Диалог Философии с Историей 3 страница

II

1. Хардариган же дошел до такого высокомерия, что встречал сообщения об этом ироническим смехом, как будто речь шла о совсем незначительном деле. Но когда эти вести все громче и определеннее стали распространяться среди персидского войска, они заволновали и обеспокоили неприятелей. 2. Тогда сатрап обратился к служителям волшебства, требуя от магов по [различным] признакам предугадать будущее, и хотел знать прорицания женщин, одержимых пифийским наитием и воображающих, что они беременны от демонов. 3. И вот одержимые демонами предсказывали, что за мидянами останется победа, что после битвы персы уведут с собою в свою землю ромеев и что счастье переменится. И персидское войско от этих предсказаний воодушевилось и исполнилось задора. 4. Снявшись лагерем с реки Бурона, они двинулись на ромеев. Они вели за собой огромное число верблюдов, навьючив на них мехи с водой, с тем чтобы ромеи, отняв у них возможность пользоваться водой, даром природы, не привели их легко к окончательной гибели. Они были охвачены такими надеждами на удачу, что уже заранее везли с собой в большом количестве кандалы, частью сделанные из дерева, частью из железа. 5. Со своей стороны стратиг дал приказ ромейскому войску не трогать того, что добыто потом и кровью местными крестьянами; он вынес такое постановление, щадя [бедность] их крестьянского положения. На следующий день он снарядил для выслеживания неприятельского войска отборных людей и по указанию лохага Сергия, которому было поручено командование гарнизоном в Мардисе[69], он назначил на это дело Огира и Зогома: они были филархами союзных с ромеями сил; на латинском языке их обычно называли сарацинами[70]. 6. И вот, посланные стратигом, они захватили нескольких человек из неприятельского войска, подвергли их пытке и узнали, что хардариган стоит лагерем на прежнем месте. Наступил седьмой день в коловращении семидневной недели; законодателем Моисеем он был назван субботою. 7. Когда ромейскому войску дано было знать об этом, стратиг предположил, что неприятель попытается произвести нападение на следующий день, имея в виду, что ромеи почитают этот день днем отдохновения и уважают святость этого установления. И действительно, на другой день рано утром явились в лагерь соглядатаи и сообщили стратигу, что персидское войско приближается.

III

1. Филиппик выстроил ромейское войско тремя боевыми отрядами. Командование левым крылом он поручил Илифреду (он был архонтом Эмесы)[71]; вместе с тем во главе тех же сил он поставил гунна Апсиха. На правом крыле он поставил таксиарха Виталия. 2. Командование центром взял на себя стратиг и в том же звании [привлек к себе] Ираклия, отца императора Ираклия[72]. 3. Таким же образом было построено и персидское войско: правым крылом командовал перс Мебод, левым – Афраат, которого считали племянником сатрапа, командование же центральным отрядом взял на себя сам хардариган. 4. Когда неприятельское войско стало приближаться, поднимая целую тучу пыли, Филиппик велел вынести образ богочеловека, о котором издавна до настоящего времени идет молва, будто создан этот образ божественным промыслом, а не выткан руками ткача и не нарисован красками художника. 5. Поэтому у ромеев он прославляется как нерукотворный и почитается как богоравный дар господень; подлиннику его ромеи поклоняются с трепетом, как таинственной святыне. 6. Сняв с него все священные покрывала, стратиг быстро нес его по рядам воинов и тем внушил всему войску еще большую и неотразимую смелость. Затем он остановился в центре, неудержимыми потоками изливая слезы (он знал, что реки крови прольются при этом столкновении), и обратился к войску со словами поощрения. 7. И сила проникновенных слов его была такова, что у смелых она увеличила решительность, а у вялых и медлительных возбудила готовность к бою. Тотчас загремели трубы, и их призывная мелодия еще больше вдохновила войска к сражению. 8. Тем временем стратиг отослал святой образ господень в Мардис к Симеону, занимавшему в это время епископский престол в Амиде; случайно тот находился в это время в крепости. 9. Все бывшие в этот день в укреплении молились и, стараясь умилостивить бога, со слезами служили молебны, чтобы ромеи вышли из этого боя победителями. 10. Лохаги, командиры отрядов, и даже хилиархи, собравшись, умоляли главнокомандующего перейти в тыл армии; они боялись, как бы этот бой не был связан для них с еще большей опасностью, если сам стратиг разделит с ними все его тяготы. 11. «Неожиданные, – говорили они, – бывают превратности на войне, так как свойственны ей быстрые перемены и разнообразные случайности; по природе своей она вся состоит из перемен, и единственно, что в ней неизменно, это неизвестность относительно будущего; полученное по воле судьбы несчастье бесконечными способами может изменить добытое счастье и удачу». 12. Этими словами они убедили стратига переменить место и не стоять на передовой линии. Равнина, на которой развернулся бой, называлась Солахон[73], получив свое наименование от какого-то соседнего укрепления. 13. Отсюда был родом Феодор, который у византийцев имел прозвище Зитонумий, – у ромеев он занимал должность магистра. Равным образом отсюда же был и тот Соломон, императорский евнух, который вел карфагенскую войну в Ливии, когда на императорском престоле восседал и правил Юстиниан. Об этом рассказано у историка Прокопия в его обширном сочинении[74].

IV

1. Когда фаланги персидского войска пришли в соприкосновение с ромеями, таксиарх Виталий быстро разгромил стоявший против него неприятельский отряд, выступив с большей смелостью, чем другие войска. Вместе с тем он произвел и огромное избиение врагов и завладел военным обозом персов, который ромеи обычно на местном языке называют тульдом. 2. Таким образом, победившая часть войска занялась добычей. Стратиг находился в затруднении и был охвачен гневом, видя такое нарушение военной дисциплины. 3. Но тотчас же он принял следующий разумный план: он снял со своей головы шлем (а он был особенный и всем известный) и надел его на Феодора Иливина – тот был из охраны стратига. Затем он приказал ему поражать мечом всех охотившихся за добычей. Это приказание будучи выполнено, принесло очень большую пользу для водворения боевого порядка. 4. Воины подумали, что сам стратиг обходит ряды и тех, кто занят грабежом, наказывает за это нарушение дисциплины; поэтому они вновь обратились к военным действиям и принялись за боевые труды. Стоявший против них неприятельский отряд, будучи ими рассеян, устремился к своему центру; этой частью персидского войска командовал сам хардариган. 5. Вследствие присоединения бежавшего левого крыла персов их центральный строй стал глубже, и ромеям трудно было выдержать наступление неприятельских сил, если бы их всадники, соскочив с коней, не вступили в рукопашный бой с врагами. 6. Фаланги центра вели бой с равными силами, и сражение у них затягивалось, так что от стоящих друг против друга отрядов сохранились, можно сказать, одни только остатки, так как вся поверхность земли была покрыта телами павших воинов. 7. Не было видно конца этому бедствию, когда некое божественное провидение осудило [на гибель] иноземное войско и дало ромеям решительную победу; по рядам ромеев пролетел голос, громко приказывающий им разить неприятельскую конницу. Ромеи повиновались этому приказанию и победили стоящие против них в центре силы. 8. Ромейское войско считало, что этот голос исходил от лохага Стефана, и после сражения ромеи спрашивали, сам ли Стефан предпринял военную хитрость. 9. Но он опроверг это и великою клятвою поклялся, что ему даже на ум не приходил такой искусный прием нападения; он не хотел из всего этого извлекать для себя славы и божеское соизволение считать собственной прозорливостью. 10. Наконец, третий отряд ромеев, то есть их левое крыло, привел в беспорядок стоящий против него неприятельский фланг и жестоко преследовал уцелевших вплоть до Дары[75], местечка, отстоящего от места сражения на расстоянии двенадцати миль 11. После того как ромеи овладели столь блестящими военными трофеями, варварское войско, видя свое бессилие, обратилось в бегство. Бежавшая армия со своим военачальником спаслась от опасности на каком-то холме в глубине персидских владений. 12. Когда ромейское войско услыхало, что некоторые из неприятелей находятся в отчаянии на этом холме и дрожат от страха перед победителями, оно тотчас окружило укрепление и предложило неприятелям сдаться. Но последние, готовые к смерти в своем отчаянии, только гневно поднимали брови. 13. Поэтому ромеи переоценили их силы: они не знали, что хардариган, поднявшись на этот холм, сильно боялся грозившей ему опасности. 14. Дело в том, что хардариган, оставшись без провианта и мучимый голодом, мог продержаться на этом холме три-четыре дня. В такой страх ввергло персидского военачальника это непредвиденное им поражение. Такие перемены, происходящие сверх ожидания, приводят в смущение: ведь с изменением хода дел меняется и направление мыслей.

V

1. Когда ромейские войска вернулись к стратигу, Стефан подвергся сильному обвинению за то, что он не забрал в плен оставшихся. На эти упреки главнокомандующего он возразил речью, вполне достойной вождя. Он сказал: 2. «Я умею соблюдать меру в победе и опасаюсь избытка счастья; судьба ненавидит все худое и не выносит удачи, занесшейся выше, чем нужно». Таким образом, персы, найдя спуск свободным, не спеша сошли со своей возвышенности; 3. они последовали за ромеями, шедшими назад и собиравшимися около укрепления. Вследствие этого многие были убиты и больше тысячи взято в плен; они были отправлены в Византию. 4. Еще до начала этого боевого столкновения хардариган велел персидским воинам разрезать их кожаные мехи [с водой]. Этим приказом он хотел вызвать в мидийцах большую храбрость и решимость подвергаться опасности. Естественно, он хотел им этим показать, что если они не пойдут на величайшие опасности, то для них погибла всякая возможность получить воду, так как ромейское войско держало под своей властью реку Арзамон и, не щадя своих сил, охраняло ее течение. 5. Но этот легкомысленный поступок не довел его до добра. Признак глупости – рассчитывая на удачный исход судьбы, подвергаться крайним опасностям и как нищенского подаяния ожидать хороших последствий от прежде совершенных ошибок. Раз начало было нелепое, то и конец будет иметь исход, вполне соответствующий всему предыдущему. 6. Этот приказ погубил многих уже побежденных персов: встретив на пути источник, они слишком неумеренно напились и подверглись великому бедствию, так как чрево их не выдержало такой массы влившейся в него воды. 7. Хардариган, придя под стены Дары, настойчиво добивался возможности войти туда, но горожане, равно как находившиеся в гарнизоне персы, отказывались открыть ему ворота: персидский закон не позволяет принимать к себе трусов, бросивших свои щиты. 8. Они подвергли хардаригана всевозможным поношениям и, прибавив к его несчастью много оскорблений, стыда и позора, заставили его удалиться домой 9. День уже клонился к вечеру, как вдруг по лагерю ромеев распространилось смятение и потекли слухи, что персидское войско получило дополнительные силы и при этом такие, что они немедленно двинутся на укрепленный ромейский лагерь. 10. И вот Ираклий, отец императора Ираклия, и еще один из военачальников, сев на коней и вооружившись, поскакали, разыскивая повсюду варварское войско. Они прибыли к тому холму, на котором недавно ночевали бежавшие с хардариганом войска. 11. Они быстро поднялись на его вершину и с этого высокого сторожевого пункта осмотрели всю округу на очень большое расстояние; неприятельского войска нигде не было видно. Доведя эту разведку до конца, когда уже не могло быть никакой ошибки, они вернулись в ромейский лагерь.

VI

1. На этом пути в одном месте они увидали боровшегося со смертью ромейского воина, пронзенного четырьмя дротиками. 2. Одна мидийская стрела пробила верхнюю губу, проникнув глубоко через шлем и застряла в нем. Другая стрела, вонзившись снизу в нижнюю губу, шла почти под прямым углом к первой, так что его язык был пересечен этими двумя сходящимися остриями стрел как бы краями расходящегося циркуля, вследствие чего этот герой не мог закрыть рта. 3. На левой руке у него висело вонзившееся копье, а в бедре торчало острие другого мидийского дротика. Оно было для него своего рода надгробным памятником его доблести. 4. Воины, окружавшие Ираклия, увидав героя, истекающего своей благородной кровью, пораженные его блестящей храбростью, положили его на коня и доставили в укрепленный лагерь. 5. Там они извлекли и удалили стрелы, торчавшие в его теле; вытащить же копье, которое было у него в боку, они не решались: эти люди, испытанные в искусстве Хирона и Махаона, тихо говорили между собой, что если извлечь это копье, то вместе с ним выйдет и его душа. 6. Но этот македонянин, этот Леонид по мужеству или Каллимах, или Кинегир[76], услышав такие разговоры врачей, спросил, за ромейским ли войском осталась победа. Стоявшие около него подтвердили ему это, сказав, что латиняне воздвигли победный трофей, и поклялись ему в справедливости своих слов великими клятвами. 7. Когда он узнал, что чаша весов военного счастья у ромеев легко поднялась, у персов же, наоборот, под тяжестью поражения низко упала, он испустил вздох радости: это сообщение было для него великим утешением и послужило ему облегчением в его страданиях. 8. В дальнейшем он спокойно стал ожидать смерти и знаками ласково просил смотревших на него, ничего не боясь, извлечь из его бока персидское копье, о котором шло так много разговоров: ведь, покидая этот свет, он из всего, что есть в подлунном мире, не сможет унести с собою в качество напутствия ничего более приятного, чем [известие о победе]. 9. Говорят, что этот герой значился в списках квартопарфян – так назывались те воины, которые стояли постоянным лагерем в сирийском городе Верое[77]. Когда из его бока было извлечено это смертоносное копье, то вместе с ним отлетела великая и благородная душа этого героя. Должен ли я сказать, говоря языком поэтов, что спешила она достигнуть полей елисейских? Но торжественность восхвалений его стыдно мне пятнать вымыслами.

10. На следующий день стратиг произвел смотр всему войску, щедро наградил раненых; золотое и серебряное украшение было ответным даром за доблесть их духа, и степени перенесенных опасностей соответствовала важность вознаграждения. 11. Одному высокое звание было наградой за его смелость, другому – персидский конь, прекрасный по виду, отличный в сражениях; иной получил серебряный шлем и колчан, а другой – щит, панцирь и копье. Одним словом, ромеи столько получили богатых даров, сколько в их войске было людей. 12. Среди дня стратиг закончил смотр; он отправил по городам и близлежащим укреплениям раненых, чтобы они там лечились и успокоили острые боли своих ран смягчающими средствами лекарств, чудесным даром Асклепия. 13. Сам же он, взяв с собой все остальное войско, вторгся в пределы мидян, и все те районы, которые персы ранее непредусмотрительно оставили открытыми, были жестоко опустошены ромеями. Ничто не могло противиться стремительному наступлению ромеев, и на горе себе встречались с ними противники.

VII

1. И вот ромейский стратиг со своим войском появился внезапно в Арзаненской области[78], подобно урагану морскому или всесокрушающей молнии, и более, чем когда-либо, жестоко расправился с персидской державой. Жители Арзанены скрылись в подземных пещерах; у нас среди народа были распространены рассказы, что у них глубоко под землей выстроены жилища, сооруженные в виде пещер. 2. До тех пор для них самих эти подземные убежища служили удобным местом спасения. Кроме того, жители Арзанены считали, что в этих подземельях хорошо хранить хлеб, пшеницу и ячмень. 3. Прошло немного времени, и те, которые на короткий срок могли обмануть ромеев, были ими обнаружены, так как пленные указали подземные убежища и тайное сделали явным. 4. Ромеи разыскивали по звукам [голосов] тех, которые скрылись под землей; эти отзвуки были для них самым верным знаком, приводившим их к тайникам скрытых под землею пещер. 5. И вот жители Арзанены были выведены наверх из глубин земли, совместно с ними хранившей тайны, и наступил для них «день рабства»[79], чтобы этой печальной фразой закончить мое повествование об их горестной судьбе. 6. После того как ромеи положили конец своим трудам по разыскиванию того, что было скрыто во тьме Эреба, и жившие там варвары не избегли самой тяжкой судьбы, ромеи двинулись к укреплению Хломарону[80]. На другой день на их сторону перешли два человека, братья и по рождению, братья и по образу мыслей. 7. Одному из них было имя Маруфас, другому – Иовий. Оба они были вождями Арзанены. Когда они перешли [к нам] и удостоились приветливого взгляда главнокомандующего, они в дальнейшем приложили все усилия заслужить его расположение. 8. Так как обычно во многих случаях слово предшествует делу, то сначала они обратились к стратигу с несколькими словами приветствия, а затем, желая выразить свое расположение, произнесли следующее: 9. «Если ты, полководец, хочешь закрепить за ромеями Арзанену, мы покажем тебе некоторые места, неприступные из-за укреплений. Выстроить там опорный пункт побуждает [тебя] само благоразумие». Таковы были первые слова варваров, обращенные к стратигу. 10. Эти слова были по душе и вождю: он был уже одержим мыслью выстроить укрепленный лагерь в этих местах до тех пор из-за нерешительности и неосведомленности ему приходилось откладывать столь неотложное дело. 11. Когда же стратиг услыхал такие речи, он, как будто найдя неожиданный клад, с полной готовностью послал своего ипостратига Ираклия, отправив вместо с ним и тех, кто указал ему это укрепление.

VIII

1. Ираклий отправился в путь[81]; в это время хардариган направился против ромеев, собрав множество людей, неопытных в военном искусстве, чуждых звукам военных труб; кроме того, он собрал большое количество вьючных животных и верблюдов и с ними двинулся вперед. Но все это было лишь внешностью без истинного содержания, тенью несуществующих вещей, подобно тому как на сцене выводятся какие-нибудь обманчивые образы чудовищ. 2. В таком виде он встретился с отрядом Ираклия, совершавшим свой путь с целью разведки и осмотра этих мест. 3. За Ираклием следовало двадцать человек. Они не были одеты в доспехи, так как не знали, что им предстоит встретить. Ни шлемы не прикрывали их головы, ни панцирь не защищал груди, чтобы железом отразить железо, – не было этой охраны тел, идущей вместе с охраняемым и ему сопутствующей; славный подвиг заставил их ослабить свою бдительность, а победа героев, сильных духом, не умеет учить осторожности. 4. Заметив все это, Ираклий под видом смелого выступления притворно устремился вперед. Но когда его хитрость была раскрыта и враги стали приближаться, собираясь вступить в рукопашный бой, Ираклий с окружающим его отрядом ушел на какой-то высокий холм. 5. Когда неприятельский отряд всею силой ринулся на них, они перешли на другой холм, а с этого – на третий; этими переменами мест и постоянными переходами они обманывали враждебные замыслы неприятелей. Ночью Ираклий направил к Филиппику вестника, дав ему знать о нашествии врагов. 6. Как только стратиг, приняв этого посланца в своей палатке, услыхал, что варварское войско на другой день собирается предпринять нападение, он собрал все войско, рассеянное здесь отдельными отрядами и занятое разграблением Арзанены, и приказал, чтобы трубач затрубил призыв к сбору. 7. Загремела труба, и все воины поспешно стали собираться к лагерю. Некий человек, Заберта, так по крайней мере произносилось его прозвище (это был тот, кому было поручено заботиться о гарнизоне крепости Хломарона), тайно выйдя из крепости и осторожно пробираясь, бесшумно следовал в тылу ромейской армии; оказавшись на фланге ромейского войска, он бежал и соединился с отрядом хардаригана. 8. И вот этот персидский перебежчик показал дорогу своим единоплеменникам и провел их в тыл ромейской армии. Он указал им спокойное место, служившее преградой для наступления врагов благодаря дающему полную безопасность укреплению. Словно некий посредник, вызывающий к себе почтение, посередине шел глубокий овраг и разделял оба войска; варвар сознавал, что персам не выдержать, если победоносное ромейское войско, не имея перед собою преграды, плотными рядами двинется на них, и что они под свежим впечатлением понесенных несчастий не будут в состоянии выдержать даже вида неприятельских сил. 9. Поэтому Заберта развернул строй на противоположной стороне по краю оврага. А овраг этот шел посередине между ними, как естественный ров, добрый страж, охраняющий и то и другое войско. И ромеи и варвары, стоя по его краям, потратили немало времени. 10. Ромейское войско стремилось преодолеть этот ров, горя желанием вступить в рукопашный бой. Но поскольку персидское войско отражало нападения ромеев, так как овраг в этом оказывал им содействие, то на известное время взаимное убийство было предотвращено. 11. После этого персы очутились у ромеев за спиной; не дав им заметить своего тайного движения, они тайно перешли туда ночью, обойдя овраг, и благодаря этому обходному движению оказались в тылу у ромеев. Персы могли вполне безопасно стать лагерем на вершинах хребта, где стоял Хломарон. 12. Поэтому ромеям пришлось, снявшись оттуда, рыть себе ров у подошвы горы. И настолько близко расположенными друг от друга оказались оба войска, что до них доходили голоса из другого лагеря и они совершенно ясно различали ржание лошадей. Вследствие этого же ромеи отказались и от осады Хломарона: в дальнейшем для них уже не представлялось возможности удержаться под его стенами.

IX

1. На следующий день, в первую ночную стражу, когда сон особенно крепок, непобедимый страх охватил стратига и, доведя его до безумия, заставил обратиться в бессмысленное бегство. 2. И вот, как только его охватил этот страх, не имея сил выдержать приступа испуга, он быстро удалился, не сообщив об этом отступлении никому из следовавшего за ним войска: 3. до такой степени дошел его страх перед неприятельской армией, хотя силы мидийцев были совершенно не равны ромейским и войско варваров было сильно ослаблено голодом. 4. Тем более что прибыл сюда стратиг Афумона, бывшего в этот момент под властью ромеев. Вследствие этого на ромеев обратились все ужасы и страхи, смятение и растерянность. И это было непоправимое бедствие, так как ночь была безлунная, когда охватило их это безумие. 5. Ромеи стали разбегаться, с большой опасностью совершая свое отступление по непроходимым тропинкам, а почему нужно было отступать, оставалось непонятным. Со своей стороны варвары недоумевали, что задумывают ромеи, и схватку с ними считали для себя едва ли возможной. 6. И вот войска шли по оврагу бывшему между обоими лагерями, и терпели невыразимые бедствия; так как ночь была безлунная, вьючные животные скатывались в этот ров и гибли. 7. Ромеи,то собравшись толпами, давили друг друга, то, стараясь развернуться, толкали других и их самих толкали при поворотах, так что им не представлялось никакого выхода из поразившего их несчастного стечения обстоятельств. Вот какие бедствия повлек за собой бессмысленный поступок стратига. 8. И, клянусь всем святым, если бы те, которые возили обоз из лагеря и были на службе у варваров, в этот день подняли крик, что будто бы персидское войско преследует их и готово начать избиение, то все бы ромейское войско окончательно погибло. Я думаю, что, пожалуй, не осталось бы даже вестника такого несчастья. Столь великое бедствие породило для них это несчастное безумие. 9. Когда утренний рассвет разогнал тьму, ромейское войско с трудом вышло на прямую дорогу и дошло до Афумона. Тут воины стали поносить стратига и в глаза издеваться над ним. 10. Персидское войско следовало за ними медленно и осторожно и не дерзало вступить с ними в открытое сражение: ему и в ум не приходило, что неприятельское войско поражено таким ужасом. 11. Воины шли за ромейским арьергардом и поражали стрелами, как будто спокойно били в цель, задние ряды ромейского войска – столь велико и беспорядочно было бегство латинян. 12. Между прочим, варварской стрелой был поражен и один из мулов, несших на себе носилки стратига, и тотчас же из-за этого произошло замешательство: молва разнесла, будто бы уже и весь обоз захвачен вражеской рукой. После этого неприятельские стрелы стали летать во всех направлениях и наносили ромеям большой урон. 13. Однако персы не очень наседали на бегущих ромеев, может быть, из-за страха, а может быть, потому, что полагали, не устраивают ли ромеи какой-либо хитрости и не замышляют ли какого-нибудь коварства под видом бегства. 14. Когда к полудню все собрались к стратигу, полились на Феодора оскорбления и издевательства, так как в сущности на него была возложена обязанность наблюдения за укреплением. Он же, предавшись безделью, пренебрег всяким трудом, что и привело к такому несчастью. 15. Персами был захвачен и весь ромейский обоз и они овладели им к великой своей радости – этим они избавились от голода, который тяжко мучил их, словно какой-то неумолимый тиран. 16. Стратиг же, совершив с величайшей опасностью переправу через реку Нимфий, тем завершил свое отступление и таким образом с полным позором ушел из персидской земли. На другой день он удалился в Амиду, потеряв много войска, так как персы уничтожили арьергард ромейской армии. 17. В ожидании стратиг стал лагерем под горой Изала; заброшенные старинные укрепления, развалившиеся от времени и войны, он восстановил; из них одно называлось Фатахон, другое – Алалис. Он поставил в них гарнизон, пытаясь с его помощью удержать в своей власти гору Изала. Затем он передал войско Ираклию, сам же, потонув в волнах горя, отказался от ведения военных действий.

X

1. Ираклий, приведя в порядок тяжеловооруженное войско, двинулся походом, держась небольших возвышенностей горного хребта Изала; даже более того, он направился вдоль берегов Тигра, который, беря свое начало на севере персидской земли, пересекает владения ромеев, петляя и извиваясь, и этими изгибами своего течения как бы удваивает длину своего пути. 2. Он огибает и часть горы Изала и при своем возвращении охватывает так называемую крепость Фаманон. Затем спокойным течением он проходит через Мелабасские горы[82]и плавно поворачивает на юг. 3. Мелабасские горы принадлежат уже Мидии. После этого можно видеть Кардухские горы[83], как сообщают нам географы, давая внушающее доверие описание. 4. И вот Ираклий, покинув Фаманон, двинулся в южные части Мидии; всю эту землю он опустошил, переправился через Тигр и, двигаясь с войском в глубь страны, предал огню все, что только было замечательного на этой земле. Затем он вернулся в ромейские пределы, укрывшись в Феодосиополе, и вновь соединился с теми, кто оставался около Филиппика. 5. Когда все это, вопреки предположениям, закончилось благополучно, стратиг распустил войско из лагеря. Уже наступало время зимы, и войску выплачивалось ежегодное жалованье. 6. Но как только весенняя пора вызвала рост трав, ковром покрывающих землю, стратиг дал две трети ромейского войска Ираклию, отцу императора Ираклия, а остальные отдал Феодору Туравдинскому и Андрею (это был переводчик из сарацинского племени, пришедшего на помощь ромеям) 7. и поручил им, производя набеги и вторжения, вновь подвергнуть опустошению персидское государство. Сам стратиг чувствовал себя больным и не был в состоянии принять участие в военных походах. 8. В этом же году Коментиол пришел в Анхиал[84]и стал собирать там войско: сделав тщательный отбор, он отделил наиболее сильных от слабой части войска. Затем он разделил их на три части и двинул против варваров тремя отдельными отрядами. 9. Начальником правого отряда он велел быть Мартину, лохага Каста поставил во главе второго крыла, центр же войска стратиг взял на себя. Численность боеспособного войска составляла шесть тысяч; остальные четыре из-за трусости и душевной негодности были небоеспособны; им стратиг поручил охранять так называемый укрепленный лагерь и обоз. 10. Каст, выступив со своим отрядом, обошел всю левую сторону этой области и дошел до Залдап и до гор Гема[85]. И вот, совершенно неожиданно для варваров, на рассвете он стремительно совершил набег на их страну и, застав их не подготовленными к защите, покрыл славою свое оружие и унес оттуда прекрасные трофеи, а большую часть варваров истребил. 11. Свою доблесть он украсил великой добычей. Увезти ее он поручил одному из своих телохранителей. О, если бы он этого не делал! Ведь собравшиеся на другой день варвары отняли у него эту добычу! 12. В свою очередь Мартин, двинувшись к предместьям города Томиса[86], через переводчиков узнал, что там находятся каган и аварское войско. И вот ромеи устроили засаду и немедленно предприняли смелое нападение. Словно из бездны моря предстала перед варварами смерть, словно каким-то морским приливом внезапно поглощено было неприятельское войско. 13. Сверх всякого ожидания каган, как некую счастливую находку, благополучно нашел себе спасение, обратясь в бегство – спасительный остров на озере дал убежище варвару. А если бы он был взят в плен, славный выкуп за его жизнь получили бы ромеи! Величайшая и самая страшная опасность обрушилась на плечи варваров. Как стало известно от тех, что перешли на сторону аваров, он вернулся только на пятый день, и это была сущая правда. 14. Рано утром Мартин вернулся туда, куда накануне стратиг велел собраться; спешно явился сюда же и Каст, соединившись с Мартином. Величайшую силу приобрели благодаря своей удаче войск и, объединившись, еще более укрепили свою неуязвимость.

XI

Поиск по сайту: