Yu. V. KOVALEVA, E. A. SERGIENKO

Yu. V. KOVALEVA, PhD, research assistant. Psychological Institute of RAS, Moscow

E. A. SERGIENKO, Sc. D. (psychology), head of laboratory, the same place

Integrative characteristic of individuality - control of behavior as integration of cognitive, emotional and voluntary human's resources - is considered to be the basis for self-regulation. By the example of pregnancy -natural model of difficult life situation - it is shown experimentally that carrying without somatic complications is correlated with the high level of development and the degree of co-ordination of components of behavior control as well as with individual woman's maturity and supporting early family experience. Individual characteristics of babies born in different groups of women were received and analyzed. More effective system of control of behavior by women with well-being pregnancy correlates with the high level of mental and behavioral development as well as with the adaptive temperament's types of their children after birth.

Key words: regulation of behavior, control of behavior, subject, integrative characteristic of personality, early childhood experience.

стр. 82

ПОНИМАНИЕ НАМЕРЕНИЙ В СИТУАЦИИ ОБМАНА ДЕТЬМИ С ТИПИЧНЫМ РАЗВИТИЕМ И АУТИЗМОМ

Автор: Е. И. ЛЕБЕДЕВА

ПОНИМАНИЕ НАМЕРЕНИЙ В СИТУАЦИИ ОБМАНА ДЕТЬМИ С ТИПИЧНЫМ РАЗВИТИЕМ И АУТИЗМОМ¹

Е. И. ЛЕБЕДЕВА, младший научный сотрудник Института психологии РАН, Москва

Приведены результаты сравнительного исследования понимания детьми с типичным развитием и расстройствами аутистического спектра намерений в ситуации обмана как феномена когнитивного представления о внутреннем мире других людей. В исследовании приняли участие 92 типично развивающихся ребенка с 3 до 6 лет и 44 ребенка с расстройствами аутистического спектра с 5 до 11 лет. Возрастная динамика понимания намерений в ситуации обмана обусловлена уровнем развития "модели психического". В четыре года дети начинают распознавать обман и понимать намерения другого человека в ситуации простого обмана. С пяти лет они начинают понимать "невинную ложь" в ситуации, когда намерения к обману выражены неявно. Непонимание обмана детьми с аутизмом объясняется дефицитом развития "модели психического". Снижение уровня интеллектуального развития в дошкольном возрасте влияет на становление понимания внутреннего мира других людей.

Ключевые слова: "модель психического", понимание намерений, понимание обмана и "невинной лжи", дети с типичным развитием и с расстройствами аутистического спектра.

Способность воспринимать и распознавать психические состояния других людей - это основа процесса социального взаимодействия. Человек не сможет эффективно общаться с другими людьми, не понимая и не объясняя для себя их поведение. Как правило, он оценивает действия других не просто как паттерны поведенческой или вербальной активности. Скорее поведение является ключом к пониманию желаний, намерений и убеждений других людей.

В реальной жизни мы постоянно строим причинно-следственные модели для понимания и предсказывания поведения окружающих, включающие в себя все наши знания о психических состояниях - собственных и других людей. Построение таких моделей обусловливает становление "модели психического".

Термин "модель психического" (theory of mind) определяется как способность приписывать независимые психические состояния себе и другим, чтобы объяснять и предсказывать поведение. Эти психические состояния должны быть независимы как от реального мира (потому что люди могут верить в то, что в действительности не является правдой), так и от психических состояний других людей (потому что они могут верить, хотеть и желать то, что им угодно) [13].

Способность к пониманию ментального мира появляется у детей в дошкольном возрасте и дает им возможность адекватно взаимодействовать с другими людьми. Изучение развития понимания ментального мира в детском возрасте позволяет более дифференцированно подойти к анализу становления психологических механизмов, определяющих уровень организации субъектности.

Однако не у всех людей развивается способность "модели психического". Существует теория дефицита "модели психического" при аутизме, согласно которой у аутичных людей отсутствует способность думать о психических состояниях других людей, что проявляется в специфических нарушениях определенных социальных, коммуникативных способностей и способностей к воображению [9, 10, 12].

Взаимодействуя с другими, мы не только объясняем причины их поведения и строим прогнозы относительно их дальнейших действий, но и манипулируем этим поведением, влияя на внутренние ментальные состояния. Одним из видов такой манипуляции является обман - попытка заставить другого человека поверить в то, чего нет в действительности, т.е. изменить его ментальные состояния.

Понимание обмана - одно из самых популярных ментальных феноменов, исследуемых в рамках подхода "модели психического". Специалисты ведут споры о том, с какого возраста дети начинают понимать обман и могут преднамеренно обмануть сами. В исследованиях, направленных на изучение понимания обмана детьми дошкольного возраста [14 - 16], показано, что трехлетние

¹ Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (грант N 05 - 06 - 80358).

стр. 83

дети в большинстве своем не способны к обманным актам и не понимают связи обмана и неверного мнения. Мы установили, что возможность понимать обман и самим совершать обманные действия развивается у детей в четыре года (см. [2, 6]). Детям предъявлялись два задания: в первом им необходимо было понять, что обман приводит к формированию неверного мнения у другого, а во втором - самим совершить обманные действия. Дети были скорее склонны выполнять или не выполнять оба задания, чем выполнять одно из них. Это доказывает, что способность к совершению обманных действий и понимание того, как обман влияет на мнения других, связаны между собой и отражают уровень формирования "модели психического".

Из результатов исследований на понимание обмана детьми с аутизмом следует, что они испытывали трудности как в совершении обманных действий, так и в понимании того, что обман приведет к возникновению неверных мнений у других людей (см. исследование [8], в котором от детей требовалось не показывать экспериментатору, в какой руке они прячут монетку: игра "Отгадай, в какой руке монетка"). Аутичные дети, несмотря на то, что их умственное развитие соответствовало четырехлетнему возрасту, часто допускали ошибки, так как были не способны к обманным действиям и не понимали их значение - т.е, как обман может влиять на мнения других людей. В своем предыдущем исследовании мы показали, что дети с расстройствами аутистического спектра также не понимают последствия обмана и не могут обмануть сами [2, 6].

Цель настоящего исследования - изучить понимание намерений в ситуациях обмана детьми дошкольного возраста с типичным развитием и выявить различия в понимании обмана аутичными и типично развивающимися детьми.

В работе проверялись следующие гипотезы:

- развитие понимания намерений в ситуациях обмана в онтогенезе происходит постепенно;

- дети с расстройствами аутистического спектра хуже понимают намерения в ситуациях обмана и "невинной лжи", чем дети с типичным развитием;

- понимание обмана связано с уровнем интеллектуального развития.

Были поставлены задачи исследовать:

1) возрастную динамику понимания намерений в ситуациях обмана и "невинной лжи" детьми с типичным развитием;

2) особенности понимания различных типов обмана детьми с расстройствами аутистического спектра;

3) специфику понимания намерений в ситуациях обмана и "невинной лжи" типично развивающимися детьми, связанного с уровнем интеллектуального развития.

МЕТОДИКА

Участники исследования. Всего в исследовании приняли участие 136 детей с 3 до 11 лет. Из них 92 типично развивающихся ребенка четырех возрастных групп (с 3 до 6 лет), посещавшие детские сады Москвы и Ярославля. В группу трехлетних детей вошли 18 детей (Me - 3.6; размах 3.0 - 3.9), в группу четырехлетних - 20 детей (Me = 4.6; размах 4.0 - 4.11). Группу детей пяти лет составили 28 детей (Me = 5.8; размах 5.0 - 5.11) и группу шестилетних - 26 детей (Me = 5.4; размах 6.0 - 6.7).

В исследовании также приняли участие 44 ребенка с расстройствами аутистического спектра (диагнозы по МКБ-10: "Детский аутизм", "Атипичный аутизм", "Синдром Аспергера") [7] с 5 до 11 лет, посещавшие школьное и коррекционное отделения Центра психолого-медико-социального сопровождения детей и подростков Северо-Восточного административного округа г. Москвы. Вследствие небольшого количества детей каждого возраста все дети были разделены на две группы: дошкольного и младшего школьного возраста в соответствии с посещением ими школьного и коррекционного отделений Центра. В группу детей дошкольного возраста вошли 17 детей (Me = 7.3; размах 5.7 - 7.11). Группу детей младшего школьного возраста составили 27 детей (Me = 8.8; размах 8.1 - 11.3).

Методический аппарат. Чтобы изучить понимание намерений в ситуациях обмана, мы использовали тест "Удивительные истории" ("Strange histories"), разработанный Ф. Хейп [11] для оценки понимания ментальных состояний в коммуникации. Стандартный вариант теста представляет собой 12 историй на понимание различных типов неправды: ложь, "невинная ложь", шутка, притворство, недоразумение, подстрекательство, воображение/реальность, образные выражения, ирония, забывчивость, блеф и эмоции, не соответствующие истинным ментальным состояниям. В каждой истории персонаж говорит что-то, что не является правдой; испытуемого просят объяснить, почему персонаж сказал это. В своем исследовании мы использовали только две истории на понимание этих сложных ментальных феноменов - понимание обмана и "невинной лжи". Выбор этих историй был обусловлен их относительной доступностью для понимания детьми дошкольного возраста.

История на понимание обмана. Однажды, когда Аня играла одна дома, она нечаянно столкнула и разбила мамину любимую вазу. Аня подумала: "Когда мама узнает, она будет ругать меня".

стр. 84

Рис. 1. Возрастная динамика понимания намерений в ситуации обмана.

Когда Анина мама пришла домой, увидела разбитую вазу, она спросила Аню: "Что случилось?" Аня ответила маме: "Я не виновата, это собака столкнула ее!"

Вопрос: Аня сказала правду своей маме? Почему она так сказала?

История на понимание "невинной лжи". Лена очень ждала Рождества: она думала, что на Рождество родители подарят ей кролика. Она хотела кролика больше всего на свете. И вот наступило Рождество. Лена встала рано утром и пошла открывать подарки. Родители дали ей большую коробку. Девочка была уверена, что в коробке будет маленький кролик. Но когда она открыла коробку, внутри оказалась книга, которую Лена совсем не хотела! Родители спросили Лену, нравится ли ей их подарок, она сказала: "Да, большое спасибо. Это то, что я хотела".

Вопрос: Лена сказала правду своим родителям? Почему она так сказала?

Для оценки интеллектуального развития детей 5 - 11 лет использовался "Интеллектуальный тест Д. Векслера для детей" (WISC); для детей 3 - 4 лет применялся "Интеллектуальный тест Д. Векслера для дошкольников и младших школьников" (WPPSI-R). Выбор именно этих тестов определялся задачами исследования, поскольку он хорошо дифференцирует умственную отсталость от интеллектуальной нормы и задержки интеллектуального развития, что позволит установить возможную связь развития понимания намерений говорящего в ситуации обмана с интеллектуальным развитием.

Достоверность различий между группами оценивалась по критерию φ* - угловому преобразованию Фишера. Различия считались значимыми при р ≤ 0.05.

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Не все дети, участвовавшие в нашем исследовании, продемонстрировали уровень психометрического интеллектуального развития, характеризуемый как "средний" и "выше среднего". Среди детей пяти-шести лет с типичным развитием выделилась подгруппа в количестве 12 чел., чьи показатели вербального, невербального или общего интеллекта были ниже 85 баллов. Согласно нормам стандартизации психометрического интеллекта Векслера (IQ = 100 баллов, SD = 15 баллов), они были включены нами в группу детей со снижением интеллекта и далее рассматривались отдельно [1].

В соответствии с полученными показателями вербального, невербального и общего интеллекта группа детей с расстройствами аутистического спектра была разбита на четыре подгруппы по возрасту и показателю общего интеллекта: 10 детей дошкольного возраста с нормальным интеллектом (дети младше 8 лет, IQ > 85 баллов), 7 детей дошкольного возраста со сниженным интеллектом (младше 8 лет, IQ < 85 баллов), 16 детей младшего школьного возраста с нормальным интеллектом (дети старше 8 лет, IQ > 85 баллов) и 11 детей младшего школьного возраста со сниженным интеллектом (старше 8 лет, IQ < 85 баллов).

Возрастная динамика понимания намерений в ситуациях обмана и "невинной лжи" типично развивающимися детьми дошкольного возраста

При сопоставлении результатов понимания намерений говорящего в ситуации обмана (см. рис. 1) выявились значимые различия во всех последовательных группах сравнения детей с типичным развитием (3 и 4 года: φ* = 5.44, р ≤ 0.01; 4 и 5 лет: φ* = 2.44, р ≤ 0.0; 5 и 6 лет: φ* = 1.97, р ≤ 0.05). В группе трехлетних никто из детей не понял значение обмана, и только 12 детей (60%) че-

стр. 85

Рис. 2. Возрастная динамика понимания намерений в ситуации "невинной лжи"

тырехлетнего возраста справились с этой задачей, тогда как в группе пятилетних таких было 20 чел. (90.9%). В отличие от них, все шестилетние дети правильно понимали значение обманных действий, описывая намерения персонажа истории: "Она так сказала, потому что не хотела, чтобы мама узнала, что это она разбила вазу".

Результаты нашего исследования демонстрируют возрастную динамику понимания намерений в ситуации обмана. Дети начинают распознавать обман и понимать намерения говорящего в ситуации обмана уже в четыре года. К шести годам все дети понимают, что неверное высказывание говорящего является следствием его намерения обмануть слушателя.

В отличие от понимания обмана, большинство детей с типичным развитием начинают распознавать "невинную ложь" как неправдивое сообщение и понимать ее значение не ранее пяти лет (см. рис. 2). В группе трехлетних детей, как и в ситуации простого обмана, никто не мог понять намерения говорящего. Возрастная динамика понимания "невинной лжи" позволила выделить значимые различия только в двух последовательных группах сравнения детей: четырехлетние достоверно лучше, чем трехлетние, а пятилетние достоверно лучше, чем четырехлетние, распознают и понимают значение "невинной лжи" (φ* = 2.84, р ≤ 0.01 и φ* = 3.6, р ≤ 0.01).

Большинство пятилетних и шестилетних детей, отвечая на тестовый вопрос в этой задаче, приписывали персонажу ментальные состояния: "Девочка сказала неправду, потому что она не хотела огорчить родителей". Трехлетние же дети и большинство четырехлетних либо затруднялись дать ответ при выявлении намерений персонажа, либо просто констатировали ситуацию: "Она хотела кролика, а ей подарили книгу".

Рост успешности понимания намерений в ситуациях обмана отражает развитие понимания ментального мира в детском возрасте. "Модель психического" используется не только для предсказания мыслей, желаний и поведения другого человека, но и для понимания его намерений. Для эффективной коммуникации необходимо понимать, какие намерения подразумевают слова говорящего [11]. В четыре года дети начинают понимать намерения других людей, только если эти намерения явно выражены, как, например, в нашей первой истории, когда намерения девочки были обозначены в самой ситуации (Она подумала: "Когда мама узнает, она будет ругать меня"). И только к шести годам дети начинают понимать скрытые намерения в ситуации обмана.

Такая возрастная динамика обусловлена тем, что намерения в ситуации "невинной лжи", или "лжи во спасение", не просто скрывают информацию ради собственной выгоды, как при обмане, а связаны с пониманием того, что правдивое сообщение может расстроить или обидеть собеседника. Такое понимание намерений требует понимания контекста ситуации и реконструкции ментальных состояний говорящего в соответствии с этим контекстом. Именно поэтому понимание "невинной лжи" развивается у детей уже после понимания ими обмана.

Различия понимания намерений в ситуациях обмана и "невинной лжи" детьми с типичным развитием, со сниженным интеллектом и расстройствами аутистического спектра

Результаты сравнения понимания обмана детьми с расстройством аутистического спектра и детьми с типичным развитием (см. рис. 3) показали, что дети с расстройствами аутистического спектра дошкольного возраста и младшего школьного возраста со сниженным интеллектом достоверно хуже распознают и понимают значение обмана, чем дети с типичным развитием, на-

стр. 86

Рис. 3. Понимание намерений в ситуации обмана детьми пяти-шести лет со сниженным интеллектом и детьми с расстройствами аутистического спектра.

Рис. 4. Понимание намерений в ситуации "невинной лжи" детьми пяти-шести лет со сниженным интеллектом и детьми с расстройствами аутистического спектра.

чиная с четырех лет (φ* = 2.91, р ≤ 0.01; φ* = 4.03, р ≤ 0.01 и φ* = 1.78, р ≤ 0.05 соответственно представленным группам), а дети с аутизмом младшего школьного возраста с сохранным интеллектом понимают обман достоверно хуже пятилетних детей (φ* = 2.2, р ≤ 0.05).

Для всех детей с аутизмом независимо от возраста и интеллектуального развития, в отличие от детей с типичным развитием, понимание "невинной лжи" достоверно не отличалось от понимания обмана. Сравнение успешности понимания "невинной лжи" детьми с типичным развитием и детьми с расстройствами аутистического спектра показало, что все дети с аутизмом независимо от возраста и уровня интеллекта понимают "невинную ложь" достоверно хуже, чем дети с типичным развитием, начиная с пяти лет (φ* = 3.62, р ≤ 0.01; φ* = 3.48, р ≤ 0.01; φ* = 4.7, р ≤ 0.01 и φ* = 3.8, р ≤ 0.01 соответственно представленным группам).

Дети пяти-шести лет со сниженным интеллектом распознают и понимают значение обмана и "невинной лжи" достоверно хуже, чем их ровесники с типичным развитием (обман: φ* = 2.66, р ≤ 0.01 и φ* = 4.28, р ≤ 0.01; "невинная ложь": φ* = 3.34, р ≤ 0.01 и φ* = 4.52, р ≤ 0.01) (см. рис. 4). Только половина детей пяти-шести лет со сниженным интеллектом, участвовавших в нашем исследовании, понимали, что девочка сказала неправду маме и это привело к формированию у мамы неверного мнения о ситуации. Так же как и для детей с типичным развитием, для детей пяти-шести лет со сниженным интеллектом понимание "невинной лжи" оказалось значительно труднее понимания обмана (φ* = 1.78, р ≤ 0.05).

Наши результаты согласуются с данными, полученными в исследовании понимания менталь-

стр. 87

ных состояний в коммуникации людьми с аутизмом и типично развивающимися детьми [11]. Было показано, что даже наиболее способные аутисты делали грубейшие ошибки, давая ответы, в которых сообщалось о коммуникативном намерении говорящего, совершенно не соответствующем ситуации. Например, семнадцатилетний юноша с сохранным интеллектом сарказм мамы, которая говорит дочери на ее непозволительное поведение: "Очень мило. Это то, что я называю вежливостью!" объяснял так: "Мама сказала это, чтобы не возмущать дочку". Блеф объяснялся похожим образом: "Он просто хотел сказать правду". История с подстрекательством, когда женщина говорит девочке, что она утопит котят, если та их купит, объяснялась словами: "Просто шутка". В отличие от этого, испытуемые контрольной группы никогда не давали объяснений, не учитывающих ситуационного контекста. Кроме того, многие аутисты называли физические причины, чтобы объяснить, почему слова не соответствуют реальности. Вот, например, как ответил один испытуемый на вопрос о том, почему девочка обрадовалась, получив вместо кролика энциклопедию: "Потому что книга была про кроликов".

Непонимание детьми с расстройствами аутистического спектра различных видов обмана и намерений обманывающего является следствием нарушения развития "модели психического". "Модель психического" помогает ребенку понять, что на мнения других можно влиять и что люди формируют свои мнения на основе увиденного или услышанного.

В отличие от детей с расстройствами аутистического спектра, половина детей пяти-шести лет со сниженным интеллектом понимали намерения говорящего в ситуации обмана. Хотя они и отличались от своих типично развивающихся ровесников, вероятно, их способность строить "модель психического" не была нарушена в такой степени, как при аутистических расстройствах. Мы предполагаем, что снижение интеллекта у данной группы детей объясняет их задержку в развитии понимания ментального мира, поскольку уровень развития интеллекта является необходимым условием для становления "модели психического".

Полученные нами результаты понимания намерений в ситуации обмана типично развивающимися детьми дошкольного возраста подтверждают действие уровневой модели становления субъектности [4, 5]. В четыре года дети находятся на уровне агента: они только начинают отличать свой ментальный мир от ментального мира других людей, что помогает им связать действие с намерением, когда это намерение "лежит на поверхности" (в ситуации простого обмана). К шести годам дети достигают уровня субъекта, когда они уже способны сопоставить и обобщить все признаки ситуации, соответственно понять намерение говорящего даже в ситуации, когда оно выражено неявно, как, например, в ситуации "невинной лжи".

Подтверждением перехода от уровня агента к уровню субъекта являются данные, полученные при изучении понимания эмоций у детей 3 - 6 лет [3]. В 3 - 4 года у детей не было обнаружено четкого различия между реальными и видимыми эмоциями, они испытывали трудности в приписывании независимых эмоциональных состояний. Шестилетние же легко идентифицировали основные эмоции независимо от способа их предъявления и понимали, что других людей можно ввести в заблуждение с помощью лицевой экспрессии, не соответствующей реальному переживанию.

ВЫВОДЫ

1. Развитие понимания обмана связано с развитием "модели психического" в дошкольном возрасте. В четыре года дети начинают распознавать обман и понимать намерения другого человека в ситуации обмана. Шестилетние дети понимают "невинную ложь", при которой намерения к обману неявно выражены.

2. Дети с аутизмом имеют дефицит в развитии "модели психического". Они испытывают трудности в приписывании ментальных состояний другим людям, что затрудняет их понимание намерений говорящего в ситуациях обмана и "невинной лжи".

3. Развитие "модели психического", по крайней мере в дошкольном возрасте, связано с уровнем развития интеллекта. Дети пяти-шести лет со сниженным интеллектом хуже понимали обман и намерения обманывающего, чем их типично развивающиеся ровесники.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Диагностика структуры интеллекта: тест Д. Векслера. Детский вариант. Методическое руководство / Сост. Ю. И. Филимоненко, В. И. Тимофеев. СПб.: Иматон, 1998.

2. Лебедева Е. И., Сергиенко Е. А. Развитие "модели психического" в норме и при аутизме // Исследования по когнитивной психологии / Под ред. Е. А. Сергиенко. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2004. С. 294 - 331.

3. Прусакова О. А., Сергиенко Е. А. Репрезентация эмоций в дошкольном возрасте // Исследования по когнитивной психологии / Под ред. Е. А. Сергиенко. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2004. С. 294 - 331.

4. Сергиенко Е. А. Развитие модели психического как ментальный механизм становления субъекта // Субъект, личность, психология человеческого бы-

стр. 88

тия / Под ред. В. В. Знакова, З. И. Рябикиной М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2005. С. 113- 146.

5. Сергиенко Е. А. Раннее когнитивное развитие: новый взгляд. М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2006.

6. Сергиенко Е. А., Лебедева Е. М. Понимание обмана детьми дошкольного возраста в норме и при аутизме // Психол. журн. 2003. Т. 24. N 4. С. 54 - 65.

7. Чуркин А. А., Мартюшов А. Н. Краткое руководство по использованию МКБ-10 в психиатрии и наркологии. М.: Изд-во "Триада-Х", 2000.

8. Baron-Cohen S. Out of sight or out of mind? Another look at deception in autism // Journ. Child Psychology and Psychiatry. 1992. V. 33. N 7. P. 1114 - 1155.

9. Baron-Cohen S. Mindblindeness: An Essay on Autism and Theory of Mind. Cambridge, M.A.: MIT Press, 1995.

10. Hobson P. R. Autism and the Development of Mind. Lawrence Erlbaum Associates Ltd., 1993.

11. Happe F. An advanced test of theory of mind: understanding of story characters' thoughts and feelings by able autistic, mentally handicapped, and normal children and adults // Journ. Autism Development Disorders. 1994. V. 24. N 2. P. 129 - 154.

12. Leslie A. M., Thaiss L. Domain specificity in conceptual development: evidence from autism // Cognition. 1992. V. 43. P. 225 - 251.

13. Premack D., Woodruff G. Does the chimpanzee have a theory of mind? // Behavioral and Brain Sciences. 1978. V. LP. 515 - 526.

14. Ruffman T., Olson D. R., Ash T., Keenan T. The ABCs of Deception: do young children understand deception in the same way as adults? // Developmental Psychology. 1993. V. 29. N 1. P. 74 - 87.

15. Sodian B. The development of deception in young children // British journ. of Developmental Psychology. 1991. V. 9. P. 173 - 188.

16. Sodian B., Frith U. Deception and sabotage in autistic, retarded, and normal children // Journ. of Child Psychology and Psychiatry. 1992. V. 33. P. 591 - 606.

UNDERSTANDING OF INTENTIONS IN SITUATION OF DECEPTION BY CHILDREN WITH TYPICAL DEVELOPMENT AND AUTISTIC CHILDREN

E. I. LEBEDEVA, senior research assistant, Psychological Institute of RAS, Moscow

The results of comparative study of understanding of intentions in the situation of deception by normal children and by autistic ones as the phenomenon of cognitive representations about other people' inner world are presented. 92 children with typical development (age from 3 to 6) and 44 children with autistic disorders of different spectrum (age from 5 to 11) took part in this study. Age dynamics of intentions' understanding in the situation of deception is determined by the degree of development of "model of psychic". At the age of four children begin to discern the lie and understand the intentions of the other person in the situation of the simple deception. From five years they understand "harmless lie" in situation when intentions to deceive are implicit. Lack of understanding of lie by children with autism is accounted for the deficiency of "model of psychic" development. The decrease in the level of mentality in preschool ages has an influence on formation of other people inner world understanding.

Key words: "model of psychic", understanding of intentions, understanding of lie and "harmless lie", children with typical development and with autistic disorders of different spectrum.

стр. 89

ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ И ЭМПИРИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

Автор: А. В. СУХАРЕВ

А. В. СУХАРЕВ, доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО, Москва

Излагаются теоретико-методологические предпосылки и эмпирические результаты этнофункциональной психотерапии как практической реализации этнофункционального подхода в психологии. В основании такой психотерапии лежит понимание психических расстройств как нарушений этнофункционального психического развития, а психотерапия и психопрофилактика трактуются как восстановление этих нарушений. В качестве иллюстрации приведен эмпирический материал работы с пациентами, страдающими наркоманиями и аффективными расстройствами. Рассматриваются примеры психотерапевтической работы с пациентами,

Ключевые слова: этнокультурная мозаичность, этнофункциональный подход, этнофункциональная психическая архегения и анархегения, наркомания, аффективные расстройства.

ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ МОЗАИЧНОСТЬ И КРИЗИС СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Современная психотерапия столкнулась с рядом проблем, трудно решаемых без учета трансформаций, которые связаны с резкой интенсификацией межкультурных контактов в ходе глобализации (см. [31] и др.). Актуализируются новые типы психических расстройств, а внедрение "мультикультурных" или этнокультурно разнородных концепций психотерапии еще более усугубляют негативное воздействие разнородной этнокультурной информации на психику человека [32].

Обоснование этнофункциональной методологии и разработка связанного с ней подхода в психологии освещалась нами в различных публикациях с акцентом на этнопсихологических, психолого-педагогических, клинических и клинико-психотерапевтических аспектах. В них отчасти обосновывается, что этнофункциональная теория психотерапии в единстве с учитывающим этнокультурную специфику воспитанием и психопрофилактикой является внутренне взаимосвязанной системой понятий, ориентированных на оптимизацию психотерапевтических воздействий в условиях мультикультурной среды. Этнофункциональный психологический подход дополняет подход этнопсихологический (типологический), а полученные результаты эмпирических исследований подтверждают правомерность данной концепции [26 - 28].

Необходимость ее дальнейшей разработки вызвана тем, что современная психотерапия как явление культуры не избежала специфических изменений, связанных с кризисом культуры в целом [7, 32, 35]. В частности, она чрезмерно расширительно трактует одни методические подходы к ряду психических расстройств (например, связанных с резкой интенсификацией межэтнических взаимодействий) и игнорирует другие. Этнокультурный фактор в этиологии и психотерапии этих расстройств зачастую просто не учитывается или учитывается в типологическом ключе - в т.н. "культуральном" или "кросскультурном" аспектах [40, с. 312 - 318]. В первом случае исследуется специфика этиологии и психотерапии психических расстройств в рамках отдельно взятых региональных этнокультур, а во втором методы, специфические для одних этнокультурных условий переносятся в другие. Насколько нам известно, правомерность типологических подходов такого рода в современных зарубежных исследованиях даже не подвергается сомнению, и до настоящего времени типологическая методология культурального и кросскультурного подходов продолжает интенсивно использоваться [37,43,46]. Возможность связи культурной специфики самих методов воздействия с возникновением психических расстройств отмечалась только в рамках исследований влияния на психику человека "деструктивных сект" [21, 24, 29]. Однако и здесь акцент ставился в основном на "вредные" динамические характеристики методов - использование гипнотических трансов, бесконечного повторения различных мантр и пр. Возможность же негативного влияния самого этнокультурного содержания методов здесь учитывалась не в связи с психическим здоровьем, а лишь в аспекте конфессиональных отличий [13].

стр. 90

В то же время, в области разработки методов воспитания, психологической коррекции, психопрофилактики и психотерапии в Европе, США и России растет влияние концепций, прямо или косвенно опирающихся на экзотические восточные мировоззренческие системы: хатха-йогу (аутогенная тренировка), дзен-буддизм (гештальттерапия), суфизм (гуманистическая психотерапия А. Ассаджоли и К. Роджерса, онтопсихология А. Менегетти), бахаизм (кросскультурная психотерапия и методы воспитания Н. Пезешкиана) [17 - 20].

В отечественной психотерапии оформилось онтопсихологическое направление, понимаемое как синтез гуманистической и глубинной психологии, оно достаточно ярко и исчерпывающе представлено в работах А. Б. Орлова [19]. В определении понятий "сущности" и "личности" человека автор во многом опирается на работы о "четвертом пути" суфийского философа Г. И. Гурджиева и его ученика П. Д. Успенского, использует психологическую проблематику буддизма (в изложении Н. В. Абаева, СП. Нестеркина, Е. А. Торчинова и др.), индуизма (Ш. Р. Махариши и др.) и христианства. В некоторых психотехнических концепциях авторы, казалось бы стоя на христианских позициях, рассуждают о влиянии индивидуальной кармы и т.п. [13]. Часто напрямую используются различные шаманистские техники и атрибутика, пример тому - обращение к представителю "эзотерических" психотерапевтов "белому шаману" М. Харнеру, обучавшемуся у американских индейцев племен канибу и хиваро [34]¹. Результаты наших исследований показывают однако, что экзотические элементы могут нарушать целостность и без того ослабленной психики некоторых пациентов и требуют дополнительных усилий на ее восстановление. Перечисленные выше достаточно разнородные подходы объединяет одно - этнокультурная мозаичность, эклектичность, экзотичность для отечественной (и традиционной европейской) среды.

Таким образом, в большинстве современных психотехник, включая отечественные, все полнее обнаруживается то, что немногим ранее можно было бы определить как "ядовитые цветы восточного мистицизма". Эклектические "системы", построенные на этих основаниях и претендующие на универсальность, рассматриваются как достижения современной науки, хотя они часто содержат в себе неразрешимые противоречия. В этом отношении показателен, например, т.н. "эклектический психоанализ", объединяющий фрейдизм, бихевиоризм и др. [47]. При этом эклектичность в современной европейской психотерапии все чаще рассматривается как ее достоинство, несмотря на явные сбои в применении чрезмерно генерализированных методов [40].

Так, по мнению ряда исследователей, в области кросскультурной психотерапии именно классический психоанализ является подлинно западным методом [40, 45]. В своем первоначальном виде психоанализ 3. Фрейда опирался на античные образы и понятия - Эрос, Танатос, катарсис, которые рассматривались в связи с базовыми комплексами Эдипа и Электры [2]. Попытки применения психоанализа в ино- и мультикультурной среде в духе "этнопсихоанализа" Ж. Деверо [39] и др. и структурной антропологии К. Леви-Стросса оказались не во всем удачными и по существу представляли собой наложение "античных эталонов" на этнокультурно мозаичные феномены. В связи с этим вполне понятно следующее замечание К. Г. Юнга: "Западный психоанализ как таковой и те направления мышления, которые он порождает, являются не более чем попытками новичка по сравнению с древними искусствами Востока" (цит. по: [19, с. 197]). В свою очередь и такой авторитет, как Юнг, мощно сориентировал европейскую, американскую, а вслед за ними, похоже, и российскую психотерапию (за небольшим исключением) на Восток, - не озаботившись последствиями ситуации, можно сказать, "обратного наложения". Таково одно из проявлений указанной выше противоречивости.

С позиций этнофункционального подхода методы, опирающиеся на экзотические культы, содержат в своей основе идеи и мироощущения, которые с трудом могут быть ассимилированы психикой человека, исходно воспитывавшегося в существенно иных экологических и культурно-конфессиональных условиях. В ходе их применения они еще в большей мере усиливают "этническую маргинальность" психики современного человека; даже давая временный эффект, они оставляют в ней когнитивно-аффективный след в виде антагонистических противоречий этнокультурно разнородных идей, ценностей, чувств и пр. [27].

Исходя из анализа современных культурно-исторических условий, можно предположить, что психотерапевтическая система, адекватная этнокультурному содержанию психики современного человека, должна отвечать как минимум двум основным взаимно противоречивым требованиям: а) быть ориентированной на традиционное для данного ландшафтно-климатического региона

¹ В частной беседе в 1996 г. известный специалист по шаманизму, этнограф В. Н. Басилов заметил по поводу книги Харнера, что методы лечения племени канибу (шаман забирает душу человека в "нижний", подземный мир и там особым образом воздействует на нее) или, например, методы чукотских шаманов (где шаман забирает душу пациента в "верхний мир") вряд ли приемлемо для психики европейца-христианина. Данное наблюдение, на наш взгляд, справедливо и по отношению к другим вариантам "экзотической" психотерапии.

стр. 91

(как системообразующего параметра) этнокультурное содержание (т.е. "этносреду" в целом); б) учитывать этнокультурную мозаичность общества и этническую маргинальность современного человека.

В ряде наших работ уже была показана роль мультикультурной среды и субкультурных влияний, особенно на ранних стадиях развития психики человека, как фактора риска возникновения наркотических зависимостей и эмоциональной дезадаптированности [27]. В настоящей статье впервые приводится культурно-философское обоснование теории и методологии этнофункциональной психотерапии, подкрепленное релевантными эмпирическими результатами, раскрывающими своеобразие психологического механизма ее воздействия.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНОЙ МЕТОДОЛОГИИ В ПСИХОЛОГИИ И ПСИХОТЕРАПИИ

Теоретико-методологическое разрешение указанных выше противоречий, на наш взгляд, возможно при сочетании этнопсихологического (типологического) и т.н. "этнофункционального" подходов [27]. Этнопсихологический подход при этом можно рассматривать как предельный случай этнофункционального, когда количество рассогласований элементов культуры и/или психики человека равно нулю (это "идеальный" и на практике недостижимый случай). Эти подходы связаны принципом дополнительности, что позволяет избежать затруднений, возникающих при "навешивании этнических ярлыков" [20]. Важное различие между ними состоит в том, что этнопсихологический подход более адекватен для исследований относительно однородных этнокультурных общностей, тогда как этнофункциональный является инструментом более тонкой дифференциации этнокультурных различий и адекватен для работы именно в условиях этнокультурной "мозаичности" современной цивилизации. Тем не менее, как показывает анализ современных отечественных и зарубежных исследований по этнопсихологии и этнопсихотерапии, в методологическом отношении никаких сдвигов от типологической парадигмы пока не наблюдается [24, 37, 43, 46].

Применение этнофункционального метода в психологии представляет собой методологическое переосмысление теории отношений А. Ф. Лазурского и В. Н. Мясищева [18], культурно-исторического подхода Л. Леви-Брюля, К. Леви-Стросса и Л. С. Выготского в свете некоторых положений этнологии [3]. В. Н. Мясищевым была установлена связь между психопатологией (невротическими расстройствами) и общей психологией личности [1]. В свою очередь, психологический этнофункциональный подход устраняет разрыв между трактовкой психологических адаптационных затруднений в рамках общей психологии (в норме) и пониманием таковых не только при невротических, но и при эндогенных расстройствах [27]. В связи с этим определяется перспектива продуктивного применения этнофункционального подхода как интегральной стратегии в психотерапии и психопрофилактике различных психических расстройств, наркоманий и алкоголизма. Данный подход в определенной мере закрывает теоретико-методологический пробел при учете этнокультурных факторов в психотерапии и психопрофилактике.

Основным положением этнофункциональной психологии является, прежде всего, наделение психических отношений этнической функцией. Она либо интегрирует, либо дифференцирует человека с тем или иным этносом или этнической системой. В целом этничность характеризуется тремя группами этнических признаков (или условий этногенеза) - климато-географическими, расово-биологическими и социокультурными (включая конфессиональные) [3, 12].

Существует большое количество исследований, подтверждающих этнокультурную относительность понимания не только психических состояний и процессов, но также соответствующих методов психотерапии - эффективных в одних регионах и культурах, но неэффективных и даже вредных в других [15, 24, 40, 44, 45]. В частности, в ряде исследований опровергается так называемая "гипотеза когнитивного единства человечества", утверждающая, что сами законы мышления, его логика являются независимыми от культурно-региональных условий [15].

Установлено также, что такое распространенное психопатологическое состояние, как "генерализация чувства безнадежности" [38], имеет различный смысл (и, соответственно, взаимно дифференцирующую этническую функцию) для протестанта-американца, шри-ланкийского буддиста и православного русского. Для американца это чувство является досадной помехой в работе и достижении успеха в жизни (что является добродетелью в системе протестантских ценностей [5]), которую могут устранить психиатры и дипломированные психотерапевты. Православный русский, хотя и может обратиться по данному поводу к психотерапевту, часть ответственности за это, по сути, греховное чувство уныния, возьмет на себя. Буддист же, испытав данное состояние в зрелом возрасте, воспримет его как исходную точку для "прозрения" ("весь мир - страдание") и никогда не обратится к психиатру. Напротив, он осмыслит это для себя в позитивном смысле как шаг к нирване [44]. Поэтому методы психотерапии депрессивных состояний в буддистских культурах

стр. 92

должны существенно отличаться, к примеру, от таковых в культурах протестантской Европы.

Важнейшим понятием в этнофункциональной психологии является этнофункциональное рассогласование двух или более элементов психики - отношений, состояний, процессов, если они относятся к различным этносам или этническим системам. Например, если человек предпочитает, чтобы зимы не было вообще, но при этом хочет жить в Финляндии, а по своему мировоззрению считает себя буддистом - то все эти отношения этнофункционально рассогласованы. Их ассимиляция требует от человека подчас чрезмерных затрат адаптационного потенциала, что как правило астенизирует психику и может привести к болезненным состояниям.

Нарастание этнокультурно разнородных информационных потоков, обрушивающихся на человека в условиях современного кризиса культуры, приводит к увеличению количества этнофункциональных рассогласований и усиливает этническую маргинализацию его психики; возрастает риск возникновения психической дезадаптированности и связанных с ним депрессивных состояний, наркотизма и др. Разработка и внедрение "мультикультурных" концепций психотерапии, а также обучения и воспитания в условиях современной культурно-исторической ситуации усугубляет данные процессы.

Этнофункциональная психотерапия (коррекция) основана на положении, что любое психическое расстройство, так или иначе, является результатом нарушения психического развития. Известно, что в развитии ребенка можно выделить ряд последовательных стадий, имеющих свою специфику в плане формирования тех или иных качеств личности. Нарушения последовательности прохождения и/или содержания стадий могут обусловливать деформацию дальнейшего психического (и нравственного) развития, вплоть до появления в более поздних возрастах различных признаков психической дезадаптированности или нравственных отклонений [8,11]. Если они возникают, то правомерна постановка вопроса: а что такое согласование и как оно выражается на понятийном уровне? В поиске ответа на него нам пришлось обратиться к работам не только психологов и этнологов, но также философов и культурологов.

Важным побуждением в этом плане явилась идея Л. С. Выготского, который понимал воспитание и психологическую коррекцию как "искусственное овладение естественными процессами развития" [6]. В связи со сказанным нами на методологическом уровне вводится понятие архегении (от греч. arche - первый, изначальный и genos - род) как идеального прообраза естественного развития. Это - "эйдос" Платона, вернее дополнение к античному умопостроению, т.к. в античности идеи развития, как таковой, не было, она появилась позже, в христианской устремленности к Богу.

Применительно к развитию психики человека этнофункциональная психическая архегения - идеальный прообраз естественного развития психики в конкретной этнокультуре. В отличие от понимания психического развития в подходах Л. С. Выготского, В. Штерна и др., ее филогенез в этнофункциональном подходе рассматривается в рамках данной этнокультуры. Такая архегения как "эйдос" является "пределом становления вещи" [23, с. 505 - 506], к которому "стремится" человек. Определение понятия этничности в рамках данной методологии - это идеальное соответствие человека всем возможным этническим признакам, адекватное проявление его этнофункциональной архегении).

Этнофункциональная психическая архегения является прообразом развития системы отношений человека к расово-биологическим, культурно-психологическим, климатогеографическим и нравственно-конфессиональным этническим признакам и в пределе своего становления является идеальным психическим здоровьем. Она составляет психическую сущность человека в определенной этнокультуре (в отличие от онтопсихологического понимания [19]). Для психотерапевтического процесса, в частности, важно, что этнокультурными критериями соответствия этому прообразу являются данные наук: этнологии, культурологии, истории, филологии, фольклористики, религиоведения, богословия и др., а также художественные образы, поэзии, литературы, музыки и т.д.

В связи со сказанным этнофункционалъную психотерапию можно определить как психическое развитие, которое осуществляется в процессе восстановления целостности отношений личности с собственной этнофункциональной психической архегенией. Психологическим критерием этого процесса является повышение адаптационного потенциала личности, запаса ее психической энергии [14, 41, 42]. Экспериментальной основой введения понятия этнофункциональной психической архегении являются исследования, проведенные как в норме, так и в патологии в различных возрастных группах. Результаты экспериментально-психологических и клинико-психотерапевтических исследований, а также формирующих психолого-педагогических экспериментов показали, что психическая и психосоматическая дезадаптированность достоверно усиливается с нарастанием в психике испытуемых этнофункциональных рассогласований и с нарушением последовательности этнофункциональных стадий их психического развития. В свою очередь, психотерапевтическая проработка этнофункциональных нару-

стр. 93

шений этого развития с ориентацией на архегению достоверно повышает степень психической и психосоматической адаптированности человека [27].

Этнофункциональную психическую анархегению (греч. an - отрицание) можно трактовать как в той или иной мере отклоняющееся от "идеального естественного прообраза" психическое развитие конкретного человека в определенной этнокультуре. В частности, для родившихся и проживающих в России такое развитие, в известном приближении, может быть описано, например, в виде последовательных стадий: 1) "сказочно-мифологической", где осуществляется соответствующее осмысление и "прочувствование", прежде всего мира окружающей природы - ландшафта, климата и пр. (соотносится с "языческим" периодом русской истории); 2) "религиозно-этической", строящейся на усвоении нравственных норм (соотносится с христианизацией Руси); 3) "научно-познавательной" (знания, умения, навыки), соотносящейся с эпохой "модернизации" и опирающейся на научное мировоззрение.

Эмоционально-чувственное и образное отношение к природным стихиям на сказочно-мифологической стадии предполагает наличие таких персоналий, как леший, водяной и пр. [33]. На религиозно-этической стадии эти стихии наполняются нравственным смыслом: вода имеет уже освящающую функцию, земля (в русской культуре) олицетворяется Богородицей и т.п. На научно-познавательной стадии содержание отношения к природе наполняется научными представлениями.

Нарушения этнофункционального психического развития (та или иная степень выраженности анархегении) могут быть выстроены через смешение его стадий и рассогласование содержания этих стадий или их сочетаний [28]. Исследования показывают, что данные нарушения могут оставлять глубинные деформации в психике детей, сохраняющиеся в ходе их взросления [27, 30]. Степень выраженности этнофункциональной психической анархегении является показателем психической дезадаптированности человека, его психического нездоровья, социально отклоняющегося поведения. При этом архегеничная личность имеет направленность на восстановление пространственной и исторической целостности психики, повышение степени ее организации, усложнение структуры поведения. Ей свойственно разрушение психической целостности, снижение степени организации психики, ее расстройство, упрощение структуры поведения. Психическая анархегения определяет направленность личности человека на "личину", уход от собственной психической сущности к "множественной личности", что может обусловливать различные болезненные проявления.

Крайней точкой здесь является отсутствие содержания, присущего ключевым стадиям психического развития (отсутствие какого-либо "человеческого" воспитания, т.е. наследования культуры - случай Маугли). Относительно менее патогенными являются различные варианты сочетания этнофункциональной рассогласованности содержания стадий развития с нарушением их последовательности и т.д., - хотя их выявление требует достаточно тонких психодиагностических процедур.

В общем плане этнофункциональный механизм психического развития - это единая основа психотерапии, воспитания и психопрофилактики; одновременно это и механизм наследования культуры. Движущими силами психического развития тем самым являются противоречия между этнофункциональной психической архегенией и определенными этнофункциональными нарушениями, что порождает в психике конкретного человека соответствующие конфликты.

Как показывает наша психотерапевтическая практика, разрешение этих конфликтов может осуществляться по следующим уровням (возможно одновременное разрешение на разных уровнях):

I. Распад - регрессивное разрешение конфликта. Психика не выдерживает перегрузок и переходит на онтогенетически предшествующий уровень развития системы отношений (т.е. наблюдается интеллектуальный, эмоциональный или нравственный регресс, проявляющийся, например, в инфантильном отношении к жизни, реализуемом в наркотизации [4, 22]).

II. Задержка - "клапанное" разрешение конфликта. Конфликт "консервируется", происходит торможение психического развития; возникающее вследствие этого психическое напряжение время от времени неконструктивно "сбрасывается" (с помощью алкоголя, наркотиков, асоциального поведения, депрессивных приступов и пр.).

Уровни I и II в данной иерархии рассматриваются как разрешение конфликтов, специфическое для тех или иных психических расстройств.

III. Личностное разрешение имеет место, когда возникает более или менее осознанная направленность личности на конструктивное поведение, усложняющее структуру личности. Этому сопутствует обретение зрелой культурно-нравственной идентичности, необходимого внутреннего равновесия и готовности к развитию, усвоение общепринятых нравственных, психологических и поведенческих достижений данной этнокультуры.

IV. Творческое (сущностное) разрешение конфликта, которое может иметь двоякую направленность. Нравственно положительная ведет к

стр. 94

этнофункциональной психической архегении (к сущности) - в этом случае личность обретает дополнительный энергетический (адаптационный) потенциал, степень ее организации возрастает. Здесь творческая личность развивает родную культуру, открывает для себя и для других новые органичные элементы этнофункциональной психической архегении. Имеются, в частности, экспериментально-психологические результаты, подтверждающие, что "укорененность" в собственной этнокультуре обусловливает более высокий уровень творческого интеллекта, по Торренсу [27]. Нравственно отрицательная направленность ведет к увеличению степени выраженности этнофункциональной психической анархегении, к разрушению личности, ее внутренней диссоциации. В этом случае степень организации психики снижается, так как, устремляясь к экзотической для нее этнофункциональной психической архегении, личность образует в себе экзотический анклав; у нее появляются, как минимум, две антагонистические направленности - на свою и на чуждую сущность.

Уровни III и IV при нравственно положительной направленности рассматриваются как способы разрешения конфликтов, присущие здоровой психике.

В философском смысле развитие, согласно Платону, можно понимать как процесс "припоминания" уже заложенного в психике человека с рождения, но проявляющегося и осознаваемого в результате того, что учитель в процессе обучения и воспитания своевременно "напоминает" ученику [23, с. 34 - 42]. Сходную мысль о соотношении "заложенного" и реально существующего высказывал К. Юнг, рассматривая соотношение понятий "архетипа" и "архетипического представления" [42, с. 25 - 29]. В рамках этнофункционального подхода это можно сформулировать следующим образом: человек в процессе обучения и воспитания "припоминает" содержание и последовательность стадий этнофункциональной психической архегении. Чем в большей мере обучение и воспитание соответствуют содержанию и последовательности стадий конкретной этнокультуры и чем лучше человек "припоминает" ее, тем полнее он наследует (усваивает) достижения данной культуры и тем здоровее психически и нравственно он становится.

В этом аспекте воспитание и психопрофилактика - единый процесс. Основываясь на такой трактовке этнофункционального подхода, данный этап можно обозначить как "этногерменевтику", где осуществляется искусственное наследование культуры (ее "воспоминание" [23]), обеспечивающую в теоретическом приближении процесс образования (обучения и воспитания) человека. Этногерменевтика, будучи направленной на идеальный образ здоровой психики (этнофункциональную психическую архегению), ведет к правильному воспитанию личности, необходимому уровню ее обученности, а также психопрофилактике возможных психических расстройств и социально отклоняющегося поведения.

Собственно психотерапия (коррекция) помимо этногерменевтики включает в себя также этап "этнодиссонанса" (этот термин введен нами в 1997 г. [26]; в современных социологических исследованиях его используют в более широком контексте [10]). Болезненный симптом (синдром), понимаемый как этнокультурно экзотический элемент в психике человека (отношение, состояние, процесс), во время психотерапевтического сеанса - беседы, группового обсуждения, гипноидного погружения, психодрамы и пр. - осознается и переживается пациентом как противоречие с собственной этнофункциональной психической архегенией (сущностью). В процессе этого необходимого переживания, "страдания" (от "страда" - напряженная работа) личность либо отторгает данный симптом, либо осознает необходимость его творческой ассимиляции. В зависимости от типа личности (архегеничной или анархегеничной) процесс творческой ассимиляции в долгосрочной перспективе может способствовать облегчению или утяжелению болезненных проявлений.

Таким образом, "личностный" и "творческий, нравственно положительный" (III и IV уровни) разрешения личностью этнофункционального психического конфликта (повышение степени организации психики) ведут к облегчению тяжести ведущей симптоматики, а "распад" и "задержка" (I и II уровни) - через снижение степени организации психики к нарастанию таковой.

Системообразующая роль отношений личности к группе климатогеографических этнических признаков позволяет рассматривать их в качестве исходных для построения ее целостности. Данное положение имеет определенные клинические и экспериментальные основания [27]. В качестве клинического критерия этой "исходности" полагается переживание данным человеком чувства "прилива сил", радости и т.п. (субъективное чувство повышения адаптационного потенциала), например при обсуждении родных для него образов природы.

ОБЩИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРИМЕНЕНИЯ ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Экспериментальные результаты, подтверждающие правомерность этнофункционального подхода в психотерапии, были получены нами с со-

стр. 95

трудниками в области аффективной патологии и детской психиатрии, при решении психолого-педагогических проблем в школьном и дошкольном возрасте (коррекция и психопрофилактика), а также в наркологии и психосоматике [26 - 28]. Результаты показали, что этнофункциональное рассогласование отношений по всем трем группам этнических признаков (ландшафтно-климатических, расово-биологических и социокультурных, включая конфессиональные) является вероятностным критерием разделения эндогенных аффективных расстройств от психогенных.

Примечательно в этом плане отделение опийной наркомании от алкоголизма и зависимостей от психостимуляторов [27]. В частности, было установлено, что "выпадение" или этнофункциональное рассогласование содержания сказочно-мифологической стадии и "задержка" религиозно-этической стадии связаны с возникновением наркоманий и алкоголизма, а нарушения на сказочно-мифологической стадии при относительно благополучной религиозно-этической - с аффективными расстройствами тревожно-тоскливого типа и т.д.

Исследования в области аффективной патологии показали, что тип ведущего патологического аффекта (тревога, тоска, апатия) у пациентов, страдающих эндогенными и психогенными депрессивными расстройствами, связан с определенными нарушениями этнофункционального психического развития. В частности, наличие ведущего тревожного аффекта связано с этнофункционально рассогласованным содержанием сказочно-мифологической стадии (в возрасте до 4 лет) и слишком ранним началом религиозно-этической стадии (до 5 лет), а ведущего апатического аффекта - с "выпадением" как сказочно-мифологической, так и религиозно-этической стадий.

ЭТНОФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПСИХОТЕРАПИИ ЗАВИСИМОСТЕЙ ОТ ПСИХОАКТИВНЫХ ВЕЩЕСТВ

Исходя из методологических представлений о системности (примордиальности) этничности и значимости этнофункциональных связей между вещественными и психическими элементами внутренней и внешней среды человека [25], нами было выявлено следующее: этническая функция конкретных психоактивных и наркотических веществ, традиционно употребляемых в тех или иных этнокультурных условиях, совпадает с этнической функцией тех состояний, которые они вызывают в психике человека.

Обычно психические состояния, процессы и отношения, активизируемые или возникающие вследствие приема этих веществ, традиционно "привычны" для конкретной этнокультуры [4, 22]. Эти элементы психики этнофункционально согласованы с традиционными природно-климатическими условиями существования представителей данного этноса, расово-биологическими их особенностями ("биологическая защита"), а также определенным образом отражены в традициях, обрядах, укладе данной этнокультуры ("социокультурная защита") [4]. Если же прием тех или иных психоактивных или наркотических веществ, традиционно включенных в определенную этнокультуру, осуществляется человеком, родившимся и проживающим в иной этнокультуре, то возникающие у него психические состояния являются этнофункционально рассогласованными. Это и обусловливает возникновение у него состояний психической дезадаптированности (например, наркоманий).

Эффективность этнофункциональной психотерапии с применением контрольных групп исследовалась нами с 1996 по 2005 гг. на следующих возрастных и клинических группах: 1) у взрослых - аффективная патология, наркология; 2) у детей и подростков - умственная отсталость, аффективные расстройства, наркология, онкология (психосоматический аспект), психопрофилактика. Были проведены сравнительные исследования эффективности и стратегии сочетания этнофункциональной и фармакотерапии депрессивных расстройств, а в онкологии - сравнение телесно-ориентированной и этнофункциональной психотерапии [26, 27].

В нижеприведенных примерах с наркологией и аффективной патологией рассматривалась одна из форм психотерапевтической работы - этнодиссонанс с погружением в "гипноидное" состояние, в частности, с психотерапевтической "провокацией" ("иммунизацией"). Осуществление данных процедур предполагает воспроизведение глубинного этнопсихологического содержания психики, обстоятельств их деформации, обусловливающих состояния психической дезадаптированности. Действенность проводимых процедур подтверждается фактами облегчения основной симптоматики у достоверно преобладающего количества пациентов (см., например [26]).

Суть процедур сводится к тому, что в состоянии общего мышечного расслабления "на кушетке" пациенту (здесь и далее это состояние пациента обозначается как "гипноидное") предлагают "припомнить" содержание сказочно-мифологической стадии собственного психического развития (сказки и пр.) или рассказать о своих чувствах и ассоциациях в связи с предложенными психотерапевтом образами природы. Следует отметить, что введение пациента в гипноидное состояние не является "суггестией" - внушением или "подачей информации, воспринимаемой без критической оценки и оказывающей влияние на течение нерв-

стр. 96

но-психических процессов" [9, с. 101 - 102, 875]. В нашем случае пациенту предлагается рассказать о своих чувствах и ассоциациях подобно тому, как это происходит при кататимном переживании образов по Лейнеру [16]. В указанном состоянии человеку легче сосредоточиться на своих глубинных мыслях и переживаниях, которые часто отличаются от таковых при обычной его включенности в повседневность. Это позволяет человеку отчетливо вербализовать "когнитивно-аффективный" след от "внутренней картины" собственного этнофункционального психического развития [27, 30].

В принципе может использоваться такж

Поиск по сайту: