Obligationes stricti juris и obligationes bonae fidei

Большое влияние на содержание обязательственных отношений имел факт, установлены ли обязательства по предписаниям древнеримского права (jus strictum) или по предписаниям преторского права (jus aequum).

При обязательствах по древнему римскому праву судья не был обязан выяснять, достигли ли стороны цели (causa), ради которой сделка была заключена. Задача судьи была гораздо проще: он должен был выяснить, была ли заключена сделка и каким было требование кредитора. Чтобы выяснить, каким было требование кредитора, достаточно было определить его стоимость в денежном выражении. В таком случае выдвигалась condictio certae creditae pecuniae. По поводу этого иска судья удовлетворял исковое требование, если убеждался, что кредитор действительно имел право требовать от должника сумму, из-за которой судился. Если такого обязательства не существовало, или кредитор требовал больше того, что должник был действительно должен (338), исковое требование отклонялось. Когда рассматривались обязательственные отношения с престацией не на сумму денег, а на какой-либо точно определенный предмет, использовалась condictio triticaria. Вынося решение по поводу condictio triticaria или actio de omni certa re, судья должен был определить стоимость предмета спора в деньгах (quanti ea res est). (339) Более сложной была задача судьи при обязательствах stricti juris, гласящих о каком-либо incertum или quidquid dare facere oportet. В этих случаях судья должен был убедиться: существовали ли обязательства, что было предметом этих обязательств и какова была стоимость предмета. При таких исках (actio incerti) не существовало опасности прекращения тяжбы из-за требования суммы больше той, которую должник должен был в действительности.

Совсем иначе действовали судьи при вынесении приговоров по обязательствам bonae fidei, т. е. обязательствам, защищаемым действиями римских магистратов, вынужденных принимать во внимание потребности экономического оборота. Перед потребностями экономического оборота исчезали формализм и суровость древнего права, уступая место свободе толкования и гибкости в применении правовых норм. Именно поэтому римские преторы в качестве основного принципа при толковании содержания обязательств, создаваемых во время усовершенствования классического права, усвоили принцип bonae fidei и приговоры по поводу таких обязательств выносили не на основании внешней манифестации воли сторон, но в каждом отдельном случае исследовали, чего в действительности хотели достичь стороны, вступая в обязательственные отношения, и каковы были их намерения. На основании принципа bonae fidei судья должен был расследовать, была ли в данном случае достигнута causa, или правовая цель, заключенной сделки, не было ли в данном случае обмана (dolus), принуждения (vis ас mеtus), заблуждения, компенсации или добавочных соглашений и т. д. Судья обязан был продолжить разбирательство, пока этого требовали стороны. Иными словами, при установлении содержания обязательственных отношений bonae fidei требовалось поступать согласно с известными обстоятельствами, возникающими при заключении, действии и погашении каждой сделки. Решение принималось quidquid dare facere oportet ex aequo et bono (ex fide bona). (340)

Поиск по сайту: