Сущность и формы благотворительности

Возникновение и развитие приютов в России (как и за границей) связано с благотворительной деятельностью общества. Благотворительность пред­ставляет собой привлечение средств частных лиц или учреждений для осуществления каких-либо социальных мероприятий.

В течение многих последних лет благотворительная деятельность находи­лась под запретом в нашей стране, поскольку, как утверждал В. И. Ленин, благотворительность является следствием политического и экономического неравенства людей. В-России благотворительная деятельность активизирова­лась с 60-х годов прошлого века, со времени интенсивного развития промыш­ленности. Лучшие представители буржуазии, руководимые благородными гуманными целями, вносили большую лепту в организацию богоугодных за­ведений, больниц, приютов и прочих благотворительных учреждений. Их меценатская деятельность имела особое значение для русской культуры: были открыты музеи, театры, библиотеки и пр.

.. •... 243

Благотворительная деятельность в России находила поддержку со стороны царской семьи. В России с конца XIX века стали функционировать много­численные ведомства, общества, специализировавшиеся в той или иной благотворительной деятельности. Как правило, все эти организации имели покровителей в лице членов царской семьи, что должно было поднять престиж организации и самой царской фамилии.

Важно отметить, что в благотворительной деятельности было велико участие простого народа, что стимулировалось православной церковью и другими религиозными конфессиями.

Стимулом к участию в благотворительной деятельности русского народа часто служило исполнение христианского долга, чтобы заслужить «божью благодать».

Однако множество различных благотворительных ведомств, обществ, разобщенность их деятельности, отсутствие государственного контроля за этой деятельностью благоприятствовало произволу и злоупотреблениям в этой области. Даже такой поборник благотворительности, каким был историк В. О. Ключевский, вынужден был признать, что благотворительность обык­новенно «оказывает случайную и мимолетную помощь и часто не настоящей нужде. Она легко доступна злоупотреблению...».

Передовая русская интеллигенция часто вносила свой вклад в благотво­рительную деятельность не в виде материальных пожертвований, а в форме участия в организации благотворительных учреждений и руководства ими.

Самыми распространенными среди типов благотворительных учрежде­ний были приюты для призрения детей—сирот и безнадзорных. Предпо­лагается, что первый приют был открыт в 1707 году в Нижнем Новгороде митрополитом Иовом. Вплоть до 60-х годов прошлого века такие приюты были единичными. Распространились они в России с 60-х годов в результате активизации благотворительной деятельности. Большинство приютов находилось в ведении так называемого «Ведомства учреждений императрицы Марии», учрежденного в России в 1796 году указом Павла I. В подчинении этого ведомства, кроме сиротских домов, находились институты благородных девиц, учреждения для глухих и слепых, бога­дельни и некоторые больницы. К концу XIX века в России существовало 148 приютов для детей-сирот.

Как ни странно, но среди большого разнообразия типов учреждений указанного выше ведомства до конца XIX века не было ни одного для слабоумных детей. Таким образом, даже достаточно широко развитые в России благотворительные организации не распространяли свою заботу на тех детей, которые, казалось бы, больше всего нуждались в общественной помощи.

То, что делалось силами благотворительности в XIX веке для слабоумных, имело случайный и ограниченный характер.

1) Ключевский В. О. Добрые люди Древней Руси.—М., 1896.—С. 16.

Так, в 70-х годах прошлого века при Петербургском Николаевском сиротском приюте по инициативе Е. Н. Шостак было открыто небольшое отделение для малоспособных девиц, где их пытались учить по сокращенным программам и сравнительно более доступными методами.

В 1881 году лютеранский пастор А. В. Ферман основал в Петербурге «Евангелический приют во имя Иммануила для одержимых падучей болез­нью и слабоумных детей». Это учреждение известно под названием «Приют Эммануила». В этом приюте в первые годы его существования было 20 мест, а к началу XX века—60. В него принимали детей только лютеранского вероисповедания. Часть воспитанников содержалась за плату, другая—на средства от пожертвований.

В 1885 году на станции Удельная под Петербургом при больнице Александра III было открыто отделение для идиотов на 50 человек, которое было вскоре закрыто за отсутствием средств.

§ 2. Деятельность Е. К. Грачевой

Дальнейшая история приютов для слабоумных детей в России связана с именем Екатерины Константиновны Грачевой (1866—1934). Ей принадле­жит заслуга в создании первых в России учреждений для глубоко отсталых, в открытии первой школы для умственно отсталых детей и в издании первых руководств по работе с глубоко отсталыми детьми, которые не потеряли своей значимости и в наши дни.

Е. К. Грачева посвятила свою жизнь делу призрения, воспитания и обучения глубоко отсталых детей и эпилептиков. Среди этих детей она провела почти сорок лет. Около двух тысяч обездоленных и больных детей были лично ею устроены, обласканы, воспитаны. Народ выражал свою любовь к Е. К. Грачевой, ласково называя ее тетей Катей.

Мотивом к тому, чтобы заняться судьбой слабоумных и эпилептиков, послужили личные переживания Е. К. Грачевой, вызванные тяжелой болез­нью ее брата Николая и его чудесным исцелением.

Екатерина Константиновна Грачева родилась в семье петербургского биржевого маклера Константина Петровича Грачева, имевшего собственный дом на Б. Белоозерской улице. Десятью годами позже в семье Грачева родился мальчик Николай, который с ранних лет отличался большой впечатлительностью и болезненностью. До семи лет не ходил.

Екатерина Константиновна тяжело переживала болезнь брата. В течение ряда лет она посетила множество врачей. В 1887 году она поместила Николая в диагностическое отделение Врачебно-воспитательного заведения доктора И. В. Маляревского, где он поставил диагноз «истеро-эпилепсия» (эпилепсия без органических нарушений нервной системы).

Попытки Е. К. Грачевой поместить брата в лечебное учреждение не увенчались успехом. Екатерина Константиновна убедилась, что в России нет учреждений для эпилептиков.

Состояние Николая ухудшалось с каждым днем. Участились припадки, а затем наступил паралич рук и ног, со дня на день сестра ожидала смерти брата. И вот свершилось то, что всколыхнуло всю Россию и оказало влияние на организацию общественной помощи слабоумным детям. В декабре 1890 года Николаю явилось видение в образе Богомате­ри—Царицы небесной с сонмом ангелов. Богоматерь сказала Николаю: «Шестого декабря в день твоего ангела попроси сестру привезти тебя в Скорбященскую часовню, что на Шлиссельбургском тракте, помолись перед чудотворной иконой и ты исцелишься, но об этом до исцеления никому не говори». В этот день Грачева еле одела брата и с трудом привезла в часовню. На руках она донесла его до иконы святого Николая и положила на пол. Стоять он не мог. Николай усердно помолился, встал на ноги, поднял руки и заявил: «Я здоров!» Трепет объял всех присутйт-вующих. Известие об исцелении отрока Николая распространилось по всей России. Во многих городах зазвонили колокола. Священный синод посвятил этому событию специальное заседание, на котором Е. К. Грачева поклялась в правдивости случившегося. По инициативе архимандрита Игнатия было решено на месте дома Грачевых построить храм «Во имя царицы небесной», а пока в комнате, где было видение, установить иконостас, при котором должен был служить отрок Николай, посвящен­ный в иеромонахи.

Мы останавливаемся подробно на этих событиях потому, что иначе нельзя понять историю первых приютов для слабоумных и первого в России благотворительного общества по оказанию им помощи.

Представляет интерес и такой факт. На бывшей Белоозерской улице в бывшем доме Грачевых сейчас помещается музыкальное учебное заведение. В начале девяностых годов нашего века стали восстанавливаться часовня и иконостас в той комнате, где он был первоначально установлен.

После этих событий Е. К. Грачева решила посвятить свою жизнь служению убогим, больным детям. Она стала принимать деятельное участие в качестве члена-обследователя «Человеколюбивого общества». Она занималась выяв­лением лиц, которые особенно нуждались в материальной помощи.

Одно из посещений бедных послужило непосредственным поводом к тому, чтобы Е. К. Грачева занялась новым в России делом—делом призрения и лечения, а затем обучения и воспитания детей, страдающих глубоким слабоумием.

24 августа 1894 года во время посещения бедных Е. К. Грачева встретилась с таким случаем. Пьяная мать толкнула свою девятилетнюю дочь Таню. Девочка разбила голову о чугун и через год стала «совсем глупой». Мать скончалась в отделении алкоголиков Обуховской больницы. Девочка осталась без присмотра, так как отец тоже пил. Возникла необходимость определить девачку в специальное учреждение. Но тут Екатерина Константиновна убедилась, что это невозможно, поскольку в России не было учреждений для подобных детей.

Много дней потратила Екатерина Константиновна на, безрезультатные посещения различных благотворительных обществ и учреждений. Ни «Че­ловеколюбивое общество», ни «Общество попечения о бедных и больных детях» не имели приюта для слабоумных детей. Отказали и в больнице Николая Чудотворца, потому что туда не принимали малолетних. Отказали в больнице св. Пантелеймона на ст. Удельная и в больнице Цесаревича. Разочарование ждало Екатерину Константиновну и в «Приюте Эммануила». «Если бы она, несчастная девочка, о которой вы говорите, была бы лютеранка, можно бы принять, а вакансий для православных нет»,—заявила начальница этого приюта. Отказали Екатерине Константиновне в приеме слабоумной девочки и в других учреждениях. И тогда у Е. К. Грачевой возникла мысль о необходимости заняться призрением слабоумных.

Для Екатерины Константиновны началась новая жизнь, полная забот, тревог и радостей. Приступила она к делу с большим подъемом.

В своем дневнике от 14 сентября 1894 года она писала: «Как хорошо, весело мне! Никогда ни балы, ни театры, ничто не доставляло мне так много радости, как эти дни!». Она с упоением делала нужные приготовления, закупки. В комнате для детей поставила две детские кроватки и одну кровать для няни. Е. К. Грачева купила для идиотов игрушки, хотя окружающие ее от этого отговаривали.

Первые воспитанники Е. К. Грачевой—Шура и Таня—были в очень тяжелом состоянии. Но Екатерина Константиновна не упала духом и не отступила от поставленной цели.

Записи в дневнике Е. К. Грачевой, относящиеся к первым дням ее педагогической деятельности, полны драматизма:

«Около двух часов (8 октября 1894 г.) принесли Шуру. Что за несчастное существо! Руки переломаны, ножки сведены, слепая, глухая, немая. Пока няня приготовляла ванну, я хотела Шуру напоить молоком, но молоко выливалось изо рта. Мать Шуры достала соску, вернее грязную тряпку, пожевала черный хлеб, завернула и сунула Шуре в рот. Посоветовали купить рожок—это для 7-летней-то девочки! Когда Шуру купали, она жалобно стонала, но когда ее уложили в теплую постельку,, покрыли ватным одеялом и белым пикейным, дали рожок с теплым молоком, она скоро уснула. Мать хотела поклониться в ноги, села около кроватки и зарыдала. Впервые я видела слезу радости.

Вскоре привели Таню. Она так кричала, что мы вышли на лестницу встречать «дорогую гостью». Как трудно было ее стричь и мыть, два раза она выскочила из ванной. На новое платье внимания не обратила. Суп пролила. Макароны с сахаром ей понравились, и она сразу успокоилась. Куклу бросила. Держит в руках сладкую булку, смотрит на нее и улыбается. За неделю мои детки сделали большие успехи: Шура меньше стонет, все болячки от грязи отвалились, а Таня делается «воспитанной барышней», как няня в шутку ее называет. Таня здоровается и прощается (кланяется) по нескольку раз в день, ничего со стола не хватает, кушает опрятнее, даже сама берет салфетку и просит завязать; целые дни сидит на низенькой скамеечке и качает куклу, что-то напевает: у нее есть голос и музыкальный слух. Но от крика не отделалась, особенно во время мытья. Бранные слова забывает. День мы проводим так: утром,

1) Здесь и в ряде других случаев приводятся выдержки из дневника Е. К. Грачевой, полный текст которого приводится в приложении.

• '. •'•'•:•••'.. 241

в 8 часов начинается туалет моих деток, он берет много времени: надо приготовить теплой воды (когда их мыли холодной водой, они больше кричали), смазать и присыпать. Таня за неделю два раяа шутя опрокинула кувшин с водой, няня сердилась, а я радуюсь: значит, перестает бояться, начинает шалить. Таня пьет чай с молоком и булкой за маленьким столиком у меня в комнате. Шуру няня приучает пить молоко с ложечки, но эта премудрость ей не удается: молоко выливается изо рта. После чая няня убирает комнату, а я показываю Тане книжку с крупными, яркими картинками, но это мало ее интересует. Она бежит к большому зеркалу и разговаривает (издает звуки—она почти немая), поднимает, опускает руки, кланяется и громко смеется. Если погода хорошая, мы идем на двор. Там для нас поставили скамеечку. Я сижу на солнышке с Шурой, а няня бегает с Таней. Один раз я попробовала взять ее на улицу, но она толкала прохожих и подняла такой крик, что я поспешила вернуться. Иногда приходят соседи и приносят сладкое, но мне это не нравится: боюсь, чтобы Таня не стала попрошайкой. Когда мы приходим домой, няня идет за обедом. Таня уже голодна и начинает выражать неудоволь -ствие. В столовой обед иногда запаздывает, думаю ввести второй завтрак; в 12 часов давать по одной чашке молока с куском хлеба или варить по одному яйцу. После обеда моих деток раздевают и укладывают спать. Удивляюсь, как Таня много спит. Когда встает, она всегда бывает веселая. Игрушки, даже постройки—не понимает. Любит смотреть на зажженную лампу, если качнуть ее, то громко хохочет, даже прыгает. Ужин у нас ровно в 6 часов. После ужина мои детки опять моются и ложатся спать. Няня с 7,5 часов свободна до 9, а если идет в гости, то и дольше. Я остаюсь с детьми. Мне говорят, что я няню избалую, но надо же молодой девушке отдохнуть. Таня спит хорошо, а Шура кричит, вернее стонет, когда ей меняют белье. Мне советуют ночью ее не трогать, с этим я, конечно, не могу согласиться.

4 ноября. Вчера вечером мне принесли девочку Иню—ей 5 лет. Какая она миленькая, но несчастная: сидеть не может, ножки сведены, постоянные подергивания рук и ног, личико-прехорошенькое, точно восковая кукла, беленькая, большие голубые глаза, волосы светлые, мягкие. Какая она запуганная! Я просила гостей к ней не подходить.

30 ноября. Семья моя увеличилась: привели новую девочку Катю. Подойдет ли она? Рослая, сильная, боюсь, что она будет обижать детей. Как дико озирается она по сторонам (она глухонемая), от еды отказалась, встала в угол, от всех отвертывалась, но когда мы ушли, быстро съела все, что положили около нее на табуретку».

Общественное значение дела, которым занялась Е. К. Грачева, становится особенно понятным, если учесть то положение, в котором находились ее воспитанники до поступления на ее попечение. Некоторые из них находились на привязи. Большинство подвергалось жестокому глумлению со стороны окружающих.

В поисках детей, особенно нуждавшихся в опеке, Екатерине Константин новне часто приходилось проникать в самые глухие трущобы Петербурга.

С каждым днем росло, по существу, первое в России учреждение для слабоумных и эпилептиков. У организатора этого учреждения укрепилось убеждение в правильности выбранного ею жизненного пути.

Вместе с успехами «деток» совершенствуется и педагогическое мастерство Екатерины Константиновны. Растет уверенность в том, что ее питомцев нужно не только призревать, но и лечить, воспитывать, учить.

Е. К. Грачевой удалось найти наиболее гуманные и эффективные приемы работы с детьми. В результате она смогла преодолеть дух казенщины, сухости, ханжества, который был характерен для большинства приютов того времени, и сделать жизнь детей красивой, радостной, уютной и даже полезной.

Те посетители приюта Е. К. Грачевой, которые бывали в заграничных учреждениях для аномальных детей, отмечали, что в них они часто видели даже шикарное внешнее оформление, великолепную обстановку. Но ни в одном из них они не видели таких веселых детей, как здесь, в приюте Е. К. Грачевой. Такой атмосферы в своем приюте Е. К. Грачева добилась путем ласкового обращения со своими воспитанниками. Такого же отношения к подопечным детям она требовала и от работавшего с ней персонала. Наказания были полностью исключены из числа средств воздействия на воспитанников. Царившему в приюте бодрому тону способствовали и другие факторы: четкий распорядок жизни, удобное и красивое убранство помеще­ний, чистая и нарядная одежда.

От Екатерины Константиновны не ускользала ни одна мелочь. Так, если ребенок раздражался или выражал недовольство, она устанавливала и устраняла причины того и другого.

Любовь Екатерины Константиновны к детям была столь велика, что ее нисколько не раздражал вид физических уродств и недугов. Более того, все дети представлялись ей милыми и симпатичными.

При всей своей занятости, Екатерина Константиновна не брезговала выполнять самую тяжелую, а порой и грязную работу, если она приносила пользу -ее воспитанникам. Она пользовалась каждым случаем, чтобы стать ближе к детям, проникнуть в мир детских переживаний.

В середине 1895 года Екатерина Константиновна приступила к обучению детей, хотя уже с первых минут она столкнулась с неожиданными трудно­стями. Ведь никакая из существовавших в то время методик не подходила к ее воспитанникам.

Екатерине Константиновне приходится самой изготовлять нужные пособия и искать методы обучения. Она не отказывалась от занятий, хотя многие находят эту идею неосуществимой.

Обучая детей, Екатерина Константиновна сама училась этому новому для нее делу. Она вела и затем анализировала наблюдения и записи. Все более крепла вера в возможность обучения слабоумных.

В результате упорного труда Екатерины Константиновны, сложных ме­тодических исканий занятия с детьми наладились. В этом деле большую помощь ей оказал известный русский сурдопедагог А. Ф. Остроградский. Он ставил у детей звуки, учил работать с глухонемыми детьми, давал методи­ческие советы.

Воспитанники стали овладевать элементарными знаниями и учебными навыками: писать и читать легкие слова, считать в пределах первого десятка.

В мае 1898 года в присутствии нескольких городских учительниц и гостей был устроен экзамен. Даже те элементарные умения, которые обнаружили дети на экзамене, поразили присутствующих. Ведь никто до сих пор не верил в возможность чему-нибудь научить глубоко отсталых детей.

Так скромно было положено начало существования первой в России школы для слабоумных и эпилептиков.

Успехи занятий с воспитанниками и приходящими детьми были столь значительными, что на школу Екатерины Константиновны обратила внима­ние петербургская общественность. Она оказала воздействие на Петербург­скую городскую думу, установившую ежегодную субсидию в размере 1000 рублей на содержание первой школы для отсталых детей.

Школа имела I, II и III классы. С 1898 по 1907 год в этой школе обучалось 134 ребенка в возрасте от 9 до 12 лет. В учебном плане школы были закон божий, письмо, чтение, арифметика, сведения по растениеводству, естест­вознание, предметные уроки, пение, рисование, ремесленное обучение.

Одновременно с углублением, расширением учебных занятий Екатерина Константиновна усилила и лечебную работу в учреждении. Этому способ­ствовал выросший среди медиков интерес к психопатологии. В 90-х годах частыми посетителями учреждения были профессор В. М. Бехтерев, психиатр В. П. Осипов, доктора Э. А. Гизе, В. В. Клименко, профессор С. Л. Тривус со студентами.

В 1903 году Екатерина Константиновна добилась открытия при приюте амбулатории для бесплатного лечения нервнобольных детей. Эта же амбу­латория обследовала и выявляла кандидатов в приют и в школу. В работе этой амбулатории энергичное участие приняли В. М. Бехтерев и молодой врач А. С. Грибоедов. В дальнейшем (1909—1910) Петербургский приют на Белоозерской стал основным центром медицинских, психологических и педагогических исследований аномальных детей, осуществлявшихся под руководством А. С. Грибоедова. Следует отметить, что Е. К. Грачева была первой в России воспитательницей слепоглухонемой, которая оказалась среди воспитанников приюта.

Во всей системе работы с глубоко отсталыми и эпилептиками в приюте Е. К. Грачевой особое место отводилось трудовому воспитанию и обучению Екатерина Константиновна все более убеждалась, что занятия по трудовому обучению должны занимать первое место среди общеобразовательных и других занятий, так как трудовая деятельность создает самые благоприятные условия для их развития, приобщает детей с глубокими аномалиями к полезной жизни в обществе, делает их меньшей обузой для общества и „развивает у них чувство достоинства.

Е. К. Грачева стремилась к тому, чтобы труд детей как можно раньше стал трудом производительным, чтобы ребенок видел результат труда. ^; Характер труда, к которому привлекались воспитанники приюта, был разнообразным. Это работа по дому, на дворе, в огороде. Менее отсталые привлекались к работе в мастерских. Мальчики работали в щеточной, переплетной, столярной и сапожной мастерских; девочки работали в швей ных мастерских. Вначале работали 1—2 часа в день, а затем продолжитель ность ежедневной работы в мастерских доводилась до 6—7 часов с перерывами, и это, как отмечает Е. К. Грачева, не вредило здоровью, а напротив, укрепляло его. Вбспитанницы почти полностью шили сами белье и одежду для воспитанников приюта.

Работе в мастерских предшествовали занятия ручным трудом: вырезыва­ние из бумаги, плетение, вязание.

Лучшими способами приучения ребенка к труду Е. К. Грачева считала поощрение, похвалу за каждое усилие воспитанника и привлечение его внимания к положительным примерам. Важным учебно-воспитательным стимулом Екатерина Константиновна считала оплату детского труда. Это оказывало, по ее мнению, на детей большое нравственное влияние, так как пробуждало у них чувство достоинства, веру в то, что они могут быть полезны людям, своей семье.

Екатерина Константиновна рассказывала о многих случаях необыкновен­ной радости и гордости, которые испытывали воспитанники, отдавшие свой первый заработок своим бедным матерям.

Об успехах трудового обучения воспитанников в приюте Е. К. Грачевой свидетельствует тот факт, что продукция мастерских неоднократно экспо­нировалась на выставках и получала высокую оценку. В 1899 году на ремесленной выставке в Петербурге работы воспитанников были отмечены почетными грамотами. В 1903 году на международной выставке «Детский мир» приют получил высшую награду—почетный диплом, а руководитель­ница приюта Е. К. Грачева—золотую медаль. В 1904 году работы воспитан­ников приюта были отмечены почетными дипломами на международной гигиенической выставке в Париже.

Организованный Е. К. Грачевой Петербургский приют для детей-идиотов и эпилептиков испытывал постоянные материальные недостатки, поскольку он полностью зависел от пожертвований, которые в первые годы были случайны­ми. При этих условиях число детей было незначительным. Возможности для расширения приюта были получены в 1899 году, когда весь дом на Белоозер-ской перешел в ведение приюта. При нем были созданы отделения для мало­летних полных идиотов; для эпилептиков и идиотов, поддающихся развитию; для идиотов беспокойных, опасных для окружающих.

В 1899 году приюту была пожертвована дача в Полюстрове, куда детей вывозили на лето. Популярность приюта, молва о его успехах к этому времени стала значительной. Усилился приток пожертвований. Но успехи в работе приюта на Белоозерской, его популярность не породили у Екатерины Константиновны чувства самодовольства, успокоения. Она отдавала себе отчет в том, что вниманием пока что окружены только несколько десятков несчастных детей, а сотни и тысячи их в России терпят страдания. Это не давало Е. К. Грачевой покоя, омрачало радость ее труда.

Екатерина Константиновна понимала, что добиться государственной за­боты об этих детях в условиях царской России невозможно. Поэтому она направила все свои усилия на создание в России благотворительной органи­зации, которая могла бы возглавить дело призрения и воспитания слабоум­ных и эпилептиков. В 1900 году она добилась утверждения Святейшим синодом такой благотворительной организации—«Братства во имя царицы небесной». Официально принято было считать организатором этого братства

архимандрита Игнатия, в действительности же настоящим его организатором и руководителем была Е. К. Грачева (архимандрит Игнатий умер в 1897 году). Сама Е. К. Грачева со свойственной ей скромностью приписывала архимандриту Игнатию все заслуги в создании русских приютов для слабоумных. Кроме скромности, это вызывалось и необходимостью, так как имя Игнатия придавало братству популярность среди духовных кругов и обеспечивало признание этой организации царским правительством, без чего нельзя было бы производить значительные сборы.

Естественно, что вся деятельность братства была проникнута религиоз­но-христианским духом. Официальным председателем правления братства была назначена графиня О. Апраксина.

Религиозно-христианским духом была проникнута и жизнь приюта Е. К. Грачевой и других приютов. В приюте даже глубоко отсталых приучали к выполнению религиозных обрядов. Много внимания уделялось беседам на религиозные темы и молитвам. Для сохранения в приюте этого религиозного духа и обеспечения его самоотверженной прислугой, няни и другой обслу­живающий персонал подбирались, как правило, из послушниц женских монастырей.

Все это импонировало духовенству и религиозным чувствам верующих, от пожертвований которых зависела в основном участь приютов.

Братству было разрешено проводить сбор пожертвований ежегодно в течение недели во всех церквах России.

В поддержке Братства, в привлечении внимания народа к страданиям детей-идиотов и калек духовенство видело для себя выгоду, так как эти дети должны были поразить сердца людей страхом перед господней немилостью, которая постигнет их, если люди отвернутся от церкви.

Е. К. Грачева стала проводить активную деятельность по привлечению внимания общества к важному для России делу—призрению и воспитанию аномальных детей и развитию для них сети учреждений. Она издала большое число брошюр и воззваний, хотя и написанных в религиозно-сентименталь­ном духе, но убедительно доказывающих возможность и необходимость призрения и воспитания слабоумных.

Простой народ горячо откликался на эти воззвания, жертвуя свою трудовую копейку в пользу этого гуманного дела.

Благодаря деятельности Е. К. Грачевой с 1901 года в Братство поступили значительные пожертвования, которые позволили расширить первый приют на Белоозерской и открыть приюты для идиотов и эпилептиков в других городах России. В 1901 году эти пожертвования достигли 190 тысяч рублей, в 1902—они составляли более 140 тысяч рублей, в 1904—более 180 тысяч рублей. В 1902 году открылся приют в Курской губернии, в 1905—в Москве, в 1907—в Вятке, а затем и в других городах. В 1912—1917 годах во всех приютах этого Братства содержалось 500 детей.

Екатерина Константиновна сама выезжала во вновь открываемые приюты, чтобы помочь организовать работу учреждений.

I

Как отмечалось выше, в 1901—1902 годах приют в Петербурге на Белоозерской был реорганизован. Рядом со старым было выстроено новое 4-этажное здание, что позволило более рационально, дифференцированно разместить детей. Это было необходимо, ибо пребывание детей-эпилептиков, идиотов и глубоко отсталых в общей комнате вызывало многие неудобства. Дети обижали друг друга. Резкие крики, припадки пугали детей.

В новом здании первый этаж был отведен под лазарет для совершенно беспомощных детей. На этом же этаже помещалось отделение для беспо­койных детей, опасных для себя и окружающих. Второй этаж занимало так называемое фребелевское отделение для детей, умеющих говорить и играть. Третий этаж был отведен под школьное отделение. Здесь же находились и мастерские. На четвертом этаже располагались службы и спальни для сестер. Здесь были хорошо оборудованные кухни, прачечная, гладильня, баня и души.

Одновременно в Райволо под Петербургом началось строительство колонии для более взрослых слабоумных. Колония была введена в действие в 1903 году. Она строилась с расчетом на то, что ее воспитанники будут заниматься сельскохозяйственным трудом. Расширение Петербургского приюта и откры­тие приютов в других городах вызвали потребность в большом числе опытных сестер-нянь. В октябре 1900 года Екатерина Константиновна открыла курсы сестер-нянь, которые должны были работать с детьми-идиотами и эпилеп­тиками. Слушательницами курсов были послушницы монастырей. В июне 1902 года состоялся первый выпуск сестер-нянь. После выпуска они выехали на работу во вновь открываемые приюты.

Беседы Екатерины Константиновны с сестрами-нянями вызвали большой интерес у родителей и работников приюта. По просьбе матерей на средства от пожертвований эти беседы в 1902 году были изданы отдельной книгой. Книга Е. К. Грачевой «Беседы с сестрами-нянями о воспитании и развитии детей—идиотов и эпилептиков» была первым в России руководством по работе с глубоко отсталыми детьми и эпилептиками. Эта книга не потеряла своего значения в качестве практического пособия для родителей и работ­ников учреждений для аномальных детей и в настоящее время. Безграничная любовь, самоотверженная забота о больных детях, вера в возможности развития аномального ребенка, которыми проникнута каждая беседа Е. К. Грачевой, а также задушевность, простота и конкретность изложения придают «Беседам...» особое обаяние.

Основная мысль книги состоит в том, что умственно отсталые дети нуждаются не только в призрении, уходе, но и в развитии, в систематических занятиях, в приспособлении к труду. В «Беседах...» даются советы по всем разделам работы со слабоумными. От внимания Екатерины Константиновны не ускользает ни.одна мелочь, от которой зависят состояние детей, их здоровье, настроение. В книге содержатся подробные указания в отношении того, как учить детей одеваться, умываться, есть, как организовывать детские дежурства.

В книге подробно раскрыта система занятий со слабоумными в зависимости от степени их отсталости. Эта система носящих игровой характер занятий включает ряд упражнений, направленных на развитие органов чувств и движений; система предусматривает ознакомление детей с окружающими предметами, развитие речи, обучение чтению, письму, счету, гимнастике, ручному труду, рисованию, пению.

В дальнейшем Е. К. Грачева обобщила свой опыт работы с глубоко отсталыми в других книгах. Несмотря на это, «Беседы с сестрами-нянями» сохраняют самостоятельное значение и оригинальность.

В начале своей работы с глубоко отсталыми детьми, как уже отмечалось, Е. К. Грачева не имела возможности использовать отечественный опыт, так как в России его почти не было. Имевшийся незначительный опыт не был обобщен. В связи с расширением сети руководимых ею учреждений для слабоумных и стремлением Екатерины Константиновны усилить в них учебно-воспитательную работу возникла необходимость в изучении опыта работы зарубежных учреждений для детей-идиотов и детей-эпилептиков. За границей к этому времени воспитание и обучение умственно отсталых детей достигло значительного развития.

/* Начиная с 1903 года Екатерина Константиновна совершила поездки в / Швецию, Францию, Германию.

В Швеции внимание Екатерины Константиновны было привлечено к тому, что в учреждениях для слабоумных усилия направлены на приобщение всех детей к труду, воспитание любви к труду. Благодаря этому у детей развивается чувство собственного достоинства, стремление жить собственным трудом.

Во Франции Екатерина Константиновна в течение нескольких месяцев практиковалась в качестве воспитательницы в отделении для мальчиков— идиотов и эпилептиков при больнице для душевнобольных в Бисетре, руководимом доктором Бурневилем, и в приюте-школе для девочек в Балле.

В этих учреждениях Екатерину Константиновну поразило то большое развитие, какое получают даже самые слабые дети. Это в какой-то степени было результатом того, что во французские учреждения дети принимались даже до года.

В Германии Екатерина Константиновна имела возможность увидеть учреждения для глубоко отсталых и эпилептиков, а также вспомогательные школы, которые были основаны на строго религиозных началах, доведенных до аскетизма. Там же Екатерина Константиновна была свидетельницей крайне сурового, граничащего с жестокостью обращения с детьми.

В городе Биллефельде ее внимание было привлечено к благоустроенному зданию вспомогательной школы. Вместе с тем внутренняя жизнь этой школы вызвала у нее глубокое недоумение. Е. К. Грачева увидела здесь муштру, подавление детской инициативы, слепое послушание, религиозный фанатизм и национал-шовинизм.

Приводим описание Грачевой отдельных картин из жизни школы.

Урок во II классе

«Молодая, хорошенькая учительница, нарядно-кокетливо одетая. Очень симпатичная, как светская барышня,—но как учительница она мне совсем не понравилась.

Был урок чтения. Дети читали нараспев, по складам, очень медленно, громко и ясно. Каждая ошибка тотчас же исправлялась одним из учеников и опять повторялась всем классом. Класс был разделен на 2 группы: одна списывала, другая читала, никаких пояснений прочитанного не было—требовалось лишь правильное произношение. Объясняли знак. Скучно, страшно монотонно! Учительница несколько раз обращалась ко мне с вопросом, что бы я еще хотела услышать. Я попросила сказать мне стихи. Из 24 детей, к моему удивлению, подняли руки только двое, но оба сбились. «Это они дома учили,—пояснила мне учительница (здесь надо учить только то, что полезно для детей);—ведь они и так отстали от товарищей-сверстников. Мы учим не более одного стихотворения в месяц». «Разве вы не находите, что стихотворения полезны для развития памяти?»—заметила я. «О, что до этого, то есть много несравненно более полезного, например, молитвы, псалмы, библейская история, наконец, необходимые знания из обыденной жизни».

Учительница из-за меня сделала перемену на 10 минут раньше. «Все равно инспектор уже был», а ей так хотелось поговорить со мной, расспросить о России...

Дети сидели еще смирнее, чем у учительницы. Во время завтрака одна маленькая девочка на вид лет 7, хотя ей было 11, так неосторожно развернула свой завтрак, что булка с колбасой упала на пол и укатилась далеко. У девочки.в руках осталась только пустая бумага; тщетно маленькая толстушка старалась достать свой завтрак, соседка—тоже; но все их усилия были напрасны, встать они не смели. Мы продолжали разговаривать; дети кончали завтракать, а маленькая девочка так печально смотрела на всех, что мне стало жаль ее,—я нагнулась и подала ей ее булку. Если бы в ту минуту раздался пушечный выстрел или обрушился потолок, то переполох не был бы больше. «Что вы сделали?!»—в ужасе спросила учительница. «Ах!»—закричали мальчики и даже повскакали со своих мест, но тотчас опять смирно уселись; 2—3 девочки закрыли лица передниками, только виновница не растерялась и так торопилась есть свой завтрак, что я боялась, чтобы она не подавилась. Учительница разразилась целой громовой речью к «таким дурным детям, которые доводят до того, что приезжая дама наклоняется и подает им завтрак». Мне стало смешно на вызванный мною переполох. И я, наконец, спросила: «Да что же тут особенного—ребенок уронил булку, а я подняла?» «Но это невозможно,—воз­разила учительница,—если она такая неловкая, то пусть и сидит без завтрака». «Отдай сейчас свою булку!»—строго обратилась она к девочке; но было уже поздно—последний кусок, правда очень большой, девочка спешно сунула себе в рот.

Учительница показала мне тетради, их очень немного, так как из экономии преимущественно пишут на грифельных досках.

Надо ли прибавлять, что все тетради были в образцовом порядке, только одна страница была вся смазана, я указала на нее учительнице, она засмеялась: «О, эта страница стоила много, много слез,—и указала на бледного мальчика с подергиваниями:—досталось же ему тогда и от меня и дома!» «Разве вы бьете детей?»—спросила я—так это не гармонировало с ее изящным

видом.—«Конечно, да, а как же иначе?»—был ответ»

Урок в III классе

«Весь урок дети должны были сидеть совершенно смирно, прямо и не спускать глаз с учителя: когда они начинали шевелиться, то учитель хлопал в ладоши, и тотчас водворялась полная тишина.

—Урок кончен,—говорит учитель. Никто не двигается.

1) Вспомогательные школы.—СПб., 1909.—С. 26—29.

—Урок кончен, можно встать.

Полная тишина.

—Урок кончен, можно встать и завтракать.

Та же тишина.

—Разве вы глухи или не поняли меня?—спрашивает учитель.

Сразу все ученики подняли руки и, по вызову учителя, ответила самая маленькая девочка: «Мы еще не помолились, не возблагодарили милосердного Господа за учение».

Несколько вопросов о необходимости молитвы, молитва и отдых для завтрака. Дети остались на местах, но сидели более свободно и тихо кушали—даже бумагой избегали шуршать.

Во время перерыва я спросила о поддержании дисциплины (которая поражала меня) и о наказаниях. «Конечно, да, наказания должны существовать»,—ответил учитель; к моему удивлению, достал из шкафа небольшую палку: «Дети, что это такое?»—«Палка».—«Для кого она здесь?»—«Для лгунов и воров».—«А часто ли она употребляется, и кто знаком с нею?»—Два мальчика встали и низко опустили голову.—«Если этот еще раз хорошенько познакомится с палкой и она не исправит его, то ему не миновать тюрьмы»,—сурово сказал учитель, показывая на бледного, болезненного на вид мальчика.—«Эта сестра,—сказал он ему, указывая на меня,—поедет далеко, далеко в Россию, и будет всем рассказывать, какой дурной мальчик есть у меня в школе».—Хотя при мне он вел себя безукоризненно и довольно хорошо отвечал. Мальчик заплакал, мне так было жаль его!»

Урок в IV классе

«Молодой учитель—очень суровый. Повторяли библейский рассказ об Иосифе Прекрасном, но дойдя до тюрьмы, учитель прервал рассказ и нашел необходимым подробно объяснить детям, что такое тюрьма, где она находится, зачем и для кого она построена, при этом он не жалел мрачных красок. Обещал выпросить разрешение для осмотра, чтобы ближе познакомить с ней учеников.

Опять страх и страх! На этом зиждется все воспитание!

2 Урок произвел на меня удручающее впечатление. Я была рада, когда можно было встать».

Таким образом самым сильным впечатлением, вынесенным Е. К. Грачевой от посещения зарубежных специальных учреждений, было то, что в боль­шинстве учреждений нет настоящей любви к ребенку, той любви, которой была проникнута вся жизнь учреждения Е. К. Грачевой и в которой больше всего нуждались дети.

После того как в Петербургском приюте Братства на Белоозерской в 1910 году была полностью налажена учебная, воспитательная и лечебная работа, Екатерина Константиновна дала согласие помочь в организации работы Мариинскому приюту калек и идиотов на ст. Удельная. История этого приюта такова.

В 1892 году неизвестный человек пожертвовал 40 тысяч рублей и дачу в Удельной для детей-калек. В 1894 году этот же человек пожертвовал такую же сумму и два дома в Петербурге на Большой Гребецкой улице. На эти средства было создано «Общество призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов» под покровительством великой княгини Марии Павлов-

1) Вспомогательные школы.—СПб., 1909.—С. 23—24.

2) Там же.—С. 29.

ны. В 1903 году было заложено здание для приюта-колонии для идиотов, получившее название «Мариинский приют». Консультантом этого приюта был психиатр, профессор П. И. Ковалевский. В приюте воспитывалось 100 человек, из них 50 бесплатно, остальные за высокую плату (35 рублей в месяц). Задачей приюта было призревать слабоумных и приучать их к сельскохозяйственному труду. В связи с нехваткой средств с 1909 года приют отказался от содержания бесплатных воспитанников.

В этот приют и была приглашена Е. К. Грачева для организации учебно-воспитательной работы.

В 1911 году под руководством Е. К. Грачевой приют на Мариинской улице был полностью реорганизован как в хозяйственном, так и в учебно-воспи­тательном отношении и стал именоваться приютом для умственно отсталых детей.

Врачебно-воспитательный надзор в приюте, как уже отмечалось, осуще­ствлял профессор П. И. Ковалевский. Профессор А. Ф. Лазурский проводил в нем психологические исследования.

Усилиями Е. К. Грачевой в Мариинском приюте наладились учебные и гимнастические занятия. Дети работали на огороде, ухаживали за птицей и домашними животными.

Одновременно Екатерина Константиновна продолжала оказывать органи­зационную помощь приюту на Белоозерской и Эммануиловскому приюту.

Нормальная деятельность всех приютов была прервана первой мировой войной: перестали поступать пожертвования, усиливался недостаток продо­вольствия, топлива, возросла смертность среди воспитанников.

В эти тяжелые годы Екатерина Константиновна не оставляла детей, делила с ними все невзгоды, с необыкновенной энергией боролась за сохранение здоровья и жизни детей.

Но вот произошла Октябрьская революция, которая произвела значитель­ный перелом во всей системе общественной жизни и как следствие этого установила новые отношения и к делу призрения, воспитания и обучения аномальных детей. Никогда ранее не испытанный энтузиазм охватил работников специальных детских учреждений.

С большим подъемом Е. К. Грачева вместе с другими работниками при­ступила к преобразованию приюта, которым она руководила, в новое учреждение для аномальных детей.

У воспитанников и воспитателей пробудилась активность, чувство собст­венного достоинства. В специальных учреждениях расширились принципы коллективного руководства, элементы детского самоуправления.

Разумеется, что становление специальных детских учреждений на новый путь развития не всегда проходило гладко. Были попытки со стороны некоторых старых сотрудников сопротивляться новому, извратить новое, скомпрометировать его. Однако новое развивалось и побеждало.

С первых дней Октябрьской революции Е. К. Грачева стала оказывать поддержку органам Советской власти в преобразовании детских учреждений

Г.етр. 18. Зак. 3388

для аномальных детей на новых началах. Она активно участвовала в организации этих учреждений в Петроградской губернии. Занималась она и подготовкой персонала для работы с аномальными детьми. В 1918—1920 годах Е. К. Грачева была лектором краткосрочных педагогических курсов (руководитель курсов А. С. Грибоедов) по подготовке работников учрежде­ний для дефективных детей.

Вплоть до 1929 года Екатерина Константиновна продолжала работать в бывшем Мариииском приюте, преобразованном сначала в Мариинскую вспомогательную школу, а затем в детский дом № 55.

В 1929 году Е. К. Грачева по состоянию здоровья вышла на пенсию. Но и после ухода на пенсию она продолжала оказывать детскому дому помощь в работе и готовила к изданию книгу «Воспитание и обучение глубоко отсталого ребенка». В этой книге, вышедшей из печати в 1932 году с предисловием Л. С. Выготского, Екатерина Константиновна подвела итоги своей 35-летней работы с аномальными детьми.

Высокую оценку деятельности Е. К. Грачевой дал в своем предисловии к ее книге Л. С. Выготский. Характеризуя опыт Е. К. Грачевой, он писал: «Своими корнями он уходит в эпоху классиков, восходит к системе Сегена и других основоположников воспитания глубоко отсталых детей. С другой стороны, этот опыт врастает в нашу эпоху, составляет часть общей работы по воспитанию отсталых детей, ведущейся в Советском Союзе и представ­ляющей попытку перестроить всю теорию и практику воспитания ненор­мального ребенка на тех основах, которые являются в то же время основами общей советской педагогики».

Достоинство книги Е. К. Грачевой он видел в том, «что она красноречивым языком фактов, тщательно подбираемых в течение почти полувека, опровергает... пессими­стическую минималистическую теорию и выдвигает идею педагогического опти­мизма по отношению к глубоко отсталым детям, притом оптимизма реального, проверенного практикой, выдержавшего научную критику».

Названными выше приютами Братства почти исчерпывается список учреж­дений для глубоко отсталых детей в России. Кроме приютов, руководимых Е. К. Грачевой, значительную роль в истории отечественной дефектологии сыграл приют для слабоумных девочек—«Убежище св. Марии», открытый в Москве в 1905 году. Это учреждение стало базой для научно-исследователь­ской работы в области детской неврологии и психопатологии, проводившейся профессором Г. И. Россолимо. После Октябрьской революции «Убежище св. Марии» было преобразовано в детский дом № 13 им. Г. И. россолимо.

В 1903 году в Вятке граждане этого города супруги А. А. и А. И. Шведовы устроили в собственном доме приют на 10 детей—идиотов и "калек и сами обслуживали воспитанников.

1) Вы готский Л. С. Предисловие к книге Е. К. Грачевой // Собр. соч.: В 6 т.—М.
1983.—Т. 5.—С. 223.

2) Там же.—С. 224.
258

В 1906 году в Петербурге открыли городской приют для неуспевающих учащихся начальных школ, но вскоре он был закрыт из-за отсутствия средств.

В 1908 году был поставлен вопрос об устройстве в Москве приюта им. Ивана и Александра Медведевых для идиотов и эпилептиков. Однако этот проект был отклонен Московской городской думой из-за финансовых затруд­нений.

Во всех приютах России к началу Октябрьской революции воспитывалось не более 1000 слабоумных детей. После революции все приюты были реорганизованы в государственные детские учреждения.

Глава 13

Г) '>*••••']' МЕДИКО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ••'.-,,.

ДЛЯ АНОМАЛЬНЫХ ДЕТЕЙ.

ВРАЧЕБНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСЕВОЛОДА ПЕТРОВИЧА КАЩЕНКО

§ 1. Медико-педагогические учреждения для аномальных детей в России

Среди других типов учреждений для аномальных детей, существовавших в России до Октябрьской революции, значительную роль в развитии помощи умственно отсталым сыграли врачебно-педагогические, или, как их иначе называли, медико-педагогические учреждения. Их нельзя считать учрежде­ниями для умственно отсталых детей, так как они, как правило, обслуживали разные категории аномальных детей. Кроме слабоумных, здесь воспитыва­лись дети-психопаты, дети с нарушениями поведения. Было бы неправомерно называть эти учреждения учебными, так как они обслуживали детей разных возрастов, включая дошкольников, и не имели своих учебных планов и программ. В их системе воспитания много места отводилось лечебной работе.

Все эти учреждения были частными, платными: поэтому они оказывались доступными лишь для детей, имевших состоятельных родителей. Медико-педагогические учреждения явились первыми учреждениями, в которые наряду с другими категориями аномальных детей помещали и умственно отсталых. Это были единственные учреждения, организация которых не вызывала возражений со стороны царского правительства, так как они не требовали ни государственных затрат, ни благотворительных средств. Воз­главляли медико-педагогические учреждения врачи.

Такими первыми частными медико-педагогическими учреждениями были уже описанные в предыдущих главах «Лечебно-педагогическое заведение доктора Пляц», открытое в Риге в 1854 году, и «Врачебно-воспитательное заведение доктора И. В. Маляревского», учрежденное в Петербурге в 1882 году.

В 1904 году дочери известного профессора И. А. Сикорского Ольга и Елена Сикорские открыли в Киеве Врачебно-педагогический институт для умст­венно недоразвитых, отсталых и нервных детей. Идея создания такого учреждения для ненормальных детей была высказана Иваном Алексеевичем Сикорским еще в 1882 году на IV международном конгрессе гигиенистов в Женеве. Практическое осуществление этого замысла стало делом его дочерей. Готовясь к открытию института, они выехали на стажировку в Париж в учреждение, руководимое Бурневилем. Здесь они приобрели определенный опыт и усвоили систему Бурневиля. Этой системой они стали руководство­ваться в своей врачебно-педагогической работе.

Открытый Сикорскими институт ставил своей целью содействовать пра­вильному физическому, умственному и нравственному развитию отсталых, недоразвитых и нервных детей. Принимались в это учреждение дети от 3 до 16 лет. Глубоко отсталых детей, чьи перспективы развития были ограничены, в институт не принимали. Пребывание детей могло быть и очень коротким—от 6 недель до 6 месяцев, если их помещали только для медико-педагогического обследования. О том, что в учреждение Сикорских принимались только дети с легкими формами олигофрении, свидетельствует тот факт, что воспитанники изучали французский и немецкий языки.

В первое время учреждение обслуживало и приходящих детей. Но потом Сикорские отказались от такой формы помощи, так как она себя не оправдала.

Воспитанники распределялись на 3 группы: младшую, среднюю и старшую. В младшей группе в основном проводили занятия по психической ортопедии по традиционной системе с применением различных приборов, в средней— обучали грамоте, письму, счету, в старшей—велось обучение по программе первых классов гимназии.

По мере выполнения программы детей переводили из одной группы в другую. В своей работе Сикорские руководствовались следующими принци­пами: создание в учреждении семейной обстановки, ласковое и внимательное отношение к воспитанникам, четкий режим дня, режим питания, создание образцовых гигиенических условий, учет индивидуальных особенностей ребенка, трудовое воспитание.

Описанный выше Институт сестер Сикорских не оставил значительного следа в истории отечественной дефектологии. Значимость его в том, что это было первое учреждение для умственно отсталых детей на Украине.

§ 2. Деятельность В. П. Кащенко

Значительное место в истории отечественной олигофренопедагогики и дефектологии в целом занимает частное врачебно-воспитательное заведение «Школа-санаторий для дефективных детей», открытое в Москве в 1908 году на Погодинской улице в доме № 8, и деятельность ее организатора В. П. Ка­щенко.

Всеволод Петрович Кащенко (1870—1943) был одним из активных борцов за всеобщее обучение и воспитание аномальных детей, талантливым организатором научных исследований в области дефектологии и организа­тором дефектологического образования в СССР.

«Школе-санаторию для дефективных детей» суждено было стать одним из первых и ведущих научно-методических центров отечественной дефек­тологии.

Жизненный путь В. П. Кащенко в определенной степени типичен для многих представителей демократически настроенной интеллигенции России. В. П. Кащенко родился в г. Ейске на Кубани в семье военного врача. После окончания Ставропольской гимназии В. П. Кащенко поступил на медицин­ский факультет Московского университета.

На формирование мировоззрения В. П. Кащенко большое влияние оказал его старший брат Петр Петрович Кащенко (1858—1920)—известный дея­тель отечественной психиатрии. После Октябрьской революции Петр Пет­рович был председателем психиатрической секции Наркомздрава и организатором психиатрической помощи. Его именем названа бывшая Алексеевская больница для душевнобольных на Канатчиковой даче в Москве.

В начале 90-х годов Всеволод Петрович, как в свое время и его брат Петр Петрович (80-е годы), примкнул к студенческому революционному движе­нию, активно участвовал в студенческих революционных кружках.

В 1894 году Всеволода Петровича вместе с другими студентами, в числе которых были известные революционеры-большевики Л. Г. Смидович, Н. А. Семашко и другие, исключают из университета и высылают из Москвы. Только через три года (1897 г.) В. П. Кащенко сумел закончить университет в Киеве.

По окончании университета он выбрал деятельность земского врача, дея­тельность, которая позволяла ему быть ближе к народу, стать врачом-обще­ственником. Однако политическая неблагонадежность В. П. Кащенко делала для него эту должность почти недоступной. Губернаторы отказывали Всеволо­ду Петровичу в утверждении его штатным врачом. Поэтому ему приходилось менять губернии и уезды. В 1904 году Всеволод Петрович, как и другие небла­гонадежные лица, по распоряжению царского министра внутренних дел Плеве был лишен права занимать должности на государственной службе.

Революция 1905 года застала В. П. Кащенко в Москве. Он принимал участие в Московском вооруженном восстании в декабре 1905 года. В. П. Ка­щенко был организатором и председателем Московского комитета помощи раненым революционерам. В состав комитета входило около тысячи врачей. Этот комитет московский генерал-губернатор Дубасов объявил вне закона и дал указание подвергнуть артиллерийскому обстрелу. Однако комитет продолжал работать до окончания уличных боев.

После революции 1905 года Всеволод Петрович, лишенный права поступ­ления на государственную и общественную службу, начал подготовку к открытию частного учреждения для аномальных детей—школы-санатория.'

•• -... ••,.• '.'•• • • ' • ^:~: • • '•• '•" ' 261

С этой целью в 1906 году В. П. Кащенко занимался в кружке детской психопатологии и психологии при Московском педагогическом собрании под руководством А. Н. Бернштейна, которого Всеволод Петрович считал своим первым учителем в области детской психоневрологии.

Несколько позже Всеволод Петрович начал занятия в экспериментально-психологической лаборатории Г. И. Россолимо. По рекомендации Г. И. Рос-солимо он вошел в Московское общество экспериментальной психологии. С Г. И. Россолимо Всеволод Петрович был связан на всех последующих этапах своей научно-исследовательской и педагогической деятельности. Свои знания по психологии и психоневрологии он совершенствовал также в Петербурге в лабораториях А. П. Нечаева, А. Ф. Лазурского.

Подготовка Всеволода Петровича к открытию школы-санатория вырази­лась также в поездках за границу с целью изучения постановки воспитания и обучения аномальных детей в специальных учреждениях Германии, Швейцарии, Италии, Бельгии.

В 1908 году В. П. Кащенко открыл в арендуемых им двух корпусах (на Погодинке, 8) ранее задуманное детское учреждение для аномальных детей. Это учреждение он назвал «Школой-санаторием для дефективных детей доктора В. П. Кащенко». В названии этого учреждения впервые в русской лексике появился термин дефективный. Этим термином он обозначает те состояния детей, при которых обнаруживаются недостатки физического и психического развития.

Школа-санаторий В. П. Кащенко была учреждением лечебно-воспита­тельным. Она обслуживала детей малоуспевающих, нервных, трудных в воспитательном отношении: ленивых, возбудимых, вялых, истеричных.,Не принимались в школу идиоты, глубоко отсталые, эпилептики. Приему подлежали дети в возрасте от 4 до 16 лет. Одновременно учреждение могло обслуживать 22 воспитанника. Воспитанники делились на три «семьи». «Семья» имела воспитателя, жившего в одном дортуаре с воспитанниками. Каждая «семья» жила, питалась и играла отдельно. Для учебных занятий воспитанники были разделены на более мелкие подгруппы, с учетом индивидуальных особенностей.

Учреждение ставило цель—путем лечения, воспитания и обучения ис­править недостатки развития и подготовить воспитанников к полезной жизни.

Школа-санаторий В. П. Кащенко явилась не только одним из первых специальных учреждений для аномальных детей, но и первым научно-ме­тодическим центром по вопросам обучения и воспитания детей с различного рода нарушениями центральной нервной системы, так как вся деятельность этого учреждения была проникнута духом исследования, исканий, экспери­ментов.

Работа строилась на основе учета, использования всего передового, прогрессивного, что было в то время^в педагогике и медицине. Такой характер, дух учреждения поддерживали сотрудники школы-санатория. Штат школы-санатория в своем большинстве состоял из лиц, подвергав-

262 • •...

шихся политическим репрессиям со стороны царского правительства за свою общественно-политическую деятельность. В числе сотрудников были известные педагоги С. Н. Крюков, В. М. Бабаков, И. И. Воскобойников и другие.

Учителям в школе-санатории предоставлялись все условия для экспери­ментирования и творчества. В. П. Кащенко умело направлял усилия своих сотрудников на поиски более совершенных путей врачебно-педагогического воздействия на воспитанников.

Известный олигофренопедагог профессор А. Н. Граборов, посетивший школу-санаторий В. П. Кащенко в 1912 году, в своих воспоминаниях писал: «Что меня поразило в мой первый приезд в школу-санаторий В. П. Кащен­ко—это глубоко продуманная система работы: это тот исследовательский дух, которым была проникнута вся деятельность школы-санатория, порази­тельное умение Всеволода Петровича заставлять своих сотрудников думать, искать, исследовать, тщательно собирать опыт».

Основные задачи, которые ставились перед педагогом в отношении учащихся школы-санатория, состояли в том, чтобы дать им знания, развить познавательные интересы и возможности, способности и творчество.

В школе-санатории не было обязательной программы, так как В. П. Ка­щенко и его сотрудники исходили из принципа, что важно не количество знаний, а их качество. А одним из требований к качеству знаний была их жизненность.

Все обучение строилось на основа-пробуждения у учащихся самостоятель­ности, активности в процессе усвоения знаний.

Излагая основные принципы работы школы-санатория, ее сотрудник И. Воскобойников в книге «Из жизни санатория-школы доктора В. П. Ка­щенко» писал: «Дети активны в восприятии излагаемого материала, выступая в положении самостоятельных или полусамостоятельных наблю­дателей и исследователей».

«Во всех этапах работы учитель уступает первое место ученику, сохраняя за собой положение авторитетного помощника и руководителя в работе».

Такое внимание к предоставлению учащимся творческой самостоятель­ности в процессе обучения отнюдь не означало, что в школе-санатории недооценивалась роль учителя и внедрялись идеи «свободного воспитания». Всеволод Петрович и его сотрудники считали, что во всех случаях руково­дящая роль должна сохраняться за педагогом.

Основным методом, обеспечивавшим активность учащихся в процессе усвоения знаний, развитие способностей, коррекцию личности, были занятия

,

1) Из неопубликованных материалов А. Н. Граборова, хранящихся в архиве народного
образования (Фонд X. С. Замского).— Прим. ред.

2) Воскобойников И. Вместо предисловия // Из жизни санатория-школы доктора
Вс. П. Кащенко.—М., 1914.—С. 4.

3) Там же.—С. 5.

ручным трудом, широко привлекавшимся на всех уроках. Всеволод Петрович
и его сотрудники ручной труд рассматривали как метод усвоения и закреп­
ления знаний. В нем же они видели эффективное средство коррекции
личности. На всех уроках (математики, истории, географии, русского языка,
естествознания и др.) много места отводилось ручной работе. Дети сами
взвешивали, измеряли, зарисовывали, составляли коллекции, делали модели
из глины и других материалов. ^

Методика обучения ручному труду и методика использования ручного труда в целях усвоения!, знаний была хорошо разработана и освещена в ряде работ В. П. Кащенко и его сотрудников. В частности, в работах сотрудников В. П. Кащенко по вопросам методики ручного труда подчер­кивается необходимость начинать обучение ручному труду с пробуждения у учащихся интереса к результатам труда, к продукту труда, к изготов­ляемой вещи. Первоначально этими продуктами детского труда были игрушки, затем вещи домашнего обихода. Этот интерес пробуждался путем демонстрации детям хорошо выполненной вещи и ее практического назначения. За желанием иметь эту вещь следовало стремление ее изготовить.

Интересным, положительным было в школе-санатории В. П. Кащенко и то, что здесь обеспечивалась тесная, органическая связь между всеми предметами (историей и арифметикой, русским языком и географией, географией и историей и т.д.). Это повышало интерес учащихся к усвоению знаний и придавало им особенно жизненный характер.

Активность учащихся в процессе обучения, интерес к учению обеспечи­вались также максимальной конкретизацией учебного материала на основе использования большого числа наглядных пособий. В этих же целях в ходе учебного процесса использовалась игра.

Следующим принципом, характеризующим систему учебно-воспитатель­ной работы школы-санатория В. П. Кащенко, являлась максимальная инди­видуализация педагогического воздействия на учащихся! на основе систематического, глубокого изучения ребенка и учета индивидуальных различий.

При этом педагоги всегда опирались на положительные стороны личности ученика. Выявление этих сторон личности становилось одной из центральных задач при изучении ученика. В основе такого изучения лежало длительное планомерное наблюдение за деятельностью учащихся и их врачебное исследование. Наблюдение за деятельностью учащихся осуществляли педа­гоги и воспитатели.

Сотрудники В. П. Кащенко отстаивали принципы целостного изучения личности ребенка в процессе его развития. Они выступали против кратко­временных, стандартизированных методов изучения ребенка.

Составленные работниками школы-санатория характеристики учащихся отличались тщательностью, яркостью. В них хорошо отражалась динамика развития учащихся и содержались конкретные педагогические выводы.

•Характеристики, как правило, обсуждались на конференциях работников школы-санатория.

Большой интерес представляет система воспитательной работы школы-са­натория В. П. Кащенко. Среди воспитанников школы-санатория были дети с различными нарушениями поведения, трудными чертами характера, обусловленными перенесенными заболеваниями центральной нервной сис­темы или ошибками в воспитании. Школа-санаторий ставила перед собой задачу—выправить отклонения в поведении на основе использования систе­мы педагогического воздействия (, Сотрудники школы-санатория под руко­водством В. П. Кащенко разработали стройную, оригинальную для своего времени систему воспитания трудных в поведении детей, обеспечивавшую большой педагогический эффект. Основные принципы этой системы воспи­тания, поскольку они отражали все передовое педагогики начала XX века, созвучны советской педагогике.

Так, воспитание основывалось на пробуждении в ребенке такого отноше­ния к окружающим и к самому себе, которое рождало бы у него стремление к исправлению недостатков своего поведения. Отношение сотрудников школы-санатория к детям было проникнуто уважением к ребенку. К нему относились как к взрослому. Это проявлялось во всех мелочах. Если ребенок забывал поздороваться при встрече, сотрудники делали это первыми. Они внимательно выслушивали просьбы, жалобы детей. Они не боялись изви­ниться перед воспитанником за допущенную неосторожность, так же как это делают по отношению к взрослым.

От воспитанников не требовали слепого повиновения. Во всех случаях обращались к сознанию ребенка, к чувству справедливости. Ребенок не лишался права критически относиться к порядкам школы и ее требованиям. Эти требования разъяснялись детям. Вместе с тем они должны были неукоснительно выполняться, поскольку соблюдению режима придавалось первостепенное значение как фактору, воспитывающему детей, часто отли­чающихся своей неуравновешенностью.

Поиск по сайту: