ГЛАВА 12. Когда мы с Джоном начали писать “I’m The Man”, для меня это все было по приколу

УРОК НАСИЛИЯ [12]

Когда мы с Джоном начали писать “I’m The Man”, для меня это все было по приколу. У меня и мыслях не было, что эта тема попадет на пластинку. Пару дней спустя у нас в городе была репетиция, и мы с Джоном показали Чарли и Фрэнки свою новую идею. Им понравилось, и оба-на, теперь это не просто веселая шутка. Это была не просто забавная идея, мы реально могли это записать. Эта песня, смесь рэпа с металлом, возможно вообще первая в своем роде. Run DMC только сэмпловали гитары, а мы реально на них играли, барабанили и читали рэпчик. Так что если не ошибаюсь, мы были первой метал-группой, которая смешала свою музыку с хип-хопом.

И хотя мы были очень серьезны в своей любви к рэпу, сама песня получилась одной большой фишкой. Каждый куплет начинается как реальная рэп-песня, только с невероятно тупыми текстами, а потом Чарли лажает последнюю строчку. Мы его поправляем, и тут песня резко переходит в трэшевую часть, которая завершается тем, что Фрэнки напоминает Хулио, героя Тейлора Негрона в фильме «Легкие денежки» Родни Дэнджерфилда, говоря, что он “мужик” и что он “так плох, что его надо держать в тюряге”. Очаровательно глупо, как считаете?

А вот и кусочек: “Чарли, бей по бочкам, бочкам, по которым бьешь / Если и есть что-то жестче, то это запах моих ног / Так что слушай внимательно, или иначе тебе нагрубят / Пойди осуши ящерицу или садись! / Это санье! Черт...следи за ритмом!”

Мы поделили строчки между нами троими. Денни и Джои не слушали рэп вообще, поэтому мы их не учитывали, хотя когда играли песню живьем, начиная с 1986-го, Чарли вставал из-за ударной установки, а Джои играл на ударных, пока Денни отвечал за гитарные партии, позволяя нам троим выпустить наружу свои фантазии Run DMC. Песня была полностью написана и все партии распределены. Мы знали, что сможем отлично поработать над ней в студии, но потом подумали, что будет еще круче, если пригласить Beastie Boys порэповать вместе с нами.

Это было еще до того, как они выпустили «Licensed To Kill» (с англ. «Лицензия на убийство») 1986-ого и наделали немало шороху. Мы знали Beastie Boys по тусам в Нью-Йорке. Они были панк-группой, пока не начали читать рэп. Короче, мы связались с ними и спросили, интересно ли им записать смесь рэпа с металлом “I'm The Man”. Они были целиком за. Ad-Rock сказал: “Только скажите, когда надо. Мы заскочим в студию и запишем вашу тему. Все в силе”.

Мы планировали поработать над ней немного позже, но пришлось изменить планы, потому что концертное агентство договорилось о нашем участии в турне на разогреве у W.A.S.P. и Black Sabbath. Мы ненавидели W.A.S.P. Нам не нравилась ни их музыка, ни их вокалист Блэки Лоулес, этот заносчивый хуй, хотя остальные парни в группе довольно хорошо к нам относились, особенно гитарист Крис Холмс. Этот парень известен тем, что выжрал бутылку водки прямо перед мамой во время интервью в фильме «Закат Западной Цивилизации II: Годы Металла», откинувшись на надувную камеру в бассейне. Но Black Sabbath – ни хера себе! Поехать на гастроли с самим Тони Айомми, человеком, который буквально изобрел металл. Да его музыка - это первые тяжелые песни, которые дядя врубил мне, когда я был еще ребенком, это был полный улет.

Был только один минус. Black Sabbath 1986 года были далеко не тем Black Sabbath, который записал «Paranoid» или на край «Born Again». Айомми был единственным участником первого состава. Басист и автор текстов Гизер Батлер ушел из группы после тура «Born Again» и не возвращался до самого реюниона Sabbath с Ронни Джеймсом Дио на «Dehumanizer» в 1992-ом. Когда мы отправились в путь с Sabbath, группа раскручивала альбом «Seventh Star», обернувшийся полным коммерческим и существенным провалом. На обложке красовалась одна фотография Тони Айомми в пустыне, а на обложке стоило бы написать “Black Sabbath в лице Тони Айомми”, потому что Гизер в записи не участвовал. Айомми в турне помогали вокалист Гленн Хьюз, басист Дейв “Животное” Спитц и барабанщик Эрик Сингер. Другими словами, публика совсем не хлынула на концерты. Мы должны были гастролировать около месяца, но после пяти концертов тур отменили из-за низких продаж билетов.

А тем временем веселуха и не думала заканчиваться. Гленн Хьюз тогда был явно не в себе. Он все время был пьян и глуп, и хотя Sabbath звучали не как Sabbath, мы чувствовали себя так, словно были в компании рок-звезд, как минимум хэдлайнеров. Как мы и ожидали, Блэки вел себя как полный мудак. Он не разговаривал с нами, проводил нереально долгие саундчеки, так что времени для наших саундчеков не оставалось, да и вел себя как оперная дива. Да и фиг бы с ним. Зато мы познакомились с Тони Айомми и отыграли целых пять стадионных концертов, пока гастроли не накрылись медным тазом. Возможность выступать перед тремя тысячами человек на стадионе казалось добрым знаком, пусть даже большинство из них и понятия не имели, кто мы такие. Мы подумали: “Вот оно. Мы добились своего. Теперь мы в высшей лиге. С этого момента все будет только так”.

Само собой, покончив с гастролями, мы вернулись на уровень клубов, но нам было плевать. Мы почувствовали вкус большой сцены, и у нас еще сильнее разыгрался аппетит. Мы собирались работать столько, сколько нужно, чтобы вернуться на уровень стадионов. Агентство боролось за нас, когда закончился тур Black Sabbath, и уже через четыре недели мы снова приняли участие в клубном туре в качестве хэдлайнеров. У нас появился свой автобус. Дела шли хорошо: мы повсюду выступали перед тремя-четырьмя сотнями подростков, по всей стране заводили знакомства с промоутерами, ведущими радиостанций и журналистами, возобновляли общение с теми, с кем познакомились еще два года тому назад во время гастролей с Raven.

Пластинка хорошо продавалась, люди покупали футболки. Казалось, мы вернулись на восходящую ветвь дугообразной траектории. Мы не зарабатывали ни гроша, потому что до сих пор с нас до сих пор вычитали средства, которые рекорд-лейбл потратил на нас, пока мы были в Итаке, но мы были на подъеме к славе, довольно хорошо общались, потому что у нас в группе были отличные отношения. Казалось, только вместе мы сможем быть Anthrax. Денни по-прежнему был таким же заносчивым, как и в день нашего знакомства, но он отлично выкладывался на сцене, и стал рок-звездой, как всегда мечтал, так что и он был счастлив.

Джои получил должное как фронтмен группы, подтверждая это на сцене каждую ночь. Вне сцены он сильно отличался от остальных. Мы ему бывало говорили: “Джои, ты с другой планеты. Она называется Задворки Нью-Йорка”.

Он был родом из Осуиго, а мы все городские. Денни жил напротив моста Таппан Зи, но это было довольно близко от города, чтобы тебя считали ньюйоркцем. Джои был как бы деревенщиной в хорошем смысле этого слова. Он просто отличался от нас в силу своего воспитания на окраине. Он не мог понять, кто он такой, и думаю именно это его и выделяло среди остальных, вот почему он стал таким особенным. Ни в одной другой группе не было такого парня, как у нас. Да, он был рыбой без воды, но он был рыбой без воды, которая научилась дышать. Это сработало, потому что он любил то, что делал, хотя та музыка, которую мы играли, была ему отчасти чуждой.

Стать вокалистом – вот все, чего он хотел, а теперь группа гремела по всему миру и ему это нравилось. У Джои есть та неописуемая черта, которой могут похвастаться только великие фронтмены. Он может заводить толпу, управлять публикой и держать их как на ладони. В этом есть некая двойственность, потому что Джои это настоящая рок-звезда притом, что он абсолютно не рок-звезда. Он самый приятный, добрый и воспитанный человек, но когда поднимается на сцену, он становится гребаным сумасшедшим. И хотя мы отыграли около сотни шоу за осень 1985-го-лето 1986-го, гастроли в поддержку «Spreading The Disease» были очень важны в нашем развитии как группы, которая не собиралась останавливаться и смогла оправиться после ухода основного вокалиста.

Самое дикое шоу, из тех, что мы отыграли в туре «Spreading The Disease», прошло 26 апреля 1986-го в Олимпик Аудиториум, что в Лос-Анджелесе. Это место славится своими бесшабашными и жестокими панк и хардкор-шоу, а раскруткой концерта занимался сам вокалист Suicidal Tendencies Майк Мюир. В программу, составленную его рекламным агентством, вошли Anthrax, D.R.I., COC, Possessed и No Mercy, одна из сайд-групп Майка. На самолете прилетел на это шоу и Билли Милано, и отлично, что прилетел, он там устроил настоящий хаос. В зале было три тысячи человек: горючая смесь из скинов, панков, металлистов и чуваков из Suicidals с бандитскими рожами. Ну, разве нельзя просто найти общий язык? Нет, блядь!

Безопасность шоу обеспечивали Suicidals, с тем же успехом Ангелы Ада могли бы обеспечивать безопасность Атламонт. Все отлично знают, к чему это привело. Скины залезали на сцену только чтоб подраться с Suicidals. Когда мы вышли на сцену, там уже было море драки. Через полчаса после начала сэта кто-то выпрыгнул со своих мест на сцену и добежал до барабанов Чарли, опрокинув детали его установки. Немного погодя какой-то чувак с прикидом байкера залез на сцену, и один из Suicidals разбил парню башку нижней частью микрофонной стойки. Тот лежал без сознания, заливая своей кровью сцену. Мы сказали себе: “Ну вот и все. Валим отсюда”, и убрались на хрен со сцены. Мы пошли прямо в гримерку и увидели, что она просто разгромлена. Все было разбито, так что мы стрелой помчались к своему автобусу. Мы заперлись и сидели там, ожидая когда появится команда дорожников, чтобы мы могли уехать.

Пару минут спустя в наш автобус начал ломиться Билли. У него была разорвана майка и он был весь в грязи. Кровью были испачканы его руки, майка и штаны. Мы подумали, что его пырнули ножом. “Не волнуйтесь. Это не моя кровь!” – сказал он басом.

“Какого хера с тобой стряслось?” - спросил я.

Он рассмеялся. “Каждый скинхед из Лос-Анджелеса думает, что он крутой парень. Каждый скинхед из Лос-Анджелеса хочет подраться с парнем из Нью-Йорка. Этим-то я занялся”.

Он поломал десять чуваков из толпы, которые начали его доколупывать. У него был такой вид, будто он сам их доколупывал. Вокруг было столько крови, что казалось он оказался рядом с человеком, наступившим на мину.

Скинхеды не всегда были единственными источником проблем. Очень часто охрана была ничем не лучше. Они не знали, что им делать с теми, кто слушал кроссовер, и обычно ориентировались на хардкорщиков как на главных правонарушителей. Когда скины влезали в мошпит и перелазили через ограждения, охрана выходила из себя и иногда начинала пиздить фэнов без всяких на то причин. Мы остановили кучу концертов гастрольного тура «Spreading The Disease», заорав охранникам прекратить избивать подростков. Когда мы выступали в Альбукерке, Нью-Мексико, за пару дней до шоу в Лос-Анджелесе, парочка подростков с бритыми головами танцевала у сцены и прыгала на ограждения. Вместо того чтобы вытолкать фэнов обратно в толпу, охранники схватили их и выкинули из зала. Увидев такое развитие событий, я остановил шоу и сказал: “Да оставьте вы их в покое, эти парни никому ничего не сделали. Если не оставите их в покое сейчас же, мы завязываем. Мы просто свалим. Мы не сыграем ни одной гребаной ноты, пока вы это не сделаете”.

Толпа съехала с катушек, и все охранники столпились вместе, чтобы посовещаться. Потом парень в другой разноцветной майке присоединился к ним. Должно быть он был их начальником. Не успели мы и глазом моргнуть, как 8 чуваков, которых выкинули, вернули в зал. Мы снова начали играть, и все охранники скучковались у ограждения. Один из них избивал подростка. Я наклонился и ударил охранника кулаком в затылок.

“Ты, огромный жирный ебаный нацист. Хватит избивать этих детей. Их здесь тысяча. Что если они все вылезут на сцену и начнут тебя хуярить?”

Охранник запрыгнул на сцену и попер на меня. Я снял гитару и начал размахивать ею как бейсбольной битой. Парень отпрыгнул. Потом наш охранник с видом Халка, Билли Пуласки, выдернул гитару у меня из рук, схватил меня и бросил через себя. Он встал между мной и тем охранником, тогда охранник остановился и вернулся к толпе. Зрители ликовали. Им понравилось.

После шоу мы сидели в гримерке, и наш гастрольный менеджер подошел и сказал, что снаружи меня ждет толпа охранников, чтобы отпиздить. Они стояли между дверью и автобусом. Мы не знали, то ли нам вызывать копов, то ли драпать поскорее. И вдруг двое скинов, которых выкинули с концерта и которых я потом вернул обратно, подошли ко мне: “Эй, мы можем помочь. Только немного подожди”. Они ушли и вернулись пять минут спустя. Один из них сказал: "Ну ладно, пошли. Снаружи стоит несколько человек, мы доведем тебя до автобуса”. Ну и ясен пень, мы вышли, на улице стояла дюжина или больше скинхедов и других чуваков, между тем местом, где охранники нас ждали. Скины окружили нас и сопроводили до автобуса. Мы шли молча, а эти парни орали на охранников: “Ну че, давайте посмотрим, какие вы теперь смелые, мать вашу, ебаные мудаки! Ну, давайте!” Так как скинхедов было намного больше чем охранников, мы смогли сразу зайти в автобус и уехать прочь.

Еще один отличный эпизод в туре «Spreading» случился в ночь, когда мы выступали в Аркадиа Театр в Далласе. Вот где мы записали свое выступление “I’m The Man”, которое использовали в качестве концертной версии на короткометражке «I’m The Man». Что намного важнее, в ту ночь я познакомился с парнями из Pantera. Это было еще когда Терри Глейз был на вокале, до прихода Фила Ансельмо, когда они станут той Pantera, благодаря которой содрогнется мир. Тогда они были совсем другой группой и казались каким-то глэмом, но под лаком для волос они были офигенными чуваками.

На нашем шоу их не было, но Рита Хейни, девушка Даймбега Дарелла, была там днем. Она была худенькой маленькой панк-рокершей с розовыми волосами, и она была в восторге: “Как только отыграете, приходите в этот клуб и зацените группу Pantera. Они офигенные. Они играют свои вещи, но в основном это кавера. Они даже играют песни Anthrax. Они вас обожают, парни. Они будут в восторге. Они не могут прийти к вам на шоу, потому что им нужно играть, но если все придете к ним на шоу, для них это будет очень много значить”.

Нас постоянно приглашали на выступления групп, которых мы не знали, и как правило мы вежливо отказывались или просто не приходили. Но делать в Далласе было больше нечего, так что нас пошло несколько человек. Там было полно народу, где-то тысяча человек, потому что они были известной местной группой. Во время шоу мы вышли на сцену и спели с ними “Metal Thrashing Mad”. После я нажрался как свинья, потому что с Pantera иначе нельзя. Следующим вечером Pantera открывала наше выступление в Хьюстоне, и туса продолжилась. Мы с Даймом дурачились, говорили об аппаратуре, и ржали до усеру. Я сказал ему, что он отлично лабает на гитаре и я с радостью запишу с ним что-нибудь в будущем. Я уверен, что хочу этого, но понятия не имел, как это осуществить на трех наших последующих альбомах.

Каждый день гастролей был успешным и «Spreading The Disease» отлично продавался. Megaforce выпустил 19 000 копий, и их тут же смели с прилавков. Как-то нам позвонил Джонни и сказал: “Мы приближаемся к 50 000!” Это был большой успех для первого альбома метал-группы на мейджор-лейбле. И тут мы узнаем, что продали уже 100 000! Чем популярнее мы становились, тем более оголтелой становилась публика. И тем больше недовольства было от тех, кто считал, что мы продались мейджор-лейблу, хотя все, что мы выпускали, было чертовски тяжелым и наш следующий альбом стал одной из самых быстрых и тяжелых трэш-пластинок из когда-либо выпущенных.

Несмотря на то, что я так сильно любил хардкор и сейшены в CBGB, я окончательно перестал туда ходить из-за того, что стал получать в свой адрес угрозы. Уж и не знаю, то ли это подростки завидовали, то ли им вдруг начало казаться, что я выше них. Само собой, это было неправда, но достаточно было только одного непонимания, чтобы все накрылось медным тазом. Для тура «Spreading The Disease» мы отпечатали футболку с олдскульщиком “NOT” на скейтборде, а на рукаве было лого NYHC, потому что с самого 1983-го я ходил на субботние сейшены в CBGB, и музыка играла большую роль в моей жизни, несмотря на тот факт, что я играл в метал-группе и у меня были длинные волосы. Как по мне, суть хардкор-сцены состояла в индивидуальности. То есть ты мог делать, что захочешь и быть самим собой. Это одна из тех вещей, которые в то время проповедовали куча групп, и я взял это себе на вооружение.

Потом в какой-то момент сцена начала меняться. К 1986-ому появилась новая кровь. И многие подростки, которые вполне вероятно слушали Ratt и Dokken, решили обрить себе головы и начать ходить на хардкор-шоу, потому что их заставляли думать, что это круто. Реально казалось, что они просто стараются дистанцироваться от прошлого. Неизбежно какой-то ушлый малый увидел футболку, которую мы напечатали с логотипом NYHC и пустил слух, что Anthrax пытаются, дескать, сделать этот дизайн своей торговой маркой. В этом не было ни капли правды, но подростки начали поднимать большую вонь.

Как-то в субботу где-то осенью 1986-го я пошел на хардкор-шоу. В программе не было никого стоящего, но мне просто больше ничего не оставалось. Я жил в квартире на Форрест Хилз, и несколько шестнадцати-семнадцатилетних подростков с недавно обритыми бошками преследовали меня на метро по пути домой из города, вышли из поезда, когда вышел я, и вели меня по бульвару Квинс до самого Юнион-Тернпайка. Я знал, что они идут за мной, и взвешивал варианты. Наконец я повернулся и спросил: “Какие проблемы, ублюдки?”

“Да пошел ты, позер” – сказал один из них. “Мы тебе по ебалу щас настучим”.

“Отлично. Трое на одного, сосунки! Давайте. Только вот что я вам скажу: один из вас будет валяться в нокауте. Так что давайте, не теряем времени!”

Я четко стоял на своем против трех этих панков, одетых в совсем новые футболки Murphy’s Law, пытаясь что-то изображать из себя. Они стояли и орали: “Да иди ты нах, мудила. Ты не хардкорщик”.

“Да я и не пытаюсь им казаться” – ответил я. “Я лишь парень, который возвращается домой с концерта CBGB. Если у вас с этим проблемы, налетайте. Я вас не боюсь”.

Наконец они повернулись и пошли прочь. Но после этого эпизода я на какое-то время бросил ходить на шоу в CBGB, потому что хер его знает. У следующего парня, на которого я мог бы напороться, мог оказаться нож или даже пушка. Я не хотел ставить себя в позицию рядом с Нижнего Ист-Сайда, где парочка уродов просто ждали, готовые меня отпиздить, чтобы просто похвастаться, что отхуярили чувака из Anthrax. Не было ничего проще, оно просто не стоило того.

Поиск по сайту: