В системно-структурных исследованиях

Без риска ошибиться можно утверждать, что из всего

комплекса системных понятий наибольшую литературу

к настоящему времени породило понятие «система». Накопившиеся

здесь проблемы представляется целесообразным

сгруппировать вокруг трех главных точек: вопрос

об определении понятия «система»; методологические

аспекты классификации систем; функции этого понятия

в системных исследованиях.

Различные и чрезвычайно многообразные определения

понятия «система» обстоятельно проанализированы

В. Н. Садовским (см., например, [138, 139]). Мы цели-

ком присоединяемся к сделанному им выводу о том, что

многочисленные попытки установить некоторое стандартное

значение этого понятия пока не привели к успеху и

что в принципе такая задача, по-видимому, неразрешима

на строгом формальном уровне, в силу чего правильнее

говорить об определенном семействе понятий «система

», относящихся к разным классам системных объектов.

С методологической точки зрения перспективным

представляется реализованный в [142] содержательный

путь определения значения понятия системы через взаимосвязанную

последовательность признаков, когда добавление

каждого нового признака все более ограничивает

класс объектов, подпадающих под определение, но

вместе с тем остающиеся объекты получают все более

развернутую содержательную характеристику.

В такой ситуации выдвижение еще одного общего определения

понятия «система» вряд ли может считаться

благодарной задачей. Поэтому мы кратко рассмотрим

более общую проблему — различные подходы к определению

понятия системы.

Анализ сформулированных к настоящему времени определений

позволяет без труда различить в них те, которые

претендуют на универсальность, и те, которые заведомо

строятся для более или менее строго ограниченных

типов системных объектов. В свою очередь среди универсальных

определений можно выделить такие, в которых

содержится интенция на онтологическую универсальность,

и такие, для которых характерна интенция на гносеологическую

универсальность. Первая из этих интенций

достаточно ярко выражена в работах Л. Берталан-

фи [222] и К. Боулдинга [32], хотя надо оговориться, что

ни один из них не претендует на логическую строгость

своего подхода. При установке на онтологическую универсальность

основное внимание обращается на выделение

в самих объектах тех признаков, которые могут рассматриваться

в качестве специфицирующих эти объекты

как системы. Понятно, что подобные определения не могут

быть строгими и поддающимися формализации. Перед

ними, собственно, и не выдвигаются столь далеко идущие

цели. Их задача более скромна: служить средством, так

сказать, пропедевтического описания, инструментом своего

рода общего введения в системную проблематику.

Ситуация, конечно, резко меняется, если на такие оп-

ределения возлагаются уже не чисто описательные, а более

строгие и ответственные функции. В этом случае

универсально-онтологическая направленность начинает

служить недобрую службу определению: оно оказывается

бессодержательным и неконструктивным, ибо объекты,

законно претендующие на то, чтобы называться системами

и структурами, по своему онтологическому статусу

столь многообразны, что не допускают по существу

содержательного единого определения. Справедливость

такого вывода можно подтвердить, напомнив уже приводившееся

в гл. II определение структуры из работы

[178], которое как раз и страдает крайней неясностью

и, скажем прямо, бессодержательностью при огромной,

впрочем, претенциозности (дело, конечно, никак не меняется

оттого, что мы избрали в качестве иллюстрации

определение понятия «структура»: его онтологический

статус в принципе такой же, как и у понятия «система»).

Универсально-гносеологические определения понятия

«система» являются, как правило, значительно более

строгими. Это и понятно: они создаются не только для

описания системных объектов, но и для того, чтобы обеспечить

какое-то оперирование этими объектами. Иначе

говоря, они должны обладать определенным минимумом

операциональности. Важная особенность этого вида определений

заключается в том, что в них явным образом

проводится различие между объектом «как таковым» и

отражением этого объекта в знании; оба эти момента в

той или иной форме присутствуют в определении, поскольку

оно должно и как-то очертить заранее данную

исследователю или предполагаемую объектную область,

и указать, в каких именно аспектах эта область отображается

в знании. Поэтому, собственно, мы и называем

их гносеологическими. Примерами такого рода определений

могут служить определения понятия «система» у

Л. А. Блюменфельда [153, стр. 37] и у А. И. Уемова

[172, стр. 74—81]. В первом из них совершенно четко

зафиксирована гносеологическая позиция, а что касается

второго, то оно опирается на сформулированную

А. И. Уемовым ранее концепцию (см. [170]), которая

дает этому определению онтологический базис, но само

определение имеет отчетливо выраженный гносеологический

статус, что, в частности, явствует из его анализа

автором. Как показывает пример А. И. Уемова, универ-

сально-гносеологические определения допускают формализацию.

Определения, ориентированные на тот или иной относительно

конкретный и относительно ограниченный

класс объектов, не требуют, по-видимому, подробных пояснений.

Заметим только, что именно этот разряд определений

понятия «система» является наиболее многочисленным

(с учетом, правда, того факта, что некоторые

определения содержат ограничение класса системных

объектов в неявной форме). Можно предположить, что и

в будущем количество таких определений будет расти

вместе с их удельным весом, поскольку они оказываются

наиболее конструктивными и операциональными.

Естественно, что и проблема классификации систем

явилась предметом многосторонних обсуждений. Исключительное

многообразие системных объектов открывает

практически необъятные возможности для построения

классификационных схем.'Различают, например, системы

материальные (вещественные) и концептуальные, естественные

и искусственные, управляющие и управляемые,

развивающиеся и лишенные развития и т. п. Не погружаясь

в это море, представляется целесообразным

рассмотреть те аспекты классификации, которые имеют,

на наш взгляд, определенное методологическое значение.

'Учитывая отсутствие практической возможности

наложить какие-то строгие ограничения на определение

понятия системы, которые позволили бы достаточно

ясно вычленить класс объектов, с очевидным конструктивным

смыслом называемых системами, полезно остановиться

на той типологии, которая приблизила бы к решению

подобной задачи. Иными словами, речь идет о

том, чтобы в итоге классификации был обоснованно

выделен класс систем, который является специфическим

для существующих ныне системных исследований и отличает

эти последние от других направлений развития

научного знания. Думается, что для этих целей мало

подходит распространенное в системной литературе деление

систем на открытые и закрытые в силу его условности.

Поэтому мы будем опираться на такую классификацию,

которая приведет нас к понятию органической системы.

Все существующие в действительности совокупности

объектов (а всякая система представляет собой такую

совокупность, хотя не всякая совокупность есть система)

можно разбить на три больших класса: неорганизованные

совокупности, неорганичные системы, органичные

системы. Неорганизованная совокупность (примером ее

может служить куча камней, случайное скопление людей

на улице и т. д.) лишена каких-либо существенных

черт внутренней организации. Связи между ее составляющими

носят внешний, случайный, несущественный характер.

Входя в состав такого объединения или покидая

его, составляющие не претерпевают каких-либо изменений,

что говорит об отсутствии у подобной совокупности

целостных, интегративных свойств. Свойства совокупности

в целом по существу совпадают с суммой свойств

частей (составляющих), взятых изолированно. Следовательно,

такая совокупность лишена системного характера.

Два других класса совокупностей — неорганичные и

органичные системы — характеризует наличие связей

между элементами и появление в целостной системе новых

свойств, не присущих элементам в отдельности.

Связь, целостность и обусловленная ими устойчивая

структура — таковы отличительные признаки любой системы.

Если же мы пойдем дальше по пути классификации и

попытаемся различить органичные и неорганичные системы,

то обнаружим, что довольно трудно провести

строгое разделение указанных систем по структурному

принципу (т. е. по их составу, строению). Дело в том,

что в основе различия органичных и неорганичных целостных

систем лежат, как нам представляется, особенности

присущих им процессов развития; структура же системы

является результатом и проявлением этих процессов

и сама должна быть объяснена из них. Органичная

система есть саморазвивающееся целое, которое в процессе

своего индивидуального развития проходит последовательные

этапы усложнения и дифференциации.

Этим объясняются следующие специфические особенности

органичных систем, отличающие их от систем неорганичных:

1) наличие в системе не только структурных, но и генетических

связей;

2) наличие не только связей координации (взаимодействие

элементов), но и связей субординации, обус-

ловленных происхождением одних элементов из других,

возникновением новых связей и т. п.;

3) наличие особых управляющих механизмов, через

которые структура целого воздействует на характер

функционирования и развития частей (биологические

корреляции, центральная нервная система, система норм

в обществе, органы управления и т. д.);

4) в неорганичном целом, в силу менее тесной зависимости

между системой и ее составляющими, основные

свойства частей определяются их внутренней структурой,

а не структурой целого. Связи внутри целого не вызывают

коренных качественных преобразований частей.

С этим связана способность частей неорганичного целого

к самостоятельному существованию. В органичном же

целом основные свойства частей определяются закономерностями,

структурой целого. Зависимость между системой

и ее компонентами столь тесна, что элементы системы

лишены способности к самостоятельному существованию;

5) если в неорганичных системах элемент зачастую

активнее целого (например, ион химически активнее

атома), то с усложнением организации активность нередко

все в большей мере передается от частей к целому;

6) органичное целое формируется не из тех частей,

какие функционируют в уже развитом целом. В ходе развития

органичной системы происходит качественное преобразование

частей вместе с целым. Первичные компоненты

внутри системы претерпевают трансформации, которыми

определяется их «современная форма»;

7) устойчивость неорганичных систем обусловлена

стабильностью элементов; напротив, необходимым условием

устойчивости органичных систем является постоянное

обновление их элементов;

8) внутри органичного целого существуют своеобразные

блоки (подсистемы). Их гибкая приспособленность

к выполнению команд управляющей системы основана

на том, что элементы подсистем функционируют вероятностным

образом и имеют определенное число степеней

свободы. Следовательно, жесткая детерминированность

связи подсистем между собой и с целым реализуется через

отсутствие однозначной детерминации в поведении

элементов и подсистем (см. также [22]).

Сказанным, разумеется, не исчерпываются особенно-

сти органичных систем и их отличия от других видов системных

объектов. Очевидно, можно было бы продолжить

намеченную в общих чертах классификацию и провести

определенную типологию органичных систем (в частности,

по уровням иерархии внутри них, по типам управления

и т. п.). Но для нас сейчас важно подчеркнуть,

что органичные системы — наиболее сложные из всех

типов систем, поэтому их исследование наиболее перспективно

в методологическом отношении (хотя и связано,

пожалуй, с наибольшими трудностями). С другой

стороны, очевидно, что попытка охватить общим определением

все типы системных объектов может привести

лишь к элиминированию свойств (признаков), присущих

наиболее сложным и развитым из них. И, напротив, выводы,

сделанные па основании изучения наиболее сложных

типов систем, могут быть потом — путем известных

упрощений — распространены на все остальные типы.

Как нам представляется, системный подход играет

действительно серьезную конструктивную методологическую

роль при изучении не любых объектов, произвольно,

в опоре лишь на формальные признаки какой-то дефиниции

называемых системами, а прежде всего таких

образований, которые представляют собой органичные

целые. Опираясь на сформулированные нами признаки

органичной целостности, можно выработать эффективный

критерий для отнесения тех или иных объектов к

разряду систем, а соответствующих исследований —

к системным. Если ориентироваться па современный уровень

развития науки, то в разряд органичных попадают

биологические, психологические, социальные, экономические

и сложные технические системы, а также более

сложные, комплексные образования типа географических,

геологических и т. п. систем. Но надо еще раз подчеркнуть,

что и эти объекты становятся предметом системного

исследования не в их эмпирической данности, а на

определенном теоретическом уровне рассмотрения, когда

возникает необходимость синтеза системных представлений,

полученных при различных «срезах» с реального

сложного объекта. В этом смысле можно сказать,

что системный подход имеет дело с особого рода абстрактными

объектами.

Такая точка зрения выражалась нами и ранее (см.,

например, [26]). В литературе она подверглась критике.

Так, В. С. Тюхтин ставит под сомнение предложенное

нами ограничение класса объектов, относимых к системам

в строгом смысле слова, на том основании, что такое

ограничение закрывает путь к формализации и математизации

познания, имеющего дело с более простыми

системами [167, стр. 35]. Имплицитно отрицание нашей

точки зрения содержится и в упоминавшейся ранее

статье И. С. Алексеева [6]. Что касается соотношения

системного подхода и формализации, то этот вопрос мы

уже рассмотрели и, в частности, подвергли анализу точку

зрения В. С. Тюхтина на этот счет (см. гл. III). К сказанному

ранее можно добавить, что распространение

системного подхода на все или почти все области современного

научного познания никак не оправдано ни реальным

состоянием системного подхода, ни типологическими

характеристиками научных задач, решаемых з

разных дисциплинах.

Такое расширение сферы системного подхода объясняется

высокой степенью универсальности и абстрактности

его категорий и понятий, в силу чего их действительно

можно применять к описанию любых объектов,

но только в том случае, если руководствоваться чисто

формальными основаниями. Если же принимать в расчет

содержательные методологические соображения, то,

как нам кажется, нельзя не видеть, что о конструктивности

системного подхода можно говорить лишь постольку,

поскольку он на деле ведет к формированию новых

предметов изучения. А это и имеет место прежде всего

в отношении объектов, представляющих собой органичные

целые.

Отсюда, конечно, не следует, что необходимо запретить

употребление системных слов и понятий в других

дисциплинах,— подобное употребление опирается как на

давно сложившиеся научные традиции (такова, например,

«система трех тел» в механике, давшая импульс

статье И. С. Алексеева), так и на терминологический

климат в мире науки, играющий далеко не второстепенную

роль. Но, как мы уже отмечали, надо различать

между системными исследованиями и простым употреблением

системных понятий.

Вместе с тем предложенное нами ограничение не стоит

трактовать слишком жестко в том смысле, что за пределами

органичных целых системный подход, так ска-

зать, совсем безмолвствует. Будучи методологическим

подходом и, следовательно, так или иначе затрагивая

структуру и стиль научного мышления, системный подход

оказывает воздействие на всю современную науку,

в том числе и на трактовку несистемных объектов. Но

такое воздействие, конечно, далеко не равнозначно реальному

применению системного подхода и соответствующей

перестройке предметов изучения в системном

духе.

В. С. Тюхтин выражает также опасение, что ограничение

сферы непосредственного, конструктивного действия

системного подхода органичными целыми приведет

к отождествлению его с кибернетикой, которая тоже

имеет своим предметом сложные системы. На это можно

возразить, что во-первых, кибернетика, поскольку она

занимается сложными объектами как системами, сама

реализует методологические установки системного подхода.

Во-вторых, даже и в этом случае системный подход

оказывается шире по сфере своего действия, поскольку

в отличие от кибернетики он ориентирован не

только на процессы управления в сложных системах, но

и на ряд других проблем.

Остановимся теперь кратко на функциях понятия

«система» в системно-структурных исследованиях. Здесь

прежде всего надо различить два типа исследований —

те, в которых понятие «система» является центральным,

и те, в которых оно играет промежуточную роль, уступая

ведущее место понятиям структуры, функции и т. п.

В исследованиях первого типа понятие «система», тем

или иным образом специфицированное применительно к

определенному объекту, выполняет роль исходного логического

каркаса, задающего границы предмета изучения

и принципиальную схему его расчленения. Понятно, что

«система» работает при этом не в одиночку, а в обрамлении

некоторой совокупности других понятий. Часть

из них привлекается к анализу из общеметодологических

и логических соображений, поскольку оказывается имманентной

практически любому способу трактовки определения

понятия системы. Таково, в частности, понятие

связи; таково же и понятие целостности. Другая часть

понятий, служащих раскрытию структуры и динамики

системного объекта, привлекается к исследованию на основе

проведенной предварительно спецификации поня-

тия «система». В частности, на такой основе в системном

исследовании начинают фигурировать понятия цели,

иерархии, процесса, организации и целый ряд других.

Нужно еще раз подчеркнуть, что действительно конструктивные

функции понятие «система» выполняет только

тогда, когда его употребление приводит не просто к обозначению

объекта, а к нетривиальной формулировке

проблемы, к построению нового предмета исследования.

Это хорошо иллюстрируется на примере биологии, где

привлечение понятия «система» позволило выпукло обозначить

сразу два (по крайней мере) важных аспекта

биологических объектов — их организованность и многообразие

типов связей. Отсюда, в частности, следует,

что методологическая эффективность понятия системы

решающим образом зависит от привлечения конкретизирующих

понятий.

Что касается тех исследований, в которых понятие

системы играет промежуточную роль, то в них оно либо

само выступает в качестве средства конкретизации другого

понятия, являющегося центральным, либо, что бывает

чаще, служит для характеристики общего состава и

строения объекта, требующего уточнения через другие

понятия. В таком смысле, например, употребляется понятие

системы в концепции К. Леви-Стросса, отчасти —

при разработке понятия структуры Н. Ф. Овчинниковым.

Впрочем, пример структурализма показывает, что когда

центральным оказывается понятие структуры, то оно

фактически выступает примерно с тем же содержанием,

с каким в первом типе случаев выступает понятие системны.

Поиск по сайту: