АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
|
КОНЦЕПЦИЯ ИНСТИНКТОИДНОСТИ БАЗОВЫХ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Все вышеизложенные соображения позволяют мне выдвинуть гипотезу о том,что базовые потребности по своей природе (в определенном смысле и вопределенной степени) являются конституциональными, или наследственными. Япрекрасно понимаю, что такого рода гипотеза сегодня не может бытьподкреплена убедительной аргументацией хотя бы потому, что пока еще неразработаны соответствующие генетические и неврологические техникиисследования потребностей. Если же мы попытаемся произвести анализ на другомуровне, например, на поведенческом, семейном, социальном, этнологическом, тонаверняка получим такие результаты, которые вряд ли смогут послужитьподтверждением нашей гипотезе, за исключением тех редких случаев, когда рольконституции, наследственности очевидна и несомненна. Здесь мы представим те немногие из имеющихся в нашем распоряженииэмпирических и теоретических данных, которые можно рассматривать каккосвенное подтверждение данной гипотезы. Советую также обратиться к (298). 1. Главной причиной, побудившей нас выдвинуть новую гипотезу, сталонеприятие всех прежних теорий мотивации. Бихевиористы и приверженцы теориисреды с позором изгнали теорию инстинктов из научного обихода, в результатечего поведение и мотивация оказались сведены к простому ассоциативномунаучению. Я не погрешу против справедливости, если скажу, что нынешняя психологиясовершенно не учитывает динамику внутренней жизни, игнорирует проблемуценностей и высших целей, проблемы базовых потребностей и ихудовлетворения/фрустрации, а, следовательно, ничем не может обогатитьконцепцию здоровья, психопатологии и психотерапии. Для того, чтобы доказать этот тезис, нет нужды прибегать к пространнымрассуждениям, достаточно сказать, что клинические психологи, психиатры,психоаналитики, психотерапевты, социальные работники почти не используют всвоей работе теорию бихевиоризма. Они упрямо продолжают свой практическийпоиск, и в результате мы имеем обширную, но очень шаткую структуруклинических данных, ибо эта структура не имеет под собой крепкого фундаментатеории. Клиницисты все же скорее практики, чем теоретики. Но если онипытаются опереться на какую-то теорию, то избирают некую неоформленнуюразновидность динамической теории, в которой фундаментальная роль отводитсяинстинктам, то есть некую осовремененную модификацию фрейдовской теории. Те из психологов, которые не работают в клинике, в большинстве своемпризнают инстинктоидную природу только за физиологическими позывами, такимикак голод, жажда и др.; опираясь на пресловутый механизм обусловливания, онисчитают все остальные, более высокие потребности усвоенными, приобретенными. По их мнению, ребенок научается любить своих родителей только потому,что те кормят, купают и одевают его. Любовь, в такой интерпретации,становится побочным продукт удовлетворения физиологической потребности,предметом некоего бартерного соглашения, объектом купли-продажи. Мне не приходилось слышать ни об одном эксперименте, который подтвердилбы обоснованность такой точки зрения на потребности в любви, в безопасности,в принадлежности, в уважении, в понимании и т.д.; она принимается априорно,как данность, не требующая доказательств. Ее живучесть я могу объяснитьтолько тем, что никто до сих пор не удосужился проверить ее справедливость. Впрочем, результаты экспериментов с обусловливанием не только неподтверждают, но и напротив, косвенно опровергают эту точку зрения: онипоказывают, что вышеназванные потребности проявляют себя скорее в ролибезусловных реакций, на основании которых затем выстраиваются условныереакции. При оперантном обусловивании, которое основано исключительно на"внутренних подкреплениях", эта инстинктоидность принимается просто какнечто само собой разумеющееся, и все это называется теорией научения. Кстати, эта теория постоянно вступает в противоречие с нашимповседневным, житейским опытом, ибо оставляет очень многие вопросы безответов. Отчего мать так жаждет ухаживать за своим ребенком, с такойщедростью осыпает его "вознаграждениями"? В чем здесь ее выгода? Почемубеременная женщина согласна терпеть токсикоз и родовые муки, почему эта больжеланна для нее? Если мы рассуждаем о сделках и соглашениях, если во главевсего мы ставим принцип qui pro quo, то стоят ли эти соглашения такиххлопот? Что имеют в виду детские врачи, когда говорят, что ребенку малотолько пищи, только тепла и сухих пеленок, что ему необходима любовь? Почемуони так настойчивы, почему у нас складывается впечатление, что любовь выше иважнее всех этих "вознаграждений"? Может быть, они преувеличивают? Какуюмать ребенок будет любить больше ҫ ту, которая его хорошо кормит и одевает,но не любит, или же ту, которая плохо кормит и одевает, но любит его? Масса вопросов не дают нам покоя. Что такое вознаграждение ҫ пусть дажефизиологическое? Видимо, мы должны понимать, что речь идет именно офизиологическом удовольствии, ведь нас настойчиво пытаются убедить в том,что все другие удовольствия вырастают из физиологических. Что нужно длятого, чтобы удовлетворить потребность ребенка в безопасности? Не подвергатьего грубому обращению, не ронять на пол, не хлопать в ладоши над ухом и нестроить страшных гримас? Казалось бы, что еще нужно ребенку? Но тогда почемуон с такой радостью, с таким удовольствием откликается на улыбку и ласковоеворкование матери, почему так жаждет ее поцелуев, ее теплых объятий, почемупросится к ней на руки? Что значит удовольствие, что значит "вознаграждение"для матери, когда она дарит ребенку свое тепло и ласку, когда кормит ижертвует своими удобствами ради его интересов и нужд? Данные исследований, проводившихся в последнее время, убеждают нас втом, что не только само вознаграждение, но и способ вознаграждения выступаетв роли фактора поощрения, подкрепления. Что это значит для концепциивознаграждения? Можем ли мы сказать, например, что регулярность кормленияпоощряет голод? Какую из потребностей поощряет попустительский стильвоспитания? Или уважительное отношение к нуждам ребенка? Если мы будемотнимать ребенка от груди и сажать его на горшок не тогда, когда этогохочется нам, а тогда, когда этого хочется ему, ҫ какую из его потребностеймы подкрепим? Почему у воспитанников детских домов и у приемных детей,несмотря на хороший уход, то есть, несмотря на хорошее физиологическоевознаграждение, так часто обнаруживаются психопатологические симптомы (158)?Если любовный голод в конечном итоге ҫ лишь разновидность физического голодаили его последствие; если и то, и другое мы готовы назвать голодом, топочему плотный обед не спасает нас от любовного голода? Концепция канализирования потребностей, выдвинутая Мерфи (350), помоему мнению, способна ответить на многие из этих вопросов. Мерфи пишет, чтомежду безусловным и любым другим стимулом может возникнуть условная связь.Мерфи называет эту связь условной отчасти и потому, что этот случайныйстимул является всего лишь сигналом, сам по себе он не может обеспечитьудовлетворение потребности. Если говорить о физиологических позывах, такихкак голод, то совершенно очевидно, что индивидуум не может довольствоватьсясигналом ҫ только истинный удов-летворитель может утолить его позыв. Толькопища может утолить голод. В обыденной жизни сигнальное научение происходитпостоянно, оно полезно для индивидуума ровно в той мере, в какой полезензвонок перед обедом. Гораздо более важным типом научения являетсяканализи-роваиие. Канализирование ҫ это не только установление ассоциативнойсвязи между двумя стимулами, одновременно с этим идет процесс познания того,какие объекты могут удовлетворить ту или иную потребность, а какие ҫ немогут, какие удовлетворяют ее лучше, а какие ҫ хуже; человек научаетсяпредпочитать. Очень важным мне кажется замечание автора о том, что здоровоеудовлетворение потребностей в любви, в уважении, в понимании и т.п. возможнотолько посредством канализирования, то есть с помощью истинного, внутреннесоответствующего удовлетворителя. Если мы сталкиваемся с удовлетворениемпотребности при помощи случайных, ассоциациативных удовлетворителей. как этобывает, например, при фетишизме, то, скорее всего, мы имеем дело с неврозомили с невротической потребностью. Не менее важными мне представляются эксперименты Харлоу и его коллег,осуществленные в Лаборатории приматов штата Висконсин (175ҫ 178). В одном изэкспериментов, теперь уже широко известном, исследователи отлучалиноворожденных обезьян-шимпанзе от их матерей и помещали их в клетку ксуррогатным матерям ҫ к манекенам, имитирующим взрослую обезьяну. При этомодни манекены были сделаны из металлической проволоки и на них былапристроена бутылочка с молоком, а каркас других манекенов был задрапированворсистой тканью и бутылочек с молоком на них не было. Все детеныши отдалипредпочтение мохнатым манекенам, они жались к тряпичной мамаше и карабкалисьпо ней большую часть времени, вспоминая о существовании проволочнойкормилицы только на время еды. Детеныши обезьян не были ограничены в еде, нобыли лишены материнской ласки. Став взрослыми, они отличались от обычныхобезьян, в частности, у них был полностью атрофирован материнский инстинкт.По-видимому, пища и кров ҫ далеко не достаточные условия для нормальногоразвития, даже у обезьян. 2. Принятые ныне биологические критерии инстинкта оказываются почтибесполезными, когда мы приступаем к рассмотрению человеческих инстинктов, ине только из-за того, что мы имеем в своем распоряжении недостаточноэмпирических данных, но и потому, что сами эти критерии вызывают сомнения.Советую обратиться к работам Хоуэлла (201, 202), которые открывают новуювозможность для преодоления этой трудности. Как уже говорилось выше, серьезной ошибкой ранних инстинктивистов былослишком пристальное внимание к животному происхождению человека и недооценкаглубинных отличий, отделяющих человека от животного мира. Теперь мы всостоянии выявить в работах инстинктивистов одну характерную тенденцию,которая еще совсем недавно казалась всем естественной и бесспорной. Я говорюо тенденции универсально-биологического определения инстинкта, о стремлениисоздать такое определение, которое охватывало бы все инстинкты у всехживотных. В соответствии с подобной предпосылкой, если ученый не находил уживотных аналога какого-либо импульса или побуждения, обнаруженного учеловека, то он относил такой импульс ipso facto к разряду неинстинктивных.Разумеется, всякий импульс, всякая потребность, проявляющиеся как учеловека, так и у животных, например, потребность в пище, в кислороде, могутбыть отнесены к разряду инстинктивных в силу своей универсальности. Но это,однако, не опровергает возможности существования специфическихинстинктоидных импульсов и потребностей, присущих только человеку, таких,например, как потребность в любви, которая не свойственна ни одному изпредставителей животного мира, кроме шимпанзе и человека. Почтовые голуби,черви, кошки ҫ каждый вид имеет свои уникальные инстинкты. Почему же мыотказываем в такой возможности человеку? Принято считать, что по мере восхождения по филогенетической шкале отнизших видов к высшим, инстинкты один за другим исчезают и их место занимаютприспособительные реакции, основанные на возросшей способности к обучению,мышлению и коммуникации. Если определять инстинкт, опираясь на наблюдения занизшими животными, если рассматривать его как сложную совокупность,образуемую врожденным позывом, способностью к восприятию этого позыва,инструментальным поведением, инструментальными навыками и наличиемобъекта-цели (а возможно, и аффективным аккомпанементом ҫ если, конечно, намудастся разработать мало-мальски объективную технику его регистрации), топодобная точка зрения будет вполне обоснована. При таком определенииинстинкта мы обнаружим, что у белых крыс со всей отчетливостью проявляютсясексуальный, материнский и пищевой инстинкты (в числе других), тогда как уобезьян в чистом виде обнаруживается один лишь материнский инстинкт. Пищевойинстинкт у них модифицирован, а от сексуального инстинкта остался толькоинстинктивный позыв. Обезьяна вынуждена учиться выбору сексуального партнераи эффективному исполнению сексуального акта (304). У человека необнаруживается уже ни одного из этих (и других) инстинктов. Он сохранил лишьсексуальный и пищевой позывы и, возможно, материнский позыв (263), но оченьслабо выраженный, а инструментальное поведение, навыки, селективностьвосприятия и объект-цель приобретаются им только в процессе научения(главным образом посредством канализирования потребностей). Человек необладает инстинктами, у него обнаруживаются только рудиментарные остатки илиследы инстинктов. 3. Особую важность имеет культуральный критерий инстинкта, сутькоторого сводится к вопросу: "Является ли данная конкретная реакциянезависимой от культуры?", но, к сожалению, наше знание о нем пока неподкреплено однозначными эмпирическими данными. Лично я, например, склоненсчитать, что данные экспериментов в целом подтверждают мою теорию или, поменьшей мере, не противоречат ей. Однако справедливости ради следуетотметить, что другие исследователи, анализируя эти же данные, могут прийти ксовершенно иным выводам. Поскольку мой полевой опыт ограничивается весьма непродолжительнымпребыванием в одной из индейских резерваций, а проблема, которую мы пытаемсяподнять, требует скорее этнологических, нежели психологических,исследований, то я не буду углубляться в нее. 4. Выше я уже пытался привести аргументы в защиту своей точки зрения отом, что базовые потребности по природе своей являются инстинктоидными.Фрустрация базовых потребностей приводит к психопатологии, с этимсоглашаются все клиницисты. (Другое дело ҫ невротические потребности,привычки, зависимости, потребность в знакомом, инструментальные потребности;их фрустрация не вызывает патологии.) То же самое можно сказать, но в оченьузком, специфическом смысле, о потребности в завершении, потребности встимуляции и потребности в самовыражении, самореализации. (По крайней мере,этот ряд потребностей можно дифференцировать на операциональной илипрагматической основе; необходимость такой дифференциации продиктованамногими соображениями, как теоретического, так и практического характера.) Если все ценности созданы и насаждаются обществом, культурой, то почемупопрание одних ценностей приводит к психопатологии, а попрание других ҫ нет?Мы научаемся есть три раза в день, пользоваться вилкой и ножом, правильносидеть за столом, говорить "спасибо" после еды. Мы выходим на улицу одетымии обутыми, спим на чистом белье, изъясняемся не жестами и ужимками, асловами. Мы едим говядину и свинину, но не едим кошек или собак. Мыумываемся, принимаем душ, стремимся получить хорошую оценку на экзамене,стремимся к тому, чтобы зарабатывать много денег. Однако фрустрация любой изэтих привычек, как правило, не становится источником непреодолимогострадания, а иногда может даже пойти на пользу человеку. В определенныхситуациях, например, в условиях туристического похода, мы с удовольствием иоблегчением отказываемся от них, осознавая их внешний характер. Но человекне может отказаться от потребности в любви, в безопасности, в уважении, неможет отбросить эти ценности как лишние, несущественные. Похоже, что мы вправе предположить за базовыми потребностями особыйпсихологический и биологический статус. Есть нечто, что отличает их отпривычек и повседневных человеческих желаний. Они должны быть удовлетворены,иначе человек заболеет. 5. Удовлетворение базовых потребностей вызывает последствия, которыеможно назвать хорошими, желательными, здоровыми. Я использую здесь термины"хороший" и "желательный" скорее в биологическом смысле, нежели в ихаприорном звучании, я могу предложить даже операциональное определение этихпонятий. Когда я говорю о хороших, желательных последствиях, я имею в видуте последствия, которые полезны для организма, к которым стремится любойздоровый организм, те, которые он выбирает. Эти соматические и психологические последствия были рассмотрены выше, вглаве, посвященной базовому удовлетворению, и здесь я не буду подробноостанавливаться на них. Можно внести лишь одно, очень существенное,уточнение. В предлагаемом мною критерии желанности нет ничего эзотерическогоили ненаучного, его несложно обосновать с помощью экспериментальных данных,ведь рассматриваемая проблема, в сущности, мало чем отличается от проблемывыбора бензина для автомобиля. Одна марка бензина лучше другой, автомобиль,заправленный лучшим бензином, будет работать лучше, эффективнее. Практическивсе клиницисты отмечают, что организм, ощущающий себя в безопасности,удовлетворяющий свои потребности в любви и уважении, работает лучше ҫэффективнее работает восприятие, он более эффективно использует своиспособности, он чаще приходит к верным выводам, он лучше переваривает пищу,он менее подвержен болезням и т.д. и т.п. 6. Тот факт, что базовую потребность невозможно удовлетворить припомощи случайных, несоответствующих ей, неадекватных "удовлетворителей",заставляет нас рассматривать источники базового удовлетворения отдельно отвсех иных удовлетворителей. Следуя своей природе, организм устремляется кэтим уникальным источникам, он ощущает, что никакие иные, случайныеудовлетворители не могут удовлетворить эту потребность, не смогут обманутьее, в отличие от потребностей, обусловленных привычкой, или невротическихпотребностей. Именно этой обязательностью вызван тот факт, что в конечномитоге удовлетворение любой базовой потребности связано со своимспецифическим удовлетворителем при помощи механизма канализирования, а неассоциативными связями (350). 7. С этой точки зрения любопытно проанализировать эффекты, которыевызывает психотерапия. Мне представляется, что все основныепсихотерапевтические методы, по крайней мере, эффективные методы основнойупор делают на укреплении и усилении базовых, инстинктоидных потребностейчеловека, одновременно стараясь ослабить или свести на нет так называемыеневротические нужды. Это наблюдение кажется особенно справедливым в отношении тех видовтерапии, которые декларируют принцип невмешательности в глубинную,сущностную природу человека, ҫ в ряду таких терапевтов можно назватьРоджерса, Юнга, Хорни и др. Эти ученые предполагают за любым человекомвнутреннюю, сугубо индивидуальную природу, их терапевтический принципзаключается не в том, чтобы творить личность пациента с нуля, de novo, а встремлении высвободить ее, помочь ей раскрыться, подтолкнуть ее к росту иразвитию. Если с помощью инсайта и снятия внутренних запретов пациентизбавляется от некой реакции, то мы вполне резонно можем считать эту реакциючужеродной, не свойственной организму. Если же инсайт наоборот усиливает,укрепляет эту реакцию, то мы можем рассматривать ее как сущностную,глубинную реакцию личности. Следуя логике Хорни (143), поставлю вопрос так:если мы помогаем пациенту избавиться от тревоги и обнаруживаем, что он сталболее нежным и любящим, менее враждебным, то не свидетельствует ли это отом, что любовь более естественна для человека, чем ненависть ивраждебность? Психотерапевтическая практика ҫ настоящая сокровищница данных дляисследователя, задавшегося целью создать теорию мотивации, теориюсамоактуализации, теорию ценностей, теории научения и познания (в самойширокой интерпретации этих понятий), теории развития и деградации. Намостается только сожалеть о том, что эффекты психотерапии до сих пор не сталиобъектом целенаправленного научного изучения. 8. Данные предварительных клинических и теоретических исследований,посвященных проблеме самоактуализации, ясно указывают на особый статусбазовых потребностей человека. Удовлетворение именно этих, а не каких-либоиных, потребностей является условием здоровой, полноценной жизни (см. главу11). Кроме того, как показывают наблюдения за самоактуализированными людьми,в большинстве своем эти люди принимают и приветствуют свое импульсивноеначало, предпочитают ладить с ним, остерегаются игнорировать или подавлятьего. Однако нам опять приходится с глубоким сожалением признать, что и этапроблема, как и проблема психотерапевтических эффектов, еще не исследованадолжным образом. 9. В антропологической науке, исповедовавшей принцип культурногорелятивизма, первый ропот недовольства поднялся в станеисследователей-полевиков, которые довольно быстро поняли, что этот принципподразумевает существование гораздо более глубоких различий между людьмиразных культур, нежели наблюдали они, изучая представителей этих культур.Первым и самым важным уроком, вынесенным мною из моего достаточнократковременного пребывания в резервации Черноногих индейцев, сталоосознание того факта, что каждый индеец ҫ это прежде всего человек,индивидуальность и только потом представитель племени Черноногих индейцев.Нельзя отрицать различий, разделяющих индейца и белого человека, но этиразличия ҫ ничто по сравнению с тем, что объединяет их. Индейцы, как и всеостальные люди, знают, что такое гордость, они хотят нравиться, ищутуважения и признания, стремятся избежать тревоги. Конституциональныеразличия, известные нам на примере представителей нашей культуры, например,такие как разница в уровне интеллекта, активности, эмоциональности,обнаруживаются и между представителями всех других культур. У меня складывается впечатление, что даже в тех случаях, когда мынаблюдаем "чисто" культуральные поведенческие проявления, их зачастую можнотрактовать как всеобщие, универсальные человеческие реакции, реакции, накоторые способен любой человек, окажись он в аналогичной ситуации. Я говорюздесь о таких реакциях как, например, реакция на фрустрацию, тревогу, горе,победу, приближающуюся смерть и т.д. Разумеется, впечатления, о которых я говорю, неотчетливы иприблизительны, я не могу подтвердить их цифрами и диаграммами, и потому ихвряд ли можно назвать научными. Но собранные вместе, эти впечатления всовокупности с теми наблюдениями, фактами и предположениями, которые былипредставлены выше, и с теми гипотезами, о которых я скажу далее, средикоторых гипотеза о слабости инстинктоидных потребностей, неожиданноенаблюдение независимости, высокой степени личностной автономностисамоактуализированных людей и их высокой сопротивляемости социальнымвлияниям, возможность отделения концепции здоровья от концепции болезни, ҫвсе это убеждает меня в необходимости переосмысления взаимосвязей,объединяющих личность и культуру. Наконец, это поможет нам осознать важнуюроль внутренней, интраорганизмической предопределенности, свойственной, покрайней мере, здоровой личности. Понятно, что принявшись "творить" человека без учета его внутренней,организмической структуры, мы вряд ли услышим от него крики боли; ясно, чтоподобная лепка не вызовет мгновенные, очевидные патологические эффекты,вроде перелома костей. Однако, по мнению большинства клиницистов, патологияв этом случае неизбежна. Если она сразу и не проявит себя, то затаится вскрытом виде, и в конце концов обязательно скажется, не раньше, так позже.Именно поэтому мне кажется оправданным и логичным искать причины невроза враннем подавлении насущных (хотя и очень слабых) требований организма. Неподчинение социальным нормам и требованиям, сопротивление, котороеоказывает человек давлению культуры во имя сохранения собственнойцелостности и собственной внутренней природы, должно стать предметом самыхтщательных психологических и социальных исследований. И тогда, возможно, мыобнаружим, что так называемый "адаптированный" человек, тот, который легко иохотно подчиняется разрушительным влияниям культуры, не менее болен, чемкакой-нибудь правонарушитель, преступник или невротик, каждый из которыхсвоими реакциями демонстрирует, что "есть еще порох в пороховницах", что унего еще достанет храбрости и нахальства, чтобы помешать обществу переломитьего. Из атого соображения вытекает другое, которое на первый взгляд можетпоказаться странным, и даже нелепым парадоксом, ставящим все и вся с ног наголову. Образование, цивилизация, разум, религия, закон, правительство ҫбольшинство людей воспринимает эти институты как силы, направленные наобуздание инстинктивного начала человеческой натуры, как сдерживающие,репрессивные силы. Но если принять нашу точку зрения, если согласиться стем, что цивилизация более опасна для инстинктов, чем инстинкты дляцивилизации, то нам, возможно, придется пересмотреть и это нашепредставление. В конце концов нам, может быть, придется согласиться с тем,что образование, закон, религия и т.п. должны поступить в услужение базовымпотребностям человека, должны оберегать, сохранять, укреплять и поощрятьтакие инстинктоидные человеческие потребности, как потребность вбезопасности, в любви, в самоуважении и в самоактуализации. 10. Я убежден, что стоит нам принять изложенную выше точку зрения, какмы тут же преодолеем многие из традиционных философских дихотомий, такие как"биологияҫкультура", "врожденноеҫприобретенное", "субъективноеҫобъективное","идиосинкратическоеҫуниверсальное" и так далее, этот ряд можно продолжать добесконечности. Моя убежденность зиждется еще и на том, что так называемыераскрывающие методы психотерапии, терапевтические техники, направленные нараскрытие и развитие "самости" человека, техники личностного ростаподталкивают человека к обнаружению и обнажению своей объективной,биологической природы, своего животного начала, видовых характеристик,приближают его к познанию своей истинной Сущности. Практически любой психотерапевт, к какой бы школе он ни принадлежал,столкнувшись с неврозом, ставит перед собой вполне конкретную задачу ҫобнаружить, выявить базовую, истинную, реальную сущность человека, обнажитьи высвободить ядро его Я, сердцевину его личности, угнетенную тяжестьювнешней болезни. С особой прямотой эту задачу сформулировала Хорни (199),заявив, что терапевт должен пробираться через "псевдо-Я" пациента к его"реальному Я". Понятие "самоактуализация" также содержит скрытый акцент нареализацию личностного Я, на актуализацию единственно реальной, хотя ипотенциальной, сущности человека. Поиск Идентичности ҫ это, в общем-то, тоже самое, что и "становление" человека, становление тем, кто ты есть. Я быназвал этот процесс "дочеловечиванием", или индивидуализацией, или поискомаутентичности (166). Очевидно, что, как бы мы ни назвали этот процесс, главное в нем ҫосознание человеком того, что он есть на самом деле, осознание своейбиологической, констигуциональной природы, которая одновременно и уникальна,и универсальна, то есть присуща всем представителям рода человеческого.Именно к этому ведут своих пациентов все психоаналитики, сколь бы разными нибыли их теоретические взгляды. Любой психоаналитик пытается помочь пациентуосознать его потребности, импульсы, эмоции, помогает пациенту понять, чтоему нравится и что причиняет боль. Такое осознание по сути своейфеноменологично, это феноменология собственного животного начала, раскрытиесобственной биологии посредством ее познания и проживания ҫ можно называтьэто субъективной биологией, интроспективной биологией, прочувствованнойбиологией или придумать какие-то другие названия. Опять же, какие бы названия мы ни изобретали, суть останетсянеизменной, и заключается она в субъективизации объективного, то есть всубъективном познании объективного, в раскрытии специфических видовыххарактеристик человечности. Это индивидуальное познание общего иуниверсального, персональное раскрытие имперсонального и трансперсонального(и даже трансчеловеческого). Одним словом, инстинктоидная природа человекадолжна изучаться и субъективными, и объективными методами, к в процессепоиска идентичности, и традиционными метода наблюдения. Биология не можетбыть только объективной наукой, в ней обязательно должен присутствоватьсубъективный компонент. Перефразируя слова Мак-Лэйша, выражу свою мысль так: Не ищи в человеке смысла. Человек ҫ он и есть человек.
ГЛАВА 7
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | Поиск по сайту:
|
