Раздел 6. Структурализм

Одним из влиятельных течений в современной западной философии является философия структурализма, возникшая в 30-х годах ХХ столетия во Франции. Источником этого течения стали изыскания в области языкознания, предпринятые швейцарским лингвистом, основателем «структурной лингвистики» Фердинандом де Соссюром (1857-1913).

Язык привлек внимание исследователей своей двойственной природой. С одной стороны, в нем заключается «идеальное духовное содержание», то есть, нечто сверхчувственное. С другой, слова человеческого языка обладают материальным бытием в виде звука или письма. Как пишет известный современный исследователь западной философии А.Ф.Зотов, - в «языке увидели мостик между материально-вещественным и идеально-духовным началами в самом земном, то есть, в основе своей природном, человеческом существе».[153] И это дало повод для философских размышлений.

Положение, с которого берет начало течение структурализма, и которое впервые было высказано именно Соссюром, заключает в себе очень простую мысль: язык имеет свою материю. Он представляет собой некое множество звуков, акустическое единство, характеризующееся четким различением этих звуков, так называемой «артикуляцией».

Однако сказанное человеком слово существует в этом качестве не как бессмысленное чередование звуков. Оно оказывается сложным «единством с понятием», то есть, функционирует как «знак», с которым соединен определенный смысл. Тем самым оно (слово) предстает как нечто большее, чем акустическое и артикуляционное образование.

Слова определенным образом связаны друг с другом. Они образуют систему, благодаря которой процесс производства звуков и их восприятия становится средством передачи и восприятия смыслов. Но и смыслы, в свою очередь, тоже объединяются в систему, аналогичную материальной языковой (звуковой или письменной). Ведь смысл предложения как цельного образования зависит, во-первых, от порядка расположения слов, и, во-вторых, от таких частей, как префиксы, суффиксы, предлоги, указывающих на соотношения, то есть, связи, между словами, а, соответственно, и между смыслами.

И эта аналогия стала поводом для ученых, изучающих культуру, трактовать как язык, как систему знаков, за которыми скрывается какой-то смысл, «любое множество объектов произвольной природы», если эти множества обладают определенной структурой, то есть, системой связей. «Песни, танцы, рисунки, украшения, ритуалы, архитектура, обычаи, груды камней, отдельные камни, совокупности деревьев и цветов – каждое такое многообразие объектов любого рода для культуролога становится «текстом»».[154]

Но какой смысл нужно искать за подобными текстами и как его искать? На этот вопрос попытался ответить основатель структурализма, ученый-этнолог Клод Леви-Строс.

Клод Леви-Строс (1908-2009). Клод Леви-Строс не был профессиональным философом. Он посвятил свою жизнь изучению различных культур, уделив особое внимание мифам и культуре «архаических» народов. Однако в процессе научных исследований он вышел на проблемы, требующие философского осмысления. Решение этих проблем он предложил в своем главном труде «Структурная антропология».

В нем он, вслед за Соссюром, все явления культуры стал трактовать как своего рода «тексты», придавая им значение символов, которые историк культуры или этнолог должны расшифровать. Для этого им необходимо применить те же методы, что и при исследовании вербального, то есть, словесного, языка. При этом подразумевается, что предметом исследования в вербальном языке является его структура. Соответственно, метод, применяемый в процессе такого исследования – структурный анализ.

Однако применение методов, используемых в лингвистике (науке о языке) для изучения явлений культуры, может быть уместным лишь при условии, что структура языка и структура всех явлений и процессов культуры являются идентичными. На чем же основывалось убеждение Леви-Строса в их идентичности?

Дело в том, что, по мнению Леви-Строса, и язык, и вся культура в целом являются символами, формами проявления того, что автор структурной антропологии называет «бессознательным». Это «бессознательное» нельзя отождествлять с индивидуальным «подсознанием» (потенциальной возможностью сознания) и с таким же понятием, употребляемым в психоанализе[155], обозначающим что-то содержательное, особую форму памяти.

Для Леви-Строса «бессознательное» – это некая «объективная реальность», форма, не включающая в себя никакого содержания. Оно «всегда пусто», то есть, как остроумно выразился автор рассматриваемой концепции, «оно так же чуждо образам, как желудок чужд проходящей через него пище». «Бессознательное» - не продукт общества. А «объективной реальностью» оно является постольку, поскольку не зависит от индивида и его индивидуального сознания, хотя и заключено в психике каждого человека. Более того, все культурные процессы, вся сознательная общественная жизнь есть лишь «проекция универсальных законов», не осознаваемых человеком, то есть, бессознательного.

Под общественной жизнью, или культурой, Леви-Строс понимает «совокупность символических систем, в первом ряду которых находятся язык, брачные правила, экономические отношения, искусство, наука, религия». К ним относятся также «мифы, ритуалы, политика, правила вежливости и кухня». И все эти составляющие подчиняются одним и тем же структурным принципам или законам, а именно, «бессознательному». Обращаясь к истории философии, Леви-Строс находит аналог своему «бессознательному» в кантовской «Критике чистого разума». Он говорит, что структуры «бессознательного» подобно кантовским априорным формам чувственности и рассудка как бы накладываются на явления культуры, выстраивая их в определенную систему.

Естественно, что в такой системе отношения имеют примат над ее элементами. Ведь структуры бессознательного применимы к любым элементам. То есть, они не только не зависят от последних, но и определяют их значение. В качестве примера можно привести отношения родства, скажем, дяди и племянника. В этих отношениях свойства элементов (кровных родственников) не играют никакой роли, поскольку ни дядя, ни племянник не рождаются таковыми, не являются ими по своей сути. Присваивают им эти роли и, соответственно, функции именно места в системе родственных отношений, которые, в свою очередь, выстраиваются в соответствии со структурами бессознательного.

Эти структуры, как неосознанные закономерности психики, являются, по Леви-Стросу, общечеловеческими. В конкретном обществе конкретную форму они обретают в языке. Язык, входя в состав символических систем, отображающих бессознательное, в то же время является опосредующим звеном между ним (бессознательным) и формами его проявления. Леви-Строс называет язык «субстанцией духа, который объективирует себя в культуре».

Культура появляется тогда, когда появляется язык. Посредством языка устанавливаются и увековечиваются все формы социальной жизни. Культура существует в языке. Отсюда и искушение отождествить структуру вербального языка со структурой объектов и процессов культуры, сделать его как бы обобщающей моделью всех культурных явлений. Но насколько уместен такой замысел?

А.Ф.Зотов не видит в нем ничего противоестественного. «Структуры языка (фонетические или иные), - пишет он, - могут быть всего-навсего только эффективным (удобным) искусственным средством описания явлений культуры, не имея при этом никакой «органической»

близости (никакого «сродства») с самими этими явлениями и с их организацией». [156] Наука уже знает подобный прецедент[157], имевший огромное значение для развития естественнонаучного знания. Этот прецедент – математика как универсальный способ описания действительности. То, что с ее помощью можно описать самые разные объекты реального мира вовсе не означает, что в их основе лежат числа или геометрические фигуры. Так почему бы и язык, а точнее, его структуру не применить в качестве средства описания, но только культурных явлений?

Основным методологическим принципом, исходя из которого Леви-Строс строит свою концепцию, является принцип органического единства так называемых «синхронии» и «диахронии». Под «синхронией» (от греч. sýnchronós — одновременный) структуралисты понимают рассмотрение языка или какой-либо другой системы знаков с точки зрения соотношений между их составными частями в один период времени. При этом не учитывается ни время возникновения этих частей, ни причинно-следственные связи между ними. Во главу угла ставится связь смысловая. И лишь после того, как будет сформирована такая смысловая система рассматриваемого объекта, она подвергается историческому исследованию, то есть, «диахронии».[158]

Такой способ исследования отличается от эволюционного, присущего естественным и социальным наукам, таким как биология, геология, космология или историческая социология, тем, что не ищет общих законов развития, а сосредоточен на единичном или особенном в жизни человеческого общества. Его применение не имеет в виду создание общих схем развития социума, подобно «генерализирующим» методам, а ориентировано на культурное многообразие, на постижение присущей именно этой культуре или именно этому сообществу логики развития. Иными словами, применение этого способа познания учитывает индивидуальную логику различных культур и их явлений, как текстовых систем, которые, как говорит Леви-Строс, перешли в сознании носителей данной культуры или данного сообщества в сферу бессознательного.

Но что означает эта фраза? О каком еще бессознательном говорит здесь Леви-Строс?

При ответе на этот вопрос следует, прежде всего, отметить, что структура культурного мира является многоуровневой системой, где каждый уровень можно рассматривать как знаковую систему, говорящую о чем-то ином, нежели она сама. Но все уровни пронизывают по языковой схеме структурные принципы «бессознательного», понять и изучить которые является задачей этнолога и антрополога.

Однако, эти принципы в каждой культуре реализуются особым, присущим только ей способом, в различных текстовых системах. По завершении формирования этих систем последние начинают работать независимо от воли и желания людей. Человек того или иного сообщества придерживается их автоматически, не осознавая их происхождения и назначения. К ним относятся правила поведения за столом, похоронные или свадебные обряды, отношения родства и другие. Но очевиднее всего этот автоматизм выражен в языке. Люди следуют в своей речи грамматическим правилам, порой абсолютно их не зная и даже не подозревая об их существовании.

И именно язык какого-либо сообщества является тем системно-структурным образованием, которое определяет форму модификации всеобщего «бессознательного» в местные знаковые системы. Поэтому исследуя эти местные знаковые системы как язык, можно прийти к тому, что за этими знаками скрывается. «Язык, - говорит Леви-Строс, - можно рассматривать как фундамент, предназначенный для установления на его основе структур, иногда и более сложных, но аналогичного ему типа, соответствующих культуре, рассматриваемой в ее различных аспектах».

В качестве примера можно привести древнее религиозное верование «тотемизм».[159] С точки зрения Леви-Строса, он есть не что иное как «вербальная классификационная система, которая дифференцирует и упорядочивает социальные отношения по аналогии с многообразием видов растений и животных». Это значит, что многообразие растений и животных в тотемизме исполняет функции языка, «становится знаковой системой, символизирующей социальные отношения». Но в свою очередь социальные отношения можно рассматривать как язык, в котором отражается «бессознательное».

Интересно, что утверждая первенствующую роль «бессознательного» в жизни людей, Леви-Строс лишает человека свободы и представляет его как существо запрограммированное, несвободное. И Леви-Строс признает это. В одном из своих произведений он утверждает, что люди всегда и повсюду ставили одни и те же цели и решали одни и те же задачи. Более того, получается, что сама культура развивается независимо от сознательной деятельности человека, и весь исторический процесс совершается независимо от него.

Из концепции Леви-Строса вытекают далеко идущие следствия. Во-первых, он пришел к выводу о том, что уподобление культурных явлений знаковым текстовым системам позволяет применить к изучению этих явлений научные методы, включая логику и математику, как это имеет место в лингвистике, и таким образом превратить этнографию как описательную дисциплину в точную науку этнологию, выявляющую закономерности развития культуры.

Во-вторых, учитывая то, что в основе культурных явлений, в том числе в языке, заложены структуры бессознательного, необходимо признать, что люди сообществ, не затронутых европейской цивилизацией (в том числе принадлежащих к так называемым «отсталым» народам) способны формировать абстракции и логически мыслить, хотя их логика может казаться европейцу противоречащей всякой логике.

И, наконец, из всего сказанного сам собой напрашивается вывод о равноправии всех культур, существующих на Земле, независимо от того, в какой части земного шара они находятся и каким сообществам принадлежат.

Литература

Учебники

Ильин В.В. История философии. Учебник для вузов. СПб.: Питер, 2003.

Философия. Учебник для вузов. Под ред. В.В.Миронова. М.: Изд. Норма, 2009.

Дополнительная литература

Зотов А.Ф. Современная западная философия. М.: Проспект, 2010.

Леви-Стросс К. Структурная антропология../Клод Леви-Строс; пер. с фр. В.В.Иванова. - М.: Изд. Астрель, 2011.

Соссюр Фердинанд де. Курс общей лингвистики. Пер. с французского А. М. Сухотина, под редакцией и с примечаниями Р. И. Шор. М.: Едиториал УРСС, 2004.

Поиск по сайту: