Глава 24. Моя, бегущая по венам кровь?

Моя, бегущая по венам кровь? Только и всего? Так я должен был ответить, потому что не хотел показывать затаившийся в глазах страх. Не следовало даже стискивать зубы, ведь ему доставляет огромное удовольствие наблюдать, как я напуган, но я не отступлюсь. Определенно. Даже если Томас с Кармел смотрят на меня сейчас рыбьими глазами.

- Да ладно вам, - выпаливаю. – Я знал с самого начала, что все закончится чем-то подобным. Что буду балансировать на грани жизни и смерти, если собираюсь спасать ее. Все мы.

- Но это в корне меняет дело, - заявляет Кармел.

- Вероятность успеха все еще велика. Просто нужно верить в это, - у меня во рту все пересыхает.

Кого я, собственно, пытаюсь убедить? Завтра они фактически выпотрошат меня, чтобы открыть дверь, ведущую в ад. И как только кровь сделает свое дело, они засунут меня вместе с Джестин внутрь проема.

- Нужно верить, - повторяет Кармел, кивая Томасу, чтобы тот что-нибудь сказал, но он отказывается. Он удерживается от комментариев, без всяких там «но».

- Не такая уж это и хорошая идея, - шепчет он.

- Томас.

- Послушай, я не рассказал тебе всего, что поведал мне дед, - сообщает он. – Они не надеются на тебя. Всех его друзей, вудуистов, не интересует твоя судьба, - он смотрит на Кармел. - Их интересуем только мы.

Я издаю носом какие-то противные, разочарованные звуки, но другого от них и не ожидал. Это не удивительно. С самого начала я знал об их мнении насчет возвращения Анны.

- Они считают, что это не в их юрисдикции, - продолжает Томас. – Орден должен разбираться с твоей ситуацией.

- Не нужно ничего объяснять, - заявляю я.

Кроме того, это лишь оправдание. Никто кроме нас не желает спасать Анну. Когда я вытащу ее из ада, мы попадем в комнату людей, которые тут же попытаются вернуть ее обратно. Лучше бы ей приготовиться к сражению. В мыслях я представляю, как она, взрываясь темным облаком, появляется в комнате и хватает за загривок Колина Берка.

- Давайте придумаем другой способ помочь Анне, - предлагает Кармел. – Не вынуждай меня звонить твоей матери.

Я наполовину улыбаюсь. Мама. Перед тем как отправиться в Лондон, она просила не забывать, что я ее сын, и я помню. Я тот, кого она вырастила, чтобы сражаться и поступать, как подсказывает мне сердце. Но Чародей заточил Анну в камеру пыток и не оставит ее в покое.

- Ребята, помогите найти Гидеона, - прошу их. – Я хочу, чтобы вы…сделаете кое-что для меня?

По их выражению я догадываюсь, что они еще надеются, что я передумаю, но все-таки кивают.

- Во время ритуала я хочу, чтобы вы были рядом и стали его частью, - как кое-кто, стоящий в углу.

Возможно, даже просто в качестве свидетелей.

Шагая по коридору, Кармел просит меня еще раз все хорошенько обдумать; что мне есть из чего выбирать. Но, на самом деле, это не так. Пока они идут, я оглядываюсь в этом друидическом лагере, промывающим мозги, и устремляюсь по залам, в каминах которых пылает зажженная древесина. Когда огибаю угол длинного, выполненного в красных тонах зала, раздается голос Джестин.

- Ой, Кас, подожди, - бежит она ко мне, подскакивая. Лицо выглядит вялым и в то же время серьезным. Без своей самоуверенной ухмылки она кажется совершенно другим человеком. – Мне рассказали, о чем ты с ними говорил, - выговаривает она, слегка краснея. – И что решил.

- Это они решили, - поправляю я.

Она смотрит на меня, ожидая продолжения, но я не знаю зачем. Завтра вечером мы вместе с ней полностью испаримся со всех карт местности и очутимся в ином мире, и только один из нас вернется назад.

- Ты же знаешь, что это значит, не так ли?

- Не понимаю, что ты подразумеваешь под этим, - отвечает она.

- Господи, - рявкаю я, отворачиваясь. – У меня нет времени говорить загадками и у тебя тоже.

- Не злись на меня, - говорит она, продолжая шагать, а на лице расползается уже привычная ухмылка. – Всего четыре часа назад я спасла жизнь твоему лучшему другу. Если бы я этого не сделала, тот труп перегрыз бы ему сонную артерию быстрее, чем ты успел бы моргнуть.

- Томас просил не доверять тебе, но я и не предполагал, что ты в состоянии о ком-то еще беспокоиться. Я до сих пор так считаю, - она сердится, словно я предугадал этот порыв. Даже если она знает, что это ложь.

- Мне не предоставили выбора, понимаешь? Уж ты-то должен знать, на что это похоже.

Двигаясь, она нервничает. Даже если и разговаривает со мной в жесткой форме, но скрыть запуганность все-таки не удается. Ее влажные, волнистые локоны укрывают плечи. Наверное, принимала душ. Когда они мокрые, то приобретают цвет темного золота, почти полностью скрывая красные пряди.

- Перестань на меня так смотреть, - ворчит она. – Словно завтра я попытаюсь избавиться от тебя.

- А что, нет? – спрашиваю я. – Как по мне, очень удобный момент.

Она суживает глаза.

– Из-за этого ты нервничаешь? Интересно, кто выиграет?

Ее лицо застывает, и всего лишь на секунду в голове рождается мысль, что передо мной стоит истинная сумасшедшая. Но затем она качает головой, и ее разочарованное выражение полностью походит на Кармел.

- Ты никогда не задумывался, что у меня может быть свой собственный план?

- Я никогда не недооценивал твои возможности, - отвечаю я, но то, что она называет планом, я предпочитаю называть порядком действий. – А ты никогда не задумывалась, что это немного несправедливо? Потрошить себя, чтобы пустить кровь?

- Ха, - глумится она. – Думаешь, только тебя постигнет эта участь? Кровь – это билет одного пассажира.

Я останавливаюсь.

- О, Боже, Джестин. Скажи, что это неправда.

Она улыбается, пожимая плечами, словно свинья, застревающая каждый второй четверг.

- Если пойдешь ты, то и я тоже.

Воцаряется тишина. Значит, они считают, что один из нас вернется назад с атаме. Но что, если никто из нас не вернет его? С одной стороны, мне интересно, если бы я потерял его там навсегда, что бы они сделали, оставшись ни с чем; без возможности и цели еще раз открыть дверь. Возможно, тогда они вынуждены будут распустить Орден и освободить Джестин от обязательств. Даже если и так, с другой стороны, мое второе «я» шипит, что кинжал принадлежит только мне, этот дурацкий родственный союз до сих пор звучит в ушах, и, если Орден посадил на крючок Джестин, еще не означает, что этот номер пройдет и со мной.

Не говоря ни слова, мы вместе движемся по длинному коридору. Я сдерживаюсь из последних сил, но это место все равно меня раздражает. Возникает желание пинком распахнуть закрытые двери и сорвать молитву круга, возможно, для того, чтобы с помощью пары свеч во главе с атаме увидеть их застывшие от ужаса лица и услышать вопли типа «какое богохульство».

- Возможно, прозвучит немного странно, - проговаривает Джестин, - но могу я потусоваться этой ночью с твоими друзьями? Я не планирую долго спать, и…- она виновато оглядывается по сторонам, - от этого места у меня мурашки по коже.

***

Когда я захожу в комнату вместе с Джестин, Томас и Кармел удивляются, но не показывают враждебности. Скорее всего, они благодарны ей, что сонная артерия Томаса осталась почти невредимой. Гидеон тоже здесь, сидит в кресле с подголовником. Он смотрит на огонь, пока мы входим, и, похоже, не придает особого значения, что мы здесь. Языки пламени, змеясь в камине, впиваются в его морщины. Впервые, с тех пор как я оказался здесь, он выглядит на свои годы.

- Ты говорила с Орденом о ритуале? – спрашиваю я.

- Да, - отвечает Кармел. – Они обязательно поймут, что мы готовы. Не знаю, насколько хороша я в данном вопросе. На дополнительных уроках колдовства я была немного занята другим.

- Ведьма ты или нет, но у тебя есть кровь, - начинает говорить Гидеон. – И когда Орден подготовит к завтрашнему дню дверь-проход, это будет самым сильным заклинанием, которое кто-либо осуществлял, возможно, за последние пятьдесят лет. Каждому из нас придется заплатить, а не только Тесею и Джестин.

- Так ты все же идешь за ней, - в изумлении обращается ко мне Томас. – Я даже не рассчитывал на такой исход. Думал, что просто вытащишь ее оттуда. Сам останешься здесь, а мы пойдем вместо тебя.

Я улыбаюсь.

– Убери с лица этот виноватый взгляд. Труп пытался тобой полакомиться. Для тебя уже достаточно героизма.

От него не будет никакой пользы, хотя я и читаю это в его глазах. Он все еще надеется на лучшее.

Все взгляды устремляются на меня. В глазах замечаю страх, а не животворящий ужас. Нечего здесь больше оспаривать. Часть меня желает чмокнуть их в головы, обозвать леммингами или адреналиновыми наркоманами. Но не в этом дело. Никто из них по отдельности не сунулся бы сюда, если бы не я, поэтому не знаю, хорошо это или плохо. Все, что я чувствую, так это благодарность, и даже представить почти невозможно, что меньше года назад я был одинок.

***

Гидеон предлагает поспать, но никто из нас его не слушает. Большую часть ночи он провел, сидя в кресле с подголовником, беспокойно дремая, и все время просыпался, когда слишком громко потрескивал огонь в камине. Мы же лежим кто на диване, кто, свернувшись калачиком, в кресле, не покидая комнаты. Ночь прошла спокойно, но каждого из нас все еще тревожит головная боль. Кажется, я провалялся в отключке между тремя и четырьмя часами утра и почувствовал это, когда проснулся, не обращая внимания на угасший огонь в камине и туманную полоску света, тянувшуюся струей под потолком к окну.

- Давайте чем-нибудь подкрепимся, - предлагает Джестин. – Вчера я немного перенервничала. К тому же мне не по душе, что меня обескровят на пустой желудок, - она потягивается, долго треща суставами шеи. – Это кресло такое неудобное. Итак, отыщем кухню?

- Возможно, шеф-повар так рано не встает, - говорит Гидеон.

- Шеф-повар? – восклицает Кармел. – Это интересно. Я отыщу на кухне самую дорогую пищу, откушу один кусочек, а остальное выплюну на пол, затем разобью несколько тарелок.

- Кармел, - осаждает ее Томас.

Она умолкает, когда фокусирует на нем взгляд, и я догадываюсь, что он читает ее мысли.

- Не разбрасывайся хотя бы едой, - наконец, бормочет он, улыбаясь.

- Вы трое идите вперед, - проговаривает Гидеон, беря меня за руку. – А мы вскоре вас нагоним.

Они кивают и направляются к двери. Когда выходят в коридор, до меня доносится ворчание Кармел о том, как она ненавидит это место и надеется, что Анне удастся как-то взорвать его, как это получилось с ее домом в Викторианском стиле. Я улыбаюсь. Тут Гидеон прочищает горло.

- Так о чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я.

- О том, что утаил от тебя Колин и с чем бы ты мог не считаться, - он пожимает плечами. – Возможно, это просто бесполезные догадки старика.

- Папа всегда прислушивался к твоим догадкам, - говорю я. – И, по-моему, ты всегда выручал его.

- Правильно, но до поры до времени, - продолжает тот.

Для меня нет ничего удивительного в том, что он до сих пор несет тяжкий груз ответственности за смерть моего отца, даже если это случилось не по его вине. Он будет чувствовать то же самое и по отношению ко мне, если я не вернусь. Возможно, Томас с Кармел разделят его мнение, но в этом не будет их вины.

- Речь пойдет об Анне, - внезапно заявляет он. – Я все тщательно взвесил.

- И? – спрашиваю я, когда тот не отвечает. – Да ладно тебе, Гидеон. Ты единственный, кто от меня все скрывает.

Он глубоко вдыхает, потирая пальцами лоб, и пытается решить, как или с какого места начать. Скорее всего, опять попросит меня не делать этого, и что она находится там, где ей место, а я, в свою очередь, отвечу отрицательно и попрошу не лезть не в свое дело.

- Кажется, Анна находится не на своем месте, - говорит он. – Или, как минимум, не там, где следует.

- Как это не там? Ты думаешь, что она по другую сторону ада? Да?

Гидеон качает головой в разочарованном жесте.

- Правда в том, что никто не знает об иной стороне. Послушай, Анна открыла проход и утащила с собой Чародея. Но куда? Ты говорил что-то о месте, куда они вместе попали в ловушку. Что, если это правда? Что, если они застряли там, как пробка в горлышке бутылки?

- Что, если все так, - шепчу я, уже догадываясь.

- Тогда тебе придется определиться, - отвечает Гидеон, - Если существует способ разделить их, вытащишь ли ты ее оттуда или тут же перешлешь в другое место.

Переслать? Куда? В еще одно мрачное место? Возможно, даже хуже предыдущего? На эти вопросы нет точных ответов. Никто об этом не знает. Это как кульминационный момент в плохой истории о призраке. Что случилось с тем парнем, у которого крюк вместо руки? То-то же, никто не знает.

- Ты считаешь, она заслуживает того, чтобы оставаться там? – спрашиваю я. - Хочу знать твое мнение. Ни книги, ни ответ как философа или члена Ордена.

- Я не знаю, кто это решает, - отвечает он. – Если б это было решением высшей власти или просто чувство вины, загнавшее в ловушку духа. Мы не можем решать такие вещи.

О, Господи, Гидеон. Не об этом я спрашивал. Я почти готов сказать ему, что ожидал другого ответа, когда он произносит:

- Но из того, что ты мне рассказал, следует, что на долю этой девушки выпали немалые мучения. Если бы меня назначили в качестве ее судьи, я бы не смог присудить ей большего.

- Гидеон, спасибо, - говорю я, когда он прикусывает язык, чтобы не взболтнуть чего-нибудь лишнего.

Никто не знает, что ожидает нас с Джестин сегодня ночью. Появляется странное чувство нереальности, пронизанное отрицательными моментами, словно наш ритуал отодвинулся так далеко, что мы никогда его не проведем, когда оставшееся время и так измеряется в часах. Как так получилось, что за такой короткий промежуток времени я смог ее увидеть? Я мог бы к ней прикоснуться и вытащить из темноты.

Или отпустить к свету.

Нужно заткнуться. Не стоит усложнять все.

Бок о бок мы направляемся на кухню. Кармел сдержала свое слово, разбив одну тарелку. Я киваю ей, пока она краснеет. Она понимает, что это ничтожный поступок, и даже если бы разбила двенадцать наборов посуды, то и на унцию не приблизилась бы к ссоре с Орденом. Из-за них она ощущает себя слабой.

За завтраком я еще больше удивляюсь тому, с каким напором мы поглощаем пищу. Гидеон на скорую руку сооружает несколько сэндвичей со сваренными вкрутую яйцами Бенедикт под соусом голландез, нашинкованными сосисками. Джестин же бурно поедает по очереди шесть самых крупно-красных грейпфрутов, которые я когда-либо видел в жизни, щедро поливая их медом и сахаром.

- Мы должны как можно больше следить за Орденом, - проговаривает Томас между укусами. – Я настолько им не доверяю, что готов выложиться по полной. Мы с Кармел продолжим за ними наблюдать, а вы в это время, как следует, подготовьтесь к ритуалу.

- Также не забудь связаться со своим дедом, - напоминает Гидеон, на что Томас удивленно поднимает взгляд.

- Вы знакомы с ним?

- Всего лишь наслышан о его репутации, - отвечает Гидеон.

- Он обо всем уже в курсе, что мы задумали, - проговаривает Томас, опуская взгляд на пол. – В режиме ожидания замерла вся сеть вудуистов. Они будут следить за нами с другого конца Земли.

Сеть вудуистов. Я со спокойной миной пережевываю завтрак. Было бы отличной идеей рассчитывать на помощь Морфана. Всё равно, что припрятать туза в рукаве.

***

Наблюдая за бунтом Кармел, мы покидаем кухню в разбитом состоянии. После того, как привели себя в порядок, Гидеон забирает Томаса и Кармел с собой, чтобы познакомить с членами Ордена. Мы же с Джестин решаем обойти территорию, чтобы кое-что разнюхать и, возможно, таким образом, убить время.

- Скоро они придут за одним из нас, - заявляю я, пока прогуливаемся вдоль крайнего ряда деревьев, наслаждаясь звуком ручья недалеко отсюда.

- Зачем? – спрашивает Джестин.

- Скорее всего, проинструктировать нас относительно ритуала, - отвечаю я, на что она качает головой.

- Не ожидай от них слишком многого, Кас. Ты всего лишь средство для достижения задуманного, еще не забыл? – она отламывает низко-наклоненную ветку, предварительно очищая от сучков, и тычет ею мне в грудь.

- Так они вслепую впихнут нас, ожидая, что все пойдет как по маслу? – я пожимаю плечами. – Либо они больные, либо на самом деле все приукрашивают.

Джестин улыбается, останавливаясь.

– Тебе страшно?

- За тебя? – тут же спрашиваю я, на что она хихикает.

Преждевременный адреналин накрывает нас с головой, пружиня по напряженным мышцам, словно стая серебристых рыбок, стремительно мчащихся по капиллярам. Когда она размахивает веткой над моей головой, я замечаю это почти за милю и ставлю ей подножку. В ответ она с хрустом бьет локтем по моей голове и улыбается, хотя движения её выглядят опасными. Она умелая и подвижная, хорошо натренированная. Она проводит такой контрудар, с которым я прежде не сталкивался, а когда хватает за живот, я морщусь, даже если при этом она смягчает удары. Но я все еще оттесняю её назад и продолжаю ставить блоков больше, чем она в состоянии выдержать. Атаме до сих пор покоится в кармане брюк. Половину своей работы я могу выполнить без его участия. Хотя, если без него, то мы с ней почти на одном уровне. Когда драка заканчивается, адреналин, бегущий по венам, полностью уступает место пульсации в ушах. Неплохо. Меня раздражает, что в таких ситуациях некуда идти, словно просыпаешься от ночного кошмара.

- Для тебя, оказывается, не проблема махаться с девчонками, - выпаливает она.

- А у тебя с парнями, - отвечаю я. – Но это всего лишь тренировка. Настоящее шоу начнется сегодня ночью. Если позволишь остаться мне по ту сторону, считай меня все равно что мертвым.

Она кивает.

– На Орден Черного Кинжала возложена обязанность. Ты нарушишь ее, если вернешься назад с мертвой убийцей.

- Она больше не убийца и никогда ею не была. Всему виной было проклятие.

Неужели так трудно понять это? Но чего я, собственно, ожидал? Нельзя же отречься от культа человеку, который пробыл здесь каких-то пару дней.

- Что ты вообще об этом знаешь? Я имею в виду, на самом деле. Что видела? Можешь доказать? Либо проглотишь все, что тебе скажут?

Она смотрит на меня обиженно, словно я несправедлив к ней, но, вероятно, попытается прикончить меня, прикончить праведно, поэтому нужно держать ухо востро.

- Я многое знаю, - улыбается она. – Можешь считать меня безмозглой занудой, но я учусь. Слушаю. Анализирую. Гораздо больше, чем ты. Ты вообще в курсе, как действует атаме?

- Я просто пыряю им. Все остальное не важно.

Она улыбается и что-то бормочет себе под нос. Слышится что-то типа «тупой инструмент» с акцентом на первом слове.

- Атаме и та сторона мира связаны, - говорит она. – Свои силы он черпает оттуда – вот как он действует.

- Хочешь сказать, из ада? – выговариваю я.

Атаме в кармане немного сдвигается, словно слышит, что он нем говорят.

- Из ада. Абаддона [1]. Ахерона [2]. Аида [3]. Другой стороны. Люди называют это место по-разному, куда отправляется все мертвое, - Джестин качает головой, а плечи опускаются от внезапной усталости. – У нас не так уж много времени, - продолжает она. – А ты все продолжаешь смотреть на меня так, словно я стащу твои деньги, рассчитанные на ланч. Я не хочу, чтобы ты умер, Кас. Никогда не хотела. Просто не понимаю, почему ты это делаешь.

Может, вся причина в мелкой стычке, но ее усталость распространяется теперь и на меня. Как бы я хотел, чтобы она не вмешивалась в это. Но, несмотря на все, мне она нравится. Хотя все знают, что мечтать не вредно. Она приближается ко мне и пальцами проводит по подбородку. Я тут же уверенно, но осторожно убираю их.

- Во всяком случае, расскажи о ней, - просит она.

- Что именно? – спрашиваю я, отводя взгляд на деревья.

- Все, что угодно, - пожимает она плечами. – Что делает ее в твоих глазах такой особенной? А ты в ее? Она отправилась в небытие ради тебя?

- Не знаю, - отвечаю я.

Почему я так говорю? Знаю. Я понял это в тот момент, когда впервые услышал имя Анны и ее голос. Я знал, что когда выйду из ее дома, то останусь при своих целых внутренностях. Я взорвался восхищением и способностью понимать ее. Ни я такого раньше не испытывал, ни она тоже.

- Тогда скажи, на кого она похожа? – спрашивает Джестин. – Если мы долго будем истекать кровью, разыскивая ее, то должна знать, как она выглядит.

Я тянусь в карман за бумажником и достаю газетное фото Анны, запечатленное еще при жизни, затем передаю Джестин.

- А она хорошенькая, - комментирует она после нескольких минут изучения.

Хорошенькая. Так все говорят. И моя мама, и Кармел. Но считать так, больше напоминает скорбь, словно позор, что увяла такая красота. Когда же Джестин произносит это слово, то звучит настолько насмешливо, словно это единственное, что пришло ей на ум сказать. Возможно, я защищаю ее, но как бы там ни было беру с рук фото и кладу его на место.

- Но нужно принять во внимание, - заявляю я, – что она жестокая и намного сильнее, чем кто-либо из нас.

Джестин пожимает плечами в а-ля «без разницы» движении. Мои волосы отрасли еще на несколько дюймов, но ничего страшного. Через каких-то несколько часов она воочию встретится с ней. Она увидит ее, одетую в кровь, с подвижными волосами, как в воде, и с черными блестящими глазами. Когда это случится, она не сможет прийти в себя.

__________________________________________________________________________________________

[1] Абаддон на иврите означает место уничтожения, либо просто переводится как «уничтожение».

[2] Ахерон – река в подземном царстве. Считалось, что в Ахерон впадают две реки подземного царства — Пирифлегетон (Флегетон) и Кокит / Кокитос (Коцит).

[3] Аид – царство мертвых, вход в которое, согласно Гомеру и другим источникам, находится где-то «на крайнем западе, за рекой Океан, омывающей землю».

Поиск по сайту: