Перестройка издательского дела и создание ОГИЗА. Книгоцентр. КОГИЗ

Годы НЭПа и вообще экономики СССР (20-е годы) наблюдались некоторые кризисные явления, касались они кризиса перепроизводства книжной продукции.

Причины кризиса.

В любом рыночном хозяйстве кризис это законное явление, т.е. не эстраординарное. Эти кризисы всегда преодолеваемы экономическим путем. В кризисе перепроизводства ничего бы страшного не было, но именно этот кризис положил начало идейному направлению в области книги, а затем и экономическому – сворачивание НЭПовских рычагов в области книжного дела.

Рыночные механизмы НЭПа стали уничтожаться (это как экономическое и внеэкономическое явление – и административные и даже репрессивные).

Уже к концу 30-х годов во многих выступлениях руководителей отрасли стали высказываться некоторые идеи и они связаны с тремя мифами в области книги, т.е. они стали внедряться в сознание книжных работников.

3 мифа:

1. В книжном деле существует нездоровая конкуренция. Слово конкуренция в рыночных отношений – вполне законная вещь, но это слово стало применяться в купе с прилагательным «нездоровая». Стала внедряться мысль, что конкуренция – это не социалистическое явление и Госиздат не должен испытывать никаких конкурентных давлений со стороны других издательств. Это не отвечает задачам советской книги.

2. В деятельности издательств существует вредный параллелизм и его также нужно устранить. Нужно каждому издательству выделить собственную область деятельности (медицинская, художественная, детская литература). Как конкуренция так и выпуск параллельной тематики – то, что движет книгоиздание вперед, то, что может быть сравнимо на рынке, и если книга данной тематики плохая, то издательство должно пострадать. В годы НЭПа так и было, но эта тенденция стала сворачиваться.

3. Необходимо ликвидировать ведомственную разобщенность издательств и книжных торговцев. Не надо, чтобы каждое ведомство выпускало свою нужную литературу (Наркомзем – земельную литературу) – нужно сделать одно большое хорошее – все силы вложить в него и все будет прекрасно.

В связи с этими идеями была принята линия на создание типизированных издательств. Т.е. типизация книгоиздания и книгораспространения. Должны были существовать издательства, которым предписывался выпуск определенной литературы (сельскохозяйственной, учебной и т.д.).

Все изменения, которые последовали на рубеже 20-30-х годов всецело шли в русле перестройки общего народного хозяйства страны на административный, командный принцип управления.

Т.е. надо понимать, что когда мы говорим о книжном деле, нужно учитывать, что оно было важной частью как экономики, народного хозяйства, Так и частью идеологии. Поэтому книжное дело находилось под прессом этих двух направлений и идеологического воздействия и экономического. Может быть именно поэтому все эти моменты о которых мы говорим – они имели наибольшую остроту, чем в других отраслях, Т.е. давление шло с двух сторон.

Был утвержден первый пятилетний план хозяйства печати, он был так же как и общая пятилетка выполнен за 4 года и 3 месяца. Но здесь лукаво оперировали цифрами первоначального плана. Статистика очень помогла советским экономистам, т.к. сначала был провозглашен оптимальный план (на самом деле на пределе сил), а когда нужно было показывать цифры выполнения, то сравнивали не с ним, а с первоначальным (более реальным) планом. В этом эта лукавость оперирования.

В годы первой пятилетки в советской полиграфии были сделаны очень большие успехи. Здесь, в частности, было налажено сложнейшее производство линотипов. Почему до начала 30-х годов мы импортировали их из Германии и Америки? Линотип одно из сложнейших технических устройств, там не только непосредственно линотипный набор, но и горячее производство (сродни словолитейному производству, расплавленный металл и т.д.) и соединить это удалось только в начале 30-х годов. В Ленинграде было налажено производство первых советских линотипов.

Кроме этого выпускались и ротационные и скоропечатные машины.

Во многом стремление к уменьшению импорта полиграфических материалов и оборудования диктовалось не столько требованиями экономики, сколько стремлением к автаркии. Автаркия – политико-хозяйственное обособление страны, провозглашение самодостаточности страны. Было провозглашено, что мы находимся в окружении врагов, поэтому было такое стремление и в плане налаживания собственного бумажного производства (целлюлозно-бумажные комбинаты) и собственного машиностроения. В принципе, они все равно были плохого качества и приходилось импортировать. Но тем не менее и типографии реконструировались в этот период, были открыты несколько очень крупных типографий (газеты «Правда» - газеты, журналы, книги).

На рубеже 20-30-х годов происходит смена целевой установки книжного дела. Если в 20-е годы провозглашались общекультурные цели (ставилась задача широкого культурного развития личности, повышения культурного уровня советского человека), ставилась задача ознакомления читателя со всеми мировыми богатствами человеческой мысли, то в 30-е годы главной задачей книжного дела стала считаться только лишь одна из функций – удовлетворение потребностей в утилитарно-практических знаниях (технических, сельскохозяйственных), а также идеологическая задача книжного дела. Т.е. книжное дело должно было обеспечивать нужды партийно-политической пропаганды. Истоки этого подхода мы видим в постановлении ЦК ВКПб от 1928 года «Об обслуживании книгой массового читателя». Если посмотреть на название, то ничего плохого не всплывает. Но текст (прочитать в хрестоматии) провозглашает главную цель советского книжного дела – добиться, чтобы массовая литература была орудием мобилизации масс вокруг основных политических и хозяйственных задач. И именно это подразумевалось в названии. Но окончательная формулировка этой тенденции видна в постановлении 16-го съезда ВКПб (1930 год): «…пропитать всю культурно-просветительскую работу коммунистическим содержанием… решительно преодолевать элементы аполитичности и культурничества…» Культурой считалась только социалистическая партийная культура.

В книжном деле возобладал классовый подход.

С начала 30-х годов этот взгляд уже преобладал в решениях руководящих органов всех местных и центральных уровней. На книгу смотрели как на средство решения партийно-хозяйственных проблем.

Хорошо это просматривается в лозунгах, фигурировавших в то время: «Книгу на большевистский сев!», «Книгу на хлебозаготовительную компанию!», «Книги совет ясен и прям – даешь побольше силосных ям!», «Читай книги про средства азотные, будут в Колхозе урожаи добротные». Это подтверждает слова, что книга приобретает инструментальное значение. Становится лишь одним из рычагов партийно-политической работы и экономических задач.

Эти новые тенденции проявлялись на уровне всей и издательской и книготорговой политики. Раньше, в 20-е годы, главным двигателем книгоиздания и торговли был спрос. А в 30-е годы речь уже стала идти не о том, чтобы дать книгу, которую просит читатель, но и чтобы издать и распространить книгу, которая признана нужной, полезной, первоочередной. Нужно понимать, что никто не оспаривает ценности и технической и общественно-политической книги – все это непременные части издательского репертуара, но навязывание этих разделов ассортимента шло за счет художественной, детской литературы. Книги по искусству признавались не столь важными, первоочередными.

Кроме того, коль скоро мы говорим о том, что существовала полезная книга, само это подразумевает, что существует вредная книга.

Макулатурная компания

В 30-е годы одна за одной разворачиваются т.н. макулатурные компании – из торговых сетей и библиотек изымаются книги, признанные неактуальными, ненужными и вредными. Если и раньше проводились подобные чистки, но это все-таки были разовые кампании, а в 30-е годы они стали постоянными и, естественно, что еще более они расширились во второй половине 30-х годов, когда стали изыматься и из редакционных планов и из торговли и из библиотек книги репрессированных авторов, те, которые были признаны тематически неважными.

ОГИЗ

В 1930 году происходит реформа издательского дела в СССР. Образуется Объединение Государственных Издательств (ОГИЗ). В эту организацию вливаются некоторые издательства, существовавшие до этого самостоятельно, а кроме этого основой ОГИЗА становится Госиздат. Его редакции (общественно-политическая, художественная, детская и т.д.) становятся основой новых типизированных издательств (13 издательств) в составе ОГИЗа.

Кроме издательств теперь в отличие от 20-х годов книжная торговля была выделена из издательских структур.

В 20-е годы каждое издательство занималось распространением своих книг, теперь в составе ОГИЗа существует «Книгоцентр». И все издательства уже сдают в Книгоцентр свою продукцию, а он уже начинает через сеть распространять эту продукцию. Но не продают, а сдают, т.е. по сути дела уже рыночных отношений не было, это все была государственная бюджетная система.

В течение 1930 года такая система работала, Но выяснилось, что руководители Книгоцентра слишком экстремистски понимают его значение, т.е. была налажена такая система, что в центре (в Москве) происходила разнарядка книг по всей система, включая самые низовые точки. Работать такая система не могла, потому что в центре невозможно знать, что нужно какой-нибудь провинции, что там есть и чего не хватает. Т.е. руководить книжной торговлей (поставлять литературу в низовую сеть) Книгоцентр просто не смог.

Это привело к тому, что уже через год оптовые склады книжного дела оказались переполненными неходовой литературой, которая была зачастую заслана совершенно не по надобности. И в 1931 году ЦК ВКПб принимает постановление «Об издательской работе». В первую очередь там критике была подвергнута работа Книгоцентра (что сыграло положительную роль). Она не меняла всей направленности книжной работы в стране, но вернула в реальную действительность книжную торговлю. Было признано, что книгораспространение поставлено бюрократически и была дана задача организовать вместо нынешней практики распределения книг - книготорговлю, опирающуюся на спрос.

Вместо книгоцентра был организован КОГИЗ – Книготорговое объединение государственных издательств. Система в принципе не менялась в том смысле, что ОГИЗовские издательства точно также сдавали свою продукцию в КОГИЗ, но тот уже использовал какие-то торговые рычаги (изучение спроса, экономические исследования). Хотя в целом все равно все оставалось формальным внутри государственной системы.

Ведь оптовой настоящей торговли не было, потому что все было внутри госбюджета (с одних счетов списывалось, на другие зачислялось).

Кроме системы КОГИЗа существовали и некоторые другие книготорговые системы: «Академкнига» (система академии наук), «Военкнижторг» (книга в гарнизонной и т.п. сети), «Потребительская кооперация» (в деревне, работала слабо и неумело).

Когда мы характеризуем соотношение КОГИЗа и ОГИЗА, мы видим, что КОГИЗ – составная часть ОГИЗА, но здесь надо отметить, что КОГИЗ был очень автономной организацией в системе ОГИЗа. Т.е. существовал он очень обособленно (свой баланс) и связь с ОГИЗОм подчас была просто формальной.

ПО сравнению с 20-ми годами система распространения очень изменилась. Разная подчиненность издательских и книготорговых организаций, разная отчетность. В 20-е годы это были две половинки общего книжного дела, а теперь книжная торговля обособилась и были созданы определенные ведомственные барьеры между книгоизданием и книжной торговлей. Все это приводило к тому, что книжная торговля будучи такой оторванной (и вообще издательства, по сути дела, не были заинтересованы как можно более скоро продать свои издания – вот что стало очень важно). Существование этих издательств не зависело от спроса и качества выпускаемой книги. Они знали, что все, что они издадут – поступит в КОГИЗ и дальше уже он будет распространять то, что было издано. Именно поэтому происходит большой разрыв между издательствами и книжной торговлей. По сути дела этот разрыв (да и система вообще) просуществовали до 90-х годов (до постперестроечного времени). Этот разрыв очень многое объясняет.

Цензура

По сути дела доминировала в утверждении издательских планов. В первую очередь они проходили цензуру, затем сами тексты. Эта цензура тоже просуществовала до 91-х, 92 годов.

Архивный документ отчетного доклада начальника Главлита 1939 года: «…в 1939 году органами цензуры контролировалось 7194 газет, журналов 1762, книг 41000, 92 радиостанции, 1400 радиоузлов, 70000 библиотек… из которых органы Главлита изымают политически вредную литературу… 4681 типографии… контролировался порядок производства и выпуска средств печати… 6027 человек – аппарат цензуры… За отчетный год было произведено 66126 вычерков сведений не подлежащих оглашению… за 2 года издано 199 приказов на изъятие произведений 1860 авторов...»

Достаточно яркие цифры.

Суть перемен 30-х годов

1. Тотальная бюрократическая централизация. Книжное дело становилось управляемым по всем линиям (политической, экономической, производственной, кадровой) из центра.

2. После периода военного коммунизма наступает второе огусодарствление книжного дела («этатизация»). Независимо от того, были ли вошедшие в ОГИЗ издательства до этого кооперативными, общественными, ведомтственными – все становилось государственным. Редкие исключения абсолютно не делали погоды. Естетсвенно, полностью менялся их хозяйственный механизм (вместо хозрасчетных окупаемых предприятий они становились госбюджетными, зависимыми от дотаций государства). Возникает вопрос: ведь в начале 30-х годов мы отмечаем достаточно большой рост книгоиздания и торговли, но это обычное явление в такой мобилизационной структуре. По началу действительно, когда идет мобилизация всех ресурсов, можно достичь определенных успехов в количественном плане, но в последствии, чем дальше мы видим, Тем яснее становится, что эта модель экономического развития экстенсивная – что дальше она уже не работает. Государство не может содержать такую систему.

Поиск по сайту: