Глава 20. Такое чувство, что этой поездке нет ни конца, ни края

Такое чувство, что этой поездке нет ни конца, ни края. В ней нет смысла. Она должна быть, наоборот, короткой и скорой, но мои нервы на пределе, когда я думаю о том, с чем мне, черт возьми, придется столкнуться в конце нашего путешествия. В ушах до сих пор звенят предостережения мамы, Морфана и Гидеона. Я слышу также голос отца, рассказывающий, как нужно действовать, и что никогда нет оправдания боязни. Он сказал, что страх застал меня врасплох, поэтому я так стойко цепляюсь за жизнь. Учащенные сердцебиения, которые мы так сдерживаем, стоит отпустить. Возможно, это единственный совет, который я пропущу мимо ушей. После его убийства я боялся, и, кроме того, когда я размышляю о его смерти, мне не нравится сама мысль, что, умирая, он дрожал от страха.

За окном проносятся зеленые, выстроенные в ряд деревья. Сельская местность выглядит пасторальной [1], но если бы я заметил пересекающую одно из полей повозку, то и глазом не повел бы. Она такая обширная, что конца не видать. Через некоторое время, когда мы покинули станцию Кингс Кросс [2], город позади нас постепенно стал расплываться.

Я сижу рядом с молчаливой и натянутой, как струна, Джестин. Кажется, это именно тот момент, который она так долго ждала. Моя замена. У меня от этой мысли ком в горле застревает. Но если такое произойдет, что мне дальше делать? Если это цена за спасение Анны, если мы достигнем конечной цели, а они вежливо попросят в обмен сдать атаме отца, поступлю ли я так? Не уверен. Никогда не думал, что моя решимость так пошатнется.

Через перегородку видно, как Томас и Кармел тесно сидят бок о бок. Они время от времени немного болтают, но по большей части просто смотрят в окно. С тех пор, как к нам приехала Кармел, все, чем мы занимаемся, больше смахивает на притворство, пытаясь вернуть наш прежний, наполненный энергией мир, который, на самом деле, никогда уже не вернуть. Но мы будем стараться до тех пор, пока у нас не получится.

Мыслями я обращаюсь к Анне, и картинка цветения, вспыхивающая в сознании, настолько сильна, что мне почти мерещится ее отражение в окне. Она продолжает взрываться в голове, пока я не смаргиваю и не закрываю глаза.

- Почему ты не желаешь о ней думать? – спрашивает Томас, и я подпрыгиваю.

Теперь он сидит возле меня, перевалившись через перегородку сидений. Этот дурацкий шум поезда. Кармел растянулась на сиденьях, а Джестин, находящаяся рядом, тоже вырубилась, свернувшись калачиком вокруг своего туристического рюкзака.

- Она – причина всего, - продолжает тот. – Так что там у тебя с чувством вины?

Я кошусь на него. Он всегда влезает в мою голову в самое неподходящее время.

- Кармел ожидает не очень приятная жизнь.

- В целом, Кармел выяснила, как осадить меня, - он пожимает плечами. – В отличие от тебя. Ну, и что с того?

- Не знаю, - вздыхаю. – Потому что когда я пытаюсь понять, появляется много дерьма, о котором я не вспоминал раньше.

- А поконкретней?

Он знает, что я, на самом деле, не желаю об этом говоритьиИ почти ощущаю вопрос прямо в своей голове.

- Можешь ли ты угадать то, какая хрень, разъедающая мозг, иногда посещает меня?

- Только если ты желаешь, чтобы я остановил кровотечение из носа, - ухмыляется тот. – Или просто…поговорить.

Звучит так, будто это самая обычная вещь в мире. Готовые сорваться с губ слова застревают в горле, и, если я открою рот, то больше не смогу остановиться.

- Отлично. Давай возьмем, к примеру, Чародея. Если я не ошибаюсь, то он находится тоже там. Всем нам прекрасно известно, как в прошлый раз он надрал мне задницу. Теперь дошел черед и до нее. Во-вторых, в какое макиавеллиевское [3] дерьмо я собираюсь вляпаться с Орденом? Джестин упомянула что-то о цене, и я не сомневаюсь, что без этого наш план не продвинется дальше. А тут еще, откуда ни возьмись, появляется тест, с которым нам придется столкнуться.

- У нас нет выбора, - заявляет Томас. – Часики-то тикают. Осторожность становится теперь роскошью.

Я фыркаю. Если для меня осторожность стала роскошью, тогда все в порядке. Я знаю, чем готов поплатиться. В моем плане нет места Томасу с Кармел, но, к сожалению, рано или поздно им не избежать участия.

- Послушай, - прерывает мои мысли Томас, - ситуация еще неясна. Возможно, даже покрыта мраком, если желаешь в полной мере ощутить вкус драматичности.

Он улыбается.

– Но не вини себя за то, что так отчаянно желаешь снова увидеться с ней. Да и я бы не отказался от этого.

В его глазах нет сомнений. Он абсолютно уверен, что план пройдет на ура, и все сложится как нельзя лучше. Для него это все равно, что забыть, скольких людей я порешил прошлой осенью.

***

Мы пересели в г. Глазго и теперь, наконец, достигли растянувшейся синевы озера Лох-Этив, в котором с мрачным спокойствием отражалось небо. Когда мы паромом добрались до северной части берега, я никак не мог избавиться от чувства, что подо мною разверзлась бездна и что отражение небесной синевы скрадывает почти целый мир мрака, пещер и недоступное под водой нашему глазу. Я обрадовался, когда ощутил под ногами твердую почву. Куда не кинь взглядом, повсюду виден мох, а влага, скапливающаяся в воздухе, отлично очищает легкие. Но, даже находясь в таком состоянии, я все еще продолжаю ощущать спиной спокойное и в то же время зловещее озеро, широко разинувшееся пасть, словно ловушка. Мне больше нравится бушующее с пенящимися волнами Верхнее озеро [4]. Ему не под силу утаить какое бы то ни было насилие.

Джестин достала телефон. Она периодически проверяла, не прислал ли Гидеон сообщение, но на самом деле не рассчитывала на него.

- На севере Англии мобильный сервис оставляет желать лучшего, - проговаривает она.

Затем закрывает телефон, откидывает назад голову и смотрит по сторонам, потягиваясь от не слишком долгого, несколькочасового сна, пока ехала в поезде. Сейчас же ее волосы свободно струятся по плечам. Одевшись удобно в легкую одежду и кроссовки и вооружившись рюкзаками, теперь мы выглядели как туристы, собирающиеся излазить страну вдоль и поперек, что считалось довольно распространенным явлением. Единственное, чем мы отличались от туристов, было ущемленное нервное выражение, блуждающее на наших лицах, а еще очень сильная а-ля «незнакомец в чужой стране» атмосфера, способствующая этому. Я привык очень быстро осваиваться на новых местах. Бог свидетель, сколько раз мне пришлось исколесить мир. Возможно, решив, наконец, осесть в Тандер-Бей, я стал чуточку мягче. Знаю, что нехорошо во всем полагаться на Джестин, но другого выбора пока нет. По крайней мере, она достойно пытается запудрить мозги Томасу и Кармел, рассказывая в ярких красках, что нас ждет впереди. Она упоминает о древних героях и верных охотничьих собаках, а также о чуваке из фильма Храброе сердце, где он проводил свои встречи. Когда она тащит нас в паб, чтобы подкрепиться картошкой фри и гамбургерами, меня осеняет, что она помогает отвлечься мыслями и мне тоже.

- Я рада, что вы между собой все прояснили, - сообщает Джестин, глядя через стол на Томаса и Кармел. – Вы очень милая пара.

Кармел улыбается и поправляет волосы, стягивая их в конский хвост.

- Нет, - отвечает она, слегка толкая Томаса плечом, - он слишком хорошенький для меня.

Томас улыбается, хватает ее за руку и целует. Так как они только что вернулись вместе, я хочу вытащить КПК и заняться им.

Джестин усмехается и делает глубокий вдох.

– Почему бы нам не остаться на ночь здесь, а уже утром выехать? Наверху сдаются номера, к тому же завтра нас ожидает долгое путешествие, - она поднимает брови на Кармел и Томаса. – Как вы хотите распорядиться комнатами? Одну снять для вас, а вторую - для нас? Либо же одну для мальчишек, а вторую для девушек?

- Одну для мальчишек, - быстро отвечаю я.

- Хорошо. Вернусь через минуту, - Джестин поднимается, чтобы распорядиться насчет наших комнат, покидая меня и моих друзей с широко открытыми ртами.

- Откуда это? – спрашивает Кармел.

- Откуда это что?

Косить под дебила, как обычно, меня ни к чему не приводит.

- Что-то не так? – она головой указывает на Джестин. – Нет, - тут же отвечает на свой вопрос.

Но продолжает смотреть на Джестин, прикидывая в уме, насколько привлекательной она выглядит.

- Нет, конечно, все в порядке, - отвечаю я.

- Нет, конечно, все в порядке, - эхом вторит голос Томаса. – Хотя, - проговаривает тот, суживая глаза, - у Каса слабость к девушкам, которые в состоянии надрать ему задницу.

Я улыбаюсь и бросаю на него испепеляющий взгляд.

– Джестин не надрала мне задницу. И, кроме того, будто Кармел не может такое и с тобой сделать?

Мы все вместе смеемся и уже в приподнятом настроении продолжаем уплетать еду. Когда Джестин возвращается, я избегаю смотреть на нее, чтобы дать понять, почему.

***

В темноте мои глаза расширились. В комнате нет никакого источника света, за исключением мягкой холодной синевы, шлейфом тянувшейся из окна. Возле меня храпит Томас, но не так громко, как кажется. Не он разбудил меня и даже не кошмар. У меня нет ни адреналина, стремительно бегущего по венам, ни судорог в спине и ногах. Шепот. Я помню его, но не могу понять, приснился ли он или звучал наяву. Мой взгляд устремляется к окну, через которое видно озеро. Но не оно тому причина. Конечно же, нет. Оно же не собирается выйти из берегов и прийти по нас, независимо от того, сколько всего оно поглотило собой и утащило на дно.

Наверное, просто нервы разыгрались, но, даже так считая, я свешиваю ноги с кровати и надеваю джинсы, а затем плавным движением вытаскиваю атаме из-под подушки. Следовать своей интуиции – это кредо, которое я почитаю, и сейчас она подсказывает мне, что не зря я так внезапно проснулся среди ночи. Теперь мой сон как рукой сняло, гребаной окостенелой рукой. Я даже не вздрагиваю, когда начинаю ощущать сухой холодный пол босыми ногами.

Когда я распахиваю дверь нашей комнаты, в коридоре царит молчание. Такого никогда раньше не было; здесь всегда слышатся звуки, как кто-то откуда-то приходит, как у самого основания трещит по швам здание и как гудит где-то работающий холодильник. Но сейчас здесь все совсем наоборот, и возникает такое чувство, словно дом накинули невидимым плащом.

Здесь недостаточно освещения. Не имеет значения, насколько широко я распахиваю глаза, все равно не могу охватить все взглядом и только смутно припоминаю расположение залы, откуда мы последовали после ужина в наши комнаты. Мы дважды сворачивали влево. Кармел с Джестин вернулись чуть назад; дверь их номера находилась за углом. Я шевелю атаме в ладони, ощущая, как дерево касается кожи.

Раздается крик, и я бросаюсь к источнику звука. Затем слышу, как меня зовет Кармел. После вдруг все замолкает. Когда воцаряется гробовая тишина, по венам начинает бежать кровь. Через две секунды я уже стою на пороге их комнаты, щурясь от света лампы, которую зажгла возле себя Джестин.

Я застаю Кармел не в кровати, а прилипшей к стене. Джестин же, наоборот, еще в постели, но сидит, выпрямившись. Ее глаза сосредоточены на комнате, а из губ стремительно вылетают слова на гаэльском, отчего голос кажется более глубоким, а посреди комнаты застыла женщина, облаченная в длинную ночную рубашку. По спине и плечам струится светлая копна волос. Она определенно мертва, кожа выглядит скорее мраморной, нежели бледной, и на ней заметны глубокие порезы, похожие на морщины, хотя сама она выглядит молодо. Раны выглядят скукоженными, словно она, лежа, разлагалась в ванной.

- Кармел, - зову я, протягивая руку.

Она меня слышит, но не реагирует; должно быть, слишком напугана, чтобы двигаться. Голос Джестин постепенно становится громче, поэтому призрак отрывается от пола. Ее пожелтевшие зубы обнажены; а сама она становится отчетливо обозленной. Когда она начинает метаться из стороны в сторону, то повсюду разбрызгивает протухшую воду. Кармел пищит и закрывает лицо руками.

- Кас, я не могу больше сдерживать ее, - заявляет Джестин, и в тот момент, когда она произносит последнее слово, заклинание утрачивает свою силу, и призрак бросается к кровати.

Не думая, я просто метаю нож. Высвобождаясь из руки, он входит ей с мясистым чавканьем в грудь, как если бы перед ним находился ствол дерева. Она падает как подкошенная.

- Что происходит? – спрашивает Томас, вбегая и толкаясь, чтобы добраться до Кармел.

- Хороший вопрос, - отвечаю я, подходя к двери, чтобы закрыть её.

Джестин свисает с края постели и смотрит вниз на тело. Перед тем, как я собираюсь успокоить их, она тянется рукой и толкает его, поворачивая к нам лицом, и мы видим, как из груди торчит рукоятка атаме.

- Разве оно не должно…распасться на части или что-то в этом роде? – спрашивает она, склоняя голову.

- Ну, иногда тела взрываются, - отвечаю я, и она тут же отшатывается. Я пожимаю плечами. – Оно уже было выпотрошено, когда я метнул атаме в то, что осталось от тела, и его внутренности…взорвались. Уж точно не на крошечные кусочки.

- Фу, - Джестин кривит лицом.

- Кас, - обращается Кармел, и, когда я смотрю на нее, она качает головой.

Я затыкаюсь, но, елки-палки, если она надеется на мягкий ответ, тогда ей не стоило сюда приезжать. Я подхожу к призраку. Глаз больше не видно; либо они исчезли, либо запали. Несмотря на специфический запах разложения, ее кожа приобрела лиловый цвет, и то, как она светится, создает впечатление, что девушка только-только вышла из воды; не худшее, скажу я вам, что мне доводилось видеть раньше. Если таким образом Орден тестирует нас, тогда мне стоит начинать волноваться. Я неуверенно касаюсь тела носком. Сейчас оно больше похоже на обычную телесную оболочку. Оно само по себе распадется, а если нет, то мы подтащим его к озеру и потопим.

- Что случилось? – спрашиваю я Джестин.

- Странно, - отвечает та. – Я спала, а затем вдруг проснулась. В комнате что-то двигалось, и оно склонялось к постели Кармел, - она кивает в сторону девушки, которая до сих пор стояла возле двери с рукой Томаса на своих плечах. – Поэтому я решила прочитать заклинание.

Я перевожу взгляд на Кармел, чтобы убедиться в этом, но она лишь пожимает плечами.

- Когда я проснулась, то увидела это возле своей кровати. А Джестин в это время уже что-то пела, - она прислоняется к Томасу. – Все случилось так быстро.

- Что это было за заклинание? – интересуется Томас.

- Обычное гаэльское связывающее заклинание. Я научилась ему еще в детстве, - она пожимает плечами. – Я не собиралась им пользоваться. Просто это первое, что пришло мне в голову в тот момент.

- Что ты имеешь в виду, говоря, что не планировала им воспользоваться? Почему ты вообще планировала где-то его применять? – спрашиваю я.

- На самом деле, все не так. Я просто знала, что в этом месте обитает призрак, и была не уверена, покажется ли он нам. Поэтому я просто произнесла несколько слов, переступая порог, чтобы заманить его сюда, а затем легла спать, надеясь, что он не заставит себя долго ждать.

- Ты что, сучка, сдурела? – кричит Томас.

Я протягиваю руку, показывая, чтобы он понизил децибелы. Он сжимает губы и выпучивает от удивления глаза.

- Так ты специально так сделала? – спрашиваю я Джестин.

- Я подумала, что это было бы хорошей практикой, - отвечает она. – И, признаюсь, мне было любопытно. Я изучала, как используется атаме, но на практике никогда не видела.

- Ну, в следующий раз, когда тебе станет любопытно, поделись об этом со своим партнером по двухъярусной кровати, - рявкает Кармел.

Томас целует ее в лоб и сжимает крепче пальцы.

Я пристально вглядываюсь в труп. Интересно, кем она была при жизни. Если бы она была призраком, мне все равно следовало ее прикончить? Джестин непринужденно сидит на полу, облокотившись о кровать. Я хотел задушить ее и кричать до тех пор, пока бы она не осознала, что таким образом обрекает людей на опасность. Вместо этого я свободно протягиваю руку к атаме. Когда мои пальцы сжимаются на рукоятке, то начинают дрожать, а в животе что-то подпрыгивает, когда я решаю рвануть его на себя и вытащить из грудной клетки.

Нож выскальзывает, покрытый слабым оттенком пурпурной крови. Как только я очищаю кончик лезвие, рана расширяется, а кожа по краям съеживается, проявляясь через искусственную ткань ночной рубашки. Кожа разъедается до кости, становясь почти черной, а затем превращается в пепел; меньше чем за пять секунд ее мускулы, сухожилия и волосы полностью исчезают.

- Никогда больше не смей подвергать моих друзей опасности, - заявляю я.

Джестин сцепляется со мной взглядом, дерзким, как и всегда. Спустя несколько секунд она кивает и извиняется перед Кармел. Но в течение тех нескольких секунд я догадываюсь, о чем она думает. Что я был лицемером, когда предупредил ее.

___________________________________________________________________________________________

[1] Пасторальный - обладающий чертами пасторали; умиротворённый, тихий.

[2] Кингс-Кросс — железнодорожная станция в Лондоне.

[3] Макиавелли - итальянский философ, автор книги "Государь", в которой речь шла об управлении государством. По его мнению, государь может пренебрегать нормами морали.

[4] Озеро Ве́рхнее (англ. Lake Superior, оджибве Gichigami) — озеро в Северной Америке, самое крупное и глубокое в системе Великих озёр.

Поиск по сайту: