ЛЕКЦИЯ VI 15 страница

Это дало Ивану Петровичу основание искать ключ к пониманию нервных и душевных заболеваний человека в истории их возникновения. Данные, полученные на животных, он попытался перенести на заболевшую нервную систему человека и найти такие аналогии, которые, с одной стороны, облегчили бы ему понимание сущности нервных заболеваний человека, а с другой стороны, дали бы возможность в более сложной нервной деятельности человека найти такие моменты, которые можно было бы связать с лабораторным опытом. Он ясно понимал, что перенесение данных лабораторного опыта непосредственно на высшую нервную деятельность вполне здорового нормального человека представляет гораздо большие трудности, чем перенесение их на относительно упрощенную, распавшуюся нервную деятельность больного субъекта.

Таким образом, в исследованиях, которые занимали внимание Ивана Петровича в течение 35-летней работы, мы можем усмотреть несколько течений.

Первое течение – это изучение основной динамики процессов высшей нервной деятельности, изучение динамики процессов, лежащих в основе ассоциативной деятельности, то, что Иван Петрович назвал «истинной физиологией больших полушарий головного мозга», то, что Иван Петрович назвал «физиологической канвой, на которой когда-нибудь будет разложено все многообразие субъективного мира человека».

Эти слова Ивана Петровича ясно показывают, что применение им объективного метода исследования вовсе не означало отказа от изучения психологии. Наоборот, он считал, что обязан как натуралист создать чисто естественнонаучное учение, которое подготовит канву для дальнейшего освещения совпадающих или стоящих в определенной связи с этими физиологическими процессами психических субъективных явлений.

Это основная линия исследования. Из нее выросло учение о типах нервной системы, которое неизбежно привлекло внимание Ивана Петровича при огромном разнообразии индивидуумов, подвергшихся его изучению, и привело его к мысли о том, чтобы выяснить наследственные и приобретенные факторы, влияющие на склад нервной системы человека, а изучение наследственных факторов толкнуло его на генетическое изучение высшей нервной деятельности, ради которого он создал специальный институт в Колтушах.

Далее, особое течение составляло сравнительно-физиологическое изучение высшей нервной деятельности, направленное к оценке постепенного усложнения высшей нервной деятельности от низших представителей млекопитающих, грызунов, собак и обезьян и до человека. И, наконец, непосредственное изучение высшей нервной деятельности человека, в первую очередь, в условиях ее деградации, в условиях дезинтеграции при тех или иных психических и нервных заболеваниях.

Позвольте теперь перейти к вопросу о том, как эти отдельные стороны учения Ивана Петровича развиваются в Советском Союзе за те 10 лет после его кончины, которые подлежат проверке и оценке со стороны нашей научной общественности.

Прежде всего, надо отметить, что уже при жизни Ивана Петровича возникло несколько учреждений, которые находились под его непосредственным руководством и где он сам вел работу по изучению высшей нервной деятельности. Это кафедра физиологии Военно-медицинской академии, Институт экспериментальной медицины в Ленинграде с его Физиологическим отделом, Физиологический институт Академии Наук в Ленинграде и, наконец, Колтушский институт эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности, который при Иване Петровиче существовал в виде Биологической станции при Институте экспериментальной медицины.

Затем возник ряд учреждений, работавших параллельно с Иваном Петровичем. В Москве возник Институт высшей нервной деятельности. В целом ряде городов ученики и последователи Ивана Петровича, заняв кафедры, организовали при них работу по изучению высшей нервной деятельности.

Во всех этих очагах после смерти Ивана Петровича с успехом идет работа по развитию его научного наследия.

Значительное число работ направлено на изучение основных закономерностей в течении условно-рефлекторной деятельности. В этом отношении большие успехи мы наблюдаем в работе Физиологического отдела Института экспериментальной медицины, руководимого П.С. Купаловым, где особое внимание сосредоточено на изучении тех сложных проявлений высшей нервной деятельности, которую Иван Петрович характеризовал словами «динамические стереотипы высшей нервной деятельности», «системность в работе больших полушарий», где от изучения отдельных частных условных рефлексов был совершен переход к изучению условных рефлексов, выработанных на почве комбинированного действия ряда раздражителей, совпадающих друг с другом во времени или последовательно один за другим следующих, где особенное внимание уделяется всей той обстановке, всей той ситуации, в которой протекает высшая нервная деятельность животного, и сопоставляются результаты влияния отдельных раздражителей с влиянием тех сопутствующих моментов, которые неизбежно совпадают во времени с при­мененными раздражителями и составляют исходный фон.

Тут следует обратить особое внимание на то, что в последнее время, как это выявилось на сессии, только что прошедшей в Ленинграде, лаборатория П.С. Купалова уделяет большое внимание не только изучению условных рефлексов слюнной железы, но и сопоставлению установленных для них закономерностей с закономерностями условных рефлексов, проявляющихся в двигательных актах, результатом чего является регулярный переход от изучения условных рефлексов как одной из форм проявления высшей нервной деятельности к изучению комплексов условно-рефлекторных деятельностей как момента, определяющего собой поведение животных.

В этом же направлении работы проводятся в лабораториях, руководимых П.К. Анохиным, Э.А. Асратяном и акад. И.С. Бериташвили.

Существенно важным является дело перехода от изучения основной динамики деятельности больших полушарий мозга к изучению ее в патологических условиях и к выяснению тех отклонений в ней, которые представляют собой функциональные расстройства, возникающие в результате перенапряжения нервной системы, в особенности ослабленной теми или иными моментами.

В этом отношении большую главу в работе Ивана Петровича составляло изучение экспериментальных неврозов. Это изучение экспериментальных неврозов в настоящее время доведено до совершенства одной из главных сотрудниц Ивана Петровича – М.К. Петровой. Экспериментальные неврозы в руках М.К. Петровой представляют собой явление, вполне доступное не только изучению, но также искусственному воспроизведению и ликвидации. Мария Капитоновна обладает сейчас данными, которые позволяют ей у любого подопытного животного (собаки) путем известных условий работы сознательно вызвать возникновение невротических состояний и путем определенных воздействий привести возникшие невротические состояния к полной ликвидации.

Эту сторону разработки учения Ивана Петровича надо считать чрезвычайно важной, потому что она является переходом к изучению клинических форм неврозов и помогает перебросить мост между высшей нервной деятельностью животных и человека. И действительно, в созданной И.П. Павловым клинике нервных болезней в Ленинграде, а также в клинике профессора С.Н. Давиденкова с успехом проводится лечение невротиков на основе тех гипотез, которые вытекают из учения И.П. Павлова.

При оценке болезненных состояний, развивающихся в нервной системе под влиянием функциональных перенапряжений, Иван Петрович особое внимание обратил на значение тормозных состояний. Чем слабее нервная система, тем ниже переносимая напряженность протекающих процессов, тем менее резистентна нервная система к возлагаемым на нее задачам и тем легче развиваются невротические состояния. Возникающий тормозной процесс, по представлению Ивана Петровича, есть результат перенапряжения, перехода за предел работоспособности нервных элементов и с своей стороны является средством, охраняющим нервные элементы от дальнейших, более глубоких расстройств.

Отсюда вытекло представление об охранительной роли торможения и о возможности применения тормозных состояний, в частности сонного и гипнотического торможения, для лечения заболевшей нервной системы.

Следовательно, в противоположность широко распространенным представлениям о том, что с развивавшимися тормозными состояниями нужно бороться путем применения возбуждающих средств, Иван Петрович сделал предположение о целесообразности углубления тормозного процесса, чтобы помочь организму защитить свою нервную систему от дальнейших расстройств и дать ей отдых.

Это привело к тому, что целым рядом сотрудников Ивана Петровича были проведены попытки лечения не только обычных невротических состояний, но и тех особых форм невротических состояний, которые являются последствиями боевых травм, снотворными средствами и средствами, создающими тем или иным способом тормозное состояние. Тут можно упомянуть наряду со снотворными средствами гипноз и создание некоторых специальных условий покоя, облегчающих развитие нормального физиологического сна, например выработку условных сонных рефлексов.

В этом отношении мы имеем чрезвычайно ценные указания со стороны ряда учеников Ивана Петровича, в первую очередь со стороны М.К. Петровой, которая показала блестящие образцы лечения не только самих неврозов, но и связанных с ними трофических расстройств; мы имеем целый ряд данных психиатрической клиники А.Г. Иванова-Смоленского с применением сонной терапии, затем работы Э.А. Асратяна, касающиеся лечения шоковых поражений путем применения сна, К.Л. Полякова, Ю.А. Поворинского и др.

Как особо важное достижение надо отметить данные той же М.К. Петровой, свидетельствующие о том, что перенапряжение нервной деятельности не только ведет к расстройству в течении самой высшей нервной деятельности, но отражается и на трофических функциях нервной системы и на трофике всего организма. М.К. Петровой описаны случаи возникновения различных кожных поражений предракового, ракового, экзематозного и язвенного характера, а также возникновение язвенных процессов во внутренних органах. Особенно следует отметить нарастающее предрасположение к действию канцерогенных агентов.

Исключительно большое внимание уделено вопросу, связанному с изучением роли наследственных факторов в развитии тех типовых особенностей, которые характеризуют каждый отдельный индивидуум.

Работа, начатая по идее Ивана Петровича, сейчас с успехом развивается в Колтушском институте, где большое стадо подопытных животных подвергнуто систематическому генетическому изучению. К сожалению, война со всеми ее тяжелыми последствиями в значительной степени подорвала эту работу.

Работа, требующая непрерывного, бесперебойного наблюдения за одними и теми же объектами и за их потомством, была расшатана необходимостью эвакуировать большую часть сотрудников и теми трудными условиями для питания подопытных животных, которые создались в осажденном Ленинграде и его окрестностях. Но на наше счастье, несмотря на гибель известного количества животных из этого генетического подопытного стада, значительный процент уцелел, и притом уцелели представители всех важнейших типов, которые подлежали изучению. Мы имели возможность после некоторого перерыва возобновить работу.

Эта работа в настоящее время систематически проводится. Уже есть результаты, которые могут быть признаны оправданием и подтверждением мысли Ивана Петровича, что основные типовые особенности являются наследственно передаваемыми, что на фоне их могут быть наблюдаемы определенные особенности поведения, которые не являются наследственными, но являются результатом влияния определенных паратипических факторов.

Иван Петрович, изучая высшую нервную деятельность животных, как я говорил, стремился связать ее впоследствии с психической деятельностью человека и рассматривал условно-рефлекторную деятельность как физиологическую канву психических явлений. Сам он делал попытки анализи­ровать различные формы деятельности человека с точки зрения тех закономерностей, которые были им установлены при изучении этой «истинной физиологии больших полушарий». Однако при нем еще не было начато систематическое сопоставление объективных и субъективных явлений друг с другом.

Одним из очень важных направлений, которые возникли в настоящее время у нас в стране в деле изучения высшей нервной, деятельности, является тенденция сопоставить объективное изучение условно-рефлекторной деятельности с применением других методов исследования. В целом ряде лабораторий возникла сейчас тенденция прежде всего сопоставить данные условно-рефлекторной деятельности с теми объективными наблюдениями, которые могут быть сделаны над мозгом животного и человека путем применения современных усовершенствованных электрофизиологических методов исследования.

Мы с гордостью можем сказать, что первые попытки и первые систематические очень ценные исследования электрических реакций головного мозга были сделаны у нас в стране, в Киеве, профессором В.В. Правдичем-Неминским, имя которого должно быть нам всем хорошо знакомо, но часто оказывается забытым и замаскированным именами иностранных ученых.

Осциллографическое изучение высшей нервной деятельности сейчас получило довольно широкое распространение у нас в стране. В частности М.Н. Ливановым в Московском институте мозга и в Институте эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности проводятся очень интересные и важные исследования о том, как изменяются обычно наблюдаемые в коре электрические явления в те периоды, когда у животного вырабатывается условно-рефлекторная деятельность. Эти исследования уже дают нам возможность совершенно объективным путем наблюдать в нервной системе те превращения, те изменения исходного фона, которые связаны с возникновением новых форм деятельности. И, что очень важно, уже в настоящий момент можно сказать, что те основные закономерности, которые Иван Петрович установил в отношении иррадиации и концентрации возбуждения, в отношении явлений индукции, те взгляды, которые вытекли из исследований школы Н.Е. Введенского и А.А. Ухтомского, – о парабиозе, о перемене локализации, об усвоении ритма – уже находят новое подтверждение в тех электрических изменениях в коре мозга, которые удается регистрировать осциллографически.

Такие же исследования проводятся и в Физиологическом институте им. Павлова, причем они, во-первых, проводятся на человеке, а во-вторых, сопоставляются с теми субъективными показаниями органов чувств, которые возникают у человека при применении тех или других раздражений. В этом отношении очень интересные данные получены Г.В. Гершуни и сотрудниками, которые ведут систематическое изучение органов чувств человека, главным образом слуховой функции, параллельно наблюдая особенности, улавливаемые субъективным методом, и те явления, которые выражаются осуществлением тех или иных врожденных рефлексов и выработкой, параллельно с этим, условных рефлексов.

Эти исследования привели Г.В. Гершуни к необходимости различать в деятельности коры мозга, с одной стороны, явления сенсорные, с другой стороны, явления субсенсорные, протекающие в подсознательной сфере и не сопровождающиеся субъективными ощущениями. Что такие субсенсорные явления существуют, всем давно известно. Но важно то, что при одновременной регистрации этих явлений у людей могут наблюдаться расхождения порогов для тех явлений, которые сопровождаются субъективными ощущениями, и тех, которые протекают субсенсорно. При этом оказывается, что если в нормальных условиях у человека обычно пороги субъективных ощущений оказываются значительно ниже, чем пороги явлений, объективно наблюдаемых, – электрических или рефлекторных, или совпадают с ними, то при некоторых патологических явлениях картина может измениться и порог для субъективных ощущений оказывается значительно выше. Тогда эти субсенсорные явления отчетливо протекают на наших глазах без того, чтобы субъект переживал их субъективно.

Это является чрезвычайно важным моментом. Важно именно то, что эти два рода явлений могут иногда протекать при одинаковом уровне действующих раздражителей, а иногда могут расходиться в разные стороны. Этим оправдывается представление, созданное Иваном Петровичем, который говорил очень часто, что субъективные явления представляют собой проявления особенно высокой деятельности центральной нервной системы. Он говорил об особом «светлом пятне», которое передвигается по коре головного мозга, проявляется то в одной, то в другой области и обеспечивает собой наивысший контроль над поведением человека. Мы действительно видим теперь, что два рода явлений, явления рефлекторные (безусловные и условные) и явления субъективные, могут протекать параллельно, а могут иногда давать диссоциацию, которая свидетельствует о том, что явления субъективные связаны с еще более высоким уровнем центральной нервной системы, чем явления, выражающиеся в возникновении обычных условно-рефлекторных актов.

Эти исследования, направленные на изучение органов чувств, и сопоставление субъективных данных с данными объективными представляют, как мне кажется, чрезвычайно важный шаг в деле изучения высшей нервной деятельности. Они диктуются и методологическими установками, они диктуются и определенными практическими выводами. Они представляют собой первый шаг к осуществлению той большой задачи, которую ставил перед собой Иван Петрович, – разложить субъективный мир человека на объективной физиологической канве, которую создает учение об условных рефлексах.

Не менее важным направлением в развитии наших представлений о высшей нервной деятельности является широкий эволюционный подход к изучению явлений.

Советская физиология настоящего времени характеризуется чрезвычайным интересом к эволюционной теории и к использованию исторического метода для составления правильных представлений о физиологических явлениях и их эволюции. Мало этого, даже сам эволюционный процесс ставится теперь под проверку на основе физиологических показателей. Если явления, лежащие в основе эволюционного процесса, изучались до сих пор только на основе морфологических данных, то сейчас мы все заняты построением эволюционной физиологии, которая, используя данные эволюционной теории, вместе с тем дает физиологические критерии для оценки тех или иных факторов эволюции.

В области высшей нервной деятельности сейчас идет широкий охват изучения условно-рефлекторной деятельности у различных представителей животного царства.

Было очень радостно слышать на ленинградском совещании доклад проф. Д.А. Бирюкова, который дал совершенно правильную критическую оценку тех попыток сравнительно-физиологического изучения высшей нервной деятельности, которые делались у нас в стране до сих пор. Именно проф. Д.А. Бирюков правильно подчеркнул, что, хотя охвачены изучением довольно широкие круги животного царства, однако иногда, и притом довольно часто, делается методологическая ошибка, состоящая в том, что к оценке высшей нервной деятельности представителей различных классов животного царства подходят с одними и теми же, подчас неадекватными для некоторых из них критериями. Я думаю, что доклад проф. Д.А. Бирюкова послужит ценным руководством для того, чтобы в дальнейших работах при выборе объектов и методов исследования были применены более правильные критерии. В его докладе отчетливо выступило правильное понимание эволюционного процесса и правильный подход к изучению этих сложных и важных явлений.

Конечно, нельзя сказать, чтобы весь материал по сравнительной физиологии высшей нервной деятельности, который накопился у нас в стране благодаря работам целого ряда различных лабораторий – Э.А. Асратяна, Б.И. Баяндурова, П.М. Никифоровского, Н.А. Рожанского, Ю.П. Фролова, моей и др., обесценивался указанными недочетами. Этот материал сам по себе представляет большую ценность, но для правильного использования его при выводах чисто эволюционного порядка нужно подходить к нему с большой критикой и осторожностью, с более строгим отбором, чем это может быть сделано при беглом подходе к этому вопросу. Как образец вполне адекватных и вместе с тем технически совершенных приемов исследования я должен указать на исследования Е.А. Ганике на мышах.

Сравнительно-физиологическое изучение высшей нервной деятельности дает нам возможность уже сейчас сделать очень важные наблюдения и выводы, если правильно отбирать объекты для наблюдений.

В частности, у нас в Колтушском институте не просто взяты представители отдельных классов животных, а сознательно выбраны объекты, которые характеризуются особенностями течения высшей нервной деятельности. Изучаются насекомые, которые осуществляют всю свою деятельность, главным образом, за счет врожденных форм поведения и у которых приобретенные формы поведения или отсутствуют, или представлены в ничтожной степени и не влияют заметно на поведение животных. Избраны птицы, у которых в равной мере развиты наследственные и приобретенные формы поведения, у которых наблюдаются сезонные взаимоотношения между этими явлениями, где создается возможность оценки той борьбы, которая происходит в нервной системе, когда на фоне существующей, наследственно фиксированной нервной деятельности вклиниваются в большей или меньшей степени и притом на различных этапах онтогенеза новые приобретенные формы поведения.

Это взаимодействие приобретенных и врожденных форм поведения, их антагонизм, иногда их синергизм с созданием конечных новых форм нервной деятельности за счет взаимодействия этих двух основных элементов представляют предмет систематического изучения в нашей орнитологической лаборатории высшей нервной деятельности (Г.А. Васильев, А.Н. Промптов). Тут открылись известные закономерности, которые позволяют нам понять многое из того, что разыгрывается в человеческой нервной деятельности в процессе ее развития на ранних этапах онтогенетического развития.

Считаю нужным остановить Ваше внимание еще на одном важном моменте. Некоторые авторы, критикуя учение Павлова отчасти просто ради критики, отчасти наоборот – из желания помочь, указывают на ошибку работников, изучающих высшую нервную деятельность, именно, на отрыв от общей физиологии нервной системы.

Действительно, можно сказать, что был известный момент, когда работники, изучившие условно-рефлекторную деятельность, концентрировали свое внимание всецело на этом вопросе, не заботясь о своем образовании в вопросах общей физиологии. Но это был лишь короткий момент, и в настоящее время мы наблюдаем как раз обратную тенденцию, когда, с одной стороны, физиологи, занимавшиеся общей физиологией нервной деятельности, включаются в вопросы высшей нервной деятельности и, с другой стороны, когда физиологи, изучающие высшую нервную деятельность, начинают зани­маться и вопросами общей физиологии.

Однако мы не должны принимать рецепта, который нам рекомендуют, говоря о том, что нужно физиологию условно-рефлекторной деятельности перевести обязательно на язык общей физиологии нервной системы и что нужно исходить из тех основных положений, которые установлены в настоящее время для спинного мозга, и т.д. Конечно, с этими данными нужно считаться, и мы с ними считаемся; большая увязка между вопросами высшей нервной деятельности и остальной физиологией нервной системы у нас уже сейчас существует. Но существует не только в той форме, как нам рекомендуют извне, а и в обратной форме.

Так же, как Павлов, мы считаем, что изучение условно-рефлекторной деятельности есть изучение рефлекторного акта в процессе его возникновения, развития и укрепления. И, следовательно, изучающий условно-рефлекторную деятельность является свидетелем возникновения рефлекторного акта, его взаимодействия с существовавшими врожденными рефлексами, его взаимодействия с ранее возникшими условными рефлексами, и, таким образом, перед ним вскрывается вся картина превращений, которые разыгрываются в центральной нервной системе по мере возникновения тех или иных рефлекторных актов. Это позволяет утверждать, что изучение условных рефлексов есть изучение эволюции рефлекторного акта. Те закономерности, которые мы наблюдаем при изучении высшей нервной деятельности, являются закономерностями исторического развития функций нервной системы. Если при изучении спинного мозга обнаруживаются определенные закономерности, наследственно фиксированные, то возникли эти закономерности в результате определенных процессов, которые протекали по тем же путям, по которым протекает условно-рефлекторная деятельность. И, следовательно, не изучение спинного мозга дает нам ключ к пониманию высшей нервной деятельности, а изучение высшей нервной деятельности дает ключ для понимания тех отношений, которые установлены работниками общей физиологии нервной системы для низших отделов мозга, но которые остаются для них непонятными, потому что они не знают генезиса этих явлений. Генезис отношений, которые характеризуют координационный процесс в низших отделах нервной системы, вскрывается теперь нами, и речь должна идти не только о распространении законов; элементарной физиологии нервной системы на высшую нервную деятельность, но и, наоборот, о необходимости для общих физиологов знакомиться с учением об условных рефлексах.

Мы имеем возможность путем изучения условно-рефлекторной деятельности и столкновения определенных моментов, нами созданных для выявления тех или иных форм приобретенного поведения, с определенными моментами онтогенетического развития прослеживать те пути, по которым возникает сложная картина нервной деятельности нормального животного.

Мы в настоящее время уже не говорим, что врожденные и приобретенные деятельности, как две стены, стоят друг против друга, а говорим об единой нервной деятельности, которая представляет собой сложный переплет врожденных и приобретенных деятельностей.

Эти данные являются особой заслугой советской физиологии, и я уверен, что через несколько лет учение об условных рефлексах станет обязательным для всех физиологов.

Особенно важный пункт в учении Ивана Петровича представляла его попытка характеризовать основные отличия высшей нервной деятельности человека от высшей нервной деятельности животных.

В этом отношении Иван Петрович после упорных и долгих размышлений остановился на учении о второй сигнальной системе, которая наиболее резко отличает высшую нервную деятельность человека от высшей нервной деятельности животных.

Как известно, Иван Петрович характеризовал условно-рефлекторную деятельность как деятельность сигнальную и подчеркивал, что условные рефлексы представляют собой приспособительное средство организма, которое обеспечивает ему индивидуальное приспособление к новым условиям существования и позволяет организму реагировать на события внешнего мира на основе тех, предвестников, которые этим явлениям предшествуют раньше, чем эти события разыграются. В данном случае речь идет о пассивном использовании предвестников, которые являются сигналами тех или иных событий в окружающей среде.

Если от изучения слюнной железы перейти к изучению двигательных актов, то тут создается возможность осуществления еще и иных временных связей. Возможность перестройки координации представляет особенно характерную черту нервной системы человека. Мы знаем, что огромное разнообразие мышечной деятельности, в особенности осуществляющейся руками, голосовым и артикуляционным аппаратом человека, характеризует людей и дает нам возможность различать среди них представителей различных профессий, различных ремесел, различных видов искусства, науки и т.д. Тут мы имеем дело с огромной областью постройки новых координационных отношений, которые лежат в основе нашего приспособления и выработки тех или иных практических навыков. Этот процесс перестройки координационных актов составляет сейчас заботу нашей советской физиологии, но вопрос этот еще недостаточно разрешен.

Сюда относится еще одна частность – возможность использования своих двигательных актов для того, чтобы активно подавать сигналы своим собратьям.

Если в животном царстве мы встречаемся с примитивными формами сигнализации со стороны вожака своему стаду или со стороны родителей детенышам, то в человеческой жизни мы встречаемся с чрезвычайно широкой сигнализацией, подаваемой друг другу путем обмена символами, путем использования словесной сигнализации в форме речи, письма или нот. Этим мы обеспечиваем возможность настоящей социальной жизни. И само собой понятно, что, пока нет взаимной сигнализации, не может быть серьезных деловых взаимоотношений между членами общества. Только там, где имеется известный коллектив, где имеются, по крайней мере, два существа, взаимодействующих друг с другом, может иметь место активная сигнализация.

Стремление изучить эту активную сигнализацию, способность человека подавать другому существу определенные знаки, определенные сигналы, определенные поводы к деятельности представляет опять-таки очень важную работу, которую мы начали осуществлять на обезьянах, ища уже у них элементов этой активной сигнализации и использования знаков для вовлечения в деятельность своих собратьев или имеющего «с ними дело экспериментатора.

Наконец, последнее, что является наиболее существенным, это изучение становления этих речевых и производственных актов у человека во всем процессе его онтогенетического развития. Нельзя себе представить правильного понимания этой второй высшей сигнальной системы, особенно же использования словесных символов объективных предметов и явлений, если не уяснить себе процесса перехода от первичной, элементарной условно-рефлекторной деятельности к этим высшим формам поведения. Это возможно только при условии, если мы начинаем подвергать систематическому изучению моторные акты, постепенно усложняющиеся, развивающиеся и перестраивающиеся в зависимости от раздражителей, которые действуют на растущий организм, и тех ситуаций, в которых протекает его развитие.

Поиск по сайту: