 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
ЛЕКЦИЯ I 5 страница
И.П. Павлов посвятил немало времени чтению оригинальных работ и крупных обобщающих сочинений по психологии. Мало того, мы знаем, что в этот же период времени Иван Петрович делает попытку от животного, от собаки, в психологию которой никак не проникнешь, перейти к изучению человека, но делает это с исключительной последовательностью.
Мы знаем примеры, когда люди, ознакомившись с учением Ивана Петровича, пытались сразу же приступить к изложению различных вопросов на тему о коллективной психологии, о применении психологического критерия в различных областях жизни – в педагогике, в физиологии труда и т.д. Ивану Петровичу были всегда чужды такие попытки, он относился к ним чрезвычайно отрицательно. Но сам он начал уделять известную часть своего времени и своего внимания этим вопросам, он стал посещать психиатрическую клинику, заниматься наблюдениями над душевнобольными. Примерно с 1915-1916 гг. начались эти регулярные посещения психиатрической больницы, где Иван Петрович по нескольку часов просиживал у постели душевнобольного и пытался расширить круг тех данных, которые ему давал мозг нормального животного, наблюдениями над теми явлениями, которые дает мозг больного человека. Круг своих лабораторных экспериментов он расширил кругом естественных, природных экспериментов.
В результате после многих лет регулярного посещения больницы Иван Петрович позволил себе роскошь создания клиники, где более систематически, привлекши большой круг сотрудников, начал изучать душевнобольных. Сейчас в результате работ Ивана Петровича получилась, с одной стороны, возможность применения теории условных рефлексов к трактовке ряда неврозов и психопатических состояний, с другой стороны, явилась возможность предсказать определенные явления, характерные для некоторых психопатических состояний, а этим намечался определенный путь для применения лечебных процедур.
В серии этих, наблюдений большое значение приобретает работа Ивана Петровича по вопросу о сне. На основании своих лабораторных наблюдений и лабораторных экспериментов он построил определенное представление о сне. Это состояние Иван Петрович сводил к процессу торможения в области коры больших полушарий. Эти свои предположения он перенес и на те сноподобные состояния, которые наблюдаются у душевнобольных. И. П. Павлов построил на основании этого очень интересное предположение, что сон кататоников является торможением защитного характера, что, может быть, он направлен природой на то, чтобы оградить больной мозг от внешних раздражений и таким образом обеспечить ему максимальный покой, отдых, до известной степени охранять нервную систему.
Параллельно с этим, почти в то же время или вскоре после того, как Иван Петрович высказал эти соображения на одном из международных конгрессов, у клиницистов возникла идея применять у шизофреников большие дозы снотворных, создавать длительный сон с лечебной целью. Оказалось, что применение снотворных на протяжении 8-9 дней дает прекрасные результаты. Сейчас у нас, в Союзе, клиники проводят целый ряд опытов в этом направлении и показывают, что путем создания длительного искусственного сна можно привести кататоников в такое состояние, что они выходят из клиники относительно здоровыми, иногда даже вполне трудоспособными гражданами.
Тут мы видим, что на основе своих лабораторных исследований Иван Петрович действительно подтвердил правильность своей идеи создать экспериментальную психологию и психопатологию. Он нашел путь к тому, чтобы данные лабораторного исследования перенести в клинику, а клиническими наблюдениями пополнить свои лабораторные эксперименты. Таким образом, наряду с определенной способностью предвидения, Иван Петрович проявляет максимальную последовательность в проверке своих предположений, идет чрезвычайно осторожно, шаг за шагом, после многолетних лабораторных исследований позволяет себе первые клинические наблюдения и с этими клиническими наблюдениями обходится крайне осторожно.
Мы знаем, что первый доклад И.П. Павлова на эту тему был очень скромно озаглавлен «Психиатрия как пособница физиологии высшей нервной деятельности». Он не стал сразу указывать пути психиатрии, а, наоборот, рассматривал ее как средство для пополнения физиологических знаний. Только после нескольких лет работы он позволил себе говорить, что физиология условных рефлексов может явиться пособницей психиатрии.
Эта строгая последовательность являлась одним из моментов, обеспечивавших Ивану Петровичу исключительный успех в работе.
В результате всех указанных черт Иван Петрович дал такую ценную продукцию, какую едва ли дал какой-либо другой физиолог в мире. Мы знаем, что целые отделы физиологии заново переработаны Иваном Петровичем, везде он оставил такой большой след, что нужны десятки лет для того, чтобы этот материал был действительно полностью освоен и полностью использован.
Что же касается учения об условных рефлексах, то, как справедливо указал акад. В.Л. Комаров, это – новый отдел науки, это такая большая глава физиологии, что ее придется, вероятно, рассматривать как самостоятельную научную дисциплину.
Наряду с этим – поразительное явление: после 62-летней исследовательской деятельности И.П. Павлова мы не знаем ни одного факта, который был бы опровергнут, и мы не можем представить себе ни одного факта, который мог бы быть опровергнут. Ему приходилось отказываться от своих теоретических представлений, он их менял, он их переворачивал, он их заменял новыми, но от фактов ему не пришлось отказываться, потому что факты были всегда безукоризненны.
Давая в своем последнем письме ряд советов нашей молодежи, Иван Петрович не писал пустых слов. Это не были витиеватые фразы, которыми иногда любят угощать молодых людей старые учителя. Иван Петрович очень метко в двух-трех словах охарактеризовал свой собственный жизненный опыт.
Достаточно внимательно прочесть письмо к молодежи, которое он написал, чтобы ясно понять, что на основании опыта 86-летней жизни и 62-летней творческой деятельности рекомендовал Иван Петрович молодым людям именно то, что привело его к большим достижениям: скромность, настойчивость, страстность, последовательность в работе, тщательное собирание фактов на основе теории. Вот что он рекомендует каждому научному работнику, – черты, которые характеризуют его собственную научную деятельность.
Достаточно вспомнить те результаты, которых достиг И.П. Павлов, достаточно вспомнить ту победу, которую он одержал над всем научным миром, для того чтобы понять, что путь, пройденный Иваном Петровичем, есть показательный путь, есть путь, по которому следует идти всем, кто хочет достигнуть подлинного научного успеха.
Заканчиваю свое слово пожеланием, чтобы наши научные работники, молодые ученые, те, которые должны составить нашу научную смену, действительно вдумались в слова Ивана Петровича, вникли в них и чтобы эти его заветы стали для них путеводной нитью.
Всем нам, ученикам Ивана Петровича, предстоит тяжелая, ответственная и вместе с тем счастливая дорога – продолжать его работу, сделать все от нас зависящее, чтобы намеченные им линии и путь исследований не заросли травой, не заглохли. От нас будет зависеть оправдать те надежды, которые питал Иван Петрович в течение своей жизни. Он страстно хотел, чтобы начатый им путь исследований не оборвался, чтобы начатое им дело было действительно доведено до конца.
Конечно, для всякого ясно, что такие люди, как И.П. Павлов, рождаются раз в столетие. Только сплочение сил всех тех, кому дорог его жизненный путь, кому дорога его работа, только единение сил его учеников могут обеспечить успех.
Заканчиваю призывом ко всем товарищам, ко всем ученикам Ивана Петровича – сплотиться вокруг основной мысли, основной задачи – продолжать развивать и закончить начатое им дело.
НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ И.П. ПАВЛОВА И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕГО РАЗВИТИЯ [12]
Сегодня истекла первая годовщина со дня кончины И.П. Павлова. Передо мною стоит ответственная и трудная задача – осветить в своем докладе научное наследие Ивана Петровича и перспективы его дальнейшего развития.
Мы все знаем, что Иван Петрович работал в области экспериментальной физиологии свыше 60 лет. Все свои силы он отдал изучению любимой науки, всю свою жизнь он посвятил исканию истины. Он являлся одним из крупнейших мастеров, познавших тайны природы, и не было часа в его жизни, который не сопровождался бы крупнейшими научными открытиями.
Мы стоим теперь перед тяжелым фактом утраты нашего дорогого, гениального учителя и вместе с тем перед почетной и трудной задачей – разрабатывать дальше те идеи, которые он высказал, использовать те пути научных изысканий, которые он указал, достичь тех результатов, к которым он стремился, и отдать свою жизнь научной работе так, как он отдал свою. Никто из нас не может претендовать на то, чтобы заменить Ивана Петровича, но каждый из нас должен думать о том, чтобы, объединившись друг с другом, общими силами использовать великое наследие, доставшееся нам, и довести fro до достойного развития.
Иван Петрович в течение 60 с лишним лет охватил все важнейшие отрасли физиологии. Можно смело сказать, что не было физиологической проблемы, которая в большей или меньшей степени не интересовала бы Ивана Петровича в течение его жизни, и не было такой физиологической проблемы, которая не носила бы на себе сейчас глубоких следов его активного, творческого вмешательства. Привыкли думать, что Иван Петрович занимался только ограниченным числом проблем. Это совершенно не верно, потому что он последовательно переходил от одной важнейшей проблемы к другой, возвращался к проработке старой проблемы и в общем охватил всю экспериментальную физиологию своим вниманием, своим творческим талантом.
Увлекшись на первых порах научной работы изучением физиологии пищеварительных желез, Иван Петрович сразу показал себя исключительным экспериментатором. Достаточно отметить, что его первая студенческая работа отличается и оригинальностью постановки вопроса и оригинальностью методики. Иван Петрович ввел в экспериментальную физиологию, именно в область изучения деятельности желез, тот замечательный хирургический метод, который, поистине, должен и может носить имя Ивана Петровича Павлова. До И.П. Павлова ряд экспериментаторов-физиологов применял хирургические операции для достижения тех или иных задач. Но Иван Петрович отличался именно тем, что, занявшись этой областью исследования, он обеспечил себе широчайший и тончайший подход к поставленной задаче. Он прежде всего осуществил такую методику, без которой успех не был возможен. В результате этой его работы мы имеем бесконечный ряд сложнейших хирургических операций, которые были им задуманы, которые были им осуществлены, были введены в практику физиологического эксперимента и являются до настоящего времени могущественным средством работы в руках десятков исследователей.
Создавая исключительную по ценности хирургическую технику, Иван Петрович вместе с тем счел необходимым ввести в практику лабораторной работы все те основные правила хирургии, которыми характеризуется современная хирургическая клиника. В результате этого сложнейшие и труднейшие операции удавались ему исключительно легко и давали желательный результат.
Таким образом, поставив себе целью изучение физиологии пищеварительных желез, Иван Петрович создал особую область науки, область, которую он сам справедливо назвал «физиологической хирургией пищеварительного тракта». Это не был набор отдельных случайных операций, а это была действительно отдельная наука – «физиологическая хирургия пищеварительного канала». И под этим названием он дал большую статью в одном из капитальных руководств по физиологии.
Эта физиологическая хирургия пищеварительного тракта дала толчок целому ряду экспериментаторов использовать хирургические приемы, и мы по справедливости должны считать Ивана Петровича не только основателем физиологической хирургии пищеварительного тракта, но и физиологической хирургии вообще. И мало того, мы должны считать его основоположником экспериментальной хирургии как таковой. А ведь экспериментальная хирургия за несколько десятков лет своего существования обеспечила громадные успехи патологии и клинике. Она обеспечила возможность экспериментальной разработки оперативных приемов, она обеспечила возможность изучения физиологических процессов, она обеспечила возможность изучения целого ряда патологических состояний на основе экспериментально производимых оперативных вмешательств.
Таким образом, мы видим, что от Ивана Петровича, в сущности, идет систематическое применение хирургического метода в физиологии.
Можно ли сказать, что Иван Петрович исчерпал этот метод? Конечно, нет. Важно то, что он показал правильный путь работы и научил всех своих учеников и последователей пользоваться этим замечательным приемом для осуществления научных задач. И дело каждого из тех, кто призван продолжать его работу, не только заниматься использованием готовых, уже разработанных им оперативных приемов, но разрабатывать эту важную отрасль и дальше и создавать по его примеру все новые и новые методические приемы.
Иван Петрович сам использовал плоды своей оперативной техники, своего хирургического таланта и, работая на протяжении почти двух десятков лет в области физиологии пищеварительных желез, накопил колоссальнейший фактический материал, пронизал его единой идеей – идеей «специфической возбудимости пищеварительного канала», идеей целесообразности работы желез, идеей согласования частей организма между собой и проанализировал те механизмы, которые являются средством для объединения работы отдельных органов друг с другом и для согласованного выполнения сложной пищеварительной задачи. И тут мы находим у Ивана Петровича постоянное стремление разобраться в тех двух основных механизмах, которые в настоящее время принято называть нервным и гуморальным механизмами. В анализе нервных и гуморальных механизмов пищеварительного тракта протекала вся научная работа Ивана Петровича в этой области, и надо сказать, что мало кому удавалось так много сделать для правильного освещения фактического материала, как это удалось Ивану Петровичу. В результате его работ, в которые были вовлечены многие сотрудники, появился ряд замечательных трудов, появилась классическая книга «Лекции о работе главных пищеварительных желез», появилась статья в нагелевском «Handbuch der Physiologie» под названием «Внешняя работа пищеварительных желез и ее механизм», появилась статья в тигерштедтовском «Handbuch der physiolo-gischen Methodik», называвшаяся «Техника физиологического опыта и вивисекции». Но эти статьи охватывали сравнительно небольшую часть того материала, который им был добыт.
Главная масса фактических данных, главная масса идей и замыслов, высказанных Иваном Петровичем, частично осуществленных, частично намеченных к осуществлению, остается скрытой еще в той массе литературного материала, которую составили диссертации, статьи и другие работы его учеников. В настоящее время можно смело сказать, что одной из крупных частей научного наследия Ивана Петровича является весь этот громадный литературный материал, который нужно еще освоить, который в значительной степени еще не знаком ученому миру, который содержит в себе непочатый край вопросов, проблем, идей, научных наметок. Этот материал должен быть использован для дальнейшего научного анализа.
Иван Петрович сам считал свою работу в этом направлении незаконченной, но он счел нужным отойти от нее. Не потому, что не хотел заниматься оставшимися мелкими вопросами, а просто потому, что его большой творческий ум требовал новых и новых достижений. Он считал себя слишком сильным для того, чтобы держаться только этой области, и чувствовал, по-видимому, потребность вскрыть те области и те пути, которые были закрыты для других.
И вот мы видим, что параллельно с работами его в области пищеварения и в связи с вопросами гуморальной регуляции функций пищеварительного тракта у него время от времени появляется тенденция захватывать область внутренней секреции. Эти работы его сравнительно мало известны. Они мало привлекают к себе внимания. Но те, кто знаком с этими исследованиями, хорошо знают, что в области внутренней секреции Иван Петрович дал небольшое количество научных исследований, но научных исследований таких, которые заключают в себе опять-таки непочатый край вопросов и установок, еще и в настоящее время недостаточно использованных.
Но нужно отметить, что в основном Иван Петрович был сторонником «нервного» направления. Во всех случаях, где приходилось вести анализ и разыскивать причины и механизмы взаимоотношений органов между собою, он был более склонен искать нервные механизмы, а не механизмы гуморальные. Это объясняется в значительной степени тем, что он вырос под влиянием И.М. Сеченова, под влиянием С.П. Боткина – клинициста, который участию нервной системы в развитии болезненных процессов придавал исключительное значение. Уже в раннюю пору научной деятельности Ивана Петровича мы находим у него стремление анализировать нервные механизмы взаимоотношений органов. В особенности это относится к той поре его работы, когда он увлекался вопросами кровообращения. Как в области работы пищеварительных желез, так и в области кровообращения он сделал очень много в смысле отыскания нервных механизмов и нервных связей. Однако и гуморальные механизмы не ускользнули от его внимания, и в этом отношении им были сделаны оригинальные открытия, были подтверждены и данные других авторов.
В каком положении находится эта часть его научного наследия? Мы знаем, что эта область его работы не заглохла. Как у нас, так и за границей работает ряд его учеников и последователей, которые используют указанные им пути и блестяще разрабатывают вопросы физиологии пищеварительных желез, вопросы нервных и гуморальных связей и функций в организме. Достаточно упомянуть имена К.М. Быкова и И.П. Разенкова, достаточно упомянуть имя покойного В.В. Савича, для того чтобы показать, что ряд учеников, усвоив его мысли, его приемы исследования, его общее научное направление, сумел внести много оригинального, много своего в разработку намеченных им проблем. Это не простые механические подражатели его работ, а это настоящие активные работники, которые, получив от своего учителя определенные установки, определенный лабораторный экспериментаторский опыт, сумели этот опыт применить к делу и достичь новых крупных результатов.
Как я только что говорил, Иван Петрович уделял очень большое внимание вопросам влияния нервной системы на работу аппарата кровообращения и пищеварения, и большую серию работ составляют его исследования влияния нервной системы, именно экстракардиальных нервов, на работу сердца. Тут он достиг результатов большой ценности и показал чрезвычайно углубленное проникновение в тайны физиологических процессов.
Ивану Петровичу мы обязаны разъяснением механизма влияния экстракардиальных нервов на мускулатуру сердца и установлением того факта, что экстракардиальные нервы влияют на сердечную мышцу регулирующим образом, а регуляция сводится к количественному изменению функциональных свойств сердечной мышцы.
Эти работы толкнули его на мысль о том, что в основе функциональных изменений сердечной мышцы лежит трофический механизм.
Используя старое название, возникшее в клинической медицине и утверждавшее, что существуют нервные волокна, непосредственно управляющие питанием тканей и регулирующие обмен веществ между тканевыми элементами и окружающей средой, Иван Петрович попробовал применить эту точку зрения, точку зрения старой медицины, к истолкованию наблюдавшихся им физиологических фактов. И в его ранней работе, относящейся еще к 80-м годам прошлого столетия, мы находим уже совершенно определенное указание на то, что влияние экстракардиальных нервов на сердце – влияние, регулирующее автоматическую работу сердца, надо рассматривать как регуляцию, с одной стороны, основных жизненных свойств, с другой стороны – процесса питания, который и является основной физиологической подоплекой этой регуляции функциональных свойств.
Работая над пищеварительными железами, Иван Петрович занимался анализом вопроса о том, как отработавшая железа восстанавливает свой запасный материал, и тут тоже обнаружил факты, говорившие о влиянии нервной системы на скорость реституции отработавшей железы.
Наконец, осуществляя свои сложные оперативные приемы над пищеварительными железами, Иван Петрович во многих случаях наталкивался на болезненные процессы, которые возникали у подопытных животных. Он должен был поставить эти болезненные явления в связь с тем оперативным вмешательством, которое он осуществил. Он ясно увидел, что во многих случаях неестественно приданное положение органа, натяжение сосудов и связок сопровождается, с одной стороны, очень быстро наступающими рефлекторными изменениями в состоянии организма, с другой стороны – медленно развивающимися болезненными явлениями, которые во многих случаях приводят к очень тяжелым последствиям. На основе всех этих данных у него созрело представление о том, что старое учение о трофической нервной системе, о нервной системе, непосредственно управляющей питанием органов, является правильным, истинным учением, и он смело выступил с проповедью этой идеи в тот момент, когда вся экспериментальная наука решительно отказалась от этой точки зрения.
В 20-м году нынешнего столетия Иван Петрович выступил с большим докладом, в котором доказывал, что нужно признать троякого рода нервные влияния на органы и соответственно этому троякого рода нервные волокна. Именно, сосудодвигательные волокна, которые, меняя просвет сосудов, регулируют приток крови к органам и таким образом регулируют процесс питания, – это сосудосуживающие и сосудорасширяющие волокна; затем волокна, которые непосредственно регулируют самый процесс питания и процесс захвата тканевыми элементами питательного материала из кровяного тока и обратной отдачи отработанного материала в окружающую среду. Эти волокна он предложил назвать по старой медицинской номенклатуре «трофическими» волокнами. Наконец к третьей группе волокон Иван Петрович относил те нервные пути, которые непосредственно ведут к работе органов, которые побуждают органы перейти от покоя к деятельности. Эти волокна он назвал «функциональными». Как на классический образец трофических нервов он указал на волокна экстракардиальной нервной системы, регулирующие сердечную деятельность. Как на классический пример функциональной иннервации он указал на двигательную иннервацию скелетных мышц.
Вот этот возврат к старой, продиктованной врачами точке зрения в значительной степени объяснялся опять-таки тем, что Иван Петрович поработал в целом ряде областей физиологии и всюду вел исследования, имея определенную собственную точку зрения, пользуясь прекрасными методическими приемами и вместе с тем используя те идеи, которые он получил от своих блестящих учителей и современников – Сеченова и Боткина.
Учение о трофической иннервации, развитое Иваном Петровичем, нашло свою дальнейшую разработку у нас параллельно в двух школах. С одной стороны, мне с большим числом сотрудников удалось подтвердить пророческие предсказания Ивана Петровича о том, что экстракардиальные нервы сердца представляют собой лишь образчик, пример этой трофической иннервации, которая должна быть присуща всем или большинству органов. Нам удалось показать, что этот тип иннервации является универсальным. Мы показали, что подобного же рода влияния осуществляет симпатическая нервная система в отношении поперечно полосатых мышц, тех мышц, для которых до последнего времени было известно только одного рода нервное влияние, а именно функциональное, двигательное. Мы показали, что наряду с двигательными нервами скелетные мышцы имеют вторую иннервацию, которая по существу является иннервацией, регулирующей функциональные свойства, регулирующей течение химических превращений в мышцах, регулирующей физическое состояние мышц. Эта точка зрения дальше была развита нами в отношении органов чувств и центральной нервной системы. Следовательно, мы показали универсальный характер этой «адаптационно-трофической иннервации» и таким образом подтвердили и развили основную идею Ивана Петровича.
Параллельно с нами и совершенно независимо от нас другой сотрудник Ивана Петровича, проф. А.Д. Сперанский, с громадным числом сотрудников произвел исключительные по воему значению исследования в области трофического влияния нервной системы.
Алексей Дмитриевич пошел по другому пути, указанному также Иваном Петровичем. В то время как мы стремились, путем физиологических исследований доказать существование трофического типа иннервации, А.Д. Сперанский шел путем как бы клинического эксперимента. Он создавал патологические состояния в организме и убедился в том, что во многих, случаях в основе развития болезненного процесса лежит участие нервной системы, что нервной системе принадлежит ведущая роль в развитии целого ряда болезненных состояний.
Эти две группы работ, вместе взятые, конечно, являются, прекрасным доказательством того, что основные идеи, созревшие у Ивана Петровича и высказанные им в такой красивой, интересной форме в 1920 г., были правильны, были справедливы и требуют своего дальнейшего изучения. Опять-таки можно ли объективно сказать, что эта область знаний является уже исчерпанной? Достаточно указать на то, что А.Д. Сперанский выдвинул теперь ряд вопросов, которые настоятельно требуют физиологического анализа, требуют дальнейшего развития и ведут к практическому применению в области, медицины.
Достаточно указать на то, что учение о симпатической иннервации поперечно полосатых мышц, развитое мною и моими сотрудниками, привело нас теперь к тому, что мы строим новую теорию развития иннервационных аппаратов в организме вообще. И на последнем совещании Биологической группы Академии Наук СССР нам удалось представить материал, который позволяет уже сейчас нарисовать определенную картину эволюционного развития мышечной ткани и иннервирующих ее нервных приборов. Это – результаты тех указаний, тех толчков, которые дал нам Иван Петрович Павлов.
Но эти области знания, как они ни интересовали Ивана Петровича, не задержали на себе его творческой мысли слишком долго. Уже более 30 лет назад Иван Петрович, исходя опять-таки из своих первоначальных работ в области пищеварения, перебросился в совершенно другую область знаний, а именно: используя старый, давно известный факт, что работа пищеварительных желез, в частности слюнной железы, может начаться и тогда, когда пищевые раздражители не попадают в пищеварительный канал, а действуют на расстоянии, Иван Петрович прежде всего занялся проверкой этого факта и на многих примерах убедился в том, что действительно существует такая, как тогда выражались, «психическая секреция» пищеварительных желез. Эта «психическая секреция» пищеварительных желез заняла его внимание, и ему удалось доказать рефлекторную натуру этого явления. Ему удалось доказать, что по существу эта психическая секреция представляет такой же рефлекс, как и многие другие, изучавшиеся в физиологии. Но анализ и тщательная оценка этих рефлексов заставили его разделить все рефлекторные деятельности организма на две большие группы: на рефлексы врожденные, или, как он называл, «безусловные» рефлексы, наследственно закрепленные, свойственные всему виду, и на рефлексы приобретенные, условные, или индивидуальные, развивающиеся в личной жизни каждого индивидуума.
Ивану Петровичу удалось вскрыть механизм возникновения этих индивидуально приобретенных рефлексов. Он показал, что в основе их лежит совпадение во времени раздражителей. Если какой-нибудь индифферентный раздражитель совпадает по времени с раздражителем, вызывающим какой-либо физиологический акт, устанавливается связь, возникает новый рефлекторный акт. Индифферентный ранее раздражитель начинает вызывать ту же деятельность, которая составляла основной, врожденный, или безусловный, рефлекс. Экспериментальным путем Иван Петрович начал создавать все новые и новые рефлекторные деятельности у животных. Ему удалось доказать, что любой раздражитель может связываться с деятельностью слюнной железы и что каждый раздражитель может связываться со всеми рефлекторными действиями, которые в организме существуют. Отсюда бесконечно большое количество вновь возникающих рефлекторных актов, и в зависимости от того, какую комбинацию раздражителей приходится переживать данному индивидууму, возникают та или другая комбинация условно-рефлекторных актов и те индивидуальные отличия, которые характеризуют тот или другой индивидуум.
Если все индивидуумы одного вида характеризуются общностью безусловных рефлексов, если они характеризуются общим свойством, общей способностью к выработке рефлекторных условных актов, то отличаются они друг от друга тем разнообразием условных рефлексов, которые возникли в их личной жизни в силу случайного совпадения тех или других индифферентных раздражителей с той или другой врожденной рефлекторной деятельностью. Иван Петрович сразу почувствовал, что этот вопрос, этот предмет может сделаться базой для больших научных открытий, и он смело выступил на Мадридском Международном конгрессе врачей с докладом о том, что можно, пользуясь слюнной железой, изучить и построить «экспериментальную психологию и психопатологию животных». Тридцать с лишком лет, протекших после этого, с 1903 по 1936 г., явились временем, когда Иван Петрович развивал эту свою идею и блестяще доказал правильность своих предпосылок. Ему удалось установить, что безграничному процессу образования новых рефлекторных связей поставлены определенные рамки. Действительно, при неограниченном образовании условно-рефлекторной деятельности мы должны были бы получить хаотическую деятельность нервной системы, животное должно было бы реагировать на все без исключения раздражения, падающие на него, всеми своими деятельностями. Но вместе с тем мы знаем, что деятельность организмов протекает чрезвычайно уточнено. Иван Петрович обнаружил, что в основе этой уточненности лежит постоянное противодействие образованию рефлексов со стороны их уничтожения или временного затухания. Он вскрыл основные механизмы. Он показал, что в основе лежит развитие тормозного процесса, который уничтожает или заглушает на время все те реакции, которые не оправдываются постоянным систематическим неуклонным совпадением с безусловными рефлексами. Это дало ему дальше основание заниматься систематическим изучением борьбы этих двух внешне противоположных состояний нервной системы – возбуждения и торможения. Но, исходя из идеи своего товарища по работе проф. Н.Е. Введенского, Иван Петрович уже на первых порах стал на ту точку зрения, что процессы возбуждения и торможения не должны рассматриваться как нечто диаметрально противоположное, как нечто совершенно раздельное; наоборот, он имел тенденцию выводить торможение и возбуждение из одного источника, рассматривать торможение как одну из модификаций процесса возбуждения. Но дальнейшее изучение привело его к тому, что торможение надо рассматривать не как модификацию процесса возбуждения, а как одну из сторон единого нервного процесса.
Поиск по сайту: