Эдмунд Гуссерль (1859-1938)

Другой, относящейся к наиболее влиятельным философским системам, концепцией, ориентированной на принципы рационализма, стала «Феноменология» Гуссерля. Эдмунд Гуссерль родился в Моравии в городе Просниц. Получив высшее математическое образование и защитив диссертацию по математике, он неожиданно меняет сферу своих интересов и становится учеником известного немецкогофилософа Франца Брентано, оказавшего на него решающее влияние. Философские взгляды Гуссерля менялись на протяжении всей его жизни. Основные произведения, запечатлевшие этапы его развития, - это ранняя работа «Философия арифметики», двухтомник «Логические исследования», большая программная статья «Философия как строгая наука» и фактически подводящий итог его исследованиям большой, емкий доклад «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», опубликованный уже после ухода философа.

Целью своей творческой деятельности Гуссерль считает превращение философии в строгую науку. Он полагает, что философия всегда к этому стремилась, но никогда желаемого не достигала. Более того, по его мнению, эта дисциплина вообще никогда не была наукой «Я не говорю, что философия – несовершенная наука, - пишет Гуссерль в одном из своих произведений, - я говорю просто, что она еще вовсе не наука, что в качестве науки она еще не начиналась».[131]

Дело в том, что несовершенны все науки, даже самые точные из них. С одной стороны, они незаконченны, и перед ними - «бесконечный горизонт открытых проблем». А с другой, в уже разработанном их содержании постоянно встречаются некоторые недостатки: «остатки неясности или несовершенства в систематическом распорядке доказательств и теорий». Однако в них всегда есть в наличности определенное строго научное содержание, которое постоянно разрастается и разветвляется. И в них всегда есть утверждения или положения, в которых не усомнится ни один разумный человек.

Несовершенство же философии совсем иное. В отличие от науки, она совсем не располагает системой своих учений. А каждое учение в отдельности спорно, каждая позиция в определенном вопросе «есть дело индивидуального убеждения, школьного понимания, “точки зрения”». И нет ни одного положения или замысла, созданного необъятным объемом работы поколений философов, которое могло бы быть безоговорочно принято и составляло бы «частицу подлинного философского учения».

Но действительно ли философия хочет стать строгой наукой? Гуссерль убежден в этом. Он считает, что история запада знает периоды, когда проявлялось вполне сознательное стремление «переработать философию в смысле строгой науки». Такой «хорошо сознанной волей» к этому характеризуется, по его мнению, сократовско-платоновский переворот в философии, научные реакции против схоластики в начале нового времени, особенно деятельность Декарта, великие философии XVII и XVIII столетий, наконец, критическая философия Канта и, в какой-то мере, концепция Фихте.

В дальнейшем Гегель и его последователи, полагает Гуссерль, ослабили эту волю, объявив, во-первых, всякую философию лишь относительно истинной, а во-вторых, отказавшись от критики разума, то есть, от теории познания, в которой исследуются возможности человека в постижении действительности.

Реакцией на распространение гегельянства было, по мысли Гуссерля, становление «натуралистической философии», к которой он отнес философские течения, рассматривающие всё «как природу». Представители этих течений в стремлении преодолеть влияние романтической (ненаучной, “миросозерцательной”) философии стали ориентироваться на естественные науки, и прежде всего, на физику и экспериментальную психологию. С их точки зрения «все, что есть, либо само физично», то есть, является элементом физической природы, либо может быть психично, но в таком случае оказывается просто «зависимой от физического переменной»[132]. Несмотря на научную ориентацию натурализм, по Гуссерлю, продолжает линию на ослабление и искажение «исторического влечения к построению строгой философской науки».

Одним из основных пороков натурализма, под которым Гуссерль имел в виду множество течений, начиная с «популярного» материализма и кончая позитивизмом, автор «Феноменологии» считал так называемый «психологизм». Он отождествлял его с релятивизмом и сосредоточил на нем огонь своей критики.

Релятивизм (от лат. relativus – относительный) представляет собой учение об относительности и субъективности человеческого познания. Впервые релятивистские идеи встречаются в философии Гераклита. Однако свое классическое выражение они получили в учении софистов, в частности, Протагора, выразившего свое кредо в следующей фразе: «Человек - мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют». Платон так прокомментировал это выражение: «Сущности вещей для каждого человека особые, - по словам Протагора, утверждавшего, что «мера всех вещей – человек», и, следовательно, какими мне представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они будут для тебя». Иными словами, у каждого человека – своя истина, и она целиком совпадает с его субъективным мнением.

Современные Гуссерлю релятивисты, или «психологисты», так, конечно же, не считали. Они отрицали, что у каждого человека может быть своя особая истина. Но, по сути дела, они соглашались с тем, что у человека как вида есть своя, чисто человеческая истина.

Дело в том, что психологизм представляет собой методологический подход к логике с точки зрения психологической трактовки ее понятий. То есть, он утверждает, что логические законы – законы истинного мышления - имеют источником своего происхождения человеческую психику. Они являются результатом сознательного синтеза людьми имеющихся в их голове представлений. Основой такого синтеза является жизненный опыт человека. [133]

Законы логики были отождествлены сторонниками психологизма с формами поведения людей, с «типичными формами разрешения индивидуальной жизненной ситуации». В этой концепции речь идет не о частных мнениях, как у Протагора, а о «типичных», то есть, общепринятых формах разрешения ситуаций.

Однако Гуссерль видит в их суждении тот же релятивизм, что и у Протагора. Ведь знания, полученные опытным путем, даже если это опыт всего человечества, всегда относительны. Отсюда естественно заключить, что и законы логики тоже не обладают абсолютной истинностью.

Основной аргумент Гуссерля против релятивизма и непосредственно связанного с ним скептицизма был известен еще философам древности. В осовремененном виде он выглядит приблизительно так: если мы утверждаем, что все наше истинное знание относительно, то это значит, что другие утверждения ложны. Следовательно, наше утверждение единственно истинно, а потому – абсолютно, что противоречит первоначальному тезису об относительности любой истины, в том числе и истинности логических форм.

Сам Гуссерль исходил из убеждения в абсолютности истины и ее независимости от мышления субъекта. Он считал, что истина существует сама по себе, и для ее существования не важно, знаем мы ее или нет. «Наше аподиктическое[134] мышление, - писал философ, - “открывает” лишь то, что уже заранее, само по себе существует в истине, последовательно развертываясь в бесконечность с помощью понятий, теорем, выводов, доказательств».[135]

Более того, любое наше знание, в том числе научное – это еще не истина, а лишь ее некое подобие, более или менее близкое к идеалу. Сам же идеал для человека почти недостижим. Ведь под «истинным» Гуссерль подразумевал знание ясное и очевидное, не вызывающее сомнений (вспомним Декарта). А как считал основатель феноменологии, ни один открытый наукой закон не отвечает этому требованию. Эти законы «не познаваемы a priori», то есть, независимо от опыта, и, соответственно, не производят впечатления очевидности.

Философия арифметики. Сам Гуссерль начинает прокладывать путь к научной философии в своем раннем произведении «Философия арифметики» (1891). В нем он пытается отыскать «последние основания» этой дисциплины, исходя из которых можно было бы построить единую и непротиворечивую систему арифметических вычислений – некий аналог будущей системы философии как строгой науки. Он видит эти основания в «простых восприятиях», или в «первых впечатлениях» от столкновения с миром чисел самих по себе. По его мнению, такой мир существует, но он доступен лишь интеллектуальному созерцанию, которое угадывает числа под материальным одеянием чувственных объектов. Как это происходит?

С точки зрения Гуссерля, при взгляде человека на материальные предметы его «сознание сразу отличает множество из трех предметов от множества из пяти предметов: второе больше, даже в том случае, когда те предметы, которые составляют второе множество, меньше». В данном случае, по-видимому, речь идет о способности человека оценивать количество предметов, не прибегая к счету. Это интуитивное чувство количества, не пользующееся никакими обозначениями и счетом, Гуссерль называет переживанием числа, которое и является, по его мнению, понятием последнего. Это переживание или понятие тождественно самому числу.

Однако такое непосредственное переживание доступно человеку лишь тогда, когда он имеет дело с простыми числами. Его сознание несовершенно. Оно не может непосредственно переживать большие числа. И тогда ему приходится прибегать к «суррогатам», то есть, замещать настоящие числа их символами, изображаемыми посредством цифр и имеющими речевое обозначение. С ними и работает арифметика. В дополнение к ним изобретаются приемы счета и системы счисления (к примеру, десятичная), которые служат методами конструирования суррогатов больших чисел. Таким образом, арифметика восполняет недостаток человеческого сознания, неспособного непосредственно воспринимать большие числа.

Логические исследования. Следующий этап развития взглядов Гуссерля представлен его фундаментальным трудом «Логические исследования». В этом произведении он отказывается от признания объективного существования чисел, называя эту точку зрения наивным идеализмом. Его вообще перестает интересовать вопрос о том, что стоит за содержанием нашего сознания, или, что то же самое, что собой представляет объективный мир. Подобно Канту или Фихте он ищет и находит предмет познания в самом сознании.

В чем смысл этой идеи? Выдвигая ее, Гуссерль опирался на тот несомненный факт, что предмет нашего познания дается нам в сознании и через феномены сознания. Поэтому мы воспринимаем мир не таким, каковым он пребывает в реальности, а таким, каким его сформировало сознание. Последнее, по Гуссерлю, играет главную роль в «конституировании» (создании, конструировании) предметов познания. Оно как бы «укладывает» явления и предметы реального мира в формы, соответствующие нашим познавательным способностям, таким способом делая их доступными нашему пониманию. Эти формы, или «сущности», как их называет Гуссерль, и являются основами наших знаний. А их изучение – главная задача философии как строгой науки.

По сути дела Гуссерль здесь говорит о логических формах, но не в общепринятом гносеологическом смысле, то есть как о формах правильного мышления, а, скорее – в абстрактно-психологическом. Он обращается здесь к выявлению логики, или структуры, «такого психологического процесса, как процесс восприятия, усвоения и т.д. (переживания в широком смысле)» общезначимых принципов.

Чтобы было понятнее, о чем идет речь, отвлечемся от гуссерлевского убеждения в априорном характере искомых им форм. Тогда исследуемый им вопрос будет выглядеть как проблема «функционирования в психической деятельности индивида истинного и общезначимого готового знания». Вспомним, что такое знание, или истина, существует по Гусселю в сознании человека независимо от того, знает он о ней или нет. И только опираясь на него (естественно, узнанное) можно построить здание строгой науки, в том числе и философии. Сам Гуссерль понимал под такими истинами, или сущностями, предельно общие смыслы воспринимаемых явлений действительности, выраженных, прежде всего, в суждениях, или высказываниях.

Путь к их обнаружению лежит, по Гуссерлю, через «феноменологическую редукцию». Под редукцией[136] обычно понимается процесс преобразования какого-либо сложного выражения в более простое и удобное для оперирования. Гуссерль сводит это преобразование к «выносу за скобки», то есть, за пределы своего рассмотрения всего того, что не относится к феномену сознания.

Дальнейшие рассуждения философа в этом аспекте связаны с таким понятием как «интенциональность». Этот термин означает нацеленность сознания на предмет, возникающую благодаря вниманию и связанному с ним интересу. «Согласно мнению Гуссерля, - пишет исследователь творчества философа Зотов, - истоки познавательной активности следует искать в интенциональном акте, в нацеленнности сознания на предмет». И далее: «Нетрудно видеть, что это качество - одновременно и свидетельство активности сознания, и признак его «конечности»: ведь если сознание нацелено на то, а не на это», то оно ограничивает себя «тем» и не видит «этого»! Если бы сознание не было «интересующимся», то любые возможные предметы были бы для него неразличимы».

Интересоваться же чем-либо значит выделять его из всего того, что для нас неинтересно, и что сливается в результате в некий однородный фон. Таким образом, сознание одновременно и создает предмет (вычленяет его из остальной аморфной массы), и ограничивает себя этим предметом, то есть, оно «становится конечным» и, добавим от себя, предметным. Иными словами, если мы обратимся к сознанию, то увидим не его, а изображение предмета, подобно тому, как, глядя в зеркало, мы видим не зеркало, а отраженные в нем вещи и самих себя.

Сущность редукции состоит в том, чтобы очистить сознание от знания о предмете, на который нацелена интенция. Мы должны отбросить все, что говорит о нем наука, наше обыденное опытное знание, наши ощущения. Этот процесс надо продолжать до тех пор, пока мы не окажемся лицом к лицу с элементами, без которых наше сознание не окажется пустотой. Позднее Гуссерль откажется и от интенции. В результате, по его мнению, перед нами останется чистый поток сознания, поток феноменов, постичь которые можно лишь с помощью интеллектуальной интуиции.

Здесь необходимо сказать несколько слов о понимании Гуссерлем термина «феномен». Традиционно этот термин переводится как «явление». Но явление, как «явление чего-то» есть извещение о чем-то ином, то есть о сущности. Явление указывает на другое, на сущность, а феномен, по мнению Гуссерля, - на самого себя. Феномен, следовательно, есть цель познания, которое, в отличие от опосредованного, дискурсивного познания, есть скорее интуитивное.

Выявленные с помощью интуиции сущности и будут теми самыми логическими формами, посредством которых происходит «конституирование» предмета познания.

Но даже не эти формы и сущности интересуют Гуссерля. Они играют для него лишь роль коррелятов тех процессов переживания истины, которые происходят при выявлении очевидного априорного знания. Они (эти переживания) и становятся предметом его внимания вплоть до ухода его из жизни. Его целью является их постижение и описание в соответствующих терминах.

И именно интерес к этим переживаниям становится исходным пунктом, стимулом, порождающим другую современную философию – экзистенциализм.

Литература

Учебники

Ильин В.В. История философии. Учебник для вузов. СПб.: Питер, 2003.

Философия. Учебник для вузов. Под ред. В.В.Миронова. М.: Изд. Норма, 2009.

Философия. Учебник для вузов. Под ред. А.Ф.Зотова, В.В.Миронова, А.В.Разина. М.: Академический Проект; Трикста, 2004.

Дополнительная литература

Гуссерль Эдмунд. Философия как строгая наука. Новочеркасск: Агенство САГУНА, 1994.

Зотов А.Ф. Современная западная философия. М.: Проспект, 2010.

Философы двадцатого века. Книга первая. М.: Искусство XXI век, 2004.

Поиск по сайту: