Монтгомери до событий

...Современный Монтгомери — известный рынок хлопка, скота, желтой сосны и твердой древесины, один из важных центров по производству удобрений. Это крупнейший пункт торговли скотом к востоку от Форта Уорт (Техас) и к югу от реки Огайо. Но в Монтгомери ощущается отсутствие тяжелой промышленности. Это одна из причин того, почему так много негров там поступает в услужение: 63% негритянок Монтгомери — прислуги и 48% мужчин-негров либо чернорабочие, либо тоже находятся в услужении. Это также одна из причин огромной разницы в условиях жизни белых и негров. В 1950 г. средний годовой доход 70 тыс. белых в Монтгомери составил 1730 долл. по сравнению с 970 долл. у 50 тыс. негров. Если даже не говорить о сегрегации, оказывающей влияние на разные стороны жизни негров, факт остается фактом — экономическое положение негров в Монтгомери чрезвычайно тяжелое.

Жизнь белых и цветных текла по разным руслам. Школы, конечно, были сегрегированы, и принятое в мае 1954 г. решение Верховного суда Соединенных Штатов об интеграции школ, как оказалось, не повлияло на решимость властей Монтгомери оставить все по-прежнему. Если бы белый и негр захотели вместе поехать в такси, им бы не удалось этого сделать, так как по закону белые шоферы обслуживают исключительно белых пассажиров, а негры ездят только в отведенных для них машинах.

Белые и негры встречались как работодатели и рабочая сила. Они ехали на работу вместе, но в разных концах одного и того же автобуса, всегда ощущая резкую границу, разделяющую эти две группы. Они пользовались одними торговыми центрами, хотя негры были иногда вынуждены ждать, пока не обслужат всех белых, и с ними очень редко обращались вежливо. В нескольких частях города кварталы белых и негров примыкали друг к другу, в других они переплетались, как пальцы обеих рук. Но каждая часть была обращена стеной к соседу, а лицом стояла к своим, к общественной и культурной жизни своего общества.

В городе не существовало межрасовых профессиональных организаций врачей, адвокатов, учителей и т. д., но даже, когда эти специалисты оказывались членами одних и тех же национальных организаций, домой они возвращались разными путями. В Монтгомери ни-когда не существовало никакого межрасового союза священников. Не существовало никакой организации, которая могла бы объединить негров и белых на межрасовой основе, а активными членами НАСПЦН — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения в Монтгомери были только негры... Фактически только местное отделение Алабамского совета по урегулированию отношений между людьми объединило белых и негров в их попытке решить свои проблемы.

Закон Алабамы и ее администрация свели до минимума право негров на голосование. К 1940 г. во всей Алабаме насчитывалось не больше 2 тыс. негров-избирателей. Сегодня их число приближается к 50 тыс., но хотя это и свидетельствует о прогрессе, тем не менее составляет менее 10% всех негров штата, достигших избирательного возраста. В 1954 г. в округе Монтгомери насчитывалось около 30 тыс. негров избирательного возраста, а зарегистрировано было немногим более 2 тыс. человек. Эта низкая цифра частично объяснялась отсутствием интереса у самих негров либо отсутствием настойчивости в преодолении воздвигнутых против них барьеров, действительно весьма трудно преодолимых. Закон в Алабаме предоставляет чиновникам-регистраторам очень широкие полномочия. В бюро регистрации избирателей стоят разные столы и существуют раздельные очереди для избирателей разного цвета кожи. Регистраторы, обслуживающие негров, работают нарочито неторопливо, и из пятидесяти негров, стоящих в очереди, к концу дня регистрируются не более пятнадцати. Все избиратели должны заполнить длинную анкету, это своего рода проверка грамотности. Часто негры заполняют анкету по нескольку раз в разное время, пока им не сообщат, что они заполнили ее правильно. В свете всех этих фактов не удивительно, что ни в одном выборном органе города или округа Монтгомери вы не встретите негра...

...До моего приезда в Монтгомери и еще в течение ряда лет большая часть финансовых средств и энергии членов местной организации НАСПЦН была направлена на защиту Иеремии Ривза. Ривз — ударник из негритянского джаза — был арестован, когда ему было 16 лет, по обвинению в изнасиловании белой женщины. Один из представителей власти привел его в камеру смертников, угрожая, что, если он не сознается сразу же, его все равно убьют здесь позже. Впоследствии Ривз отказался от вырванного у него подобным образом «признания» и в течение семи лет, пока тянулось дело и решался вопрос, будет ли он жить, продолжал отрицать не только предъявленное обвинение, но и вообще какую-либо связь с пострадавшей.

НАСПЦН наняла адвокатов и увеличила сумму гонорара защитникам Ривза. Местный суд признал его виновным и приговорил к смерти. Приговор был утвержден разными инстанциями в судах Алабамы. Затем дело дважды направлялось в Верховный суд Соединенных Штатов. В первый раз Верховный суд отменил приговор и направил дело на вторичное рассмотрение в Верховный суд штата. Во второй раз Верховный суд Соединенных Штатов согласился слушать дело, но затем отказался, тем самым оставив в силе первое решение ала-бамского суда. После того как была отклонена последняя апелляция к губернатору, полицейские власти сдержали обещание. 28 марта 1958 г. Ривз был казнен на электрическом стуле.

Дело Ривза — типичный пример несправедливости судов на Юге. За годы, что он сидел в тюрьме, несколько белых в Алабаме были обвинены в насилии, но пострадавшими были негритянские девушки. Обвиняемые редко арестовывались, а если их и арестовывали, то вскоре освобождали по решению Большого жюри. Ни один из них не предстал перед судом. Не без основания негры на Юге стали бояться суда и не доверять справедливости белых.

Но до 1954 г. как негры, так и белые принимали установленный порядок как нечто само собой разумеющееся. Едва ли кто-нибудь мог бросить вызов существующей системе сегрегации. Монтгомери был спокойным городом, его даже можно было отнести к числу мирных городов. Но мир здесь был добыт ценой рабства.

Много месяцев спустя один влиятельный житель Монтгомери торжественно заявил мне: «В течение многих лет у нас здесь были такие мирные расовые отношения. Для чего вам и вашим товарищам понадобилось нарушить эту столь давно существовавшую традицию?».

Я ответил просто: «Сэр, — сказал я, — в Монтгомери никогда не было подлинного мира. Здесь был своего рода отрицательный мир, когда негры слишком часто соглашались со своим зависимым положением. Это ведь не настоящий мир. Подлинный мир — это не просто отсутствие напряженной обстановки, он подразумевает наличие справедливости. Напряженная обстановка в Монтгомери сегодня — это неизбежное состояние, которое возникает, когда угнетенные поднимаются и начинают идти вперед к прочному, положительному миру».

...Одним из примеров того, какой мир „царил в Монтгомери, было положение в городских автобусах. Здесь негров ежедневно подвергали унижению сегрегации. Среди водителей автобусов не было негров и, хотя некоторые белые водители были вежливы, слишком многие из них позволяли себе оскорбления и ругательства по отношению к неграм. Совершенно естественно было услышать в автобусе, как они кричали неграм: «Черные коровы», «нигеры», «черные обезьяны». Нередко негры платили за проезд у входа, а затем были вынуждены сойти, чтобы снова сесть в автобус с задней площадки, и очень часто автобус уходил до того, как негр успевал подойти к задней двери, увозя его плату за проезд...

Негра заставляли стоять, хотя в автобусе были свободные места «только для белых». Даже если в автобусе не было белых пассажиров, а негров набивалось много, им не разрешалось садиться на первые четыре места. Но и это было еще не все. Если все места, предназначенные для белых, уже были ими заняты, а в автобус вошли новые белые пассажиры, негры, сидящие на нерезервированных местах, находящихся позади мест, предназначенных для белых, должны были встать и уступить им место. Если негр отказывался это сделать, его арестовывали. В большинстве случаев негры подчинялись этому правилу без возражения, хотя время от времени встречались такие, которые отказывались подчиниться этому унижению.

Через несколько месяцев после моего приезда 15-летнюю школьницу Клодетт Колвин сняли с автобуса, надели на нее наручники и доставили в суд за отказ освободить место белому. Этот случай взволновал все негритянское население города. Заговорили о том, чтобы в знак протеста бойкотировать автобусы. Был создан комитет граждан, который должен был вести Переговоры с представителем автобусной компании и городскими властями, требуя установления новых правил в автобусах и более вежливого обращения со стороны водителем. Меня попросили войти в этот комитет. Мы встретились днем в марте 1955 г. в конторе Дж. Е. Бэгли, управляющего городскими автобусными линиями в Монтгомери. Дейв Бирмингем, тогдашний полицейский комиссар, представлял городские власти. Оба они были очень любезны и выразили глубокую озабоченность по поводу случившегося. Бэгли даже признал, что водитель был неправ, арестовав мисс Колвин, и обещал вынести ему выговор. Комиссар Бирмингем согласился с требованием о том, чтобы городской прокурор принял специальное решение о правилах занятия мест в автобусах. Мы ушли, полные надежды, но все осталось по-старому. Городской прокурор не внес никаких изменений в существующий закон. Дело Клодетт Колвин было замято.

Несмотря на то, что городские власти и автобусная компания ничего не сделали, что-то, все-таки изменилось. Долго сдерживаемые неграми чувства негодования и возмущения начали прорываться. Страх и апатия, которые так долго царили в жизни негритянского населения города, начали постепенно исчезать, и стал рождаться новый дух — смелости и самоуважения. Бездействие городских властей и автобусной компании после дела Колвин привело к тому, что через несколько месяцев им пришлось встретиться с новым, более решительным комитетом. В следующий раз перед ними предстанет комитет, который будет поддерживать страстное стремление 50 тыс. уставших людей, твердо решивших продемонстрировать, что в конечном счете лучше ходить пешком, сохраняя чувство собственного достоинства, чем ездить в автобусах, подвергаясь унижению.

Поиск по сайту: