Часть 3. I’m not denying, we’re flying above it all Я не отрицаю, мы летим над всем

I’m not denying, we’re flying above it all
Я не отрицаю, мы летим над всем

Когда начались съемки второго сезона, все стало терпимым, как только Дженсен преодолел свою неприязнь к тому, что придется еще целый год терпеть это дерьмо, и узнал, что Падалеки, очевидно, может вести себя профессионально, когда того требовала ситуация. Кто бы мог догадаться, да? Никто из них не был уверен, что готовит будущее, но они твердо верили, что делают нечто замечательное. Шоу было хорошим, и Дженсен чувствовал, что у сериала есть потенциал стать тем, чем он действительно сможет гордиться, а это говорило о многом. Потому что Дженсен никогда не смотрел шоу, в которых играл, разве что для того, чтобы покритиковать себя время от времени; черт, он, наверное, никогда бы не увидел несколько фильмов, в которых снимался, если бы продюсеры не заставляли его посещать премьеры и давать интервью в связи с выходом фильма.

Но со «Сверхъестественным» дело обстояло по-другому. Теперь у него возникло непреодолимое, страстное желание увидеть, как же выглядел тот воображаемый монстр недели.

Или так он себе говорил.

Это не имело никакого отношения к неутолимому любопытству, настоящей чертовой необходимости увидеть, как же они с Падалеки выглядели на экране.

Потому что Миньоны канала оказались правы: «химия» между ними была осязаемой. Действительно искры и пламя или как они, черт, описывали это. Порой от просмотра отдельной сцены с Дином и Сэмом у Дженсена мурашки бежали по коже. Он поймал себя на том, что не может оторвать глаз от них двоих в общей сцене, чем напряженнее, тем лучше. Стоило что-то сказать в защиту их вражды в реальной жизни; это транслировалось в совершенно другую ситуацию на экране. Честно говоря, Дженсену даже стало как-то не по себе, и это странное ощущение под кожей, бывшее уже слишком знакомым; это неоспоримое, неизгладимое, необъяснимое нечто, мерцавшее и вспыхивавшее между ними – можно ли действительно объяснить это лишь «химией»? Казалось, хотя Сэм и Дин позиционировались как полярные противоположности, которые удобно сравнивать, они также были объединены – соединены по существу... связаны друг с другом таким образом, который выходил за пределы и генетики, и безумной жизни охотников за привидениями. Дженсен не понимал, как они с Падалеки могли достичь такого на экране и ненавидеть друг друга в реальной жизни.

Совсем не понимал.

Дженсен нахмурился, поглощая еду, когда вдруг перед ним появилась массивная лапища, и до нелепого длинные пальцы разгладили ему морщинки на лбу. Он поднял голову выше и еще выше, черт, ожидая и сталкиваясь с огромной ухмылкой на лице своего партнера по съемкам. Идиот. Он же прекрасно знал, что ничто так не раздражало Дженсена, как когда кто-нибудь касался его и влезал в его личное пространство. Особенно если этим кем-нибудь был Джаред Падалеки.

Непрошеный рык вырвался у Дженсена – предупреждение для менее безрассудного человека, но Падалеки лишь улыбнулся своей фирменной улыбкой, показывая ямочки на щеках, и постучал указательным пальцем ему по носу.

– Ну-ну, Дженнибин, веди себя хорошо, – не думая, Дженсен открыл рот и укусил парня за палец – сильно – крепко держась зубами, так что его партнер по съемкам оказался пойман в ловушку. Падалеки взвизгнул как девчонка, широко распахнув глаза от шока, у него даже нижняя губа задрожала. Неудачник. – Это не хорошо!

Дженсен, действуя под влиянием все того же проказливого бесенка, который, похоже, устроился на постоянное местожительство на его плече, обхватил длинный палец ртом и начал посасывать, вытянув губы и втянув щеки, прежде чем отпустить с неприличным чмокающим звуком.

Падалеки выглядел настолько шокированным, что запутался в ногах, пытаясь поспешно сбежать, и приземлился на задницу. Он торопливо поднялся на колени и остановился, заметив выражение лица Дженсена.

– Правильно, преклоняй передо мной колени, козел, – а потом Дженсен улыбнулся. И улыбка была злобной.

Падалеки выпрямился, сердито хмурясь, и Дженсен тоже встал, смотря на него сверху вниз, ладно, снизу вверх. Падалеки толкнул его. Дженсен толкнул в ответ. Прежде чем парни опомнились, они сгребли друг друга за рубашки и начали пихаться, силой они были равны, и никто не хотел сделать что-нибудь, чтобы довести это до полноценной драки, пока что, но все равно они стояли, вплотную прижавшись телами, горячо и тяжело дыша друг другу в лицо. Глаза метали молнии, их взгляды столкнулись, бросая вызов. От этой стычки Дженсен запыхался, чувствовал себя неудобно, как в лихорадке; как будто не хватало места в собственной коже, она словно натягивалась на груди.

Излишне было говорить, что Дженсен обрадовался, когда их прервали лишь секунды спустя, потому что он честно не знал, что бы произошло иначе. Они оба сделали глубокий вдох, чтобы успокоиться, когда Эрик неожиданно появился рядом, по обе стороны от него шли не кто иные, как Миньоны канала и по-настоящему привлекательная брюнетка в деловом костюме.

Нет, серьезно, почему Вселенная получает такое большое удовольствие, замышляя против него?

– Привет, парни, – весело прощебетал Эрик, как будто только что не наткнулся на своих двух звезд, готовых наброситься и избить друг друга в духе любимого времяпрепровождения а-ля Канада.

Ни он, ни Падалеки не сказали ни слова, осторожно выпутываясь из хватки друг друга, необыкновенно синхронно. Когда Джаред подошел к женщине и обнял ее, Дженсен почувствовал, что напряжение потихоньку отпускает его.

– Привет, Изабель. Ты не говорила, что приедешь сюда не одна.

– Джаред, – ответила она на приветствие, раздраженно глядя на него. – Сегодня крайний срок подписывать контракт, и они внесли некоторые дополнения в последнюю минуту. Их присутствие здесь просто все облегчит. И какого черта ты только что делал? – он пожал плечами, и Изабель закатила глаза.

Миньоны проницательно прищурились, глядя на них, Два шагнул вперед:

– Джентльмены, как упомянула мисс Игнасио, сегодня крайний срок для продления вашего контракта.

Дженсен подавил стон. Мэтт уже связывался с ним по этому поводу, – вообще-то Дженсен уже подписал контракт и вернул его – так почему он был здесь?

Словно прочитав его мысли, Два продолжил:
– Мы, конечно, уже получили ваш подписанный контракт, мистер Эклз, спасибо. Тем не менее, возникло кое-какое обстоятельство, которое мы с вами вскоре обсудим. А сейчас мы здесь, чтобы проинформировать вас, мистер Падалеки, о существенных изменениях в вашем контракте.

– Что вы имеете в виду? Какие существенные изменения? – выдавил Падалеки, глядя на Изабель.

– Ты прочитал документ, который я вчера послала тебе с курьером? – спросила Изабель.

– Я пролистал контракт. Все было в порядке.

– А ты прочитал то, что было в другом присланном конверте? Том, отмеченном надписью: «Срочно: прочитай сейчас же»?

– Нет. Мне показалось, это требовало концентрации, так что я собирался прочесть, когда у нас появится перерыв в съемках.

– Ох, Джаред.

– Привет, Изабель, мы вообще-то тут снимаемся по восемнадцать часов без перерыва! Попробуй понять юридическую бессмыслицу после такого дня. Кроме того, я поэтому тебя и нанял.

– Мисс Игнасио, позвольте мне, пожалуйста, – вмешался Два. Юрист Джареда вздохнула и уступила ему. – Как вам хорошо известно, мистер Падалеки, «Условие: вести себя хорошо», – он изобразил кавычки пальцами, – было добавлено к контракту мистера Эклза. Теперь мы добавляем это условие и в ваш контракт.

– Что? – гневно воскликнул Падалеки, выпрямляясь, словно для нападения. Дженсен ухмыльнулся, весьма наслаждаясь зрелищем. – Почему? Это у него чертова проблема!

– Следите за речью, мистер Падалеки. Здесь находится леди, – сделал замечание Один, повеселив этим Дженсена, потому что, блин, его партнер по съемкам выглядел как непослушный ученик, которого привели к директору; если бы Дженсен не так сильно ненавидел его, то посчитал бы это милым. – И, да, хотя, кажется, у мистера Эклза некоторые разногласия с вами, вы не делаете ничего, чтобы помочь снять напряжение. Наоборот вы, по-видимому, испытываете большое удовольствие, обостряя ситуацию.

– Я… что? Это потому что он… он… проклятье! Некоторые разногласия?? Да если бы я был суверенным государством, он бы мне войну объявил! – Падалеки выглядел таким раздраженным, что Дженсен фыркнул. За это он удостоился убийственного взгляда.

– Это в лучших интересах шоу, мистер Падалеки. По крайней мере, таким образом мы сможем гарантировать, что вы оба ничего не добьетесь, нарушая положения условия, – серьезно объяснил Один.

– Во-вторых, – Два взял разговор на себя, – мы добавляем приложение о жилье в Ванкувере, как у мистера Эклза, и в ваш контракт. Мы хотим, чтобы вы находились в абсолютно одинаковых условиях, так что если мистер Эклз получает отдельное, оплачиваемое каналом жилье, то его должны получить и вы, мистер Падалеки; это будет гораздо более выгодно экономически для канала, чем номер в отеле, где вы в настоящее время пребываете, – мужчина повернулся, чтобы включить Дженсена в разговор. – На самом деле именно об этом мы и хотели вас проинформировать, мистер Эклз. Мы перевозим вас из ваших теперешних жилищ, это условие вступает в действие через неделю.

– Что? – воскликнул Джаред в тот же момент, когда, растеряв все веселье, Дженсен заорал:

– Вы не можете так поступить!

– Напротив, мистер Эклз. Это вполне входит в рамки вашего нового контракта. Это улучшение положения о вашем жилье, которое ваш юрист обсуждал с нами от вашего имени. Итак, мы полагаем, что целесообразно, чтобы вы оба переехали на этих выходных, если возможно, в ваши новые дома, в которых, к вашему сведению, повышен уровень защиты, что должно успокоить любые тревоги, касающиеся вашей безопасности. Мы организовали доставку всей мебели, она уже должна быть на месте. Остаются только ваши личные вещи. В вашем распоряжении будет бригада перевозчиков; они займутся упаковкой и перевозкой тяжелых грузов, если вы захотите воспользоваться их услугами. Мы надеемся, что вам понравятся ваши новые условия проживания.

– Да, а я надеюсь, что вам понравится моя нога в вашей… – рот Джареда оказался закрыт ладонью Дженсена, хлопнувшего по губам совсем не нежно.

– Не помогай им, – сквозь зубы процедил Дженсен. – Только если ты планируешь не возобновлять контракт? – с надеждой спросил он, убирая руку, прежде чем Падалеки мог ее укусить.

Партнер по съемкам противно ухмыльнулся Дженсену:

– Не доставлю тебе такого удовольствия.

– Парни! Парни! – у Эрика хватило такта выглядеть немного виноватым. Они свирепо уставились на него. – Я не знал о переезде в эти выходные! Но я знал, что он произойдет…

– Мы просто хотели сделать так, чтобы переезд прошел настолько спокойно, насколько это возможно, и с минимальным стрессом для наших двух звезд, – Один уверил Эрика.

– Да, да, конечно. Только сперва следовало обсудить с ними! – раздраженно фыркнул Эрик на Миньонов и извиняющеся взглянул на парней. – Чего они вам не сказали, так это что новые «берлоги» более просторные и стильные, понимаете? Уже декорированы и все такое. Там очень мило.

– Так ты их видел? – спросил Джаред.

– Э… не лично, нет.

– На самом деле, мистер Падалеки, – продолжил Один, – мы решили добавить приложение о жилье в Ванкувере в ваш контракт, принимая во внимание ваши потребности.

– Мои потребности? Я этого не просил! – прошипел Джаред.

– Мы имели в виду, что только недавно до нашего сведения довели, что у вас есть довольно большие собаки. Мы подумали, что вы оцените возможность жить в доме с большим задним двором, где они смогут… э… делать то, что делают собаки.

– Да? Ух ты. Ничего себе. Настоящий частный дом? – казалось, запал Падалеки иссяк, как только упомянули его собак. – Спасибо. Я просто… вау! А собаки делают много-много-много * собачьих дел; им понравится большой задний двор.

Дженсен не смог удержаться. Он фыркнул, вспоминая фестиваль Paley.
– Ты сказал много-много-много.

Падалеки пристально смотрел на него долю секунды, а потом широко улыбнулся.
– Я действительно сказал много-много-много.

– Это классно.

– Ты классный. Погоди. Что? Нет! Нет, это не так.

– Ты уже сказал это, чувак. Обратно слов не возьмешь.

– Попался, – они ухмыльнулись друг другу, а потом одновременно вспомнили, что не устраивали шутливые перепалки без большой толпы зрителей. Практически одинаково нахмурившись, они повернулись к Эрику и Миньонам. «Хм, – неожиданно подумал Дженсен, – хорошее название для группы».

– Ладно, хорошо, – уступил Дженсен. Миньоны улыбнулись ему. Или, по крайней мере, как надеялся Дженсен, именно это означали одинаковые выражения их лиц; хотя это мог быть и запор.

– Мистер Падалеки? – спросил Два.

– Да, ладно. Если он может справиться с «Условием: вести себя хорошо», то и я могу.

– Превосходно. Полагаю, что контракт у мисс Игнасио. Будьте так любезны, мистер Падалеки, подпишите его, тогда съемки могут продолжиться, поскольку, как вам известно, по закону нельзя снимать фильмы без действительного контракта.

– Да, да, все правильно. Изабель? – Падалеки и его юрист вполголоса поговорили, и очевидно все его сомнения развеялись к концу разговора. Он подписал контракт и вручил его Номеру Два.

– Превосходно. О, кое-что еще в интересах полного раскрытия информации о сделке, – заявил Два почти небрежно, и трое мужчин ухмыльнулись им, и, Боже, у Дженсена опять появилось уже знакомое предчувствие надвигающегося бедствия. Он обменялся с Падалеки взглядом, который можно было охарактеризовать только как испуганный. – В доме две главных спальни, одна на втором, другая на первом этаже. Поскольку вы оба будете жить там в обозримом будущем, мы предлагаем вам подбросить монетку, чтобы выяснить, какой этаж кому достанется. И не забывайте, ваш новый дом – это собственность канала, так что все положения «Условия: вести себя хорошо» необходимо будет соблюдать постоянно. Доброй ночи, джентльмены. Мы прощаемся с вами.

И сбросив эту ядерную бомбу, Миньоны, будучи коварными ублюдками, исчезли, прежде чем кто-нибудь из парней вновь обрел способность формулировать связные предложения.

Через три дня и несколько телефонных звонков юристам выхода из положения все равно не было; Миньоны конкретно их сделали.

Странным образом теперь Дженсен чувствовал, что у него есть компания в великой вендетте Вселенной против него. Он злился, и Падалеки злился, но впервые с того момента, как началась эта катастрофа, они злились не друг на друга. Дженсен предполагал, что мог бы не соглашаться на жилье, оплачиваемое каналом, но он упрямо отказывался сдаваться, если Падалеки все доставалось бесплатно, ну, бесплатный дом в данном случае.

Он вернулся к настоящему, когда Падалеки пихнул его в ребра, предупреждая, что к ним приближались Эрик и Фил Сгришиа, еще один из их продюсеров/режиссеров.

– Да, хорошо, парни. У нас тут кое-какие проблемы, которые надо решить, – произнес Эрик, выглядя не очень уверенно, когда увидел явно невеселые выражения их лиц.

– Выкладывай, Эрик, – практически прорычал Дженсен.

– Канал выпускает первый сезон на DVD, – сказал Эрик и замолчал, пытаясь чуть ли не откусить нижнюю губу.

– Да, и что? – спросил Падалеки, бросая взгляд на Дженсена, им обоим явно было любопытно, почему разговор о чем-то таком рутинном как выпуск DVD первого сезона заставил Эрика выглядеть так неловко.

– Мы… э… решили, что будет лучше… более приятно, понимаете, если бы у нас к сезону был гэг рил, – запинаясь, пробормотал он.

– Гэг рил? – неверяще повторил Дженсен. Потому что он помнил, как снимался первый сезон, он помнил напряженную обстановку между дублями, царившую, несмотря на существование «Условия: вести себя хорошо». Тогда не было ничего даже отдаленно смешного. По крайней мере, когда на экране оказывались он и Падалеки.

Очевидно те же мысли посетили его партнера по съемкам:

– Если ты только не собираешься написать сценарий и заставить нас сыграть то, что может сойти за гэг рил, то твоей удаче не позавидуешь.

Эрик виновато взглянул на них.

– О Боже! Ты написал чертов сценарий гэг рила? – негодующе прошипел Дженсен. – Дай угадаю, Фил будет режиссером, и снимать мы будем это сегодня? – Эрик и Фил кивнули в ответ. – Замечательно. Просто замечательно. Ниже, пожалуй, в своей актерской карьере я еще не опускался, – гневно пробормотал он, сердито глядя на Падалеки, чтобы убедиться, что его партнер по съемкам знал, кого Дженсен винил за эту фигню, а потом прошествовал к гримерке, Падалеки молча пошел за ним, находясь в нескольких шагах позади.

Да, может, это было несправедливо с его стороны, но в свете новых обстоятельств существовал только один вывод: они оба чертовски жалки.

К счастью, Джеффри Дин Морган повел себя как славный малый на фоне этого бедствия и поучаствовал с ними в паре фальшивых дублей, которые на самом деле было приятно снимать. Потом сняли еще несколько сцен с канадскими акцентами, Дженсен признал, что смотрелись они довольно забавно, если выпить и прищуриться. В целом все оказалось не такой уж колоссальной тратой времени, и он знал, что фанаты проглотят эту фигню. А под конец Эрик использовал довольно много кадров с Падалеки и приглашенной актрисой Тейлор Коул, а также парочку с исполнителями второстепенных ролей.

Когда они смотрели финальный монтаж гэг рила тем вечером, Дженсен обратил внимание на одну конкретную сцену, где его партнер по съемкам и Тейлор дурачились, запарывали реплики, пока сам Дженсен со стоическим видом сидел на заднем плане, даже не улыбнувшись.

Боже.

Так вот как он выглядел на площадке? Он почти не узнал мужчину, лишенного чувства юмора, которого увидел на экране. Вот до чего довела его эта чертова вражда? Дженсен почти что возненавидел это. Да, хорошо, он допустил, что Падалеки смог вывести его из себя. Боже. Он всего лишь один человек – один человек – против живого воплощения очеловеченного щенка с пристрастием к сладкому и желанием сделать людей такими же нелепо счастливыми, каким был он сам.

Дженсен быстро терял остатки терпения. Либо ему придется прекратить эти дурацкие словесные перепалки между ними, либо придется идти к врачу, чтобы убедиться, что у него не появилась чертова язва.

У Дженсена ушла неделя на то, чтобы позвонить и записаться на прием к своему врачу.

Переезд организовали так хорошо, что Дженсену не пришлось практически ничего делать. Он приехал на своем внедорожнике к его – их – новому дому и остановился на подъездной дорожке перед гаражом на три машины в тот же момент, когда Падалеки остановился рядом.

Квартал казался престижным. Это был охраняемый микрорайон, с большими домами на больших участках земли. Когда они приехали, уже стемнело, так что Дженсен не мог сказать, какие тут соседи, но все выглядело тихим и ориентированным на семейную жизнь. Он взял свой комплект ключей у одного из грузчиков, и они с Падалеки повернулись, чтобы проследовать за грузчиками к дому, кто-то включил наружное освещение в садике перед домом, когда они обогнули гараж и двинулись по аллейке.

Дженсен застыл, Падалеки врезался ему в спину от неожиданности, когда он увидел дом. «Так значит, любовь с первого взгляда все-таки существует», – подумал Дженсен.

– Дом прекрасен, – где-то над правым плечом прошептал его партнер по съемкам и будущий сосед.

– Это точно, – от всего сердца согласился Дженсен.

– У Миньонов на удивление хороший вкус.

– Ну, Сатана всегда отдавал должное гедонизму, да? Естественно, что Миньоны тоже последуют примеру.

Падалеки фыркнул, и они оглядели широкую веранду, на которой стояли два добротных адирондакских** кресла из кедра. Передний двор и аллейка, ведущая к каменной лестнице в дом, были со вкусом декорированы и хорошо освещены. Правда, никаких цветов не росло, но для них уже все равно стояла слишком низкая температура. Когда наступит весна, все может стать очень красивым. Двустворчатый парадный вход из белой стали – грузчикам было просто занести массивные вещи, рассеянно отметил про себя Дженсен, – сочетающиеся панели из витражного стекла занимали половину каждой створки. Узор на стекле был геометрическим, словно солнечные лучи, появившиеся из-за туч – красного, желтого, оранжевого и голубого цветов. Это выглядело очень элегантно.

Потом они вошли, и насколько Дженсену понравился дом снаружи, настолько же он возненавидел его внутри.

Там все очевидно было сделано профессиональным дизайнером по интерьерам, но, скорее всего, этот дизайнер относился к тем претенциозным типам, которые считали, что монохромные цвета и сталь выглядят круто. Это выглядело круто, но только для фотографий в журнале, кто станет жить в таком доме? Все казалось таким холодным и клиническим.

– Ты ненавидишь это так же сильно, как и я?

Дженсен подумал, не соврать ли Падалеки просто из чувства противоречия, но не смог этого сделать.

– Может, даже больше. Тут нет ощущения дома.

– И, чувак, у меня собаки. Я даже рад, что оставил их сегодня в питомнике. Мебель – белая, стены – белые, Боже, полный отстой.

– Ну, мы все равно будем здесь только спать и ничего больше, учитывая, сколько часов мы работаем, – рассудительно заметил Дженсен. Все-таки он и Падалеки не собирались проводить время вместе в этой жизни, так что если спальня была в порядке, – а Дженсен определенно поменяет все, чтобы она была в порядке, – он не имел ничего против. – Меня волнует только спальня и кухня. Если там все нормально, на остальное мне чихать. Мы уж точно не будем устраивать званых обедов в ближайшем будущем.

– Ой, детка, ты не хочешь справить новоселье и позвать всех наших друзей? – игриво спросил Джаред, и Дженсен едва сдержался, чтобы не отвесить ему подзатыльник. – Эй, ты же не будешь возражать против собак, да?

– Нет, я видел их на съемочной площадке. Они классные. У меня некоторые разногласия с их владельцем, помнишь?

И с этими прощальными словами Дженсен пошел обследовать дом дальше.

Суть продления на третий сезон состояла в том, что люди не только смотрели шоу, но еще и настраивали ТВ на их канал неделю за неделей. Добавьте к этому двух привлекательных парней, офигенную тачку, несколько сексуальных девушек, и их целевая группа включала в себя практически всех: от мечтательных девушек-фанаток, которые чуть не брызгали слюной при мысли, что увидят Винчестеров во плоти, до парней-ботаников, которые поглощали мифологии, как Гомер Симпсон еду за шведским столом.

Так что, конечно, канал хотел, чтобы создатели шоу и ведущие актеры потворствовали желаниям фанатов – опять, – и это означало еще больше конвенций в их второе лето каникул.

Потрясающе.

Следует признать, благодаря этим людям у Дженсена была работа, так что он на самом деле не мог испытывать к ним неприязнь. Он ценил их заинтересованность и энтузиазм, он действительно искренне ценил это. Чего он не мог оценить, так это факта, что они, казалось, не в силах были воспринимать Дженсена и Джареда как отдельных личностей.

Нет, это было ДженсениДжаред или ДжаредиДженсен.

И, очевидно, попытки вести себя хорошо почему-то в глазах общественности принесли им сомнительную известность самых-самых лучших друзей в истории лучших друзей. И только об этом люди и хотели слышать. Об их дружбе.

Проклятье!

А Падалеки упивался этим. Если бы Дженсен имел такую склонность, он бы на самом деле очень впечатлился способностью этого парня врать так безостановочно, так естественно. Черт, порой Дженсену приходилось напоминать себе, что за этими словами не стояло правды. Что его случайно не ударили по голове и у него не развилась амнезия, и он забыл все, хотя на самом деле он с Падалеки не разлей вода. По доброй воле. А вовсе не подвергался приставаниям этого парня на любом публичном мероприятии или интервью, что они давали вместе.

Боже всемогущий, Джаред Падалеки довел занятие раздражать Дженсена Эклза до чертового вида искусства.

Так что Дженсен (потому что, черт, Эклзы никогда не остаются в долгу) решил отплатить той же монетой. На конвенциях. Перед сотнями вопящих фанатов с фотоаппаратами и видеокамерами, несмотря на существование проклятого интернета, в котором любой мог опубликовать все, что угодно, так что его глупость была там, у всех на виду, опять и опять, если кому хотелось посмотреть, до второго пришествия.

Если бы он мог надрать себе задницу сам, он бы так и сделал.

В Чикаго Падалеки получил огромное удовольствие, объявив о том, что теперь они жили вместе. Конечно, их безумно счастливые фанаты тут же захотели узнать все подробности.

– О, мы танцуем, готовим и убираем, – сообщил им Падалеки с таким жеманством, от которого большинство геев покраснели бы от стыда.

Дженсен только пристально рассматривал микрофон, который держал в руке, задаваясь вопросом, можно ли как-нибудь им заколоть партнера по съемкам.

– Так у кого уходит больше времени на сборы по утрам? – спросила следующая фанатка.

Они оба показали друг на друга, но Дженсен был не настолько глупым.
– Каждый день, – горестно произнес он, – я жду. Я бы мог написать книгу и назвать ее «В ожидании Джареда», – сказал он фанатам, не обращая внимания на попытки своего партнера по съемкам произнести что-нибудь.

Падалеки покачал головой:
– У меня собаки, которых надо вытащить за дверь, я запираю дом и включаю сигнализацию, я больше занимаюсь спортом, так что… – фанаты засвистели при этом, и Дженсен едва-едва сдержался, чтобы не закатить глаза, пока Падалеки играл на публику, – а потом я принимаю душ, и я весь блестящий и…

– И я в машине… жду.

– Значит, Джаред – девушка, – выкрикнула удивительная, замечательная женщина из первых рядов. Дженсен лучезарно улыбнулся ей, прежде чем бросить косой взгляд на своего противника.

– Я этого не говорил, – Дженсену действительно хотелось рассмеяться, но он сдержался, посмотрев на фанатку, сказавшую это. – Почему у вас сложилось такое впечатление? Из-за его потрясающих локонов?

На губах его партнера по съемкам заиграла улыбка, на щеках появились ямочки:
– Я занимаюсь спортом, у меня есть собаки, и поэтому Джаред – девушка? – он повернулся с этим выражением лица к Дженсену, и тот решительно не реагировал на Падалеки, вместо этого улыбаясь фанатам.

– По-моему, в этом есть смысл.

Во время общения с фанатами в Лос-Анджелесе на Дженсене была майка с Сэмом Винчестером, когда он присоединился к своему партнеру по съемкам на сцене.

Пока помощники ставили стулья на место, Дженсен насладился коротким – моргни и не заметишь – моментом, когда Падалеки просто замер, не отводя взгляда от его груди. Он выглядел настолько ошеломленным, что Дженсен повернулся к фанатам, с ухмылкой показывая им свой наряд.

– Мне еще никогда не было так комфортно, как сейчас, – отметил он под гвалт и свист.

– Меня еще никогда так не привлекал твой торс, – ответил Падалеки, все еще глядя на него с едва сдерживаемым интересом. Ухмылка Дженсена стала самодовольной, и он быстро потупил взор, чтобы не рассмеяться в голос, пока его экранный брат пытался поудобнее устроиться на стуле.

Но, конечно, Падалеки знал его слишком хорошо.

– Они дали мне низкий стул? Ты попросил их дать мне низкий стул?

Дженсен захихикал и улыбнулся фанатам:
– Все сходится.

Падалеки бросил на него раздраженный взгляд и попытался вернуться к обсуждению вопросов от фанатов. Дженсен же – ну, он еще не закончил.

– Это фантастика, – заявил он, еще раз взглянув на свою майку, но больше не отрывая глаз от парня, стоявшего рядом. – Я это не сниму.

– Я тебе не позволю, – сообщил ему Падалеки, и от его тона у Дженсена на секунду перехватило дыхание.

Он скрыл это за колкостью:
– Я полечу с тобой сегодня на самолете, и на мне будет эта майка.

Падалеки запрокинул голову и рассмеялся:

– Ты же знаешь, что затрагиваешь очень скользкую тему, Дженсен, не начинай, – подшутил он, ухмыляясь Дженсену. – Не заставляй меня показать им, что вытатуировано у меня на груди.

Вот так оно и продолжалось все время, что они находились на сцене вместе. Через десять минут Дженсен все еще широко улыбался, когда кто-то спросил их, как им понравилась вечеринка в честь окончания сезона. Они оба не попали на вечеринку, спеша успеть на самолет, летящий в США, сказал Падалеки публике, и благодаря его манере и тону это звучало так, словно они были чертовой супружеской парой, и Дженсен потерял контроль над своим языком и центрами речи.

«Или, видимо, благодаря импровизации с выбором гардероба», – подумал он, опять бросив взгляд на свою грудь, только чтобы увидеть перевернутого вверх ногами эмо-Сэма, таращившегося на него в ответ.

– Да, у нас с Джаредом прошлой ночью была своя вечеринка, – пробормотал Дженсен, не задумываясь, эти слова даже не зафиксировались у него в мозгу, прежде чем он произнес их вслух. – Поэтому сегодня с утра мне было трудно двигаться.

Позже Дженсен мог бы поклясться, что за какофонией хихикающих фанаток он услышал глухой стук, с которым челюсть его шокированного партнера по съемкам упала на сцену.

Тем временем следующая фанатка подошла к микрофону, чтобы задать вопрос. Дженсен усмехнулся и постарался не ерзать под тяжелым взглядом своего партнера по съемкам.

Это вопрос вам обоим: чего вы больше всего боитесь?

Боже. Он дал Падалеки первому ответить на вопрос, стараясь придумать, что бы сказать. А потом Дженсен услышал, что говорил Падалеки.

– Чего я больше всего боюсь? – повторил он вопрос, явно пытаясь выиграть время. Потом он поднял глаза и широко улыбнулся. – Возможно, проснуться и увидеть постер Дженсена, – сказал он, показывая на постер, где Дин выглядел угрожающе и довольно сексуально и горячо, если бы спросили Дженсена. – Это было бы сложно выдержать.

Дженсен не колебался ни секунды:
– Я мог бы это устроить.

Падалеки посмотрел на него с вызовом во взгляде. Игра началась, Эклз, – говорило это выражение лица. Но произнесены были другие слова:

– И устроил бы.

– Черт, да, – протянул Дженсен в высшей степени самоуверенно. Давай, Падалеки, – сказала его усмешка, и партнер по съемкам лишь глупо моргал в ответ, покраснев.

– Гм… – очевидно таким был его остроумный ответ.

– Чего же ты боишься больше всего, Джаред? – нахально надавил на него Дженсен, слишком уж наслаждаясь собой.

– Хороший вопрос. Чего я боюсь больше всего? Э…

«Боже, – подумал Дженсен, – это все равно, что отбирать конфеты у гигантского ребенка».

Потом какая-то фанатка (которую Дженсен готов был расцеловать за гениальную мысль и идеальную своевременность вопроса) громко вмешалась: «Дина или Дженсена?»

Пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не вскочить со стула, вскинув кулак в воздух, и радостно вскрикнуть. «Признавай поражение, придурок», – проинформировала его самодовольная улыбка, а партнер по съемкам выглядел так, словно готов был отдать руку или ногу, лишь бы стереть это выражение с лица Дженсена.

Вместо этого Джаред мило улыбнулся, как чертова принцесса, которой он являлся, и притворился, будто наклоняется, чтобы обнять Дженсена. Самодовольство испарилось с лица Дженсена, хоть улыбка и осталась, при первых признаках движения; Падалеки опять влез в его личное пространство, но и того хватило, чтобы этот неудачник победно усмехнулся. Болван. Дженсену действительно нужно было справиться со своей дурацкой некомфортностью, – Боже, такое слово вообще существовало? – проявлявшейся каждый раз, когда Падалеки оказывался на расстоянии прикосновения. Чертов идиот. Всегда в его личном пространстве, всегда прижимаясь к нему своим гигантским телом, которое излучало жар, как чертова печка, отчего все становилось горячим и, да, некомфортным для Дженсена.

Возможно, ему следовало поменять приоритеты и просто радоваться, что этот дебил не попытался почти что поцеловать его опять. Конечно, именно в этот момент Падалеки протянул к нему руку и потеребил майку под предлогом того, что любовался своим экранным альтер-эго, и Дженсену пришлось постараться скрыть дрожь, вызванную прикосновением этих длинных пальцев даже через несколько слоев одежды.

«Это отвращение, – сказал он себе, делая вдох, чтобы успокоиться, – и ничего больше».

Дженсен опять начал прислушиваться к тому, что говорил его партнер по съемкам, тот ответил что-то общее на вопрос, кстати, что за вопрос-то? А, да, чего они больше всего боятся.

– Сложно жить так далеко от наших семей. Ситуация одинакова для нас обоих. Пропущенные звонки от брата или сестры, невозможность их опять увидеть… – Падалеки пожал плечами и приподнял бровь, взглянув на Дженсена. – А для Дженсена – это… быть без меня.

На этот раз Дженсен даже не попытался скрыть то, что закатил глаза. «Да, больше всего боюсь», – с издевкой признал он.

А потом все покатилось под откос, особенно в Ванкувере, где у них был завтрак с фанатами.

Дженсен абсолютно (ни в чьем активном воображении) не был жаворонком. Поэтому общение с фанатами прямо с утра? Не совсем в списке любимых дел. Общение с партнером по съемкам прямо с утра? Пытка. Настоящая и неподдельная. Он-то знал, ему приходилось иметь с этим дело каждый чертов день. Особенно когда вышеупомянутый партнер по съемкам определенно был жаворонком, любил утро, день и вечер, а раз уж на то пошло, то и сумерки, закат и рассвет, и Дженсен ненавидел то, что знал это из первых рук.

Ему действительно сейчас очень нужна была капельница с кофеином.

Дженсен навострил уши, когда Падалеки выдал глупейшую вещь:

– Я очень потею. Именно так и происходит на площадке: я поел, я вспотел.

Неподдельное веселье непрошено рвалось наружу, и Дженсену пришлось закрыть лицо руками, чтобы не засмеяться в голос. Его взгляд упал на Падалеки и, казалось, притянулся к нему, и что-то, Боже, что-то разгоряченное, отчего у Дженсена перехватило дыхание, пронзило их, словно зажглась и вспыхнула спичка.

Дженсен, несомненно, не стал задумываться над этой мыслью или чувством, вместо этого решительно запихнул их в самый дальний и глухой угол сознания.

Они синхронно моргнули, и странность ушла.

Потом Падалеки сделал два шага в его направлении и вытер свое потное лицо о рукав Дженсена. Тот сделал глубокий вдох, но кроме того, что наклонился взять салфетку и протянул ее своему партнеру по съемкам, больше не совершил ничего, только «нацепил» маску для публики.

– Я совсем не так это себе представлял, – притворно пожаловался Дженсен фанатам.

– А я именно так это себе и представлял, – последовал быстрый ответ.

– Ой, как мило, ты все еще заботишься о нем, – выкрикнула какая-то девушка, глядя на Дженсена. Дженсен вежливо кивнул, наклоняя голову с застенчивой улыбкой, выжимая из момента все, чего он стоил, пока Падалеки притворялся глубоко оскорбленным.

Дженсену на самом деле нравились такие взаимоотношения с фанатами. Он обладал склонностью брюзжать по этому поводу, но настоящий энтузиазм, с которым фанаты относились к ним и к шоу в целом, очень льстил. За исключением тех случаев, конечно, когда вопросы заносило в… э, странную… степь.

Например, как когда кто-то спросил Падалеки: «Кто самый привлекательный из тех, с кем ты целовался?»

– Это, должно быть, Дженсен, – ответил он, недолго думая, а у Дженсена внутри все оборвалось, и сердце как-то странно подпрыгнуло.

– Мечтай, – откликнулся Дженсен, к счастью, довольно быстро, стараясь в то же время не думать о механике поцелуев со своим партнером по съемкам.

Фанаты предсказуемо смеялись до упаду, и, ради всего святого, ему следовало быть внимательнее, напомнил себе Дженсен. Одному Богу известно, что этот дебил скажет дальше.

– Не уверен, что розовый мне так идет.

Хорошооо. Дженсен понятия не имел, в каком контексте это было сказано, но удержаться от подколки не мог, хотя следовало бы быть умнее, особенно после той нелепой истории с ресницей, которую выдумал его партнер по съемкам.

– Конечно пойдет. Абсолютно точно, – да, как только Дженсен произнес эти слова, то понял, что это была неудачная идея. Падалеки блаженно улыбнулся ему, сделал два шага и, блин, обнял его, прижимаясь своей большой головой к шее Дженсена, его мягкие взъерошенные волосы коснулись подбородка, вызывая странную дрожь, прошедшую по коже. Что такого? Ему там было щекотно! Дженсен посмотрел в сторону, держа руки в карманах, прежде чем мог дотянуться и придушить своего проклятого партнера по съемкам.

– И это видео с примерно четырехсот разных углов не выложат завтра на YouTube, – сухо произнес он, стараясь не смотреть сердито на фанатку, крикнувшую, чтобы Джаред сделал так еще раз. Для чертового потомства, видимо, чтобы следующие поколения смогли увидеть этот момент, а потом вечно насмехаться над Дженсеном.

Падалеки, кто бы сомневался, двинулся, чтобы угодить фанатке.

– Не поступайте так с ним, – насмешливо взмолился Дженсен. – Он начинает нервничать и опять потеет. Это не очень красиво.

Падалеки серьезно покивал, соглашаясь:
– Я нервничаю даже от того, что так близко стою к нему, – сказал он фанатам с фирменной широкой улыбкой и подкупающей застенчивостью. У Дженсена губы чуть дрогнули в улыбке.

Идиот.

Да, шоу превращалось из модного в определенных кругах хита в массовую сенсацию. Даже Дженсен немного занесся благодаря позитиву, что они создавали, но, конечно, Ньютон был прав, когда понял, что что-то поднявшееся должно в какой-то момент упасть.

И каким-то образом во время этого летнего хиатуса произошло светопреставление (больше, чем в одном смысле) и бросило на них демонических фанаток вместе с адским огнем и муками, так же известными как слухи и инсинуации... и фанфикшен.

Ах, занятия беллетристикой их бешеной фан-базы.

Оказалось довольно неприятно обнаружить, что фанаты возбуждались при мысли, что Дин и Сэм были вместе, но теперь, очевидно, всплыли истории и о нем. О Падалеки. О них вместе. В смысле вместе вместе: Дженсен слэш Джаред. Он бы все отдал, лишь бы остаться в неведении, но с таким другом как Розенбаум – и на самом деле, какого фига он до сих пор дружил с этим человеком? – тексты из интернета настигли его.

Фанатки пищали. Что бы это ни означало.

Заглавные слова типа Винцест, Падэклз, и Джей- чертово -в квадрате очень быстро становились результатами поисков в Google. Не то чтобы Дженсен когда-либо искал такое. Майк – вот это совсем другая история. Боже милостивый, это было так неловко.

Дженсен попал по полной, и это была его чертова вина. Ну, и вина Падалеки тоже. Вообще-то все, блин, вокруг было чертовой виной Падалеки.

Дженсену следовало знать, что это не предвещало ничего хорошего для третьего сезона, когда он вернулся в Ванкувер и, очертя голову, ввязался в ссору со своим партнером по съемкам из-за чашечки пудинга.

Чашечки пудинга.

Очевидно, попытка игнорировать существование друг друга, когда они были дома, не так хорошо удавалась в этом сезоне. Почему? Дженсен не имел понятия, но он достиг предела, и Падалеки тоже. Любая мелочь приводила к ссоре. Они так часто срывались, что можно было часы ставить по их вспышкам. Голоса повышали так часто, что собаки пугались. Дверьми хлопали так часто, что удивительно, как дом еще стоял. Итак, верно казалось предположить, что неофициальное неуверенное перемирие, которое они объявили, съехавшись, потерялось где-то на обочине, а повышенная раздражительность переехала к ним на долгое время.

Да, гравитация была злобной ведьмой, а Джаред Падалеки был ее чертовой летающей обезьянкой.

* помните этот момент с “do do” – так вот, если много раз повторять «много», то смысл станет понятен)))

**Удобное глубокое "дачное" кресло с широкими подлокотниками, предназначенное для использования на улице, во дворе. Сделано из прочных деревянных планок. Название связывают с тем, что изначально такие кресла изготовляли и сделали их популярными в районе Адирондакских гор

Поиск по сайту: