Э.Тоффлер о ситуации постмодерна («Футурошок»)

Книга Элвина Тоффлера «Футурошок» (1970), всемирно известного американского социолога и футуролога, ставшая «библией» китайской интеллигенции[71], и ставшая столь понятной и актуальной у нас в последнее десятилетие[72], явилась одним из первых анализов современной ситуации постмодерна. Она кардинально меняет традиционные представления о современности и опасностях бурного социального и технологического развития: «Нам так часто говорили, что мы идем к безличному единообразию, что мы недооцениваем фантастические возможности, которые несет человеку сверхиндустриальная революция». Теоретики «массового общества», «Кассандры, которые… предсказывают будущее-муравейник», говорят о мире, который «уже исчезает»[73]. Перед нами блестящий культурологический анализ современности, «продукт яркого социального воображения», по определению П.А. Гуревича[74]. Не случайно название книги вошло в английский язык как идеома.

Современный человек, живущий «в эпицентре сверхиндустриальной революции» (с. 208), – свидетель рождения новой социальной реальности. Чтобы не погибнуть, он должен стать другим. Это продолжение размышлений Ф. Ницше о проблемах «экстремальной антропологии»[75], кардинальных перемен в составе человека. Западный человек попадает в эту новую реальность вследствие бурного технологического развития. Человек иных культурных традиций (о которых писал С. Хантингтон) попадает в эту новую реальность иначе, катастрофическим путем, описанным и Тоффлером. Тоффлером описаны две важнейшие черты ситуации постмодерна, которые требуют «новой породы человека» (с. 347), ставят проблему пределов адаптации к новому социуму, – это изменчивость и многообразие.

Западное общество, пишет Тоффлер, в последние триста лет было охвачено «бурей перемен» (с. 21), означавших переход от традиционного (доиндустриального) общества к индустриальному. Сейчас мы живем в условиях новой «сверхиндустриальной революции», когда «буря перемен набирает силу» (с.21). Революции, сравнимой по своим фундаментальным последствиям лишь с неолитической революцией. «Мы больше не воспринимаем жизнь так, как люди в прошлом» (с.29) Традиционно важнейшей жизненной ценностью и идеалом человека была стабильность, неизменность, постоянство. Буря перемен порождает новую реальность постиндустриального общества. «В прошлом важный буфер перемен обеспечивал ритуал» (с.426). Ритуалы, окружающие рождение, смерть, половую зрелость, брак и т.п. – помогали человеку «восстанавливать равновесие после того, как произошло какое-то крупное адаптивное событие» (с.427). Ритуал всегда ориентирован на признанный образец, архетип и его повторение. Новая реальность постиндустриального общества, порождаемая ускоренным темпом жизни, – непостоянство, изменчивость, новизна, текучесть, временность, релятивность. «Сегодня весь мир – это быстро исчезающая ситуация» (с. 18). Человек живет в стремительно меняющемся мире. «Люди, места, предметы приобретают все менее устойчивый характер» (с. 186). Меняется отношение к вещам, вещи становятся одноразовыми, порождая «одноразовую культуру» (с. 68). Меняются человеческие отношения: «средняя продолжительность межличностных отношений в нашей жизни становится все более короткой» (с. 118). В эпоху социальной мобильности «чем больше перемещается индивид, тем больше у него бывает коротких неожиданных встреч» (с. 119). Определяющей становится «тенденция к временным связям» (с. 125) и отношениям. «В новом обществе мало условий для истинно устойчивых отношений» (с. 347). Непостоянство, новизна меняет повседневную жизнь человека. Потому распадаются семьи, растет количество разводов, и самые отношения полов испытывают необратимые метаморфозы: в частности, женщина превращается в «сильный пол»[76], а мужчина – в «декоративный пол»[77]. Непостоянство порождает вторую отличительную черту современной реальности – многообразие. Новый облик обретает семья. Тоффлер заговорил о «временном браке», «серийном браке – модели успешного временного союза», который «вполне соответствует эпохе Быстротечности, в которой все взаимоотношения людей, все их связи с окружающим становятся непродолжительными» (с. 277). И многообразии брачных союзов: пробный брак, бездетный брак, гомосексуальный брак, родители-профи и т.д.

Непостоянство, изменчивость определяет и современное искусство с его непрерывной сменой направлений и стилей. Расцвет поп-арта длился пять лет, оп-арта – два – три года. Не случайно возникает кинетическое искусство, самый принцип которого – «подвижность, непостоянство» (с. 197). Или концептуализм, когда идея может может быть воплощена любыми, самыми парадоксальными и сиюминутными способами. «Самое быстротечное искусство» – хэппенинг, означающий проникновение в искусство принципа одноразовости. Как полагает современная эстетика, «традиционные каноны оценки произведений искусства и литературы выдвигают на первый план нетленность, уникальность и непреходящую универсальную ценность», эти эстетические критерии были приемлемы в мире, где «товары производились вручную и существовал слой элиты, формирующий вкус общества» (с. 198). Современные произведения искусства тоже становятся недолговечными и многообразными.

Изменчивость неотделима от многообразия современной реальности. Это многообразие порождает обилие субкультур как отличительную черту современности. «Мы живем во время субкультурного взрыва» (с. 311). Это профессиональные, возрастные субкультуры, субкультуры досуга и развлечений. Доиндустриальный человек существовал в условиях отсутствия выбора. Современный человек живет в условиях «сверхвыбора» (с. 345). «Чем больше субкультурных группировок существует в обществе, тем выше потенциальная свобода личности» (с. 325). Уже индустриальное общество движется ко все большей дифференциации – в экономике, образовании, искусстве. Но в нем существовал основной набор общепринятых ценностей. Теперь рвутся узы, которые связывали индустриальное общество, «узы закона, общих ценностей, централизованного и стандартизированного образования и культурного производства». Возникает «новый, более тонко фрагментированный социальной порядок» – из хаоса. Он основан на «гораздо более многообразных и краткосрочных составляющих, чем любая предшествующая социальная система» (с. 327). Здесь отсутствуют общие стандарты поведения, языка, манер. Многообразно отношение к деньгам и собственности, закону и порядку, религиозным и национальным вопросам, семье и сексу. «Мириады субкультур рекламируют различный набор ценностей» (с. 331). Существует многообразие потребительских товаров, услуг, различные варианты образования, занятий и развлечений. «Стиль жизни больше не демонстрация классовой принадлежности. Сами классы разбились на более мелкие группы» (с. 332). Стиль жизни человека определяет его краткосрочная связь с субкультурой. Увеличение числа субкультур означает увеличение числа жизненных стилей. «Стиль жизни стал неким предметом, который можно отбросить… Люди переходят от субкультуры к субкультуре, от стиля к стилю». Хиппи становится добропорядочным чиновником, или наоборот респектабельный индивид – может стать изгоем и нищим. Современный человек учится справляться «со светлой печалью расставания», учится «никогда не вкладывать себя во что-либо целиком» (с. 345). Возникает проблема текучей личности, «серийного я»: «Нашим давним друзьям… все труднее и труднее узнавать нас, и мы тоже испытываем всевозрастающие трудности в идентификации себя с нашим прежними… «я». Социальное развитие ведет нас «к большей терпимости, более легкому принятию все более и более разнообразных человеческих типов» (с. 347). Эпоха быстротечности порождает все больше эксцентричных людей: «детей, которые в свои двенадцать лет на детей уже не похожи, взрослых, которые в пятьдесят лет словно двенадцатилетние дети» (с. 21), богачей, играющих в бедных или конформистов, которые в душе – ярые анархисты и наоборот.

Но у человека существуют определенные «пределы адаптации» к новому. Слишком большие и частые перемены способны вызвать болезнь. Любое жизненное изменение требует физиологической и психологической оплаты. «Когда мы меняем стиль нашей жизни, когда мы создаем или рвем связь с вещами, местами или людьми.., воспринимаем новую информацию и новые идеи – мы живем. Но каждая адаптивная реакция требует определенную плату» (с. 370). Поэтому современное общество – невротическое общество, пораженное болезнью, которую Тоффлер именует «футурошок». Это шоковая, стрессовая реакция на новую социальную реальность в ее изменчивости и многообразии, новизне и непредсказуемости, вызывающая срыв в общении, неспособность справиться с ситуацией. Способы выражения этой шоковой реакции также многообразны: употребление наркотиков, рост мистицизма, вспышки вандализма и насилия, терроризм и политика нигилизма, болезненное равнодушие миллионов людей. «Шок будущего – это реакция на сверхвозбуждение» (с. 374). В это шоковое состояние человека повергают не только новые технологии, но и катастрофические факторы, которыми изобилует социальная реальность постмодерна. Среди последних Тоффлер выделяет три самых сокрушительных вызова окружающей среды для человека: война, стихийные бедствия и столкновение с чужой культурой. «Непривычные и непредсказуемые вещи, связи и события» (с. 377) нарушают механизм адаптации. Человек теряет способность предвидеть свое непосредственное личное будущее. «Сверхвозбуждение может привести к странному и неадаптивному поведению» (с. 378), дезориентации. «Человек, который ставится в условия сильных изменений и новизны, ведет себя нерационально, явно действуя против своих собственных интересов» (с. 376). Нарушенный предел адаптации вызывает растерянность, раздражение, усталость и апатию, когда человек теряет всякое желание жить. Футурошок – не только индивидуальная, но социальная реальность современности. Современное общество, по Тоффлеру, – «общество, пораженное шоком будущего» (с. 398), различными формами социального абсурда.

Тоффлер ставит проблему «стратегии выживания». Это, во-первых, проблема личного выбора, когда во всех переменах человек сохраняет «зоны личной стабильности»: «выбирая быстрое изменение в определенных секторах жизни, можно сознательно устраивать зоны стабильности в других местах» (с. 411): постоянство в работе, личной жизни, или привычках, образе жизни. Во-вторых, необходим «переворот в системе образования». «Первоначальная задача образования – повысить способность индивида преодолевать трудности, т.е. способность быстро и экономно адаптироваться к непрерывно меняющимся условиям» (с. 437). Организационные основы современной школьной системы безнадежно устарели, соответствуя «фабричной» – индустриальной стадии социума. Тоффлер пишет о «давно назревшем крахе «фабричной» модели школьной системы» (с. 442). В образование также должны придти многообразие и изменчивость: краткосрочные контракты на обучение, компьютерное обучение, возврат к домашнему обучению, возможности выбора предметов и программ, превращающие учителя из наставника в медиатора, интерпретатора знания, переход от лекционного типа занятий к новым обучающим методикам – ролевым играм, активизации самостоятельной работы учащихся. «Супериндустриальное общество должно предусматривать непрерывное образование на протяжении всей жизни… Тогда не совсем справедливо заставлять малышей посещать все школьные занятия» (с. 442).

Реальность российской действительности конца ХХ века подтвердила экспертизу Тоффлера. «В нашей стране масштабы социальных и культурных метаморфоз фантастически огромны»[78]. Когда стремительно рушится привычный уклад жизни, меняются ориентации и ценности, остро встает проблема «пределов адаптации» и «стратегии выживания». Западной реакцией на книгу Э. Тоффлера явилась очередная мобилизация, рост неоконсервативных настроений.

4.2. Э.Тоффлер «Третья волна» (1980). Три волны рассматриваются как исторические типы цивилизаций. Во второй половине ХХ века возникла третья гигантская волна технологических и социальных трансформаций, вызванная нарастающим и повсеместным распространением компьютеров, лазерной техники, биотехнологий, генной инженерии, информатики, электроники, теле и видеокоммуникаций. Будущее связывается со становлением постиндустриального (информационного) общества, для которого характерны высочайшая индивидуализация в экономической, социальной и духовной сферах, инновации, открывающие широкие возможности для проявления творческих и интеллектуальных способностей человека. Основой новой системы ценностей будет гуманизм. Столкновение первой и второй волны вызвало революции и войны. Проблемы современности он объясняет столкновением второй и третьей цивилизационных волн: экономический кризис, борьба за интеллектуальные ресурсы («информационные войны»), психические заболевания.

4.3. Ульрих Бек «Общество риска: на пути к другому модерну» (1986). Книга-предостережение: развитие модерна порождает очередной цивилизационный слом – «общество риска». Это общество, в котором нарастают риски, «общество, чреватое катастрофами»[79]. «Индивидуализированное общество», в котором происходит общественный сдвиг «в сторону индивидуализации»[80], что порождает кризис семьи: уменьшение числа браков, рост числа разводов и неполных семей. «Всё больше людей живут одни…и уклоняются от прочных связей»[81]. Нет уже прежней непререкаемой веры в науку и прогресс. «Растёт дестабилизация во всех сферах социальной жизни – в профессии, в семье, в браке и т.д.». Эта нестабильность, «жажда порядка и надёжности оживляет призраки прошлого…Нельзя исключать, что непреодолённое прошлое станет (хотя и в других формах) одним из возможных вариантов будущего»[82] – риск возврата архаических форм.

Эта концепция «общества риска» поставила междисциплинарную проблему изучения катастроф и их последствий. Катастроф, природных, социальных и техногенных, становится всё больше. Катастрофы бывают внезапные и малозаметные, «ползучие» – «мусорная культура»: «общество начинает производить мусор во всех его видах»[83] – от замусоривания речи до загрязнения отходами среды обитания, в том числе космоса.

Э.Гидденс предлагает другую метафору: «ускользающий мир» (1999): мир ускользает из рук, выходит из-под контроля. Научно-технический прогресс делает мир всё более непредсказуемым и нестабильным. Риск неотделим от ситуаций, связанных с неопределённостью и возможностью.

4.4. Зигмунт Бауман «Индивидуализированное общество» (2001). Как отмечает В.Л.Иноземцев, «современное общество радикально отличается от всех предшествующих форм человеческого существования…– утрачена былая сбалансированность между общественным и частным»[84]. Три главные признака «индивидуализированного общества»: «утрата человеком контроля над большинством значимых социальных процессов; возрастает в связи с этим неопределённость и прогрессирует незащищённость личности перед лицом неконтролируемых ею перемен; стремление отказаться от перспективных целей ради получения немедленных результатов, что приводит к дезинтеграции социальной и индивидуальной жизни»[85]. Социальные процессы усложняются на фоне фрагментированности человеческого существования, порождая опасность «антигуманизма».

В своих работах З.Бауман анализирует переход от «тяжёлой» современности к «лёгкой» и «текучей»[86]. Тяжёлая современность была эрой громоздких машин, фабричных стен, территориальных завоеваний. В постмодерне «все различия становятся текучими, границы растворяются». В мире «универсальной гибкости» и ненадёжности, всё труднее действовать рационально, жизнь больше похожа на игру и лабиринт. «Краткосрочная» ментальность и «чарующая лёгкость бытия»[87] определяют «текучую» современность. Индивидуализация несёт беспрецедентную свободу и ставит новые задачи перед образованием, частной и общественной жизнью. Эра национальных государств подходит к концу. Кардинально меняется само представление о культуре: культура всегда «связывала конечное с бесконечным». Высшей ценностью становится не бессмертие, а «долгая и достойная жизнь»[88].

4.5. Проблемы «второй» современности. Как показывают теоретики «второй», или «поздней» современности, или постмодерна, вместо автономного и массового индивида возникает неукоренённый индивид: его выбор нелинеен, представления подвижны, ситуативны, парадоксальны. В условиях быстротечности и многообразия стилей жизни (Э.Тоффлер) возникает «общество риска» (У.Бек, Э.Гидденс). «Индивидуализированное общество» (З.Бауман) порождает человека, живущего в условиях сверхвыбора, неопределённости и непредсказуемости[89], многообразия жизненных стилей. Расширяется сфера свободы: «Раковая опухоль западных обществ – либертаризм, требование неограниченной свободы»[90]. По мысли историка А.Фурсова, «сегодня в глобальном масштабе мы имеем неадекватность человеческого материала текущему моменту истории»[91].

В эпоху постмодерна встаёт проблема постмодернизации. Усиливается неравномерность развития. У.Бек разделяет страны на производящие знания (Запад), новые индустриальные страны (Азия) и сырьевые страны, к которым относится и Россия.

Проблемы современного Запада:

– проблемы потребительского – «одномерного» образа жизни;

– индивидуализм, феномен отчуждённого сознания;

– снижение рождаемости, старение населения;

– проблема возрастающего социального слоя мигрантов. Мигрантские общины в Европе включают миллионы выходцев из Турции, Северной Африки – арабских стран и др., которые сохраняют свои традиции. Существует проблема нелегальной иммиграции. По прогнозам к 2050 г. на одного европейца будет приходиться не менее трёх африканцев.

4.3. Глобализация и её последствия. С начала 1990-х гг. глобализация стала определяющим фактором мирового развития и международных отношений. Глобализация (от лат. globus – шар и фр. global – всеобщий) – совокупность мировых процессов, отражающих противоречивое, стихийное и сознательное движение человеческих сообществ к общепланетарному взаимодействию и сотрудничеству (политическому, технологическому, научному, культурному, торгово-экономическому, информационному и др.). Это интеграция наций в мировую систему в связи с развитием современных транспортных средств, экономических связей, формированием транснациональных корпораций и мирового рынка, результат воздействия на людей средств массовой информации. Это объективный процесс, который носит системный характер, т.е. охватывает все сферы жизни общества. Следствиями этого процесса являются мировое разделение труда, миграция капитала, рабочей силы, производственных ресурсов, стандартизация технологических процессов, сближение культур разных стран. А с другой стороны, процесс, который моделируется, направляется интересами транснациональных корпораций, наднациональными закрытыми структурами. Формируется идеология глобализма. Антиглобалисты отвергают глобализм как американизм.Глобализация – это «успех западного цивилизационного проекта, потому что он универсален по своей природе»[92].

Среди позитивных последствий глобализации следует назвать следующие:

– Мир в условиях глобализации развивается как взаимосвязанный, а основным принципом взаимодействия культур становится принцип культурного плюрализма.

– Глобализация увеличивает плотность потока информации и даёт шанс различным культурам вырваться за пределы своей этнической и национальной ограниченности.

– Глобализация уменьшила чувство изоляции и открыла доступ к знаниям и информации.

– Глобализация способствует углублению специализации и международного разделения труда. В её условиях более эффективно распределяются средства и ресурсы, что способствует повышению среднего уровня жизни и расширению жизненных перспектив населения.

Среди негативных последствий глобализации можно отметить следующие:

– Экономический разрыв между развитыми и развивающимися странами не сглаживается, а углубляется.

Пример: За последнюю четверть века Болгария из страны, восхищавшей наших туристов, превратилась в страну с множеством проблем, низким уровнем жизни: «Промышленность почти уничтожена…Уровень жизни самый низкий в Европе. Население уменьшается.., основная причина – эмиграция»[93].

– Поскольку глобальное пространство – это в первую очередь мобильные финансы и интеллект, постольку глобализация выступает как процесс изъятия финансов и интеллекта. Страны периферийного капитализма утрачивают свои интеллектуальные ресурсы.

– Глобальные проблемы современности не исчезают, но пополняются новыми: угроза терроризма, организованная преступность, новые болезни и вирусы, обострение демографической ситуации и катастрофической неравномерности населения, приводящей к массовой миграции, что в свою очередь усиливает напряжённость в отдельных, как правило, наиболее благополучных регионах, гиперурбанизация.

– Социокультурные последствия глобализации: унификация культурных миров, разрушение базовых ценностей национальных культур, распространение и утверждение североамериканской массовой культуры как культуры-лидера среди всех культур постиндустриального общества. Именно негативные последствия глобализации вызвали к жизни такие движения как антиглобализм и альтернативные движения[94].

Возникают острейшие проблемы соотношения глобального и локального, сохранения культурного разнообразия, кризис национальной идентичности и всплеск этнонационального самосознания. Современность как вызов несёт опасность «выхода за пределы гуманизма»[95].

Поиск по сайту: