Глава 28. В выступах каньона отдаленные контурные очертания могут быть кем угодно, но будем мыслить трезво

В выступах каньона отдаленные контурные очертания могут быть кем угодно, но будем мыслить трезво. Это может быть только убийца моего отца, его тюремщик. Однажды он меня одолел, наслав проклятье, которое чуть не убило меня. В этот раз будет все по-другому. Я заставлю заплатить его за то, что он сделал.

Его громкие шаги эхом отдаются в наших ушах, разносясь на мили вокруг. Когда он приближается, мы меняем позиции. Стоило нам только моргнуть, как скалы смещаются. Мы опускаем взгляд вниз, но он уже в поле нашего зрения.

- Что не так с его руками и ногами? – интересуюсь я.

- Он позаимствовал у других дополнительные суставы. И силы, - в глазах Анны появляется сталь.

На его приближение она никак не реагирует.

Из-за этих вышеупомянутых суставов он выглядит совсем неуклюжим. Раньше его походка была жесткой, а теперь он еле тащит ноги. Они так дергаются, будто развиты под неправильным углом. Когда он, улыбаясь, приближается к стене, то крепко хватается за нее и почти касается ее лицом, подтягиваясь и игнорируя гравитацию, и, когда поворачивается, становится на четвереньки и задает темп, поэтому наперекор себе я отступаю на шаг назад.

- Выпендрежник хренов! – выпаливаю я, надеясь, что это прозвучит как насмешка, но голос дрожит, почти близкий к писку.

Все так, как и сказала Анна. Единственное, чего он желает, так это оставаться здесь. Несясь на нас, он одновременно крутит головой вокруг своей оси. Как бы я хотел сказать своему отцу, что я следую его совету и всегда боюсь.

- Я сбавлю его скорость, а ты попытайся удержать, - произносит Анна, и ее волосы вмиг чернеют и вьются.

С ее глаз уходит белизна, а темные вены пересекают всю кожу. Ее платье медленно, но осторожно окрашивается, пропитываясь, в красный цвет.

Чародей спрыгивает со стены и быстро двигается на вывихнутых суставах ног. Своими сшитыми глазами он изучает меня. Больше ему не нужна Анна. Она и так у него есть. А вот я как раз последнее блюдо в его меню.

- Сначала он сломает мне руки, - заявляет Анна.

- Что?

- Я просто сообщаю тебе, - отвечает она, будто это само собой разумеющееся, - я попытаюсь удержать его за руки, поэтому он сломает мои. Я не могу его ударить, поэтому не рассчитывай на меня. Не знаю, получится ли у тебя.

Она смотрит на меня; в глазах читаю спокойствие. Сожаление. Пустые желания, чтобы у нас оказалось больше времени или более подходящий случай для схватки.

Я бы хотел, чтобы сейчас здесь очутились Томас с Кармел. Только я ничего для этого не делаю. Ну, просто бы хотелось, чтобы был в запасе какой-то план или ловушка, как в прошлый раз. Было бы неплохо иметь перед ним хоть какие-то преимущества, если не крепко сжатые кулаки. Анна выступает вперед.

- Тебе не страшно? – спрашиваю я.

- Раньше боялась, - отвечает она.

Анна фактически выдавливает из себя улыбку, затем уходит, сокращая между ними дистанцию. Ее движения теперь кажутся быстрее, чем раньше. Она бьет противника кулаком, пока его зубы оставляют глубокую рану на ее предплечье. Она не морщится и даже не кричит, а сражается, действуя, как робот. Она в курсе, что проиграет, ведь привыкла уже и при этом даже не чувствует боли.

- Не стой здесь столбом, а помоги ей! – кричит Джестин, проносясь мимо меня молнией и ввязываясь в драку.

Понятия не имею, откуда она взялась. Будто выскочила из скалы. Но это не имеет значения. Она не колеблется, а уклоняется от одной из его занесенных рук и всаживает конец чекана ему в плечо. Анна же сжимает его голову, но захват терпит неудачу.

Мои ноги будто примерзли к земле. Выбирая между ними, я гадаю, с какого ракурса атаковать. Ни одно из их движений не производит впечатления. Лучше бы мы не останавливались и, пока была такая возможность, ушли подальше отсюда. Моя голова буквально разрывается от настойчивого голоса Томаса, но я не могу прислушиваться к нему или обернуться. Вместо этого я наблюдаю, как Чародей цепляется, словно ветвь, за руку Анны, толкает ее и та катится по земле. От Джестин же он отмахивается как от какой-то назойливой мухи. При этом за все время он ни разу на меня не взглянул. Я смотрю туда, где должны быть его глаза, и замечаю, как движутся на них черные стежки и из-под них медленно струится кровь. Я боюсь его. Всегда боялся. Он только раз делает рывок головой, когда клацает челюстью. А через секунду, скорее всего, разорвет меня на куски, как проделывал это с другими, и мы с отцом застрянем здесь на веки вечные.

За мгновение до того, как над его плечами застывают черные завитки волос, Анна сворачивается как змея и рукой хватает его за челюсть, задевая кулаком зубы и прижимая к земле. Чародей визжит, высовывая свой черный язык, пока она, морщась, подавляет его движения.

- Держись подальше от него, - рычит она, бросая его тело о скалу.

От силы удара во все стороны разлетаются обломки породы. Она снова и снова швыряет его. Тогда до меня доносится хруст суставов.

Я слышу, как Джестин произносит «Чтоб тебя!» задыхающимся голосом.

Чародей ведет себя, как разъяренное животное. Его кончики пальцев заостряются и рассекают ее грудь и плечи, кромсая мышцы до тех пор, пока ее рука не опускается. Ногами он находит нужную точку опоры, но, тем не менее, Анна не останавливается, а резко дергает плечом и так сильно ударяется головой о скалу, что в любой момент она может лопнуть, точно арбуз. Но ничего не происходит. От укуса зубов по ее подбородку стекает кровь, она стирает ее ладонью, когда удерживает его за челюсть. Затем опускается на одно колено, но ее захват не удается. Он рвет когтями ей спину, отчего она резко падает в грязь.

«Это невозможно», думаю я, пока он, заляпанный кровью Анны, стекающей с его пальцев, спокойно приближается ко мне. Ради нее, ради отца я хочу убить его больше всего на свете, но мне кажется это невозможным. Он подходит еще ближе. Настолько, что я ощущаю запах дыма.

Джестин поднимается с земли, заходит ему за спину и со словами «Отделаемся же от него!» бьет рукой по его затылку. Он падает вперед, успев при этом словить ее за руку и с силой швырнуть о скалу. Я выкрикиваю ее имя, но звук ее ломающихся костей намного громче, чем мой голос.

Я стремглав бросаюсь вперед и вытаскиваю ее из-под его руки. На зубах выступает кровь, а затем ручейками стекает с уголков губ. Ее ноги буксируют, отскакивая от земли словно ластик.

- Вот и все, - кряхтит она, - Вот и все!

Она поднимает голову, и мы вместе оглядываемся на Чародея. Какое бы заклятье она ни применила, он до сих пор находится в согнутом положении. Но вот что интересно: со всех сторон его обступили тени. Эффект от этого такой, словно наблюдаешь, как он слишком быстро двигается, чтобы заметить это. Иногда взгляд выхватывает из толпы теней дополнительные видимые руки или голову, которые не его. Думаю, передо мной стоят двенадцать пеших туристов, все еще одетых в белые футболки и кожаные куртки. Затем они исчезают. Так вот в чем дело. Он разъединяет с ними связь.

- Что ты сделала? – я перевожу взгляд на Джестин.

Пот бисером стекает с ее лба, а кожа приобретает голубоватый оттенок. Анне удалось самостоятельно подняться на ноги, а затем присесть рядом с нами.

- Я прокляла его, - выговаривает Джестин, забрызгивая кровью свой подбородок. – Сейчас мы пока вывели его из строя. Думала, меня хватит на большее, но…- она кашляет, - с меня хватит. Я умираю, но не хочу умирать в этом месте.

В голосе слышится так много удивления. Я хочу кое-что сделать для нее: то ли удержать в ней жизнь, то ли остановить кровотечение, но ничего из этого мне не под силу. Ее живот выглядит так, словно по нему проехались кувалдой.

- Возвращайся! – заявляю я, на что она кивает.

Она крутит плечом, и, когда опускает взгляд на землю, я понимаю, что она видит не камень, а Колина Берка. Только раз она, улыбаясь, смотрит на Анну, тело которой пересекают черные прожилки, затем взгляд падает на меня еще раз, и подмигивает мне. Хмурит лицо, и ее глаза закрываются. Такое чувство, словно она падает, а затем исчезает, как будто никогда и не было её здесь.

Позади нас Чародей все еще корчится и прижимает руки к голове, пытаясь не распасться на части. Я смотрю на сломанную руку Анны, ее порезы, через которые сочится кровь и капает на платье.

- Не поранься больше, - прошу ее я.

- Позже это не будет иметь значения, - произносит она, оставаясь все еще на коленях, пока я отворачиваюсь.

Атаме комфортно устроился в руке. Я ничего больше не жду и не знаю, что будет дальше. Я уверен лишь в одном: я собираюсь прирезать его и разоблачить.

Я приближаюсь к нему, и мои ноздри заполняются этим тошнотворно-кислым запахом затхлой мертвечины. На языке так и вертится какое-то галимое саркастическое замечание, но я воздерживаюсь. Вместо этого я бью ногой ему в живот, от силы удара которого его настолько отшвыривает назад, что это дает мне возможность засадить атаме ему глубоко в грудь.

В ответ он ничего не предпринимает, а лишь кричит, но он и до этого кричал. Я вытаскиваю нож, и, когда еще раз наношу ему удар, его пальцы смыкаются на моем запястье и сильно сдавливают. Пока он поднимает меня на ноги, под натиском мои кости начинают трещать. Тем временем в воздухе тени духов продолжают то появляться, то исчезать. Я присматриваюсь, стараясь среди них разглядеть лицо отца. Когда зубы Чародея погружаются в мышцу, мне становится не до наблюдения по сторонам. Я сгибаю руку и инстинктивно прижимаю ее к себе, но это то же самое, как если противопоставить крылья бабочки бульдозеру. Он дергает головой и вырывает на плече кусок мяса, с которым отходит в сторону.

Я в панике. За считанные минуты все мои конечности немеют, и я отчаянно хватаюсь за атаме здоровой рукой и описываю в воздухе дугу. Я хочу, чтобы он отцепился от меня и не желаю наблюдать, как он поедает куски моей плоти.

Из-за одного из его порезов отрывается рука. Не его, а чья-то, одного из взятых в плен призраков, но кричит-то сейчас сам Чародей, пока тело скручивается и распадается на части, а через дыру в груди проскальзывают и выныривают наружу тени. Мы типа откалываемся друг от друга, и я гляжу на знакомое лицо тени Уилла Розенберга, пока оно устремляется ввысь. За какой-то один безумный миг он смотрит в мою сторону. Интересно, что он видит сейчас и понимает ли, кто перед ним? Он открывает рот, но я больше никогда не узнаю, хотел ли он что-то сказать. Его тень мерцает, а затем затухает, исчезая бесследно. Она отправляется туда, куда ей и место, прежде чем Чародей успевает впиться в нее своими пальцами.

- Я знал это, подонок, - выпаливаю я нечто бессмысленное вроде этого.

Раньше я ничего не знал. Понятия не имел. Но теперь знаю. Я рассекаю ножом возле него и над ним воздух, и, наконец, лезвие протыкает и срезает его плечи и голову. Я становлюсь свидетелем, как духи освобождаются из его плена и улетают. Иногда даже по два раза зараз. В ушах звенит его крик, но я продолжаю искать своего отца, чтобы ненароком не упустить из виду. Я хочу, чтобы он меня тоже увидел. Я отскакиваю и увертываюсь на автомате. Это лишь вопрос времени, прежде чем я все запорю. Я всего лишь отвлекаюсь на то, как мелькает его черный хвост, но кулак Чародея уже бьет по грудной клетке, словно таран, дробя ее. После этого наступает желание глотнуть воздух, боль и жесткая каменистая земля.

***

Раздается крик Анны. Я открываю глаза. Она сражается с ним. Она проигрывает, но делает все, чтобы удержать его от меня. Ей следует уступить ему. Из-за слишком обильной крови в горле, мне трудно говорить, поэтому я не в силах ей что-либо сказать. Кроме как брюзжать слюной ничего не получается. Джестин мертва. Я тоже. Все кончено.

Но я бы мог вернуться назад. Сделать, как сказала Джестин, и умереть с Томасом, Кармел и Гидеоном там. В комнате до сих пор ощущается тепло от зажженных свеч. Я наполовину поворачиваю голову, размышляя об этом. Если поверну еще на дюйм, то смогу увидеть Томаса и всю комнату, и, если буду надавливать, стекло треснет, и я вернусь назад.

- Кассио, убирайся отсюда!

Анна, я не могу дышать.

Она все еще сражается одной рукой, отказываясь принимать поражение. Скольких призраков я освободил в эти секунды? Троих? Может, пятерых? Был ли один из них моим отцом? Я не мог сказать точно. Интересно, знает ли он, что я сделал все возможное? И знает ли он, что я здесь?

Кас!

Мое тело резко дергается. Я почувствовал это. Прямо между бровями: как голос Томаса воспламеняет синапсы [1].

Возвращайся! Ты должен вернуться! В тебе почти не осталось крови! Твое биение сердца замедляется! Мы останавливаем твою кровь, ты меня слышишь? Я останавливаю ее!

Во мне почти не осталось крови. Очень смешно, Томас. Потому что ее чертовски много в легких. Ее галлоны, которые заполняют меня, словно тонущий корабль. Кроме того, что…нет. Не совсем так. У меня сейчас что-то вроде просветления, несмотря на то, что, кажется, почти час как я не могу достойно вдохнуть.

Я смотрю на Анну и на ее поврежденную руку, словно ту не волнует, что она может полностью оторваться. Потому что, на самом деле, она не переживает на сей счет. Все уже не имеет значения. Ничего из этого больше ее не заботит: ни мои рванные, болтающиеся куски мяса на плече, ни раздробленная грудь. Чародей бьет по сгибу ее колена, и та падает.

Я заставляю себя подняться на локти, отхаркивая кровь на камень. Боль все еще ощущается, но понемногу притупляется. Эта боль становится…неуместной. Я сгибаю колени, нащупываю ногами землю и поднимаюсь. Когда я опускаю взгляд на здоровую руку, то улыбаюсь. Ты это видел, пап? Я никогда не разожму кулак с атаме.

Чародей замечает, как я поднимаюсь, но я едва ли придаю этому значение. Я слишком сосредоточен на том, как призраки пытаются вырваться из его тела, и отслеживаю их движения, пытаясь понять, в какой части они появляются чаще всего. Колебания ножа отдаются пением в моем запястье. Погрузить. Вытащить. Разрезать.

Когда я бросаюсь на него, он не успевает сосредоточиться. Первая рана на левой ноге освобождает одного призрака. Я отстраняюсь и опускаю его на одно колено, затем сам встаю на ноги и режу по согнутой спине, выпуская на волю еще одного призрака, прежде чем отпрыгнуть в сторону. Затем еще пару раз выкручиваюсь и полосую его грудь. Его крик музыкой отдается в моих ушах. Четырехсуставная рука тянется к моей голове. Я приседаю и всаживаю нож под ребра, затем еще раз полосую по затылку. Нет времени думать или смотреть по сторонам. Просто нужно всех их избавить от его заточения. Выпустить на свободу.

Еще двое. Затем еще один. В ушах звенит голос отца. Каждый его совет проносится в голове, и от этого я становлюсь еще быстрее, еще ловчее. Это мое предназначение, то, чего я так ждал, к чему готовился.

- Не так я себя чувствую, как ожидал, - заявляю я, интересуясь, слышит ли он меня, поймет ли, что я имею в виду?

Я действительно не так себя ощущаю, как думал. Я считал, что буду полон ярости, но во мне плещется только эйфория. Он, Анна и я. Орудует лезвие, и Чародей не может нас остановить. Каждый раз, когда призрак покидает его тело, он злится, становится более разочарованным. Он пытается восстановить прореху в груди, надавливая пальцами на рану. Призраки же разрывают ее еще больше.

Анна подавляет меня, толкая тем самым его на землю. Я же режу, считаю и смотрю, как они улетают. Последние из них покидают его тело в шторме вихря. Они вырываются из груди, сильнее разрывая рану. Он лежит на камне, почти разделенный надвое, полностью опустошенный.

Все произошло слишком быстро. Глазами я натыкаюсь на пустоту, которая должна быть небом, но там ничего нет. Моего отца там нет. Я упустил его, когда увлекся Чародеем. Все, что осталось, так это лежащий здесь сукин сын, который забрал его в первую очередь.

Я выступаю вперед и опускаюсь на колено, затем без всякой задней мысли медленно провожу атаме по его сшитым глазам.

Его веки распахиваются. Глаза все еще на месте, но они прогнили и почернели. Радужная оболочка приобрела неестественно-желтый цвет, почти переливающийся всеми цветами радуги, как у змеи. Они поворачиваются в мою сторону и фокусируются с выражением недоверия на лице.

- Отправляйся туда, где находится твой Ад! – выпаливаю я. – Ты должен был туда уйти еще десять лет назад.

- Кас, - произносит Анна, беря меня за руку.

Мы поднимаемся и отходим. Его приводящие в бешенство зрачки заостряются, становясь радужными. Рана в груди больше не расширяется, но ее края уже иссыхают и, пока мы стоим, распространяются дальше, превращая его плоть и одежду в пепельно-коричневый цвет, прежде чем осыпаться на землю. Я смотрю в его глаза до тех пор, пока их не достигает гниение. Всего лишь секунду он лежит на скале, словно цементная статуя, а затем распадается на части, разлетающиеся во все стороны до тех пор, пока полностью не исчезают.
___________________________________________________________________________________________
[1] Синапс -область контакта нервных клеток между собой или с иннервируемыми ими тканями.

Поиск по сайту: