Методы противника

...После того как нашим противникам не удалось склонить нас к компромиссу, они обратились к более тонким методам для подавления движения бойкота, попытавшись сыграть на разобщении его руководителей. По городу поползли грязные слухи о лидерах движения. Некоторым неграм-рабочим их белые хозяева говорили, что их вожаки думают только о том, как бы выколотить побольше денег за их счет. Другим говорили, что негритянские лидеры ездят в больших автомобилях, в то время как они ходят пешком. Именно тогда прошел слух, что я купил себе прекрасный новый кадиллак, а жене — бьюик-фургон. Все это, конечно, было ложью.

Это была обдуманная попытка оклеветать негритянских руководителей движения и добиться того, чтобы их последователи потеряли в них веру. Кроме того, была сделана попытка вызвать разлад между самими лидерами. Видные белые граждане приходили ко многим пожилым негритянским священникам и говорили: «Если уж надо организовать движение протеста, то руководителем должны быть вы. Позор, что негры, среди которых вы прожили столько лет, выбрали своими руководителями не вас, а этих молодых выскочек».

Некоторые белые пытались убедить другую группу негритянских руководителей, что вопрос можно было бы решить, если бы меня устранили от руководства. «Если бы один из вас, — говорили они, — взял на себя руководство движением, вопрос был решен сегодня же вечером».

...22 января, в воскресенье, была сделана новая попытка расколоть движение, на которую белые возлагали большие надежды. В местной газете сообщалось, что представители городских властей встретились с группой видных негритянских священников и выработали с ними соглашение. Условия так называемого соглашения были следующие: 1) дается гарантия вежливого обращения с пассажирами-неграми; 2) отделение для белых остается в передней части автобуса, для негров — в конце автобуса; в средней незанятой части автобуса, место занимает тот, кто входит первый; 3) будут курсировать специальные автобусы для негров в часы пик. Фактически, за исключением первого пункта, это «соглашение» не давало ничего нового, а просто повторяло условия, которые существовали и до протеста. Некоторые пункты представляли собой даже шаг назад. Тем не менее многие подумали, что бойкот окончен.

Вскоре, однако, стало ясно, что это объявление — просто маневр, рассчитанный на то, чтобы негры уже в воскресенье утром начали пользоваться автобусами Городские власти были уверены, что, коль скоро значительное число негров начнет ездить в автобусах, бойкот окончится.

Нам удалось отбить этот удар довольно своеобразно. Хотя газета «Монтгомери Эдвертайзер», очевидно, согласилась напечатать это объявление в воскресенье, агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило о нем в субботу вечером. Сотрудник газеты «Миннеаполис Трибюн» негр Карл Т. Роуэн получил переданное агентством сообщение и был страшно удивлен, что негры уступили, практически ничего не получив взамен. Мистер Роуэн был в Монтгомери за несколько недель до этого, и у него установились хорошие отношения с руководителями Ассоциации улучшения положения в Монтгомери (АУПМ). Около восьми часов вечера в субботу он позвонил мне, чтобы проверить это сообщение. Когда он упомянул о встрече и вынесенном решении, то удивился уже я, а когда он сообщил, что в этой встрече участвовало три видных негритянских священника, я был просто поражен. Я ответил ему, что ничего не слышал об этом, и подумал, что кто-то из моих сотрудников предал меня и за моей спиной договорился с властями. Я сказал: «Этого не может быть, так как я был сегодня на оперативной встрече, и все «видные священники» были там...».

Вскоре мне представилась возможность лично. поговорить с каждым из «трех видных негритянских священников». Все они как один утверждали, что не соглашались ни с каким решением. Они сообщили, что оказались на встрече потому, что их пригласили принять участие в обсуждении нового вида городского страхования, что на самом деле оказалось обманом. Все трое публично опровергли заявление властей.

С провалом и этого маневра «отцы города» совсем потеряли лицо. Их не только разоблачили, но была поставлена под сомнение правдивость их заявлений. Положение их стало весьма незавидным. В ответ они прибегли к «жесткой» тактике. Мэр города выступил по телевидению, с негодованием осудил бойкот и угрожал, что власти прекратят церемониться с его участниками.

«Жесткая» тактика обернулась серией арестов за незначительные, а подчас и вообще придуманные нарушения правил уличного движения... Негров-водителей останавливали посредине дороги и требовали предъявить водительские права, страховой документ, сообщить сведения о месте работы. Полицейские тщательно все записывали, очевидно, надеясь использовать эти сведения для того, чтобы состряпать дело. Некоторым неграм, ожидавшим, чтобы их кто-нибудь подвез, говорили, что существует закон, запрещающий бесплатно пользоваться попутными машинами. Другим говорили, что их арестуют за бродяжничество, если они «будут толкаться в кварталах белых».

Я не подозревал, что сам вскоре окажусь жертвой этой «тактики». Однажды в середине января после нескольких часов службы в церкви я поехал на машине домой с одним из своих друзей и секретарем церкви миссис Лили Томас. Прежде чем выехать из района, расположенного в нижней части города, я решил завернуть на стоянку автомашин, чтобы захватить тех, кому было со мной по пути. Когда мы подъехали, я заметил, что несколько полицейских что-то спрашивают у водителей. Я захватил трех пассажиров и только подъехал к краю стоянки, как меня остановил один из полицейских. Пока он рассматривал мои права и задавал вопросы, кому принадлежит машина, я услышал, как полицейский на другой стороне улицы крикнул ему: «Это и есть тот проклятый Кинг». Выехав со стоянки, я заметил, что за мной следуют двое полицейских на мотоциклах. Один из них продолжал ехать за нами еще три квартала. Когда я. сказал об этом своему другу, он предупредил меня: «Соблюдай точно все правила уличного движения». Мы ехали медленно и аккуратно, а за нами продолжал двигаться полицейский. Наконец, когда я остановился, чтобы выпустить моих пассажиров, он подъехал и сказал: «Выходите, Кинг. Вы арестованы за превышение скорости. Вы ехали со скоростью 30 миль в час, а здесь разрешена скорость не выше 25 миль». Не говоря ни слова, я вышел из машины, попросив друзей проехать домой и предупредить жену. Вскоре подъехала полицейская машина, из нее вышли двое, обыскали меня с головы до ног, втолкнули в машину, и она тронулась.

Пока мы ехали (по-видимому, в городскую тюрьму) меня начала охватывать паника. Мне всегда казалось, что тюрьма находится в нижней части Монтгомери. Однако вскоре я заметил, что мы едем в противоположном направлении. Чем дальше мы ехали, тем дальше удалялись от центра. Через несколько минут мы завернули в темную, грязную улицу, которую я никогда раньше не видел, и направились к старому мосту. К этому времени я уже был уверен, что они едут в какое-нибудь заброшенное место, чтобы покончить со мной. «Не может этого быть, — говорил я себе, — они люди закона». Затем я начал думать, что меня везут к ожидающей меня толпе, чтобы затем принести извинения за превышение власти. Внутри у меня все дрожало. Молча я просил у бога сил вынести все, что мне предстоит.

К этому времени мы проезжали под мостом. Теперь я был уверен, что встречу смертный час на другой стороне. Но тут я увидел вдали свет и слова: «Городская тюрьма Монтгомери». У меня сразу отлегло от сердца, и я уже не мог без иронии отнестись к своему положению — тюрьма в тот момент казалась мне надежным, безопасным местом. В сопровождении полицейского я вошел в здание тюрьмы. После того как у меня отобрали вещи и я ответил на необходимые вопросы, меня отвели в грязную, вонючую камеру. Распахнув тяжелую железную дверь, тюремщик сказал: «Посидишь здесь со всеми остальными». На мгновение меня охватил странный порыв, подобный порыву холодного ветра в прериях. Впервые в жизни меня бросили за решетку. Как только я вошел в переполненную камеру, я сразу встретил двух знакомых; один из них был учителем, тоже арестованным в связи с протестом. В тюрьме строго соблюдалась демократия, поэтому в одну камеру поместили и бродяг, и пьяниц, и серьезных преступников. Один находился здесь по обвинению в оскорблении с применением насилия, другой — по обвинению в мошенничестве. Но тюремная демократия этим и ограничивалась — правила сегрегации строго соблюдались и здесь. Белые и негры томились в двух особо отгороженных местах.

Когда я огляделся, то пришел в такой ужас от условий, в которых находились тут люди, что совершенно забыл о своем собственном положении. Люди лежали на твердых деревянных нарах или на койках с изорванными матрацами. Туалет был здесь же, в углу камеры, ничем не отгороженный. Я подумал, что какое бы преступление ни совершили эти люди, с ними нельзя так обращаться.

Они обступили меня, чтобы узнать, почему я здесь оказался, и удивились, узнав, что власти зашли так далеко, что арестовали меня. Один за другим они рассказывали мне, как и за что попали в тюрьму, и спрашивали, не смогу ли я помочь им выйти оттуда. Выслушав третью такую просьбу, я повернулся ко всем и сказал: «Ребята, прежде чем я смогу помочь каждому из вас выйти отсюда, мне нужно самому выбраться из тюрьмы». Они все дружно рассмеялись.

Вскоре после этого за мной пришел надзиратель. Когда я выходил из камеры, размышляя, куда он собирается меня вести, один из людей в камере крикнул мне вслед: «Не забудь о нас, когда тебя выпустят». Я пообещал, что не забуду. Надзиратель повел меня по длинному коридору и привел в комнату, расположенную в передней части тюрьмы. Я подумал, что меня собираются выпустить, но вскоре понял свою ошибку. Надзиратель приказал мне сесть, а сам начал тереть мои пальцы о чернильную подушку. У меня собирались снять отпечатки пальцев, как у преступника.

К этому времени новость о моем аресте распространилась по городу, и несколько человек направились к тюрьме. Первым туда прибыл мой близкий друг Ральф Абернети. Он тут же хотел взять меня на поруки, но тюремная администрация потребовала представить свидетельство из суда, подтверждающее, что он располагает деньгами для залога. Ральф сказал, что уже половина седьмого вечера и суд закрыт.

Представитель администрации бесстрастно ответил: «Ну что ж, придется подождать до завтрашнего утра».

Тогда Ральф спросил, может ли он увидеть меня.

Тюремщик ответил: «Нет, только завтра в 10 часов».

«Тогда, — сказал Ральф, — может быть, можно внести залог наличными?».

Тюремщик неохотно согласился. Ральф бросился в свою церковь, находившуюся в нескольких кварталах от тюрьмы, чтобы достать у кого-нибудь нужную сумму.

А в это время перед тюрьмой собралась толпа. Вскоре толпа так увеличилась, что тюремщик испугался. Вбежав в комнату, где у меня снимали отпечатки пальцев, он сказал: «Кинг, вы можете быть свободны», и прежде чем я успел надеть пальто, он поспешно выпроводил меня из тюрьмы под мой собственный залог. Он вернул мне мои вещи и сказал, что суд состоится в понедельник в половине девятого утра... i

Поиск по сайту: