Борьба за лидерство в Центрально-Азиатском регионе

Своими корнями соперничество между Казахстаном и Узбекистаном уходит еще во времена СССР. Считалось, что по своему производственному потенциалу, территории, населению эти две советские республики доминируют в азиатской части Советского Союза, и отношения между ними являются важнейшим элементом политики Москвы в среднеазиатском регионе. Отсюда следовала четкая иерархия представительства обеих республик в общесоюзной партийной номенклатуре, сложившаяся к 70-м годам – партийный лидер Казахстана, как правило, был членом Политбюро ЦК КПСС, а представитель Узбекистана - не меньше, чем кандидатом в члены Политбюро. Достаточно вспомнить хотя бы таких известных в советское время деятелей, как первый секретарь ЦК компартии Казахстана Динмухаммед Кунаев и первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидов. Тогда соперничество выражалось, в стремлении выставить именно свою республику в качестве самой передовой и успешной перед лицом общесоюзного центра и выпросить у него дополнительные ассигнования, льготы, награды и так далее. Естественно, что одним из самых эффективных способов достижения этой цели были взаимные интриги, попытки подгадить соседу и выставить его в дурном свете перед Москвой.Нурсултан Назарбаев и Ислам Каримов вполне органично продолжили традицию такого соперничества, ведь оба начинали свою карьеру как первые секретари компартий своих республик. Когда эти деятели, каждый из которых вполне оправданно считал себя «сильным» руководителем, вокруг которого должны объединяться другие страны Центральной Азии, стали главами независимых государств, их борьба за региональное лидерство только усилилась.

Впрочем, дело не только в личных амбициях. Узбекистан и Казахстан после обретения независимости были объективно обречены на соперничество в регионе, как две наиболее крупные и развитые его страны. Правда, Казахстан изначально обладал определенными преимуществами, как крупнейшее региональное государство, располагающее несоизмеримо большим, нежели у соседей, экономическим и военно-стратегическим потенциалом. Однако узбекскому президенту Каримову совсем не импонировала роль главы периферийной территории, и уступать «пальму первенства» Назарбаеву он совсем не собирался. К тому же притязания Каримова имели под собой определенные основания, ведь по общей численности населения Узбекистан почти двукратно Казахстан превосходит, а по численности вооруженных сил и объему военных бюджетов его превышает (при том, что казахстанский ВВП в 2,5 раза больше узбекского). Кроме того, амбиции узбекской элиты подпитывались всевозможными историческими аллюзиями – о величии державы Тамерлана и т. п., а также претензиями на роль культурной метрополии «тюркской» Центральной Азии. Ставка также делалась на довольно многочисленные узбекские диаспоры в соседних с Узбекистаном странах. Более того, на первом этапе, начиная с 1992 года и примерно до лета 1998 года, внешнеполитические интересы Узбекистана и Казахстана, в общем, не противоречили друг другу и даже имели много точек соприкосновения. В первую очередь, это относилось к противодействию угрозам, исходившим от афганских талибов, и мирному урегулированию в Таджикистане, где, как известно, казахстанский и узбекистанский батальоны одно время входили в состав миротворческих сил СНГ совместно с российскими и киргизскими частями. Кстати, военная поддержка, оказанная Узбекистаном «ходжентско-кулябскому» клану, во многом способствовала его победам над отрядами «Объединенной таджикской оппозиции» и на какое-то время обеспечила доминирующее влияние Узбекистана в Таджикистане.

Из того, что Казахстан, фактически выиграв гонку за региональное лидерство, тем не менее, вряд ли станет локомотивом «горизонтальной» интеграции, вовсе не следует, что Центральную Азию неизбежно ждет «вертикальная» интеграция, скажем, под патронажем России. Хотя бы потому, что российские экономические возможности весьма ограничены, а общей тенденцией для стран региона вот уже на протяжении довольно длительного периода является ослабление их связей с Россией и развитие отношений с ЕС, США, Китаем, странами Ближнего и Среднего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии.

Тот же Казахстан, оставаясь главным союзником Москвы, по прогнозам экспертов, уже в среднесрочном периоде (5–10 лет) будет все больше вовлечен в орбиту еще более тесного экономического сотрудничества с КНР и странами ЕС. Результатом явится нарастающая конкуренция с Россией за рынки сбыта углеводородов, иных полезных ископаемых и участие в формировании межрегиональных транспортных коридоров. Стремление Астаны вовлечь Киргизию в сферу своего прямого политического влияния должно усилить позиции Астаны и в рамках СНГ, ШОС, ОДКБ, и в диалоге с основными глобальными силами, включая Россию.

Узбекистан, в свою очередь, имея весьма конфликтные проблемы в отношениях с Киргизией и Таджикистаном, и подозревая, что за спиной Казахстана фактически стоит Россия, также все больше будет ориентироваться на Запад и страны Азиатско-Тихоокеанского региона, которые могут оказать финансовую помощь и поддержать Ташкент в отражении исламистской угрозы.

Что же до Таджикистана, то он недоволен сворачиванием инвестиционных проектов в сфере гидроэнергетики и уклончивой позицией России, в какой-то мере поддерживающей страны-водопользователи в лице Узбекистана, Казахстана и Туркмении. Поэтому Душанбе попытается еще больше сблизиться с родственным Ираном, который рассматривается как потенциальный гарант внутриполитической стабильности и «нерастворения» Таджикистана в окружающем его тюркском «море».

В целом же Центральная Азия в среднесрочной перспективе вероятнее всего будет оставаться своего рода буферной зоной, в первую очередь, между Россией и Китаем, и в то же время полем для свободной игры как для региональных, так и внерегиональных «игроков», пытающихся выстроить самые различные, в том числе весьма причудливые геополитические комбинации.

В

Поиск по сайту: