НЕГРИТЯНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. ПОЧЕМУ 1963 ГОД?

...Негры были очень разочарованы тем, что процесс десегрегации школ проходит так медленно. Они знали, что в 1954 г. высшая судебная инстанция в стране издала декрет о проведении десегрегации школ «со всей возможной быстротой». Они знали, однако, что осуществление этого решения Верховного суда всячески оттягивалось. В начале 1963 г., через девять лет после этого исторического решения, только около девяти процентов учащихся-негров на Юге страны посещали интегрированные учебные заведения. Если бы дело продолжалось и далее такими темпами, то интеграция школ па Юге стала бы реальностью только в 2054 г.

В решении Верховного суда нашла свое отражение его осведомленность в том, что будут делаться попытки уклониться от выполнения этого решения. Фраза «со всей возможной быстротой» означала, что не следует ожидать нового столетия для того, чтобы покончить с обучением негритянских детей в сегрегированных школах. Она означала, что, учитывая необходимость смягчить старые отношения и устаревшие обычаи, демократия должна шагнуть вперед из невежества и нетерпимости прошлого в настоящее, предоставив людям право на образование и моральную свободу.

Однако данные статистики ясно говорят, что это решение Верховного суда не одержало победы над сегрегационистами Юга. Диксикраты отнеслись к нему с полным пренебрежением. Оправившись от первоначального смущения, эти защитники статус-кво перешли в наступление, осуществляя свой собственный проект десегрегации. В результате предполагаемый быстрый прогресс на деле свелся лишь к допуску двух процентов негритянских детей в школы для белых в большинстве районов Юга и меньше одной десятой процента — в некоторых местах глубокого Юга.

Существовал и другой фактор, препятствующий быстрому осуществлению десегрегации школ, — фактор, о котором мало кто знает и который еще меньше осознают: то обстоятельство, что вскоре после решения 1954 г. Верховный суд отошел от своей позиции и одобрил Закон о распределении учащихся. Этот закон разрешал самим штатам определять, в какие школы направлять школьников, исходя из положения семьи, способностей и других субъективных критериев. Закон о распределении учеников преследовал далеко идущие цели: видоизменить и ограничить процесс интеграции школы, тогда как первоначальное решение Верховного суда было направлено на ликвидацию сегрегации. Не меняя формально своей позиции, Верховный суд по существу давал легальную санкцию токенизму¹, создавая предпосылки сохранения сегрегации на неопределенное время, хотя она и считалась незаконной.

Для того чтобы понять глубокое разочарование, охватившее негров в 1963 г., следует сравнить их чувства в момент, когда было принято решение о десегрегации школ, и в последующие девять лет. Чувство радости и надежды в связи с принятием Верховным судом этого решения сменилось чувством отчаяния, когда стало ясно, что это решение еще долго не удастся претворить в жизнь.

Другой причиной вспышки возмущения явилось глубокое разочарование в обеих политических партиях. В Лос-Анджелесе во время предвыборной кампании 1960 г. демократическая партия, излагая свою платформу, провозгласила широкие гражданские права для всех. Знаменосцы ее красноречиво повторяли, что новый президент уделит этому наболевшему вопросу особое внимание. На своем конвенте в Чикаго республиканская партия щедро обещала неграм гражданские права, хотя ее кандидат не прилагал особых усилий во время предвыборной кампании, чтобы убедить избирателей в том, что он выполнит эти обещания.

Затем наступили 1961 и 1962 гг., обе партии ничего не сделали для дела справедливости. В конгрессе реакционные республиканцы выступали заодно с диксикратами. У негров росло ощущение, что правительство слишком упростило и недооценило вопрос о гражданских правах. Президент Кеннеди, если и не отказался от своего основного обещания, данного во время избирательной кампании, то и не спешил выполнить его. Мы имеем в виду обещание ликвидировать дискриминацию в жилищном вопросе одним «росчерком пера». Когда же Кеннеди, наконец, подписал, спустя два года, после того, как стал президентом, соответствующий закон, то, хотя этот закон и заслуживал всяческих похвал, он не смог решить проблему дискриминации в жилищном вопросе посредством оказания финансовой помощи со стороны банков и других учреждений.

Хотя негры и были назначены на некоторые важные посты, а в Белом доме негритянским лидерам был оказан радушный прием, мечты основной массы негритянского населения так и остались мечтами. Негр узнал ту же самую старую кость, которую ему уже бросали раньше, только теперь ее вежливо преподнесли ему.

Правительство предполагало подойти к решению вопроса о дискриминации на Юге, организовав ряд судебных процессов, направленных главным образом на защиту избирательных прав негров. Но стала расти активность негров и на других фронтах. После каждых новых негритянских волнений нам советовали, иногда в личной беседе, иногда публично, прекратить наши действия и направить нашу энергию в русло регистрации избирателей. В таких случаях мы обычно соглашались с важностью вопроса об избирательных правах, но терпеливо пытались объяснить, что негры не хотят отказываться и от остальных прав, хотя сейчас все внимание и сконцентрировано только на одном из них.

Разговор о настроениях и чувствах негров в 1963 г. не будет полным, если не учитывать связи негритянской революции с международными событиями. На протяжении всего периода «холодной войны» негры видели, что правительство не раз оказывалось на грани ядерного конфликта. В качестве оправдания риска возможного уничтожения человечества всегда выдвигался аргумент о готовности Америки «идти до конца ради сохранения свободы». Эта готовность прибегнуть к крайним мерам для защиты свободы оказалась трагически непонятной для негров, ибо внутри страны существовала своя угроза, которая непосредственно касалась их свободы. Поскольку негры никогда не были настолько эгоистичны, чтобы заниматься только своими собственными проблемами и игнорировать ухудшение международного положения и события, происходившие в мире, то для них особенно горькая ирония звучит в словах о том, что Америка борется за свободу в других странах и не может обеспечить свободы 20 млн. граждан своей страны.

Негров вдохновляла и другая мощная сила. Они пристально следили за тем, как происходил процесс деколонизации и освобождения народов Африки и Азии после второй мировой войны. Они знали, что желтые, черные и коричневые народы считали американских негров слишком пассивными, не способными прибегнуть к сильным мерам, чтобы завоевать себе свободу. Негры помнили приезд в их страну главы одного африканского государства, которого приветствовала делегация видных американских негров. Когда они начали перечислять ему длинный список своих обид и жалоб, гость устало махнул рукой и сказал: «Я знаю, что тут у вас происходит. Мне известно все, что вы мне рассказываете об отношениях белых к неграм. А теперь ответьте мне: «Что же негры делают для себя?»

Американский негр увидел в странах, в которых его предки были схвачены и превращены в рабов, расцвет политического прогресса. Он знал, что еще тридцать лет назад во всей Африке было всего лишь три независимых государства. Он знал также, что к 1963 г. в Африке появились еще тридцать четыре независимых государства, народы которых освободились от колониальных цепей. Он видел, что негры — государственные деятели голосуют по жизненно важным вопросам в Организации Объединенных Наций, тогда как во многих городах его собственной страны негров не допускают к избирательным урнам. Он видел черных королей и князей, управляющих своими странами из роскошных дворцов, тогда как он был обречен жить в гетто. Являясь свидетелем прогресса негров за рубежом и наблюдая рост уровня жизни в своей стране, американский негр, естественно, потребовал в 1963 г. права принимать участие в управлении страной и права на нормальные условия жизни по американским стандартам, а не по стандартам колониальной нищеты.

Еще одним дополнительным и решающим фактором, заставившим американского негра выйти на улицу, выйти из окопа па линию огня, стало ясное осознание того факта, что, хотя со дня освобождения от рабства прошло сто лет, положение его не особенно изменилось.

С наступлением 1963 г. по всей стране намечалось отпраздновать юбилей Прокламации об освобождении — сотую годовщину освобождения негров от оков рабства. Губернаторы штатов и мэры городов хотели использовать эту дату, чтобы повысить свой политический престиж. Они создавали комиссии, принимали представителей различных комитетов, издавали постановления, устраивали обеды, пышные приемы — словом, поощряли всякую общественную деятельность. Шампанское в тот год лилось рекой под аккомпанемент громких фраз о важной для демократии вехе, отмечаемой в 1963 г.

Но увы! Все эти речи и рекламные празднества в честь столетней годовщины напомнили негру, что он все еще не свободен, что он все еще находится в скрытом рабстве. Как выразился бывший тогда вице-президентом Линдон Джонсон: «Освобождение было только провозглашено, но не стало реальной действительностью». Перо великого освободителя² принесло негру свободу физическую, но реальные условия, в которых он оказался, оставили его в оковах политического, психологического, социального, экономического и интеллектуального рабства. На Юге дискриминация негров осталась в своей неприкрыто грубой форме. На Севере она существовала в скрытой, утонченной форме.

Негру также пришлось признать, что спустя столетие после своего освобождения он продолжает жить на пустынном острове экономической необеспеченности, в центре обширного океана материального процветания. Негры все еще находятся на нижней ступеньке экономической лестницы. Они живут в двух концентрических кругах сегрегации. В одном они находятся из-за цвета кожи, тогда как другой создан их нищетой. Средний негр появляется на свет в обстановке нужды и лишений. Его борьба против этих условий жизни наталкивается на барьер в виде расовой дискриминации. Он лишен права получить нормальное образование, лишен элементарных социальных и экономических прав. Когда он ищет возможности осуществить принадлежащие ему по конституции права, он получает совет «подтянуться на собственных шнурках от ботинок»³, совет, который нельзя выполнить по той простой причине, что он бос.

К 1963 г. большая часть рабочих Америки уже забыла о Великой депрессии⁴ или вообще никогда о ней не знала. Медленный, но постоянный рост безработицы коснулся и части белых рабочих, но среди них все еще из каждых двадцати человек безработным был лишь един. У негров дело обстояло иначе. Безработица среди негров в 1963 г. была в два с половиной раза больше, чем среди белых; а их средний доход был равен половине дохода белых рабочих. Многие белые американцы доброй воли никогда не связывали расизм с экономической эксплуатацией. Они осуждали расовые предрассудки, но терпели или игнорировали экономическую несправедливость. Однако негру известно, что оба эти зла тесно переплетены между собой. Он знает это хотя бы потому, что его брали на работу только оттого, что оплата его труда была значительно ниже необходимой для поддержания нормального жизненного уровня. Он знает также, что значительно более низкий уровень заработной платы на Юге, чем на Севере, отнюдь не является географической случайностью, Ему известно, что сейчас много говорят о росте числа работающих женщин, но это отнюдь не является чем-то необычным в жизни негров. Средняя негритянская женщина всегда должна была работать, чтобы помочь мужу содержать семью.

К 1963 г. экономическая структура американского общества оказалась такой, что самая низкооплачиваемая и трудоемкая работа предназначалась негру. Если он пытался изменить положение, перед ним сразу же вставал высокий барьер расовой дискриминации. Когда наступило лето, негритянское население Америки оказалось перед лицом быстро растущей безработицы. Равенство означало достоинство, а достоинство требовало предоставления работы, которая позволила бы не беспокоиться о будущем, и заработной платы, которой хватило бы на всю неделю.

Для негра экономическая проблема усложнялась внедрением и ростом автоматизации. Поскольку дискриминация и отсутствие образования обрекали его на неквалифицированный или полуквалифицированный труд, негру приходилось и приходится быть первой жертвой технологического прогресса. К тому же он слишком хорошо знал, что не существует никакой действенной программы переподготовки, которая могла бы действительно помочь ему преодолеть эту преграду

Символом «цветного барьера» в области найма на работу было строительство. Негру, чей рабский труд помог создать страну, говорили, с одной стороны, предприниматели, а с другой — профсоюзные боссы, что ему нет места в этой отрасли. На строительство в городах, штатах и во всей стране тратились миллиарды долларов, в которые входили и налоги, выплачиваемые неграми, но заработать здесь негр не мог ничего. Никто из видевших огромные мосты, высокие здания, новые доки и мощные заводы и фабрики на Юге страны не задал бы вопроса, умеют ли негры строить, если бы им дали возможность научиться этому. Только неприкрытая, грубая расовая дискриминация не допускала негров к этой работе.

В 1963 г. негр, в течение многих лет уже понимавший, что в действительности он не свободен, ясно осознал, что прошло столетие с тех пор, как Линкольн поставил свою подпись под документом об освобождении рабов.

Столетняя годовщина освобождения побудила негра действовать...

[М. L. К i n g. Why we can't wait. New York, 1964 (отрывок из 1-й главы опубликованной в 1964 г. книги М. Л. Кинга «Почему мы не можем больше ждать»).]

¹ Токенизм (от английского слова token — имеющий видимость) — в данном случае политика символических реформ, создающих видимость постепенного уравнения негров с белыми американцами в гражданских правах и социально-экономическом положении.

² Имеется в виду президент США А. Линкольн, подписавший в сентябре 1862 г. Прокламацию об освобождении негров от рабства.

³ Американское выражение, аналогичное известной шутке: «Спасение

утопающих — дело рук самих утопающих».

⁴ Имеется в виду экономический кризис, охвативший капиталистический мир в 1929 — 1933 гг.

Поиск по сайту: