Часть 1. Среди проблем, постоянно возникающих перед пытливыми умами человечества, существуют такие, решение которых удовлетворяет его лишь в течение определенного

Введение

Среди проблем, постоянно возникающих перед пытливыми умами человечества, существуют такие, решение которых удовлетворяет его лишь в течение определенного времени. В дальнейшем они подвергаются сомнению, и люди приступают к поиску новых ответов на уже решенные, казалось бы, вопросы. Но и вновь найденные ответы оказываются далеко не окончательными. Подобно гетевскому Фаусту человечество не останавливается ни на одном из найденных вариантов, и последние остаются лишь вехами на бесконечном пути сменяющих друг друга озарений и разочарований человеческого ума.

Проблемы такого рода называют «вечными», так как их окончательного решения достичь невозможно. И не потому, что предметы, к которым они относятся, обладают какой-то сверхъестественной природой, а в силу противоречивости человеческого опыта, опираясь на который люди и пытаются в них разобраться. Дисциплина, которая занимается такими проблемами, называется философией.

В строгом смысле слова философия – не наука. Она, скорее, самосознание общества, так как в ней осмысливается собственная культура определенного народа или даже целой эпохи. Исходя из общепринятого определения культуры[1], которое отождествляет ее со способом жизнедеятельности данного общества, представленного всем, что последнее создало за время своего существования как в материальном, так и в духовном плане, философию можно назвать квинтэссенцией общественно-исторического опыта людей, отраженного в определенной системе понятий и представлений, то есть в их самосознании. А поскольку даже у одного народа этот опыт постоянно меняется, в зависимости от его возраста или под воздействием внешних факторов, то меняется и его самосознание.

Исходя же из ее соотношения с наукой, философию можно определить следующим образом: это особый род знаний, включающий в себя решение проблем, выходящих за рамки компетенции позитивных наук. Различие проблем научных и философских состоит, во-первых, в том, что последние невозможно решить однозначно раз и навсегда, а во-вторых, в том, что их решение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть посредством эксперимента.

В свое время основатель немецкой классической философии Иммануил Кант заметил, что по сути дела мы не знаем даже о том, стоит ли за этими проблемами какая-либо реальность, или они – исключительно продукт человеческого разума. Их происхождение для человека является «вещью в себе», то есть чем-то абсолютно непознаваемым. Вопросы, составляющие существо философских проблем, например, о смысле бытия, о том, существует ли у человека предназначение или он является продуктом деятельности бессознательной природы, о человеческом идеале, касаются предметов, которые на уровне здравого рассудка кажутся весьма сомнительными, не имеющими под собой никакой реальной почвы. Кант назвал их регулятивными идеями, подчеркнув этим их запредельность по отношению к человеческому опыту.

Такой тип проблем, решение которых выходит за рамки человеческого опыта, называют мировоззренческим. Под мировоззрением же понимается система знаний, представлений и взглядов на объективный мир и человека в этом мире, на отношение человека к окружающей его действительности и к самому себе, которые определяют его убеждения и поведение.

Мировоззрение – явление сложное. Его можно рассматривать и как структурное образование: тогда оно предстает как взаимосвязная система, состоящая из мироощущения, мировосприятия и миропонимания, - и в ретроспективе: тогда надо говорить о его различных исторических типах, - и с точки зрения мировоззренческой базы: как отражение обыденного опыта, религиозной веры или рационального отношения к действительности.

Под мироощущением понимается эмоциональное отношение к миру, под мировосприятием - чувственный образ мира в целом, в миропонимании же мир предстает как система существенных связей, или законов. Эти элементы встречаются во всех видах мировоззрения, начиная с поздней мифологии и заканчивая философией.

Последняя отличается тем, что подходит ко всему с рациональной точки зрения, отвергая мифологические и религиозные фантазии, отказываясь от догматизма, доказывая свои положения не ссылками на традицию или религиозные авторитеты, а разумными средствами, основанными на логике, отражающей реальные отношения предметов

Раздел 1. Генезис философии.

Мифология. Первым реально существовавшим типом мировоззрения является мифология, то есть мировоззрение, основанное на мифе. «Миф» (μύθος) переводится с греческого как «речь» или «слово». Но аналогичное значение имеют в этом языке также термины «эпос» (’έπος) и «логос» (λόγος). Однако «эпос» означает звучащее слово, процесс произнесения. Это героическая песнь, слово о подвигах. «Логос» связан с развитием аналитического мышления и означает «слово-мысль», то есть, нечто дифференцированное и логически связное. «Миф» же представляет собой «обобщенно-смысловую наполненность слова в его целостности», «первичную нерасчлененность и обобщенную целостность жизненных представлений».[2]

Суть приведенной цитаты станет понятной, если мы вспомним, что человек, сформировавшийся в доосевой, мифолого-ритуалистической, культуре не владел еще такой формой обобщения созерцаемых явлений как эмпирическое или теоретическое понятие. Иными словами, он еще не был способен сознательно выделять из предметов или явлений, относящихся к одному роду, существенные свойства (а уж тем более отношения) и рассматривать их совокупность как отвлечение от реальности, как мысль о ней, как ее схему, наконец.

Поэтому способность древнего человека к обобщению проявлялась в другой, необычной для нас форме. В процессе восприятия и, соответственно, осмысления отдельных предметов, относящихся к определенному роду, он начинал видеть в них проявление одной силы или стихии, которую, по ряду причин, представлял себе в образе живого, зооморфного или антропоморфного существа[3], и которое, в конечном счете, было обобщением по отношению к этим предметам.

«Так, глядя на огонь, вспыхнувший от удара молнии, - пишет известный историк философии Аза Тахо-Годи, - на огненные языки костра, на светящиеся в ночи огоньки, на тлеющие угли, на лесной пожар или на пламя в кузнечном горне, древний человек все эти конкретные отдельные феномены огня обозначает одним словом, обобщает их в «мифе», давая имя огненной силе вообще, той силе, что живет огнем, сама им является и управляет им. Имя этой огненной силы – Гефест».

Образы мифических существ становились символами предметов и процессов природы, олицетворяли и оживотворяли их. Персонажи мифов как бы раздваивались. С одной стороны, они фигурировали в сказаниях как боги, то есть, хотя и сверхмогущественные, но все же живые существа, имеющие индивидуальный характер и облик, с другой, - как природные явления и стихии с присущими последним свойствами и признаками. Так Зевс в греческой мифологии выступает и как бог дневного света, и как сам дневной свет. Гея – богиня земли и сама Земля, Уран – бог неба и само небо. В индийской мифологии Ваю – бог ветра и сам ветер, Агни – бог огня и сама огненная стихия и т.д.

Оживотворение и олицетворение природных явлений – первый отличительный признак мифа. Вторым его признаком является распространение мифологическим мышлением кровнородственных общественных отношений, являвшихся определяющими для доклассовых сообществ, на природную действительность. Этот процесс вполне закономерен. Любое мировоззрение в той или иной форме должно отражать существующие в обществе ключевые отношения. Мифологическое мировоззрение делает это, отождествляя отношения в природе с общественными. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим один из вариантов древнегреческого мифа о становлении мира.

Согласно «Теогонии» Гесиода - великого древнегреческого поэта и собирателя мифов – у истоков всего существующего стоял Хаос – живая зияющая пустота. Гея, мать-земля, возникает вслед за Хаосом «как одна из творческих потенций». Сама из себя она порождает двух своих супругов: небо (Уран) и море (Понт):

“Земля сначала родила равное себе

Звездное Небо (Урана), чтобы оно покрыло ее повсюду,

И да будет блаженным богам прочным седалищем навек…

Еще родила бурно волнующуюся неистощимую пучину

- Море, [все это] – без вожделенной любви”. [4]

От «нижнего» брака Геи с Понтом появились на свет чудовища Форкий, Тавмант, Еврибия и Кето, представляющие морскую стихию. Они в свою очередь породили таких представителей «нижнего» мира, носителей функций, связанных с нанесением вреда и вызыванием чувства страха, как Горгоны – чудовища, взгляд которых превращал всякого, посмотревшего на них, в камень, что, по-видимому, символизировало оцепенение от страха, и Грайи, сестры Горгон – мифические существа в виде трех седых женщин с юными лицами, имеющих один глаз и один зуб на троих – персонажи мифа о Персее.

Следующими были дракон Ладон – страж золотых яблок в саду Гесперид, упоминающийся в одном из мифов о Геракле, гарпии – хищные полуженщины-полуптицы, олицетворение смертоносных вихрей, и, наконец, вестница богов Ирида (Радуга).

От «небесного» брака Геи с Ураном произошли гекатонхейры (сторукие великаны) и циклопы (круглоглазые), представляющие собой природные стихии, разрушающей энергии которых в мире противостоять не может ничто, а затем титаны – существа, олицетворяющие обычные явления природы, трактовавшиеся в «Теогонии» как поколение «старших богов». К поколению же внуков относился верховный бог Зевс с его единокровными братьями и сестрами. Появление на земле людей в качестве творения богов знаменует завершение космогонического цикла и переход к героическому времени.

Как видим, боги, а соответственно, и олицетворяемые ими природные предметы и стихии описываются в этом мифе как кровные родственники, происходящие все от одного начала. То есть, их - богов и природных явлений - сообщество предстает здесь копией сообществ, в которые в мифические времена объединялись люди по принципу кровного родства. Природа предстает перед нами в этом фрагменте в виде огромной кровнородственной общины. И это типичное мифологическое представление о мире.

Но зачем нужны мифы? В древнейшие времена они выполняли очень важные функции. Главная их задача состояла в примирении человека с окружающей его действительностью. Это касалось как природных, так и социальных реалий. Перенося на природу отношения, господствовавшие в первобытном обществе, миф делал ее близкой и понятной людям. С другой стороны, уподобление природы обществу абсолютизировало существовавшие общественные отношения, делало их единственно возможными, что на долгое время сохраняло лояльность древнего человека к бытовавшим тогда обычаям и традициям и к устройству его общины. Ведь так устроен весь мир!

Другой важной функцией мифа является освящение и, следовательно, закрепление в умах людей традиций, направленных на сохранение рода. Для большинства мифологий такими традициями являются инициация (посвящение) юношей и девушек в мужчин и женщин и традиция смены власти. Если первая традиция относительно понятна без подробных разъяснений – быть мужчинами и женщинами, то есть, иметь право продолжать род, могут только здоровые, сильные и мужественные люди, прошедшие соответствующее испытание и посвящение, о чем и повествует миф, то вторая (традиция смены власти) требует более тщательного разбора.

Все дело в том, что иерархия первобытных сообществ предполагала наличие в них двух верховных начал: совета старейшин и вождя племени или рода. В руках старейшин находилась светская власть. От них зависела повседневная жизнь членов общины, поддержание в ней порядка и стабильности. Вождю принадлежала

религиозная власть.[5] Он считался лицом мистическим, оккультным, и олицетворял собой плодовитость растительного, животного и человеческого миров, от чего, собственно, в те времена зависело сохранение вида «человек». Понятно, что вождь как символ плодовитости должен был быть реальным и ярким воплощением этого свойства, что, собственно, и определяло его избрание на этот пост.

Однако репродуктивный период жизни человека в большинстве случаев гораздо короче его физического существования. И когда он для вождя заканчивался, вставал вопрос о замене главы рода. Сам вождь редко уступал свою должность без сопротивления. Поскольку же способность, благодаря наличию которой он в свое время занял свой пост, обычно передается по наследству по прямой линии, то зачастую сломить это сопротивление и занять место вождя должен был его сын или другой ближайший кровный родственник. При этом родственные чувства отступали перед опасностью утраты родом способности к продолжению, которая исходила из ставшего ложным символа плодовитости.

Эта мысль и проводится в мифах. Вспомним, что в уже упоминавшемся выше древнегреческом повествовании о становлении мира дважды упоминается о том, как сын отбирает власть у своего отца все по той же причине: опасности пресечения рода. В первом случае титан Кронос оскопляет и отстраняет от власти своего отца Урана (небо) за то, что тот поочередно отправляет все свое потомство в бездонную пропасть Тáртар. Во втором – Зевс низвергает Кроноса, заживо проглатывавшего всех своих детей из боязни, что они когда-нибудь захотят занять трон царя мира. А исследователи мифов утверждают, что, если бы эпоха мифов в Греции продолжилась еще пару веков, то в ее мифологии солнечный бог Аполлон, сын Зевса и Лето, сместил бы своего отца, бога дневного света Зевса и сам стал бы править миром.

Еще одной, общей для всех мифов функцией, является фиксация в них реальных знаний об объективной действительности, возникающих, благодаря повседневной практической деятельности людей. Одним из типичных примеров проявления этой функции служат так называемые «календарные мифы». В греческой мифологии – это миф о Персефоне – дочери богини Деметры (природы) и жене владыки подземного царства мертвых Аида. В нем в мифической форме зафиксирована смена времен года, которая в повествовании связывается с перемещением Персефоны из Аида на поверхность земли, к матери, и обратно в Аид. Природа (Деметра) расцветает от радости встречи с дочерью (наступает лето) и грустит и увядает, когда та возвращается в мрачную обитель своего мужа (приход зимы).

Все перечисленные функции мифа, однако, реализуются лишь в условиях родоплеменного строя. Изменения, которые происходят в обществе с наступлением рабовладения, оставляют миф без питательной почвы, и он уступает место новому виду мировоззрения – философии.

Причины становления философии. Возникновение философии происходит с началом «осевой эпохи»[6] в VII-VI веках до новой эры. Предшествовавшая ей «доосевая эпоха» характеризовалась господством мифологического мировоззрения с присущим ей оживотворением и олицетворением природных явлений, выступавших в сознании древних людей субъектами (носителями) кровнородственных отношений, лежавших тогда в основе всех человеческих сообществ. Миф и ритуал составляли в ней целую систему декораций, воспринимавшихся, тем не менее, всеми в качестве естественной жизненной среды; систему, объединявшую под своей эгидой все области человеческой жизнедеятельности. Переходу к философскому мировоззрению в качестве причин предшествовал целый ряд событий в духовной, политической и экономической жизни общества:

а) Возникновение рационального мышления. Смена эпох сопровождалась постепенным обесцениванием мифологического мировоззрения и укреплением позиций рационального мышления, происходившим благодаря интенсивному развитию научных знаний. Начало им было положено еще в эпоху «доосевой» культуры в рамках мифологического мировосприятия. Однако не только наука содействовала этому процессу.

Зададим себе вопрос: что скрыто под словосочетанием «мыслить рационально»? Не значит ли это руководствоваться в познании окружающей действительности не эмоциями, не воображением, а логикой, копирующей реальные, доступные органам чувств отношения сторон, явлений и предметов самой действительности? Очевидно, что такой к ней подход мог быть вызван лишь весьма веской причиной. Иными словами, рациональное мышление возникает под давлением необходимости. Древние греки тому – ярчайший пример.

Демократическое устройство греческих полисов, порожденное коллизиями крито-микенского и архаического периодов в их истории, поставило перед их гражданами сложную проблему. Необходимо было привести в равновесие многочисленные частные интересы в условиях относительной вседозволенности, сдерживаемой в метрополии (Пелопоннес и Балканы) древними традициями и практически ничем не ограниченной в греческих колониях, на протяжении веков постоянно появлявшихся в различных уголках обширного ареала средиземноморья.

Вполне возможно, что она (эта проблема) возникла еще гораздо раньше. И произошло это тогда, когда нашествие дорийцев в ХII-ХI вв. до н.э. смело еще очень хрупкие неустоявшиеся структуры нарождающегося в Микенах рабовладельческого строя вместе с поддерживавшей его властью базилевса (царя) и вернуло население Пелопоннеса и юга Балкан, сознание которого начало освобождаться от груза кровнородственных обязательств, к прежнему общинному существованию. Тогда, вместо уже отжившей ориентации общества на родовые традиции должно было прийти основанное на реалиях того времени и соответствующее более зрелому сознанию членов общины добровольное взаимное самоограничение. Уже это потребовало от греков трезвой оценки обстоятельств и установления контроля рассудка над чувствами, иными словами, рационального отношения к действительности.

Однако дальнейшее развитие событий показало недостаточность предпринятых действий и привело к необходимости законодательного закрепления прав и обязанностей граждан демократических полисов. Создание сводов законов было делом рук наиболее уважаемых и мудрых людей. Их труд становился объектом восхищения соотечественников и примером, стимулирующим стремление к овладению рациональным мышлением. А, с другой стороны, поскольку законы создавались все-таки человеком (а не богами) и затрагивали интересы практически всех жителей греческих городов, они, в свою очередь, вызывали естественную критическую оценку со стороны последних и, что еще важнее, допускали ее, что также содействовало закреплению в общественном сознании древних греков духа рационализма.

б) Смена социального строя. Второй причиной появления философии принято считать замену родоплеменного устройства общества рабовладельческим. Русский философ А.Ф.Лосев неоднократно отмечал связь между мировоззрением и породившим его социальным строем. Он показал, что мифологическое мировоззрение с его оживотворением и персонификацией явлений природы и отождествлением связей между ними с кровнородственными отношениями является косвенным отражением родового устройства первобытного общества.[7]

С гибелью родоплеменного строя мифическая картина мира перестает соответствовать общественному устройству, что приводит к ее девальвации и резкому сужению круга ее сторонников. Пришедшие на смену кровнородственным связям отношения господства и рабства требуют заполнить освобождаемую мифологией нишу.

Выбор нового мировоззрения определяется многими факторами, в том числе и личностными, чисто субъективными. Однако решающая роль отводится следующим мотивам: замена мифологии должна быть равноценной, то есть новая идеология должна, во-первых, отражать ключевые моменты вновь сформировавшейся социальной действительности, а, во-вторых, придавать человеческому существованию если не смысл, то, по крайней мере, определенную обоснованность.

Последняя обеспечивается присутствием в мире некоего высшего начала, являющегося по отношению к реальной действительности всеобщим регулятивным принципом. В мировоззрении первобытных людей эта функция отводилась имеющим причастность к судьбам людей мифическим существам, таким как рок, фатум, ананкэ, мойры, рита[8]. Их назначение – поддержание в мире порядка, который бы давал человеку, при том, что он и сам этому порядку подчиняется, определенные гарантии существования. Другие мифологические персонажи либо содействуют ему (например, греческие олимпийские боги или индийские дэвы), либо пытаются ему препятствовать (в греческой мифологии - хтонические существа, в индийской - асуры[9]).

С началом осевой эпохи вошедший в плоть и кровь цивилизованных народов рационализм вместо образов мифических богов, олицетворявших предметы и явления природы, предлагает сознанию образы самих этих явлений или их сторон, лишь слегка подретушированные в соответствии с новыми социальными установками. Именно среди них общественное сознание ищет то, на что можно опереться в условиях ненадежного, текучего, постоянно меняющегося мира. Это могут быть стихии: вода, земля, огонь или воздух, числа в виде различных геометрических фигур, представляющих собой по сути дела вечные формы предметов, неделимые атомы, либо сложные материальные частицы, гомеомерии, из которых как из семян произрастают предметы природы. Не все из перечисленных начал являются фотографическим снимком с реальных явлений. Но все они – продукты рационального мышления, созданные на основе данных органов чувств.

То, что их объединяет – это вечность существования. И это же роднит их с уже упомянутыми мифическими коррелятами судеб. Не все божества вечны. Но то, что определяет судьбы людей и вечно гибнущего и возрождающегося мира должно быть непреходящим по определению.

От своих мифических предтеч вместе с вечностью существования естественные первоначала унаследовали и некоторые антропоморфные качества, такие как одушевленность, разумность, справедливость. Только что оторвавшееся от мифологической пуповины мышление иными средствами не могло объяснить способность, например, воды или огня к поддержанию порядка в порожденном ими мире.

С другой стороны, философия, как и мифология, не была свободна в своих построениях. Доминирующие в древних обществах отношения раба и господина должны были получить адекватное отражение в новом философском мировоззрении. В рабовладельческих цивилизациях раб использовался в качестве живого орудия труда или рабочего скота. В этой роли он выступал, прежде всего, как живое физическое тело. Чем сильнее и выносливее было его тело, тем более он соответствовал функции раба. Роль же рабовладельца сводилась к задаче так организовать труд, чтобы выжать из этого тела все, на что оно физически способно. Процесс производства продуктов труда воспринимался в результате как порождение одним физическим телом других, и фактически и был таковым, поскольку личностные духовные качества раба в этом процессе в расчет не принимались.

По мнению А.Ф.Лосева такой «телесный» взгляд на раба в условиях господства рабовладельческих отношений сформировал и «телесное» мировосприятие древних греков. Образ тела экстраполировался (переносился) на все явления природной и социальной жизни, начиная с мира в целом и кончая мыслями и чувствами отдельного человека. В результате и мировые первоначала получили в новом мировоззрении телесный облик, хотя и не антропоморфный, как в мифологии.

Более того, в отличие от мифологии философия стала рассматривать эти первоначала еще и как субстанцию мира. И на это была своя причина. Латинское слово «субстанция» переводится как «сущность» или «первооснова». Это то, что присутствует во всем и все определяет. На мысль о существовании в мире подобной первоосновы натолкнуло людей формирование денежной системы.

в) Становление товаро-денежной системы. Деньги, которые могут превращаться в любой товар и поэтому играют роль субстанции товарного мира, зримо или незримо всегда присутствуют в нем, порождая и регулируя его. По аналогии подобную субстанцию мыслители попытались обнаружить и в природе. О том, что это действительно так, говорит очень симптоматичное высказывание древнегреческого философа Гераклита, принявшего за основу мира стихию огня: «На огонь обменивается все, и все на огонь, как на золото – товары и на товары – золото».[10] Проблема первоосновы мира стала первой чисто философской проблемой, и можно сказать, что с ее постановкой и возникает философия.

г) Создание железных орудий труда. Но чтобы ставить такие проблемы и размышлять над ними, необходим досуг. Однако, как раз свободного времени в древности и не хватало. Даже люди именитые вынуждены были заниматься тяжелым физическим трудом, чтобы прокормить семью.[11]

Лишь с созданием более производительных железных орудий труда проблема свободного времени была решена, и часть общества смогла позволить себе роскошь заниматься вопросами, не имеющими непосредственного отношения к повседневной житейской суете.

Источники философии. Чтобы завершить картину генезиса древней философии, нам необходимо раскрыть ее духовный источник. А.Н.Чанышев называет его предфилософией или профилософией (греч. «προ» - перед) и предлагает рассматривать в широком и узком смысле этого термина. В широком смысле слова «предфилософия – совокупность развитой мифологии и начатков наук (математики, астрономии, физики, медицины)»[12]. В узком смысле слова – «это то, что в мифологии и в начатках наук непосредственно послужило генезису философии»[13]. Здесь, прежде всего, надо говорить о стихийной постановке мифологией мировоззренческих проблем и духе рационализма, порождаемом наукой и реализующемся в определенном методе, ею используемом. На первых ступнях своего развития философия и представляет собой не что иное, как попытку решить мировоззренческие проблемы, в том числе перешедшие к ней от мифологии, с помощью какого-либо конкретного научного метода, который она расценивает как универсальный. В дальнейшем ею разрабатываются собственные методы. Но в их основе лежит все тот же принцип рационализма.

С возникновением философии мифология не исчезает. Она продолжает существовать в искусстве, литературе, религии, обыденном мышлении, то есть, превращается в парафилософию (греч. «παρά» - около), оказывая определенное влияние на свою наследницу и, в свою очередь, испытывая ее воздействие. К парафилософии относится и современная философии наука, которая, в отличие от мифологии является не рудиментом более позднего мышления, а его перспективной ветвью.

Классификация философских концепций. В своем развитии мировая философская мысль вылилась в несколько направлений, которые характеризуются рядом существенных признаков. Одним из первых различающих признаков стало количество первоначал бытия, упоминаемых в той или иной концепции. Учения, кладущие в основу бытия одно первоначало, получили название «монизм». Признающие два начала – «дуализм». Считающие, что бытие зиждется на многих началах – «плюрализм».

Эти направления встречаются уже в самый ранний, натурфилософский, период развтия древнегреческой мысли. Монистами, например, были представители Милетской школы, утверждавшие в качестве первоначала мира одну из природных стихий, Гераклит из Эфеса, поместивший, подобно милетцам, в фундамент бытия природное вещество огонь, Парменид из Элеи, считавший, что многообразного, многокачественного мира нет вообще, а есть единое и неделимое «бытие».

К дуалистам из древнегреческих мыслителей можно отнести пифагорейцев, по мнению некоторых историков философии, полагавших, что мир произошел из двух начал: предела и беспредельного, а из более поздних философов - Декарта, разделившего все сущее на две субстанции: материальную и духовную.

Наконец, плюрализм отстаивался атичным философом Эмпедоклом, находившим в основе мира четыре природные стихии и две силы: соединяющую – любовь и разделяющую - вражду, а также некоторыми направлениями в буддизме, доказывавшими, что основой действительности является множество качеств или состояний, которые индийцы называют «дхармами». С определенной долей истины к плюралистам можно отнести также древнегреческого философа Анаксагора, выводящего все сущее из бесчисленного множества первоначал (семян), которые он называет «гомеомериями», а из мыслителей Нового времени – немецкого философа, математика и юриста Лейбница, считающего, что мир представляет собой бесконечную совокупность монад – облаченных материей духовных центров.

Другим различающим признаком в философии является природа первоначала бытия, признаваемая той или иной философской школой, тем или иным направлением мысли. В соответствии с этим признаком вся философия делится на два течения: материализм и идеализм.

Под материализмом понимается философское направление, признающее в качестве основы мира материю, под идеализмом – направление, считающее первоначалом всего сущего нечто идеальное (нематериальное): мысль, идею, духовную субстанцию, Бога.

Материализм в своем развитии порождает несколько своих модификаций. К первой относится античный, стихийный материализм, представители которого придерживались материалистических взглядов неосознанно, из-за отсутствия выбора, поскольку еще не имели представления об идеальном.

Второй разновидностью материализма был механистический материализм Нового времени, сформировавший картину мира, основанную на законах механики. В силу ограниченности этих законов (они действуют в пределах одного вида движения материи) он был непоследовательным, так как нуждался в Боге (идеальном начале) для объяснения некоторых, не подпадающих под законы механики, явлений. Наиболее яркими представителями этого течения являются английские философы Т.Гоббс и Дж.Локк.

В ХIХ веке появляется так называемый вульгарный, или «физиологический» материализм Фохта, Молешотта и Бюхнера, который трактовал мысль как вещество, уподобляя мышление физилогическому процессу. Упомянутые авторы считали, что мысль вырабатывается мозгом «как желчь печенью».

Наиболее последовательным материализмом стал материализм диалектический, основателями которого считаются немецкие философы и экономисты К.Маркс и Ф.Энгельс, распространившие материалистические взгляды не только на природу, но и на общество, и сединившие материализм с диалектикой.[14] В некоторых исследованиях упоминаются и другие виды материализма, например, антропологический материализм Л.Фейербаха. Однако, скорее всего, их следует отнести к вариантам уже перечисленных видов этого направления.

Идеализм также имеет свои разновидности. И, прежде всего, он делится на объективный и субъективный. К объективному идеализму относится наравление в философии, признающее в качестве первоначала бытия объективную, то есть существующую вне и независимо от головы субъекта (человека) идеальную сущность. Наиболее полное и законченное воплощение это учение получило в концепциях выдающихся немецких мыслителей ХVIII-ХIХ вв. Й.Шеллинга и Ф.Гегеля.

Субъективный идеализм, в отличие от объективного, под таким первоначалом понимает человеческое сознание, мышление, чувства. С точки зрения субъективного идеализма мир не существует объективно, или мы, по крайней мере, не имеем права утверждать обратное. Мир, в котором мы живем и который воспринимаем, является лишь нашим представлением, совокупностью наших идей, или ощущений. И откуда нам знать, есть ли у этих ощущений объективная причина? Начало субъективному идеализму положили древнегреческие мыслители софисты, а классический вид он обрел в произведениях английского философа ХIХ века Двида Юма.

В основном с субъективным идеализмом связано такое течение в философии, как агностицизм, отрицающий возможность познания мира. В качестве редкого исключения следует назвать творчество Иммануила Канта, не принадлежащего к субъективным идеалистам, то есть, убежденного в существовании внешнего человеку мира, но обосновавшего тезис о невозможности его познания. Не принадлежат к субъективным идеалистам и те философы, что придерживаются позиций агностицизма лишь по отношению к некоторым явлениям или аспектам действительности.

Кроме перечисленных, можно встретить и другие классы филосфских доктрин. В их числе назвают гилозоизм, одушевляющий живую и неживую природу, пантеизм, отождествляющий природу и Бога, деизм, признающий творение мира Богом, но отрицающий дальнейшее вмешательство творца в жизнь своего творения. Они касаются в основном учений, включающих в себя признаки, характеризующие противоположные виды и направления философской мысли, занимающих проежуточное положение между ними.

Литература

Учебники

Философия. Учебник для вузов. Под ред. В.В.Миронова. М.: Изд. Норма, 2009.

Философия. Учебник для вузов. Под ред. А.Ф.Зотова, В.В.Миронова, А.В.Разина. М.: Академический Проект; Трикста, 2004.

Дополнительная литература.

Донских О.А., Кочергин А.Н. Античная философия. М., 1993.

Кувакин В.А. Что такое философия? М., 1989.

Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1994.

Плеханов Г.В. Очерки по истории материализма. – Плеханов Г.В. Избранные философские произведения, т. 2, М., 1958.

Хайдеггер М. Что такое метафизика? – Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.

Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981.

Чанышев А.Н. Эгейская предфилософия. М., 1970.

Раздел 2. Индийская философия

Индийская философия возникает в середине первого тысячелетия до новой эры по европейскому летоисчислению. Более точную дату этого события определить невозможно. Пренебрежение древних индийцев к датированию знаменательных событий и жизней выдающихся личностей, а также отсутствие единой точки зрения у современных исследователей на то, что, собственно, можно считать началом индийской философской мысли, делают эту задачу практически неразрешимой. Однако более или менее точно можно говорить о создании первой философской системы. Ее автор жил примерно за столетие до Будды, следовательно, где-то в пределах седьмого века до новой эры. В это время в Индии уже возникли государства, и существовал литературный язык – санскрит, на котором и была записана эта философия.

Между индийской и европейской философией существует много общего, но есть явные различия. В следующем разделе мы остановимся в основном на особенностях индийской философии.

Особенности индийской философии. а) Развитие в рамках традиционных концепций.При сравнении истории индийской философии с историей европейской «любви к мудрости» ясно видно, что индийское философское мышление развивалось в рамках весьма ограниченного традиционного набора школ и направлений. Санкхья, ньяя-вайшешика, йога Патанджали, миманса, веданта, философия локаятиков, джайнизм и буддизм составляют практически все ее содержание. И это в то время, когда в Европе почти каждый новый автор пытался создать свою собственную философскую систему.

Подобное явление объясняется тем, что в противоположность Европе колыбелью индийской цивилизации был не город, а деревня: подавляющая масса населения Индии проживала в сельской местности, а города этой страны были не столь многочисленны, как в Европе. Да и структура самого города была просто увеличенным слепком с социальной структуры деревни: та же система управления, тот же набор профессий, тот же быт. Консерватизм же деревенской жизни хорошо известен. На протяжении веков индийская деревня практически не менялась. До наших дней дожила зародившаяся на заре цивилизации земледельческая община, по большей части сохранился и древний уклад общинников.

Устойчивость быта и традиций поддерживалась и кастовым делением населения Индии, которое мешало взаимопроникновению культур различных слоев индийского народа, их обновлению и развитию. Авторитет прошлого и традиция, ставшие в результате главными ориентирами в жизни индийцев, и предопределили узкий, сложившийся еще в древности ряд направлений в их философии.

б) Ориентирование на веды.Второй отличительной чертой творчества индийских мыслителей является то, что подавляющее большинство созданных ими философских концепций прямо или косвенно связано с индоарийскими сакральными книгами ведами (от санскр. «вид» – знать, ведать»), отражающими предфилософское, мифологическое мировоззрение. Влияние Яджурведы, Самаведы и, в особенности, самой древней Ригведы на индийскую философию - несомненно, несмотря на то, что индийцы различают в ней «настику» - течения, не признающие священный характер вед и критикующие их содержание, и «астику» - течения, признающие веды священными, и сознательно ориентирующиеся на них в процессе своего развития. Независимо от своей принадлежности к той или иной группе все они несут на себе следы воздействия ведического миросозерцания.

в) Спиритуализм (идеализм) индийской философии. Третьей чертой, наделяющей индийскую философию самобытностью и оригинальностью, является, по утверждению индийского историка философии Свами Радхакришнана, присущий почти всем ее концепциям ярко выраженный «спиритуализм» (идеализм). Это связано с тотальным господством религиозных идеологий в древней Индии уже на очень ранних ступенях развития цивилизации.[15] Религиозные доктрины Индии в отличие от теоцентрических доктрин иудаизма, христианства и ислама были антропоцентричны[16]. Человек в них трактовался как смысловой центр вселенной, так как только он был способен к самопознанию и самосовершенствованию, то есть к изменению своего сознания через истинное знание о действительности. Знание, таким образом, становилось средством спасения человека, под которым древние индийцы понимали независимость от постоянно меняющихся явлений материального мира. В религиозных доктринах спасение через знание противополагалось эмпирическому состоянию индивида и чувственному миру, который наделялся в них всеми теми атрибутами, которыми характеризуют его материалистические учения: объективностью, материальностью, эпистемологической (познавательной) первичностью по отношению к познающему субъекту и т.д. Таким образом, религиозные идеологии в Индии включали в себя традиционную проблематику материализма, растворяли ее в своих учениях, и потому надобность в особых материалистических концепциях в этом регионе не была столь насущной как в Европе.

г) Индийская философия как способ интерпретации религиозных концепций.Четвертой особенностью индийской философии является то, что она возникает как попытка интерпретации обычно нуждающихся в истолковании религиозных доктрин. В отличие от средневековой Европы, где под видом рассуждений над религиозной тематикой решались вполне светские философские проблемы[17], в Индии под видом вполне светских споров велись дискуссии на религиозные темы. Это было вызвано тем, что там считалось святотатством подвергать сомнению религиозные доктрины. Анализу подвергалась их интерпретация, а вернее те ее фрагменты, которые касались предметов, по видимости не имевших никакого отношения непосредственно к религиозным верованиям. Естественно, что участники философского диспута отлично понимали, что речь на самом деле идет о базовых положениях тех или иных религий.

д) Практическая направленность.Пятой особенностью индийской философии оказывается ее практическая направленность. Она (философия) никогда не возникает из желания объяснить. Ее задачей всегда является истолкование и обоснование пути достижения религиозного освобождения.

е) Связь с йогической практикой.Индийская философия всегда, за редким исключением, связана с йогической практикой, которая, воздействуя на сознание верующего, ведет его к «освобождению», т.е. к достижению религиозной цели.

ж) Опора на организменное мировосприятие. Последней, седьмой особенностью индийского философского мышления является то, что оно опирается на организменное мировосприятие (чувственный образ мира), доставшееся ей в наследство от ведического мифологического мировоззрения древних индийцев.

Мировосприятие всегда, а особенно в древности, играло весьма значительную роль в формировании философских взглядов разных народов. Оно возникало в результате экстраполяции (переноса) чувственного образа какого-либо социально значимого предмета на мир в целом.

Древние индийцы видели в нем, по крайней мере, вначале, человеческое тело, как бы вывернутое наизнанку, в виде организма, расчлененного в процессе кровавого жертвоприношения на составляющие его органы. Так в одном из индийских мифов мир предстает в виде расчлененного на части космического первочеловека Пуруши:

«Когда разделили пурушу, на сколько частей

Он был разделен?

Чем стали уста его, чем руки, чем бедра,

Ноги?

………………………………………………

Луна родилась из мысли, из глаз возникло

Солнце.

Из уст – Индра и Агни, из дыхания возник

Ветер.

Из пупа возникло воздушное пространство,

Из головы возникло небо.

Из ног – земля, страны света – из слуха.

Так распределились миры». (Ригведа, Х, 90)

Ведическая литература. Возникновение и реализация идеи этого действия, т.е., жертвоприношения, в Индии тесно связаны с процессом развития ведической литературы, который делится на несколько этапов.

Первый этап – это время создания «самхит », то есть, собственно вед. Начальный период этого этапа характеризуется почти полным отсутствием следов жертвенных ритуалов. Известный английский индолог М.Мюллер назвал его периодом «чханд» («чхандас» санскр. «гимн»), так как созданная тогда Ригведа – самое древнее из дошедших до нас произведений индийского народа - содержит гимны, посвященные многочисленным богам Индии. Порядок расположения гимнов в ней не связан с какими бы то ни было религиозными обрядами.

Однако, в дальнейшем, в других ведах, эта связь обнаруживается и становится все более очевидной. В Самаведе и особенно в Яджурведе гимны прочитываются как словесное сопровождение различных видов жертвоприношения. Кроме того, в них приводятся мантры – наборы слов или изречений, имеющих сакральное значение и повторяемых при свершении жертвенных обрядов. Поэтому второй период первого этапа развития ведической литературы Мюллер назвал периодом мантр.

К следующему этапу относится появление «брахманов» – книг, содержащих сведения о ритуалах жертвоприношений и интерпретацию их сокровенного смысла и символики.

Третий этап характеризуется созданием «араньяков », так называемых «лесных книг», в которых содержатся размышления брахманов, нашедших пристанище в лесу, над символическими и мистическими сторонами жертвоприношений. Наконец, на четвертом этапе появляются«упанишады» - книги, содержащие наряду с мифологическими текстами, начала философских размышлений в виде попыток рационального осмысления религии Брахманизма.

Между временем возникновения жертвоприношений, которое приходится на период формирования самхит, и появлением упанишад проходят столетия, за которые жертвенные обряды фактически превращаются в призму, преломляющую действительность в соответствующие этим обрядам образы. Так, становление вселенной отождествляется древними индийцами либо с процессом принесения в жертву космического первочеловека Пуруши, либо с ашвамедхой - жертвоприношением коня, в котором воплотилось начало всего сущего.

В связи со сказанным необходимо заметить, что человек на заре истории, в том числе и в Индии, нередко приносился в жертву богам. Но для того, чтобы он в качестве жертвы стал в представлении древнего общества моделью вселенной, была необходима определенная система общественных отношений, которая закрепляла бы за ним эту роль не только в религиозном, но и в социальном плане.

Это необходимо потому, чтопредставление о мире вовсе времена несет на себе печать общественного устройства. Идеологией любого общества, в том числе и мифологией, ключевые отношения между людьми распространяются и на природу, и на мир в целом. И если мир изображается в такой идеологии как человеческая жертва, это значит, что человек в этой общественной системе находится в положении жертвы. Системой, закрепляющей за человеком такую роль на тысячелетия, стало в Индии кастовое общественное устройство.

Касты и варны. Чаще всего под кастами понимают наследственные группы людей, характеризующиеся эндогамностью (обычаем заключения браков внутри группы), определенным местом в социальной иерархии, связанные с традиционными занятиями и ограниченные в общении друг с другом. Одним из основных кастово-образующих признаков является общность наследственной профессии. Рожденные в кастовой системе люди изначально предназначены для определенных занятий, то есть являются носителями и олицетворением определенных функций, так же как и каждая из каст. Во все времена отношение между кастами было ограничено, по-видимому, почти исключительно рамками профессиональных интересов, что приводило к игнорированию индивидуальных особенностей человека. Его личными качествами практически не интересовались: ни духовными, ни, даже, как это было в античности, физическими. Из этого вытекает, что в кастовой системе отношений человек действительно становится жертвой – он приносится в жертву самой этой системе. Его наклонности, способности и таланты в силу резко ограниченных профессиональных возможностей оказываются невостребованными, и потому личность оказывается нереализованной.

Начало кастовому устройству в Индии положило возникновение варн – четырех сословных групп, выделившихся в процессе развития индийского общества. На его вершине находилась варна жрецов, брахманов, ответственных за религиозное состояние общества. Основной их функцией было сохранение и передача следующим поколениям сакральных знаний, заключенных в ведах. Поскольку эти священные книги были записаны лишь через столетия после своего возникновения, жрецы были живыми носителями содержащихся в них сведений, которые заучивались ими наизусть и изустно передавались от одного брахмана к другому. Они также следили за исполнением религиозных обрядов, занимались образованием и научными исследованиями и, говоря современным языком, отвечали за состояние индийской культуры в целом.

Второй в общественной иерархии была варна кшатриев(кшатрийя – «наделенный могуществом») – военное сословие, из которого происходили цари (раджи), представители государственной власти и воины. Несмотря на то, что административная власть находилась в руках кшатриев, они не обладали теми привилегиями, которыми были наделены брахманы. Между этими варнами шла постоянная борьба за верховенство в обществе.

Третьей, самой многочисленной варной были вайшьи (вайшва – «наделенный имуществом»). К ним принадлежали земледельцы, ремесленники и торговцы. Вайшьи были основным податным сословием, от которого зависело благосостояние индийского общества.

Индийцы, относившиеся к этим трем варнам, назывались дважды рожденными, так как обладали исключительным правом на изучение вед, что по своей значимости приравнивалось ко второму рождению. Подобная оценка, по-видимому, была оправданной, так как сакральные знания, заключенные в ведах, и психосоматическая практика, сопровождавшая обучение, в корне меняли сознание обучаемого, открывая ему не только тайные аспекты окружающего его мира, но и те его собственные возможности, о которых он даже не подозревал. Правда, женщины, независимо от их сословной принадлежности, таким правом не обладали. А брахман, осмелившийся познакомить женщину с ведами, изгонялся из своей варны.

Не допускались к ведам и представители самой низшей, четвертой, варны – шудры. Шудры занимались тяжелыми и непристижными видами труда (например, рыболовством или уборкой мусора). Их предназначение заключалось в обслуживании первых трех варн. Они были лишены многих прав, в том числе права участия в отправлении культов и жертвоприношениях богам. Правда, совершать домашние жертвоприношения и обряд поминовения предков им разрешалось.

В последующем внутри варн вычленились группы людей, главным отличительным признаком которых стал род занятий, то есть касты. Принадлежность к касте была наследственной, и переход из одной касты в другую не допускался.

Возникновение индийской философии. В VI веке до н.э. по европейскому летоисчислению в Индии началась эпоха шраманов. Она знаменовалась общественным движением против засилья варны брахманов во всех областях жизни индийского народа. Наиболее сильной стороной этой варны был ее интеллект. И именно в этой области на нее началось массированное наступление представителей других варн. Наибольшими возможностями для осуществления этой цели обладали кшатрии, имевшие административную власть, богатство и условия для получения всестороннего образования. В основном их среда породила мыслителей, бросивших интеллектуальный вызов брахманам в виде религиозно-философских концепций, поставивших под сомнение традиционную брахманистскую идеологию вед.

Однако и среди самих брахманов стали появляться отдельные представители, пресытившиеся традиционными учениями и искавшие новые решения вечных проблем. Их не удовлетворяла все большая ритуализация брахманизма, им претила тенденция бездуховности членов их варны и, как следствие, упрощение религиозного идеала. Чувствуя одиночество в своей среде, они склонялись к радикальному индивидуализму. Но индивидуализм, зарождающийся в обществе с мифологическим менталитетом, становится одной из основных причин гибели этого менталитета. Пока человек не отделяет себя от общества и, тем более, не противопоставляет себя ему, его ум владеет исключительно родовым, то есть мифологическим мышлением. Последнее принимает мир как нечто данное и потому относится к нему нейтрально. Оно ни пессимистично, ни оптимистично. Пессимизм и неоправданный оптимизм опасны для рода и потому отвергаются им.

Обособление индивида и противопоставление им себя обществу порождает отношение субъекта и объекта, благодаря чему общество подвергается со стороны обособившегося критическому анализу. Критическому потому, что само появление субъекта происходит из-за страдания, причиной которого является неудовлетворенность судьбой и разочарование. Страдающее сознание беспощадно к миру и обществу и является по отношению к последнему разрушительной силой. Благодаря ему на развалинах кровно-родового строя, на фоне еще продолжающего существовать мифа возникает новое мышление – рациональное. Оно не связано присущей мифу заботой о сохранении рода и не боится давать действительности объективную оценку, какой бы она ни была. Наоборот, утрата заботы о сохранении рода, а через его посредство – о сохранении вида «человек», и переключение внимания на индивидуумов сделали такую оценку необходимой, так как страдающему сознанию можно было помочь, только вскрыв реальные причины страдания.

По-видимому, именно такая ситуация, и порождает первую индийскую философскую концепцию, автором которой становится брахман Капила, противопоставивший рационализм своего мышления мифологизму учения вед.

Философия Санкхьи. Философия Капилы называется «Санкхья», что в переводе на русский язык означает «перечисление». Первым классическим изложением философии Санкхьи считается текст «Санкхья-карики» Ишваракришны. Ее автор и комментаторы в начале произведения по сути дела раскрывают смысл названия философии Капилы, говоря, что последний, «увидев мир, погруженным в слепой мрак в непрерывности сансары, почувствовал к нему жалость и изложил своему родичу брахману Асури, желавшему познания, это учение о 25-ти началах – учение, благодаря которому разрушается страдание».[18] То есть, создатель Санкхьи перечислил в своей концепции 25 начал мира.

Как Ишваракришна, так и сам Капила убеждены в том, что страдание является неотъемлемым свойством жизни. Анализируя страдания, авторы Санкхьи вычленяют в них три вида: «от себя, от живых существ и от божеств».[19] Страдания от себя бывают связаны с болезнями, с разъединением с приятным, соединением с неприятным и т.д. Страдания от живых существ порождаются другими людьми, скотом, зверьми, птицами, насекомыми, водными чудовищами и тому подобными существами. Страдания от божеств исходят из атмосферы и порождаются «холодом, жарой, ветрами, ливнями, молнией», которые часто могут вызываться оккультными действиями. Бороться с ними обычными средствами бесполезно, так как последние не дают надежных и непреходящих результатов. В числе таких бесполезных средств санкхьяики упоминают питье, яства, втирания, одежды, украшения, женщин. К ним относятся также правильное поведение, надежные жилища, камни, заклинания, травы и т.д. Подвергая сомнению обычные методы избавления от страданий, санкхьяики поднимаются до критики традиционных религиозных взглядов и ритуалов, и, в первую очередь, освященных ведами, вошедших в кровь и плоть индийцев ритуалов жертвоприношения. «Ведийское подобно обычным», - заявляют они. Прежде всего, по их мнению, такие средства как жертвоприношения обесценивают себя связью с убийством, то есть, «с нечистотой». Но даже если речь идет о бескровной жертве, например, о возлиянии божественного напитка «сомы», то и оно, в конечном счете, оказывается бесполезным.

По мнению оппонентов санкхьяиков - сторонников традиционных верований жертвоприношение Сомы позволяет верующим стать небожителями и обрести вечное счастье на небе. Однако санкхьяики считают это состояние временным. В условиях окружающей человека реальности сама вечность носит признак относительности. Вечно ли небо? Нет. Оно является частью мира. А мир имеет пределы своего существования. Оно (существование) циклично. И хотя человеческая жизнь несравнима по своей краткости с жизнью небожителя, последняя, в конце концов, тоже придет к своему завершению:

«Многие тысячи владык над богами прошли

В течение мировых периодов: время превзойти

трудно».[20]

И постепенно подводя оппонентов к осознанию истинного пути спасения от страдания, санкхьяики цитируют следующее изречение:

«Не обрядами, не потомством, не богатством -

Отречением от мира иные достигли бессмертия.

Далее неба, в сокровенном месте сияет [то],

Что доступно отшельникам».[21]

Настоящее бессмертие (и, соответственно, счастье) находится «по ту сторону обрядов». Но если не обряды, то что может привести к нему? По мнению санкхьяиков, это может сделать “различающее познание “проявленного”, “непроявленного” и “знающего”[22].

Каждое из этих видов сущего познается по-своему, о чем Санкхья-карика говорит следующим образом: “установление же предметов познания – через источник знания”. Иными словами, «непроявленное» и «проявленное», вечное и преходящее познаются по-разному и имеют каждое свое средство постижения, свой “источник знания”. Последних, по мнению санкхьяиков, насчитывается три: “восприятие” (пратьякша), “логический вывод” (анумана) и “слово авторитета”, или «услышанное» (шрути).

Восприятие трактуется ими как «удостоверенность в объектах познания с помощью органов чувств». Логический вывод, или выводное знание, является следствием восприятия и “опирается на знак и носителя знака”, когда, например, из наличия посоха заключают об отшельнике, или, видя огонь, ожидают увидеть и дым. Кроме того, к выводному знанию относят выводы, опирающиеся на предшествующее (когда по облакам судят о приближающемся дожде), выводы “по части”, когда по свойствам части (палы воды в океане) судят о целом (о солености всего океана) и выводы по аналогии (когда по тому, что звезды меняют место, заключают об их движении, так как “Чайтра меняет место, потому что движется”).

Последний из перечисленных видов познания - словоавторитета, или услышанное (шрути). Оно самодостоверно, так как взято из речений нечеловеческой по своему происхождению Веды. А сам создатель Санкхьи, первомудрец Капила вспоминал “шрути”, изученную им в прошлых рождениях в прежние мировые периоды.

Каким же видам познания доступно различающее знание “проявленного”, “непроявленного” и “знающего”? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо раскрыть содержание перечисленных терминов

а) Проявленное. Под «проявленным» Санкхья Карика подразумевает прежде всего то, что имеет пределы и, соответственно, причину. То, что имеет причину, невечно, зависимо, множественно (состоит из частей). Все это характеристики реального мира, который санкхьяики традиционно описывали по образу и подобию приносимого в жертву живого существа, и который, в силу этого, содержал в себе как идеальные, так и материальные начала. Существование проявленного совершенно достоверно констатировалось низшим видом познания – восприятием. Как говорит Санкхья Карика, “даже пахарь с пыльными ногами познает “проявленное” в виде земли и т.д. посредством восприятя горшков, ткани, камня, кома глины и т.д.”.

б) Непроявленное. Гораздо более сложной задачей яляется констатация и познание «непроявленного», которое санкхьяики называют пракритиили прадханой. Это источник “проявленного”, имеющий с последним общие черты, но недоступный восприятию. Говоря словами Санкхья Карики, он ненаблюдаем. А “установление (познание) ненаблюдаемого – через умозаключение по аналогии”[23], то есть, через логический вывод.

Чтобы разобраться в этом утверждении, нужно учесть один ключевой принцип философии санкхьи. Оказывается, санкхьяики всегда считали, что следствие обязательно содержится в своей причине. Так горшок уже содержится в глине, ткань – в нитках. (ведь ткань – это состояние ниток, и ничего, кроме ниток в ней нет). Поэтому свойства следствия всегда присущи и причине, то есть о ней можно судить по аналогии со следствием. А поскольку проявленное является следствием непроявленного, прадханы, то последнюю санкхьяики наделяют признаками проявленного, но не всеми, а лишь теми, что присущи всем его составляющим.

Общим признаком всех модификаций «проявленного» является трехгунность. Три гуны, или три качества – саттва, раджас и тамасозначают соответственно легкость и освещенность, побуждение и подвижность, тяжесть и оцепенение и имеют природу: саттва - радости, раджас - страдания и тамас - апатии. Эти качества пронизывают все формы проявленного, смешиваясь между собой. Причем одно из них обычно превалирует. Именно трехгунность и характеризует непроявленное, или прадхану. Правда, в ней гуны не смешиваются и находятся в равновесии.

Однако, что нам говорит о существовании прадханы? Ведь она невоспринимаема. «Невоспринимаемое не значит несуществующее», - говорят санкхьяики. Невосприимчивость является следствием многих факторов. Например, тонкости или удаленности объекта. Проявленное же должно иметь причину в силу своего непостоянства, множественности, зависимости и т.д. Но причиной может быть лишь что-то иное, отличное от следствия, хотя и имеющее с ним общие свойства. А что же может быть “иным” проявленного кроме непроявленного? Следовательно, прадхана существует.

В) Знающий. Посредством логического вывода решается санкхьяиками и вопрос о существовании третьей составляющей мирового порядка – “знающего”, или Пуруши. Если обобщить рассуждения санкхьи по этому поводу, то они сводятся к тому, что и проявленное, и прадхана испытывают необходимость в чем-то третьем, для чего они предназначены и в чем нуждаются как в управляющем начале. Поэтому и третье, то есть Пуруша, существует.

Система санкхьи дуалистична: она признает два самостоятельных, друг от друга независимых начала мира: Пурушу и Прадхану. Пуруша – это Атман, индивидуальная душа, правда, имеющая мало общего с “душой” в европейском понимании этого слова. Пуруша, или Атман – это чистое сознание, субъект, лишенный интеллекта и чувств. Он пуст, пассивен и индифферентен. Причиной всех перечисленных признаков Пуруши, а вернее, отсутствия в этом чистом сознании всяких признаков является неналичие в нем гун: «Ведь счастливый и удовлетворенный, а также несчастный и ненавидящий свое страдание (т.е. имеющий качества, или гуны – Б.Б.) индифферентными не бывают»[24].

Пуруша не единичен. Он множественен. И в этом утверждении – еще одно принципиальное расхождение санкхьи с ортодоксальным брахманизмом. Последний утверждал, что Атман, то есть душа индивидуальная, тождественна Брахману – душе мировой. Иными словами, любая индивидуальная душа – это одна и та же мировая душа, но наделенная индивидуальными чертами, и все сущее имеет одну единственную духовную основу - Брахман. Санкхьяики отвергают брахманистский принцип тождественности Атмана и Брахмана и считают, что каждому телу предсуществует индивидуальная душа – Атман.

В отличие от сознания-субъекта Пуруши Прадхана (она же Пракрити), или непроявленное, является объектом, и потому не обладает сознанием. Как уже было сказано, она пронизана гунами и наделена активным свойством порождения, чем также отличается от Пуруши. Пассивный, но обладающий сознанием Пуруша и активная, но бессознательная Прадхана вступают в контакт с целью «прозрения» Пуруши. Дело в том, что Пуруша (по сути дела, человек) страдает из-за связи с Прадханой, из-за отождествления себя с ней. Он относит к самому себе локализованное в ней тройственное страдание. Чтобы он мог это заметить, Прадхана проявляет себя, раскрываясь перед ним, что должно привести к его последующей изоляции от нее. Проявление Прадханы происходит под воздействием возбуждения от присутствия Пуруши. Нарушается равновесие гун, благодаря чему возникают различия: одни гуны (качества) поочередно превалируют над другими. Так «осуществляется миросозидание».

Для правильного понимания процесса миросозидания следует вновь вспомнить об особенности мировосприятия древних индийцев, представлявших себе Вселенную в виде жертвенного животного или человека. Этот параллелизм космического и человеческого четко прослеживается и при рассмотрении философии Санкхьи. Исходя из сказанного, следует учитывать, что все, что Санкхья говорит о формах проявления Прадханы, относится как к миру, так и к человеку.

Первой проявленной формой или модификацией Прадханы является Махат[25] – интеллект. Соответственно, его надо понимать и как «мировой разум» и как интеллект отдельного человека (санскр. «буддхи»). Его функция – принимать решение. Он имеет саттвический и тамасический аспекты. Когда побеждает саттвический аспект, тогда человек достигает таких свойств интеллекта, как добродетель, знание, бесстрастие, сверхспособности. Если же Тамас побеждает Саттву, в человеке торжествуют порок, незнание, страстность и неспособности.

От Махата происходит Ахамкара[26] (Эготизм) – «примысливание себя». Это примысливание касается всего, что человек воспринимает: «Я к этому призван», «Я поистине на это способен», «Эти объекты для меня», - таковы варианты словесного выражения явления примысливания. Именно опираясь на эготизм интеллект принимает решения: «Я должен это сделать».

Эготизм, или ахамкара, меняется. Он становится то саттвическим, то тамасичным. Став саттвическим, он порождает одиннадцать индрий (органов). Из них – пять индрий восприятия: глаз, ухо, нос, язык, кожа, - и пять индрий действия: органы речи, руки, ноги, органы выделения и органы размножения. Ум – одиннадцатая индрия – имеет природу и тех и других, потому что направляет деятельность и индрий восприятия, и индрий действия.

Став тамасичным, эготизм порождает группу танматр (тонкая материя), состоящую из пяти элементов: звучания, осязаемого (касания), формы, вкуса, запаха, - которые являются объектами пяти индрий восприятия. Интересно, что эти качества, или свойства предметов, которые в европейской философии считались несуществующими в природе (вторичными)[27], Капила делает самостоятельными сущностями, имеющими телесную природу элементами, лежащими в основе материального мира. Из этих качеств, имеющих тонкую телесную природу,образуется грубая материя, также насчитывающая пять групп: из звучания образуется пространство, из осязаемого и звука – ветер, из формы, осязания и звука – огонь, из вкуса, формы, осязания и звука – вода, из запаха, вкуса, формы, осязания и звука – земля. (См. схему 1.)

Прадхана + Пуруша

Поиск по сайту: