Годы большого террора

«Большой террор» 1930-х годов

Это понятие было введено в оборот зарубежными исследователями, которые относили его исключительно к 1937–1938 годам, своеобразно­му пику массового террора в СССР. Однако документы, открывшиеся в рассекреченных советских архивах, позволяют распространить понятие «большой террор» на все тридцатые годы. Оно включает в себя и события массовой коллективизации и раскулачивания, и борьбу с «классово-враждебными, антисоветскими элементами» начала 1930-х годов, и этни­ческие чистки середины 1930-х годов. Однако в 1937 •-- 1938 годах массо­вый террор сталинского режима против собственного народа, действи­тельно, достиг своего пика и может быть квалифицирован как геноцид.

Одним из поводов для развязывания массовых репрессий против всех недовольных усилившимся культом вождя стало убийство Кирова, перво­го секретаря Ленинградского ОК ВКП(б) 1 декабря 1934 г. В этот же день последовало постановление ЦИК СССР «Об особом порядке ведения дел о террористических актах». Сроки ведения следствия по данной категории дел сокращались до 10 дней, обвинительное заключение вручалось обви­няемому за сутки до суда, в котором дело рассматривалось без участия сторон (прокурора и адвоката). Кассационное обжалование и подача хо­датайств о помиловании запрещались, а приговор к высшей мере приво­дился в исполнение немедленно после его оглашения.

14 сентября 1937 г. такой же порядок рассмотрения вводился по делам о вредительстве и диверсиях. Максимальный срок заключения по делам о государственных преступлениях увеличился с 10 до 25 лет. Полномочия Особого совещания НКВД и местных «троек» расширились вплоть до применения смертной казни. Дела стали рассматриваться списками (на большие группы до 50–100 человек). С приходом в руководство НКВД Ежова в 1936 г. были ликвидированы политизоляторы, признанные им «санаториями для врагов народа», и «политические» стали содержаться в тюрьмах вместе с уголовниками.

В местах заключения был уничтожен установленный ИПК 1924 г. ре­жим. Согласно ИПК он не должен был иметь целью «причинение физиче­ских страданий и унижение человеческого достоинства», которые стано­вятся теперь нормой жизни. Широкое распространение получают избие­ния, содержание в карцере, лишение пищи и другие издевательства над заключенными.

С 1932 г., с известного постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопера­ции и укреплении общественной (социалистической) собственности», во­шедшего в массовое сознание советских людей как «закон о пяти колос­ках», для расхитителей этой собственности, которые объявлялись «врагами народа», был введен расстрел. В 1934 г. вошло в действие и по­ложение об измене родине, которое ввело расстрел за действия в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости и неприкосно­венности его территории (шпионаж, выдачу военной тайны врагу, бегство или перелет за границу и пр.).

Широкое применение внесудебные репрессии (милицейские тройки) получили и в борьбе с возросшими уголовными преступлениями. Они рас­сматривали дела рецидивистов, незанятых общественно-полезным трудом и связанных с преступным миром, нищих-профессионалов, злостных на­рушителей паспортного режима.

В ходе массовых репрессий 1937–1938 гг. в центре и на местах были ликвидированы крупномасштабные «лево- и правотроцкистские центры» во главе с видными деятелями партии и советской власти, «кадетско-монархические организации» бывших белых офицеров, отсидевших уже длительные сроки в советских лагерях. Другие репрессируемые лица объе­динялись в так называемые «эсеровские» и «меньшевистские» организа­ции, третьи – в шпионско-диверсионные центры при иностранных ди­пломатических и консульских представительствах в СССР (так называе­мые «японо-немецкие» и прочие агенты). Были проведены также крупные операции по национальным линиям: российским немцам, полякам, литов­цам, латышам, эстонцам и другим национальным меньшинствам.

Весьма важную роль при отборе подлежащих уничтожению континген­те в населения играл социальный критерий: бывшие кулаки и дети кула­ков, единоличники как ярые враги колхозного дела, дети уже репрессиро­ванных попов, проповедников и прочих религиозных служителей, совет­ские граждане иностранного происхождения, недоверие к которым совет­ской власти резко увеличилось в преддверии грядущей войны.

По данным, опубликованным от имени Коллегии КГБ СССР в 1997 г., «в 1930 — 1953 годах по обвинению в контрреволюционных, государст­венных преступлениях судебными и всякого рода несудебными органами вынесены приговоры и постановления в отношении 3 778 234 человек, из них 786 098 человек расстреляны». Однако эти данные не являются пол­ными и окончательными. Что касается заключенных и спецпоселенцев, то только в 1937 г. численность их превышала 2 миллиона человек, в 1939 г. достигла 2 761 577 человек.

Помимо создания массовой «армии» дарового полурабского труда ре­прессии преследовали ещё несколько целей. Они предполагали изъятие из общества тех социальных слоев и категорий населения, от которых совет­ская власть могла ожидать сопротивления проводимой экономической и социальной политике. Репрессии, стало быть, носили превентивный (предупредительный) характер. Таков был и характер проведенных нака­нуне и в годы второй мировой войны депортаций (выселений) целых на­родов во внутренние регионы страны: корейцев, немцев, чеченцев, ингу­шей, курдов и др.

Репрессии служили также укреплению дисциплины в партийно-государственном и хозяйственном управленческом аппарате, который очищался от «разложившихся» функционеров (особенно из числа мало­грамотных и маргинальных элементов). Они подавляли местнические се­паратистские настроения и обеспечивали абсолютную власть центра над периферией.

Государственный террор в сочетании с массовой идеологической обра­боткой населения способствовал «мобилизации» масс на выполнение по­ставленных задач, а заодно и подавлению всякого инакомыслия.

Поиск по сайту: