Глава двадцать вторая

Машина Балтазара давно скрылась из виду, а я все стояла и смотрела вслед. Мне нечего было делать на улице, но похоже, что я навеки привязана к винному погребу, а значит, скоро меня начнет от него тошнить.

– Фу, какое жалостное зрелище!

– Заткнись, Макси, – пробормотала я.

– А может, тебе уже пора самой заткнуться и для разнообразия послушать меня? – Макси сделалась более материальной. Первое, что я увидела, – не волосы и не туловище, а одну скептически изогнутую бровь, будто передо мной стоял Чеширский Кот. – Видишь ли, я могу тебе помочь. И знаю других, которые тоже могут. Так что самое время перестать смотреть на меня как на мусор.

– Да как ты мне можешь помочь, если я уже умерла?

Вопрос был риторическим, но она ответила:

– Неужели ты не хочешь узнать?

– Ну, говори.

Наконец Макси приняла телесную форму, но стоило ей сделаться чуть плотнее, как лужайку затянуло прозрачным туманом, и, прежде чем я успела что-то сообразить, мы с ней оказались в винном погребе, рядом с кроватью, на которой я умерла.

– Ага, так-то лучше. – На мой вкус она улыбалась чересчур удовлетворенно, но преимущество действительно было на ее стороне. – Я думаю, что рано или поздно тебе это даже понравится.

– Ничего мне не понравится! – разозлилась я. – Вы, ребята, сражались за меня с вампирами и победили. Я проиграла в любом случае.

– Ты себя так ведешь, как будто у тебя была возможность жить нормальной жизнью. Сама подумай. Этого никогда бы не случилось! Ты родилась, чтобы стать нежитью, это твоя природа, поэтому ты такая и поэтому ты здесь. Глупо обвинять в этом меня.

– Думаю, ты умерла так давно, что уже забыла, каково это – быть живой.

Макси склонила голову набок:

– Наверное, ты права. Но с тобой это тоже случится.

Забыть, что такое жизнь? Никогда. Забыть жизнь – значит забыть все то чудесное, чем она полна, это значит – забыть Лукаса, а уж этого точно никогда не произойдет.

– Говоришь, ты можешь мне помочь? Докажи.

– Ладно. – Макси показала на небольшой комод, в котором лежали мои вещи. – Возьми свой коралловый браслет.

– Какая связь между тобой и моими драгоценностями?

– Возьми браслет, и увидишь.

Интересно, как, по ее мнению, я могу что-нибудь взять? У меня больше нет настоящих рук, только иллюзия. Решив, что продемонстрирую Макси, какую глупость она ляпнула, я опустила руку в открытый ящик комода… и ощутила в ней серебро и кораллы – восхитительно твердые. Вытащив браслет, я уставилась на расплывчатое отражение в стеклянной дверце микроволновки: мерцающий голубоватый свет, в котором покачивался браслет, словно подвешенный в воздухе. Это меня настолько поразило, что я не могла произнести ни слова.

Макси самодовольно тряхнула белокурыми волосами.

– А я тебе говорила!

– Да как это вообще возможно?

– Материальные предметы, к которым мы были сильно привязаны, до того, как умерли, – дверь родного дома, или дневник, или, в твоем случае, бижутерия, с которой ты так носилась, – связывают нас с реальным миром. А тебе вдвойне повезло, потому что это кораллы. Кораллы для нас чуть ли не самое могущественное вещество, потому что между нами есть кое-что общее. Угадай – что?

– Когда-то и они, и мы были живыми. Похоже, Макси не пришла в восторг от того, что я угадала, – я испортила миг ее торжества.

– Ну да. Мы все можем использовать такие места и вещи. А раз уж ты урожденный призрак, одна из чистокровных, думаю, у тебя это должно здорово получаться. Как следует потренируешься – и сможешь кое-что с этим браслетом делать. Теперь поняла, почему я велела тебе не дать Лукасу похоронить его вместе с тобой?

– Спасибо. – На этот раз я благодарила ее совершенно искренне. Вместо того чтобы начать важничать, Макси потупилась с застенчивым видом. – А что ты подразумеваешь под «кое-что делать»?

– Я слышала, что призраки вроде тебя могут вернуть себе физическое тело, хотя бы ненадолго. Говорят, что для этого требуются долгие тренировки, хотя…

Голос Макси замолк – я пыталась сконцентрироваться на браслете. Я вспоминала, как Лукас мне его подарил, как сильно в тот день мы любили друг друга, и кораллы делались все более реальными. Сначала я направила всю свою волю на руку, в которой держала браслет, и, к моему огромному удивлению, в отражении появилась рука. Я почувствовала, что становлюсь плотной, – это походило на теплую судорогу, – и вот я уже стояла и смотрела на свое отражение, в точности такое же как несколько дней назад, когда я еще была жива, только чуть бледнее. На моем лице расплывалась широкая улыбка – я ударила кулаком по стене и услышала стук, отбросила одеяло на кровати и увидела, как оно послушно откинулось.

– Что ж, получилось быстро, – сварливо произнесла Макси.

– У меня есть тело! – Я засмеялась и почувствовала свой смех. Нет, я вовсе не стала живой, в моем теле не было ни радости, ни тепла, и я знала, что оно мне не принадлежит, но, во всяком случае, я снова обрела материальность. Если бы Лукас был тут, я смогла бы его обнять, даже поцеловать, мы с ним поговорили бы, как обычные люди. – Это невероятно!

– Ты не сможешь находиться в нем постоянно. Даже Кристофер не может. – Макси изо всех сил старалась испортить мне удовольствие, но это ей не удалось. – И все равно это ничего не исправит. Но по крайней мере, сможешь хоть что-нибудь в таком виде делать.

Я вздохнула:

– Безусловно, это самое лучшее, что со мной случилось после смерти.

Интересно, кто такой этот Кристофер? Впрочем, все равно нет времени выяснять. На подъездной дорожке захрустел под колесами гравий, и я возбужденно кинулась к двери, причем открыла ее, а не проплыла сквозь. Я решила, что это Балтазар с Лукасом возвращаются домой. Наверняка Балтазар передумал выходить сегодня на охоту. Однако к дому подъезжал солнечно-желтый кабриолет, в нем сидели Вик и Ранульф.

– С чего это они надумали вернуться? – пробормотала я. Из-за моего плеча выглядывала Макси. – О, погоди… Лукас говорил, что написал Вику о том, что я заболела. Должно быть, Вик сумел уговорить родителей позволить ему уехать из Тосканы, чтобы он смог со мной повидаться.

– Ну, он немного опоздал, – заметила Макси. Не обращая на нее внимания, я повернулась и помчалась на подъездную дорожку. Она закричала:

– Что ты делаешь?

– Хочу сказать «привет» своим друзьям!

– Тебе нельзя туда выходить! Бьянка, ты же умерла!

Я подумала, что сейчас какая-нибудь невидимая сила остановит меня, но ничего такого не произошло.

Я выскочила во двор, лицо Вика осветилось улыбкой, а Ранульф мне помахал.

– Эй, Бинкс^[12] – крикнул Вик. – Похоже, ты идешь на поправку!

– Вик! – Я крепко обняла его, и поверьте, никогда в жизни я так не радовалась тому, что могу просто обнять человека. От него пахло одеколоном, который всегда казался мне чересчур резким, но это был первый запах, который я смогла почувствовать после того, как умерла. Кто бы мог подумать, что мужской одеколон пахнет так фантастически? – О, как я по тебе соскучилась!

– Взаимно, – ответил он. – Прости, что разбудил. Или ты все еще не выздоровела?

Вик имел в виду мою пижаму. Похоже, с ней коралловый браслет ничего сделать не мог.

– Это довольно длинная история. И странная.

– Да ладно! – Вик поправил на голове бейсболку, словно готовился к серьезному делу. – Еще более странная, чем все, что было до сих пор?

– Ты здорово удивишься, – жалким голоском пискнула я.

Ранульф выпрямился, и дружелюбие в его взгляде сменилось настороженностью.

– Вик, – сказал он, – с Бьянкой что-то совсем не так.

– Да? – Вик переводил взгляд с меня на Рануль-фа, не в силах понять, в чем дело. – Она прохладная и липковатая, ну и что с того?

– Изменилась сама ее природа. – Ранульф прищурился. Впервые за все время нашего знакомства он вовсе не казался безобидным; наверняка в прошлом он был довольно свирепым. – Не думаю, что она все еще вампир.

– Что? – Вик ухмыльнулся. – Теперь ты полностью человек? Бьянка, так это же офигительно!

– Все не совсем так, – сказала я. – Ребята, давайте войдем в дом? Нам в самом деле нужно поговорить, а еще вы должны найти Лукаса.

Вик пошел за мной. Ранульф, все еще смотревший с подозрением, последовал было за ним, но через несколько шагов остановился.

– А что случилось с Лукасом? – спросил Вик. – Где он?

– Уехал с Балтазаром.

– С Балтазаром? Твоим бывшим? – Брови Вика взлетели так высоко, что исчезли под бейсболкой. – Ну и ладно, значит, жизнь налаживается.

– Просто давайте войдем в дом, а? – Я махнула рукой на дверь, и браслет выскользнул из пальцев. В ту же секунду я исчезла – или почти исчезла, потому что остался голубоватый туманный образ там, где только что была моя рука.

Вик отскочил назад так быстро, что едва не упал.

– Что за?..

– Она больше не вампир, – ответил Ранульф, расставив ноги, словно собирался драться. – Она призрак.

– Призрак? В смысле – привидение? Бьянка – привидение? Этого не может быть!

Сильно сосредоточившись, я сумела снова сомкнуть пальцы на браслете и пожелала, чтобы моя телесность вернулась. Вик с Ранульфом смотрели на меня с отвисшими челюстями. Ни один не произнес ни слова.

Снова обретя тело, я сказала:

– Это возможно. Я теперь призрак. Ранульф, я не собираюсь на тебя нападать. Древняя вражда между привидениями и вампирами не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к тем, кого я люблю.

Ранульфа это явно не убедило, но, однако, он и не отвернулся.

– Ну, теперь вы дадите мне все объяснить? – спросила я.

Вик с трудом сглотнул и кивнул:

– Думаю, самое время.

Полчаса спустя, когда небо за окном потемнело, Вик, Ранульф и я все еще сидели за небольшим столом в винном погребе. Они пытались переварить то, что я им рассказала. Ранульф, который, естественно, гораздо больше разбирался в странных законах, управлявших нежитью, вроде бы уже все понял. А вот Вик сидел с совершенно обалдевшим видом.

– Ладно, – сказал он. – Давай проверим, дошло до меня или нет.

– Давай. – Вот уж с чем с чем, а с этим согласиться легко.

– Приехал Балтазар, и они с Лукасом похоронили тебя на заднем дворе.

– Верно.

– Значит, у меня на заднем дворе закопан труп и мне придется как-то объяснять это родителям.

– Не думаю, что они его найдут, это уже вроде бы за пределами вашей территории. И потом, мы отклоняемся от темы.

– Не совсем, – сказал Вик. – Пойми меня правильно. По сравнению со всем остальным это, конечно, полная фигня, и я понимаю, что тебе куда хуже, чем мне. Но от этого мне будет не легче объяснить родителям, откуда у нас на заднем дворе труп.

– Твоя правда, – вздохнула я.

– Предлагаю прикрыть это место ветками, – произнес вдруг Ранульф.

– И это весь твой ценный вклад в наше обсуждение? – поинтересовалась я.

– Да. – Ранульф остался невозмутимым. – Я говорю только то, что может принести пользу. Пока это мое единственное полезное предложение.

Вик указал на него, изобразив пальцами пистолет в знак одобрения.

– Люблю мужчин, знающих цену словам.

– Да уж, так я и живу, – кивнул Ранульф.

Вик снова повернулся ко мне. Выражение его лица показалось мне довольно странным, но я тут же сообразила, что до сих пор никогда не видела его серьезным.

– Бьянка, ужасно, что с тобой такое случилось. Если бы я не смог посмотреть тебе в глаза и сказать это… если бы ты совсем умерла… нет, даже думать об этом не хочу. Может, теперь все будет не так, как раньше, но мы ведь все равно останемся друзьями, правда?

Мне показалось, что раньше я никогда не улыбалась, во всяком случае по-настоящему.

– Мы будем друзьями, несмотря ни на что. И ты самый лучший человек на свете!

Вик опустил голову, на удивление смутившись.

– Ну а как ты узнала обо всем этом?

– Мне помогло твое привидение, – объяснила я. – Ее зовут Макси.

– Что? У моего привидения есть имя?

– А почему нет? – Мне показалось ужасно оскорбительным предположение, что у привидений не может быть имен. Ведь мы все когда-то были людьми, так? И тут до меня дошло, что я уже начинаю думать о привидениях, как о «нас».

– Если она может появляться, то почему никогда не появлялась передо мной? – Теперь оскорбился Вик. Ну да, он же считает Макси своим привидением.

– Не хотела тебя пугать. Макси? – позвала я, впрочем почти не сомневаясь, что она наверняка подслушивает. – Эй, Вик хочет с тобой познакомиться. Иди поздоровайся с ним!

– Я общаюсь с призраками, – пробормотал Ранульф. – Так не делается!

Вик повернулся к Ранульфу:

– Помнишь, я говорил, что социальный конформизм является тюрьмой для сознания?

Его песочного цвета волосы так неаккуратно торчали из-под бейсболки, что он выглядел немного диковато.

– Мы здесь все нонконформисты, так что давай спускайся к нам, – произнес он, обращаясь к Макси.

«Зачем ты сказала ему мое имя? – Я видела Макси как образ в сознании, точно так же как тогда на чердаке. – Ему ни к чему знать, кто я такая!»

– Она разговаривает со мной, – объяснила я Вику и Ранульфу. – Не вслух. Мне кажется, она стесняется.

– Ох, черт. – Вик нетерпеливо осмотрел винный погреб. Может, надеялся увидеть Макси, спрятавшуюся среди бутылок?

– Серьезно, Макси, все нормально. Иди поздоровайся.

«Даже и не подумаю».

Насколько я могла судить по ее тону, мысль о том, чтобы наконец-то предстать перед Виком, по-настоящему пугала Макси. Очевидно, его мнение много для нее значило.

И я сообразила, что могу этим воспользоваться. Честно ли это? Думаю, не менее честно, чем попытка призрака заморозить меня насмерть. Самый удобный случай вытянуть нужную мне информацию – это спросить прямо сейчас, пока Вик свидетель.

– Она согласилась помочь мне, – заявила я вслух. – Объясни, пожалуйста, как следует, что там с этим браслетом, Макси. Просто хочу разобраться.

Ее испуг был слишком явным, по крайней мере для меня. Ранульф и Вик уставились на потолок, будто призраки должны свешиваться оттуда, как люстры. Вик пробормотал:

– Позарез нужно обзавестись спиритической доской.

«Ну? – мысленно обратилась я к Макси. – Ты же не хочешь подвести Вика, правда?»

«Можно подумать, тебе нужна моя помощь, – огрызнулась она. – Сама уже расхаживаешь тут и обнимаешься со всеми. У меня вот никогда не получалось стать такой же материальной, а полюбуйся-ка на себя! Спорю, ты можешь так проходить целый день».

– Когда я беру браслет, то могу вести себя почти естественно, – объяснила я Вику и Ранульфу. Мне не терпелось поскорее удивить Лукаса. Он будет так счастлив! Ну, может быть, сначала перепугается до смерти, но потом поймет, что у нас все-таки есть какое-то подобие будущего. Да, нам есть о чем горевать. Моя утраченная жизнь лишила нас множества возможностей. Я с ужасом представляла себе долгие столетия после смерти Лукаса. И все-таки это хоть что-то. – А брошь из черного янтаря обладает такими же свойствами? Ну та, которую он с собой увез?

«Лукас ее забрал? – Макси слегка успокоилась. Она все еще дулась, но уже не злилась. – Ну, тебе повезло. Как я уже говорила, все, на чем мы запечатлелись при жизни, можно использовать после смерти. И не только для того, чтобы обретать телесность – ну, как ты сейчас. Этим можно пользоваться, чтобы перемещаться».

– Перемещаться? Это ты о чем? – Я тоже стала обращаться к потолку. Краем глаза я заметила, что Вик и Ранульф пооткрывали рты и находятся в полном замешательстве.

«Ездила когда-нибудь на метро? Тогда знаешь, как оно работает. Можно перемещаться в любое место, где есть остановка. Вещи, к которым ты была сильно привязана при жизни, и есть станции метро. Ты можешь отправиться в любое место, где есть такая вещь».

Горгулья! Сколько долгих часов я провела, глядя, как она гримасничает за окном спальни в «Вечной ночи»? Очевидно, я запечатлелась на ней достаточно глубоко и поэтому смогу возвращаться в школу всякий раз, как захочу. Это будет одна из моих «станций метро». Границы раздвинулись – пусть я не обрела свободу, которой обладала при жизни, но больше уже не была заточена в этом доме.

– Брошь, – повторила я. – Лукас взял ее с собой. Ты хочешь сказать, что я могу перенестись к Лукасу? Прямо вот сейчас? А телесность останется при мне? Он меня увидит?

«Браслет с тобой не переместится. Но там ведь есть брошь из гагата? Когда попадешь туда, можешь воспользоваться ею».

– Гагат – это окаменевшая смола! – Я просияла. Гагат когда-то тоже был живым, а значит, он такой же могущественный, как и кораллы.

– Пожалуйста, перескажи нам вашу беседу, – попросил Вик. – Хочу убедиться, что в твоих словах есть хоть какой-то смысл.

– Ну, в общем есть. – Я кратко описала им ситуацию. – Я хочу попробовать и понять, удастся мне это сделать или нет. Нужно рассказать Лукасу, что мы с ним сможем разговаривать, что все-таки еще есть способ…

– Да, давай! – воскликнул Вик. – Думаю, Лукас должен увидеть тебя как можно скорее.

– Как это сделать? – спросила я Макси. Теперь ее голос звучал намного слабее, словно она

так негодовала, видя мои успехи, что не могла больше здесь оставаться.

«Сосредоточься на ней – очень сильно, – хорошенько представь ее – и попадешь туда. Может потребоваться несколько попыток».

Я закрыла глаза, твердо решив, что справлюсь с первого раза.

Голос Макси в моем сознании добавил: «Можешь болтаться среди живых сколько влезет. Рано или поздно они тебя забудут. И ты их забудешь. Ты умерла, Бьянка. И чем раньше признаешь это, тем лучше».

Я проигнорировала ее слова.

Если в этом мире существует хоть одна вещь, которую я могу представить себе идеально, то это моя брошь. Резной орнамент, очертания странного цветка, с лепестками острыми как лезвия, который я видела в своем давнем-давнем сне, прохладная тяжесть броши в моей руке, то, как она безупречно умещается в ладони…

Темнота.

Вздрогнув, я попыталась сообразить, где нахожусь. Это вовсе не тот кошмарный окутывающий туман, но место было мне незнакомо. Света нет, за исключением нескольких красных квадратов вдалеке, видимо указателей выхода. Высокий, очень высокий потолок, и я парю под ним, пытаясь понять, что происходит внизу.

И тут я услышала отдававшийся эхом голос Балтазара:

– Лукас! Осторожно!

Я уловила движение – двое дрались. Они упали на пол, сцепившись в клубок. Страх заставил меня опуститься ниже, и я сумела присмотреться внимательнее, но в темноте все равно ничего не различала за рядами сидений. Такое впечатление, что это церковь. Но Балтазар не мог находиться в церкви, и тем более драться в ней…

И тут до меня дошло: белая стена в дальнем конце помещения вовсе не стена, это экран. Мы в кинотеатре, но, как и остальные места, которые предпочитала Черити, он давно заброшен. Стены разрисованы граффити, половина сидений ободрана.

Я всмотрелась в дравшихся внизу людей. Они как раз расцепились, так что я смогла увидеть лица. Одним из них был Лукас, в разорванной футболке, по его лбу текла кровь. Он тяжело дышал, сжимая в руке перочинный нож – оружие, против вампиров практически бесполезное.

Второй человек полуобернулся – и я увидела лицо. Черити.

– Ты позволил привидениям забрать ее! – издевалась она. Ее глаза сверкали, как у кошки, ярко, но безжизненно. – Тело Бьянки гниет, ее дух стал заложником, и все это твоя вина.

Лукас вздрогнул: она резанула по живому.

– Ты заплатишь за то, что обижала ее, – произнес он таким мертвенным голосом, какого я никогда не слышала.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – Черити улыбнулась. – Ты не хочешь убивать меня, мальчишка. Ты хочешь умереть.

Как я желала, чтобы Лукас возразил ей! Но он промолчал.

Черити расхохоталась:

– Не волнуйся, Лукас. Скоро ты воссоединишься с Бьянкой – будешь гнить по соседству.

– Нет! – закричала я, и темное помещение пропало.

Я снова оказалась в винном погребе. Вик и Ранульф уставились на меня еще более ошеломленные, чем прежде.

– Бьянка? – окликнул меня Вик. – Что случилось?

Я схватила его за руку:

– Если мы не найдем Лукаса прямо сейчас, его убьют.

Поиск по сайту: