что и сам он все‑таки только человек, а хочет другого человека, который до сих пор не менее его был обласкан счастьем, живым предать огню. К тому же, опасаясь возмездия и рассудив, что все в человеческой жизни непостоянно, Кир повелел как можно скорее потушить огонь и свести с костра Креза и тех, кто был с ним. Однако попытки потушить костер оказались тщетными.

87. И вот (так передают лидийцы), когда Крез заметил раскаяние Кира и увидел напрасные старания всех затушить пламя костра, он громко воззвал к Аполлону. Крез молил бога: если богу были угодны его [Креза] жертвоприношения, то пусть он придет на помощь и спасет от настоящей беды. Так Крез слезно молил, призывая Аполлона. И вот тотчас средь ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем, которая и потушила костер. Тогда‑то Кир понял, что Крез – человек, любезный богам и благочестивый. Он повелел Крезу сойти с костра и обратился к пленнику с такими словами: “Крез! Кто из людей убедил тебя идти войной на мою землю и стать мне врагом вместо друга?”. А Крез отвечал: “Я поступил так, царь, тебе во благо и на горе себе. Виновник же этого эллинский бог, который побудил меня к войне. Ведь нет [на свете] столь неразумного человека, который предпочитает войну миру. В мирное время сыновья погребают отцов, а на войне отцы – сыновей. Впрочем, такова, должно быть, была воля богов”.

Работа 1

Не верь себе, не верь судьбе. Доверяй Солону.

Задумывались ли вы когда-нибудь о тщете земной жизни и о превратностях человеческих судеб? Вот и лидийский царь Крез тоже не задумывался. Горделивый правитель, верящий в собственную удачу, не доверяющий афинскому мудрецу и не умеющий толковать предсказания, лишь потерпев трагическое поражение в войне с персами, убеждается, что счастье, богатство, удача – явления преходящие. Вечна лишь мудрость, к которой он в свое время не пожелал склониться. Только пламя жертвенного костра очищает его душу и открывает ее для истины. Но теперь слова великого мудреца - лишь эхо, блуждающее в его сознании, ведь тот, кто однажды произнес их, уже недоступен призывам…
Доступ к блаженству порой открывается всего на миг, а “человек – лишь игралище случая”, и до тех пор нельзя назвать его блаженным, пока он не умрет.
Эта тонкая психологическая драма заставит Вас глубже подумать о собственной жизни и лишний раз воздать хвалу богам за свое благополучие.

(Катя Николаева, Анастасия Корнеева)

Работа 2

Микросценарий психологической драмы. Жизнь и страдания царя Креза.

Царь Крез был очень богат, как и подобает людям его положения. При этом он считал себя счастливейшим человеком на свете, так что очень удивился, когда мудрый Солон, отвечая на его вопрос о счастливейшем из смертных, начал перечислять кого угодно, но только не его. Солон же на это сказал, что никого нельзя считать счастливым до смерти. Дальнейшая жизнь царя показала истинность этих слов. Когда земля царя была захвачена Киром, то он был приговорён к мучительной казни – сожжению на костре. Но слова мудреца не были им забыты и он стал повторять его имя… Кир спросил же, почему он призывает Солона, и, узнав об этих словах, даровал ему жизнь. Таким образом Крез понял истинность изречения мудреца и преодолел свою гордыню, а это значит, что он пережил душевную драму, которая изменила его жизнь.

(Мария Беляева)

Работа 3

Небольшой, но глубокий сюжет для психологической драмы.
«Царь Крез»

Слоган: «Никого нельзя назвать счастливым прежде его смерти»
…Солон отказался признавать могущественного и богатого царя Креза счастливым человеком, высказав убеждение в том, что прежде нужно знать исход дела. Крез не воспринял слова мудреца и политика, намереваясь прожить свою жизнь таким же счастливым, каким он был на тот момент. Но боги распорядились иначе.
Крез лишается сына Атиса, заранее зная о том, что тот будет убит. Все попытки предотвратить это тщетны, и Атис умирает от руки случайного убийцы Адраста.
Второй сын, немой от рождения, обретает голос только тогда, когда видит, что отца берут в плен.
Крез теряет царство в считанные дни и под конец, уже попав на костер для сожжения, признает справедливость слов Солона…
Путем невосполнимых потерь и страданий, глубокой и продолжительной рефлексии Крез приходит к простой мудрости, которой поделился с ним Солон.

(Таня Швалева)

Книга I. Клио

34. Вскоре после отъезда Солона страшная кара божества постигла Креза, вероятно, за то, что тот считал себя самым счастливым из смертных. Крез заснул, и тотчас предстало ему сновидение, которое провозвестило беду его сыну. А было у Креза два сына: один из них был калека, глухонемой; другой же по имени Атис далеко превосходил своих сверстников [доблестью]. Сновидение предсказало Крезу, что Атис погибнет, пораженный насмерть железным копьем. Когда Крез, пробудившись, пришел в себя, то в ужасе от сновидения решил, женив сына, впредь никогда больше не отпускать в поход, хотя обычно на войне тот был во главе лидийцев. Царь приказал также вынести из мужского покоя дротики, копья и другое подобное оружие и сложить во внутренних женских покоях, чтобы никакое висящее [на стене] оружие не упало на сына.

35. Когда Крез был занят свадьбой сына, прибыл в Сарды некий фригиец царского рода. Его постигла страшная беда; а именно он запятнал себя кровопролитием. Пришелец явился во дворец Креза и просил очистить его [от скверны] по местному обычаю очистительным обрядом. И Крез очистил его. Этот очистительный обряд у лидийцев такой же, как у эллинов. После очищения Крез спросил чужестранца, кто он и откуда, сказав: “Чужестранец! Кто ты и из какого места Фригии пришел искать защиты к моему очагу? Кого убил ты, мужчину или женщину?”. А тот отвечал: “Царь! Я – сын Гордия, сына Мидаса, а зовут меня Адрастом. Я нечаянно убил своего брата; мой отец изгнал меня, и вот теперь я прихожу к тебе лишенный всего”. А Крез отвечал ему так: “Ты – потомок друзей и пришел к друзьям. Оставайся у нас, и у тебя не будет ни в чем нужды. И чем легче ты будешь переносить твое несчастье, тем будет лучше для тебя”. Так‑то чужеземец остался жить во дворце Креза.

36. В то время на Мисийском Олимпе обитал огромный вепрь. Он спустился с этой горы и опустошал нивы мисийцев. Мисийцы то и дело устраивали охоту на зверя, но не могли причинить ему вреда, и им самим даже приходилось еще терпеть от него. Наконец, к Крезу пришли вестники от мисийцев и сказали так: “Царь! В нашей земле появился огромный вепрь, который опустошает наши нивы. При всем старании мы не можем его поймать. Поэтому просим послать твоего сына к нам с отборным отрядом воинов и сворой собак и избавить нашу землю от этой напасти”. Так они просили, а Крез, помня о вещем сне, ответил им: “О сыне моем вы и не помышляйте: я не могу отпустить его с вами, он ведь новобрачный и теперь у него медовый месяц. Но все же я отправлю с вами отборный отряд лидийцев со сворой охотничьих собак и велю им постараться избавить вашу землю от этого зверя”.

37. Так отвечал им Крез, и мисийцы остались довольны. Тогда пришел сын Креза, услышав о просьбе мисийцев. Когда царь отказался отпустить сына, то юноша сказал отцу так: “Отец! Самым высшим и благородным удовольствием прежде было для меня и для тебя отличиться в походе или на охоте. А теперь ты запрещаешь мне и то и другое, хотя никогда ты не замечал во мне ни трусости, ни малодушия. Какими глазами будут глядеть на меня люди, когда я пойду в народное собрание и оттуда домой? Что подумают обо мне сограждане и что станет думать моя молодая жена о человеке, с которым ей предстоит жить? Поэтому или позволь мне идти на охоту, или по крайней мере приведи разумные доводы, что так поступить будет действительно лучше для меня”. Крез же отвечал сыну так.

38. “Сын мой! Я поступаю так не оттого, что заметил за тобой трусость или какой‑либо другой неблаговидный поступок. Явилось мне сновидение и предрекло, что ты будешь недолговечен и погибнешь от железного копья. Из‑за этого‑то сновидения я и поспешил с твоей свадьбой и теперь запрещаю тебе участвовать в подобных предприятиях, чтобы избавить тебя от таких опасностей, по крайней мере [хоть на время], пока я жив. Ведь ты у меня единственный сын (второго сына, глухонемого калеку, я не считаю)”.

39. Юноша же отвечал: “Я не хочу, отец, винить тебя, что ты из‑за этого видения оберегаешь меня. Но ты неверно понял сон, и я должен тебе объяснить его. Ты говоришь, что сновидение предсказало тебе мою кончину от железного копья. А разве у вепря есть руки или железное копье, которое тебя страшит? Ведь если бы было предсказано, что я погибну от клыков вепря или от чего‑либо подобного, тогда ты поступал бы правильно. Но сновидение говорит – от копья. И так как мы теперь идем не против людей, то отпусти меня!”.

40. Крез отвечал: “Сын мой! Твои слова о сновидении меня как‑то убедили, и я отпускаю тебя на охоту”.

41. Затем царь велел призвать фригийца Адраста и сказал ему так: “Адраст! Я очистил тебя от тяжкой беды, в которую ты попал, за что я не упрекаю тебя, принял в свой дом, и обеспечил всем необходимым. Поэтому твой долг отплатить мне добром за добро, которое я тебе сделал. Я прошу тебя ныне быть стражем моего сына, который отправляется на охоту, чтобы разбойники внезапно по дороге не напали на погибель вам. Кроме того, тебе также следует отправиться в этот поход, чтобы добыть себе славу. Ведь у тебя жажда славы от предков, и к тому же ты полон юношеской силы”.

42. Адраст отвечал: “Царь! При других обстоятельствах я не стал бы участвовать в таком трудном предприятии. Ведь мне, испытавшему столь ужасное несчастье, не подобает искать общения со счастливыми сверстниками. У меня нет даже стремления к этому, и я по разным соображениям удерживал себя от такого общения. А теперь, раз уж ты настаиваешь и мне приходится тебе угождать (ведь мой долг отплатить тебе за добро), я готов сделать это. Сын твой, которого ты доверяешь мне охранять, возвратится к тебе здравым и невредимым, поскольку это зависит от меня как защитника”.

43. После этого они выступили на охоту с отборными воинами и сворами [охотничьих] псов. Прибыв к горе Олимпу, охотники принялись выслеживать зверя. Найдя затем вепря, они окружили его и стали метать свои дротики. Тут метнул копье в вепря и чужеземец Адраст, который только что был очищен от пролития крови, но промахнулся и попал в Крезова сына. Юноша был поражен копьем: так‑то исполнилось пророчество вещего сна. Тотчас же был послан вестник в Сарды сообщить Крезу о случившемся, и по прибытии в Сарды он рассказал царю о борьбе с вепрем и об участи сына.

44. А Крез был глубоко опечален смертью сына. Особенно же горько было царю то, что сына убил именно тот человек, кого он сам очистил от пролития крови. Подавленный горем, царь стал призывать Зевса Катарсия в свидетели причиненного ему чужеземцем страдания. Он взывал также к Зевсу Эфестию и Зевсу Этерию (Крез призывал одного и того же бога, именуя его то Эфестием, потому что принял в свой дом чужеземца, не подозревая в нем убийцу своего сына, то Этерием, потому что тот, кого он поставил стражем сына, оказался злейшим врагом).

45. Затем прибыли лидийцы с телом покойного сына Креза. За ними последним шел убийца. Адраст остановился перед телом и отдал себя во власть Креза. Простирая вперед руки, он требовал заколоть его как жертву над телом покойного. По его словам, после первой своей беды теперь, когда он погубил еще и сына своего очистителя, жизнь ему стала больше невыносимой. Крез услышал это и почувствовал жалость к Адрасту, хотя его собственное горе было тяжело. Он сказал ему: “Чужеземец! Я получил от тебя полное удовлетворение: ведь ты сам осуждаешь себя на смерть. Не ты виноват в моем несчастье, поскольку ты невольный убийца, а какой‑то бог, который давно уже предвозвестил мне определенное роком”. Затем Крез предал тело своего сына погребению по местным обычаям. Адраст же, сын Гордия, внук Мидаса, убийца собственного брата и затем убийца [сына] своего очистителя, когда [близкие покойного разошлись] и у могилы воцарилось спокойствие, заколол себя на могильном кургане: он чувствовал себя самым несчастным из всех людей, которых ему пришлось знать.

Работа 1

Психологическая драма «Твой долг отплатить мне добром за добро».

Царь Крез увидел сон, в котором один из двух его сыновей, Атис, погибает, «пораженный насмерть железным копьем». В ужасе Крез пытается всеми силами защитить любимого сына от этой участи: женит его, не отпускает в военные походы, убирает из мужского покоя дротики и копья, чтобы «никакое висящее [на стене] оружие не упало на сына».
Чужестранец Адраст, что «нечаянно убил своего брата» и стал изгнанником без крыши над головой, явился во дворец Креза и просил очистить его от скверны по местному обычаю. И Крез милостиво очистил его и разрешил жить во дворце, «не подозревая в нем убийцу своего сына». «Чем легче ты будешь переносить твое несчастье, тем будет лучше для тебя», – сказал он.
В это время мисийцы просят его послать сына «с отборным отрядом воинов и сворой собак избавить землю от напасти» – от свирепого вепря.
Крез же не хочет отпускать сына, оправдываясь тем, что у того медовый месяц, но тут смелый и благородный Атис противится:
«Никогда ты не замечал во мне ни трусости, ни малодушия. Какими глазами будут глядеть на меня люди, когда я пойду в народное собрание и оттуда домой?» – говорит он.
Царь, всеми силами стараясь избежать исполнения сна, просит чужеземца, Адраста, оберегать сына на охоте, не ведая, что тот, кого он поставил стражем Атиса, окажется злейшим врагом. Одновременно царь хочет помочь чужеземцу ответить добром на сделанное ему ранее добро. Тот же охотно соглашается, обещая ревностно охранять сына своего благодетеля.
Но трагическое стечение обстоятельств приводит к смерти юноши, ведь копье, которое Адраст метнул в вепря, случайно попало в Атиса.
Нелегко царю было узнать о том, чего он более всего боялся. Он, что был счастливейшим из смертных, глубоко опечалился. Особенно горько было царю то, что Атиса убил человек, которого он сам очистил от пролития крови. Однако узнав, что Адраст «требовал заколоть его как жертву над телом покойного», царь почувствовал жалость к нему, «хотя его собственное горе было тяжело». «Чужеземец! Я получил от тебя полное удовлетворение: ведь ты сам осуждаешь себя на смерть».
Царь, глубоко опечаленный смертью сына, все-таки не гневается на его невольного убийцу, а говорит: «Не ты виноват в моем несчастье, поскольку ты невольный убийца, а какой-то бог, который давно уже предвозвестил мне определенное роком».
Адраст же ничем не мог искупить своей вины, и даже прощение безутешного отца не избавило его от душевных терзаний. Жизнь ему стала больше невыносимой, и он, убийца собственного брата и сына своего благодетеля, заколол себя на могильном кургане юноши. (Наталья Труфанова, Анна Сулима)

Работа 2

«Пророчество»

В мире есть то, что распоряжается жизнями людей, как игрушками, то, чему человек не в силах противостоять. Имя этому – Судьба. Она сплетает между собой жизни двух людей: Креза, царя лидийского государства, горячо любящего своего сына, и фригийца Адраста, пришедшего в чужие земли искать очищения от «скверны» – клейма кровопролития. Встреча их приводит к неминуемой трагедии, написанной недрогнувшей рукой Судьбы: один из них теряет то, что было самым дорогим для него, а другой так и не находит того, чего искал… (Юлия Маслова)

Работа 3

В ней рассказывается о царе Крезе, у которого было два сына: один был отважный, доблестный, в общем, обладал всеми чертами, которые должны были иметь мужи в то время, а другой сын был глухонемой, и царь его и за сына-то не считал: что есть он, что его нет. Однажды царю приснился сон, что его единственный наследник Атис умрет от железного копья. Царь перепугался, приказал вынести все оружие из покоев сына, запретил тому отправляться в какие бы то ни было походы и вообще, от греха подальше, решил его поскорее женить. Неожиданно в город пребывает некий фригиец царского рода, который нечаянно убил своего брата и теперь просит царя очистить его, что тот и делает. В то время на Миссийском Олимпе появился огромный вепрь, который наносил всем живущим неподалеку народам огромный урон. От отчаяния те обратились к своему царю с просьбой помочь им избавится от страшного зверя. Атис умолял отца отпустить его на охоту, но тот был непреклонен. Однако сыну удалось убедить его в том, что у вепря-то нет никакого оружия, только острые зубы, и царь все же разрешил ему поехать. Однако на всякий случай Крез подговорил фрикийца поехать с Атисом, чтобы оберегать его. Но на охоте произошел несчастный случай: фрикиец метнул копье в вепря, но попал в Атиса, и тот скончался от полученной раны. Юноша долго терзался муками совести: ведь теперь его руки дважды были в крови. Он чувствовал себя настолько несчастным человеком, что решил умереть, и после похорон Атиса заколол себя.
Вот вам и драма. Семейная, можно сказать.

(Катя Мироненко)

Работа 4

Действующие лица: Крез (лидийский царь), Атис (сын Креза), Адраст («некий фригиец царского рода», «сын Гордия, сына Мидаса»).

Сюжет: в царство Креза приезжает Адраст с просьбой снять с него грех братоубийства; Крез очистил его. Чуть ранее Крезу снится сон: «Атис погибнет, пораженный насмерть железным копьем». Крез старается уберечь его, торопится с женитьбой, но по воле судьбы Атис отправляется на укрощение вепря на Мисисийский Олимп. Крез посылает Адраста быть защитником Атиса – «отплатить добром за добро». Но невольно Адраст платит злом: Атис «был поражен копьем (так-то исполнилось пророчество вещего сна)». За преступлением наступает раскаяние – и даже Крез снимает вину с виноватого. Но наказывает Адраст себя сам, беспощадно, – и в этом великая драма человека, которому дважды пришлось убить и в третий раз убить за это самого себя. (Юля Галкина, Кристина Рословцева)

Работа 5

Царь Крез, возомнивший себя самым счастливым человеком, получил сновидения, что его сын должен умереть от копья. И поэтому попросил Адраста, нечаянно убившего своего брата, охранять Атиса. Также Крез убрал все копья, дротики, организовал свадьбу для сына, наивно полагая, что сон не сбудется. И когда возникла необходимость в походе на наглого вепря, Атис, разумеется, изъявил желание быть во главе воинов на охоте. Убедив отца, что вепрь не умеет кидать копье, Атис вместе с Адрастом и воинами отправился на охоту. Но вот внезапность! Адраст опять нечаянно убивает, криво метнув копье: на этот раз Атиса. Адраст так раскаивался, что, не получив смерти от Креза, заколол себя сам.

(Полина Терехова)

Книга I. Клио

96. Жил в Мидии мудрый человек по имени Деиок, сын Фраорта. Этот‑то Деиок страстно желал стать царем и сумел выполнить это свое желание вот как: мидяне жили тогда по деревням, и Деиок в своем [родном] селении уже и раньше пользовался уважением, а теперь старался еще усерднее соблюдать справедливость, отправляя правосудие. И так он поступал в то время, когда во всей Мидии царило великое беззаконие, хотя и знал, что кривда правде – всегда враг. Видя такие его качества, односельчане выбрали его судьей. И именно потому‑то Деиок и был честным и праведным судьей, что стремился к царской власти. Этим он и заслужил у односельчан изрядную похвалу, и даже жители других селений (прежде ставшие жертвой несправедливости), прослышав, что Деиок – единственно праведный судья, с радостью приходили к нему для разбора своих тяжб, пока в конце концов не стали доверяться только ему одному.

97. Между тем [число] приходящих к Деиоку людей все увеличивалось, так как люди слышали, что он выносил справедливые приговоры. Тогда‑то Деиок решил, что [теперь] все в его руках и отказался восседать [на судейском кресле], на котором он прежде судил народ. Он заявил, что вообще больше не будет творить суд, так как ему не выгодно, пренебрегая собственными делами, по целым дням разбирать чужие тяжбы. Между тем грабежи и беззакония в селениях пошли еще сильнее прежнего. Тогда мидяне собрались в одном месте для совещания о положении дел. При этом, как я думаю, приверженцы Деиока говорили примерно вот как: “Не можем мы больше жить так, как [живем] ныне! Давайте изберем себе царя. Тогда в земле нашей воцарятся закон и порядок, и сами мы сможем вернуться к обычным делам, и беззаконие не заставит нас покинуть родину”. Такими речами в общем они убедили друг друга и решили избрать царя.

98. Когда затем начали совещаться, кого же выбрать царем, то все стали настоятельно восхвалять и предлагать Деиока, пока наконец единодушно не избрали его на царство. Тогда Деиок повелел построить дворец, подобающий его царскому достоинству, и дать ему телохранителей. Мидяне же повиновались и воздвигли на указанном им самим месте большой и неприступный дворец [замок] и позволили набирать телохранителей по всей Мидии. По воцарении Деиок заставил мидян построить один [новый] город и защищать его; остальные же города покинуть на произвол судьбы. Мидяне исполнили и это его повеление, и Деиок воздвиг большой укрепленный город – нынешние Акбатаны, в котором одна стена кольцом охватывала другую. Крепостные стены были построены так, что одно кольцо [стен] выдавалось над другим только на высоту бастиона. Местоположение города на холме благоприятствовало такому устройству [стен], однако местность была еще немного изменена искусственно. Всех колец стен было семь; внутри последнего кольца находятся царский дворец и сокровищница. Длина наибольшего кольца стен почти такая же, что и у кольцевой стены Афин. Бастионы первого кольца стен белые, второго – черные, третьего – желто‑красные, четвертого – темно‑синие, пятого – сандаракового цвета. Таким образом, бастионы всех этих пяти колец пестро окрашены. Что же до двух последних колец, то бастионы одного были посеребренные, а другого – позолоченные.

99. Такие‑то стены воздвиг Деиок вокруг своего дворца. Прочему же народу он повелел поселиться около стен. По окончании строительства [дворца] Деиок первым делом ввел вот какой порядок [дворцового церемониала]: никто не должен иметь непосредственного доступа к царю, но по всем делам сноситься с ним через слуг [вестников], лицезреть же самого царя [не дозволяется] никому. Кроме того, для всех без исключения считалось непристойным смеяться или плевать в присутствии царя. Таким величием Деиок окружил себя, чтобы оградиться от сверстников и друзей юности, происходивших из знатных семейств и не уступавших ему в доблести. Не видя его, они не будут завидовать или посягать на его жизнь, но, как он думал, будут считать его высшим существом.

Поиск по сайту: