Часть 5. You’ve such amazing grace Ты обладаешь удивительной грацией

You’ve such amazing grace
Ты обладаешь удивительной грацией

Где-то между спасением из потасовки в баре и моментом, когда он заснул рядом с больничной кроватью, Дженсен окончательно и бесповоротно расположил Джареда к себе. По существу, больше ничего из того, что делал его загадочный молчаливый партнер по съемкам, не беспокоило Джареда.

Особенно после того как нелепые мысли о том, чтобы поцеловать ресницы, и об изумительных зеленых глазах были задвинуты подальше в глубину сознания, где Джаред перестал обращать на них внимание. Ну, почти перестал.

Так что если Дженсен рычал на него, Джаред широко улыбался в ответ.

Если Дженсен ругал его, Джаред награждал его снисходительной усмешкой.

Если Дженсен кричал на него, Джаред смиренно извинялся. А потом ласково улыбался ему.

Дошло до того, что Дженсен вообще отказался признавать факт его существования, что вполне устраивало Джареда, потому что тогда он мог на расстоянии изучать своего брюзгливого партнера по съемкам и пытаться понять, что же на него действовало. Но в то же время, пренебрежение Дженсена совсем не устраивало Джареда, на самом деле это было отстойно. Джаред обычно вел себя просто и откровенно, все, что он чувствовал, было написано у него на лице. Он не знал, как не быть собой. Дженсен– Боже, Дженсен – лишь усложнял все. Джареда раздражало то, что он до сих пор не расположил Дженсена к себе, несмотря на тот факт, что он практически боготворил Эклза. Джареда раздражало то, что этот парень продолжал недолюбливать его, несмотря на то, что они объединились, чтобы превратить их жилище в настоящий уютный дом. Но больше всего его раздражало то, что он не мог сделать с Дженсеном единственное, чего он очень-очень хотел.

Джареду на самом деле просто хотелось обнять его… вот он и обнял.

Под прицелом камеры на вечеринке в честь открытия канала CW. Как только Дженсену вручили микрофон, чтобы он прорекламировал предстоящую серию «Сверхъестественного». Джаред решил, что это идеальный момент для него, Дженсена очень удобно отвлекли, рука Джареда еще была в гипсе, так что, возможно, Дженсен не убьет его прямо на месте. Слишком много свидетелей.

Он за три секунды подкрался к Дженсену сзади, но был совершенно не готов к – фигуральному – удару под дых, который почувствовал, обхватив Дженсена руками. Резкий прилив нежности, последовавший, когда Дженсен фыркнул, удивил его в достаточной мере, чтобы погладить ладонью голову Дженсена, одновременно выказывая привязанность и извинение.

– Я его ненавижу, – фыркнул Дженсен с неестественно звучащим смехом, улыбаясь в камеру и даже не удостаивая Джареда взглядом.

И, да… боль, которую Джаред почувствовал от этих беспечных слов – это шокировало его больше всего.

Съемки перед хиатусом на Рождество прошли хорошо. Они чувствовали себя более свободно, оба демонстрировали отличную игру на площадке. У них даже возникали веселые моменты в процессе, что давало Джареду надежду на будущие гэг-рилы.

Его преклонение перед Дженсеном тоже постепенно росло. Во-первых, потому что тот, когда действительно расслаблялся, был чертовски смешным и обладал самым острым умом, с каким Джареду доводилось сражаться. Завершите эту картину великолепной улыбкой, которая озаряла все его лицо и заставляла глаза сверкать зеленым огнем, и Джареду с трудом удавалось не таращиться на своего партнера по съемкам.

А потом случилось это.

Они снимали сцену, в которой предполагалось, что Сэм и Дин должны откопать могилу: стояли с лопатами в руках, а камера работала позади них. Джаред дурачился, но как только начался кадр, он нагнулся, и его чертовы джинсы треснули. Конечно, было очень неловко, но учитывая, что он провел почти пять минут, виляя задницей перед камерой, это скорее казалось забавным.

– Я штаны порвал, – прокричал он со смехом.

А потом услышал это.

Смех Дженсена.

Конечно, смеялась вся съемочная группа, но смех Дженсена звучал для Джареда так четко, словно их тут было только двое.

И он продолжал смеяться, согнувшись, да так, что слезы потекли. А Джаред знал только то, что это первый раз, когда он услышал, как смеется Дженсен – действительно смеется – с настоящим весельем и радостью, всем телом, а не только губами или лицом, он знал, просто знал, хоть не мог понять, как или почему, но ощущал до мозга костей, что попал.

Поэтому Джаред отошел от него, почти захлебываясь смехом, что выдавливал из себя, словно чтобы прикрыться и не светить всем задницей, но на самом деле ему просто нужно было убраться к черту от Дженсена, прежде чем он поддался неожиданному невероятному влечению поцеловать своего партнера по съемкам.

Временное помешательство.

Этому Джаред все и приписал. Но все же задавался вопросом, следует ли беспокоиться из-за таких довольно частых приступов временного – ключевое слово – помешательства.

Но это не прекратило его одержимость.

Почему он до сих пор так не нравился Дженсену? Почему тот до сих пор держал себя так надменно, хотя порой Джаред ловил выражение на лице своего партнера по съемкам, которое граничило с дружелюбным? В действительности, а не по причине самовлюбленности, Джаред знал, что был приятным, милым парнем. Он нравился почти всем, кого встречал. Джаред просто обладал врожденным талантом – люди в его присутствии успокаивались и расслаблялись. Его еще никто никогда открыто не ненавидел раньше, и Джареда это беспокоило и печалило больше, чем ему казалось возможным.

Ему просто необходимо было выяснить, почему, чтобы он смог все исправить, загладить вину и добиться того, что станет нравиться Дженсену.

Потому что порой у Джареда возникало ощущение, что, возможно, Дженсену хотелось, чтобы Джаред ему нравился. Совсем-совсем крохотную чуточку.

Он вздохнул и направился к палатке-столовой, в животе урчало, желание поесть отодвигало Дженсена Эклза в сторону, занимая главенствующее положение в его сознании.

А потом он услышал этот беззаботный тихий смех опять; мягкий, глубокий звук, который, казалось, исходил из сердца Дженсена и зажег в Джареде раскаленную искру того, что чувствовалось как ревность. Из-за кого Дженсен так смеялся? Джаред посмотрел в сторону своего партнера по съемкам, накладывая еду на тарелку.

Дженсен был с девушкой.

Очень, очень хорошенькой молодой девушкой. И аппетит куда-то пропал.

Она обнимала Дженсена, – и, черт, если от этого сердце Джареда не сжалось болезненно – и Дженсен обнимал ее в ответ. Объятия. Дженсен. Публичное выражение чувств. Дженсен. Это никак не складывалось, подумал Джаред, наблюдая, как Дженсен гладил девушку по голове, сидя рядом с ней за одним из столиков и обнимая за плечи, наклоняясь ближе и шепча ей что-то на ухо. Девушка радостно рассмеялась, казалось, Дженсен очень горд тем, что сумел добиться от нее такой реакции.

О Боже, Джаред чуть не уронил тарелку, когда его пронзила мысль: Дженсен любит эту девушку. Это было написано у него на лице, так что мог увидеть весь мир или вся палатка-столовая, по крайней мере.

Ноги Джареда понесли его ближе к столику Дженсена по собственной воле. Он был не в состоянии думать в данный момент, он следовал инстинктам, а они все сосредоточились на Дженсене.

На Дженсене, который доставал маленькую коробочку из внутреннего кармана своей – Диновской – кожаной куртки. На Дженсене, который вручал коробочку с выжидательной улыбкой на лице. Джаред перевел глаза вправо, чтобы взглянуть на девушку, когда та открыла коробочку, ахнула от удовольствия и повернулась, чтобы обнять Дженсена. Потом она схватила его за щеки и стала покрывать дурашливыми поцелуйчиками его лицо. Дженсен покраснел, и это было так прелестно, что Джареду пришлось сдержать вздох глубокого умиления.

Если в той коробочке находилось кольцо, то ответ определенно был: «Да».

Сердце Джареда словно разбилось вдребезги. Это, вероятно, отразилось и на его лице, актер он или не актер, но Джареда можно было читать как открытую книгу в том, что касалось настоящих чувств.

И, конечно, тогда-то Дженсен поднял голову и увидел его.

– Падалеки.

– Эклз, – его ответ был механическим, непроизвольным.

– Божемой! Это Джаред Падалеки! НеможетбытьДженсен! Он настолько привлекательнее в жизни! – радостно завизжала девушка, сидевшая рядом с Дженсеном, и какое-то мгновение Джаред сверлил ее сердитым взглядом. Как она смела считать его привлекательным, когда Дженсен Эклз становился с ней практически ручным? – Хочешь с нами пообедать? ПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйстаПожалуйста! Дженсен, сделай так, чтобы он с нами пообедал.

– Господи, – Дженсен свирепо уставился на нее, а потом взглянул на Джареда. – Пообедай с нами, Падалеки.

Джаред сел за стол. Почему? Потому что Дженсен так сказал. Джаред становился из-за него дураком. Или просто был дураком.

– Почему ты его так называешь так? – девушка спросила Дженсена.

– Ты сама поняла, что сказала?

– Я имею в виду, почему ты называешь его «Падалеки» так грубо, словно пытаешься отпугнуть?

– Бог мой, мама была права. На тебя следовало надевать намордник.

– И все равно ты меня любишь, – широко улыбнулась она Дженсену.

А Джаред мог думать только о том, что эта девушка была так близка Дженсену, что знала его маму. У Джареда имелось смутное подозрение, что только особые люди удостаивались встречи с семьей Дженсена, тот держал свою личную жизнь под замком.

Черт побери, теперь Джаред хотел познакомиться с мамой Дженсена.

– Должна признать, – теперь девушка обращалась к нему, – я смотрю сериал, потому что в нем играет Дженсен, но на самом деле я продолжаю смотреть, потому что ты чертовски привлекателен, Джаред Падалеки! – она сделала паузу, чтобы отдышаться. – Ну и потому, что сериал классный!

Джаред бросил на Дженсена удивленный взгляд, в котором читалось: «Кто эта девушка?»

– Это Маккензи, – представил ее Дженсен сквозь стиснутые зубы. Как будто это объясняло их отношения.

– Мои друзья с ума сойдут! – продолжала восторгаться Маккензи. – Можно с тобой сфотографироваться, Джаред?

Прежде чем Джаред смог сформулировать ответ на эту просьбу – вообще, насколько сложно было ответить да или нет? – Дженсен с ужасом взглянул на девушку, у него буквально челюсть отвалилась.

– Мак! Какого черта? – глухо прошептал он. Джаред его прекрасно слышал, но больше никто в столовой не разобрал бы сказанного приглушенным тоном. – Я думал, ты ненавидишь этого козла? – ага, вот тот Дженсен, которого Джаред знал и лю… гм… знал.

– Что? – Маккензи выглядела озадаченно. – О чем ты говоришь?

– О чем это я… это ты о чем? – раздраженно выдохнул Дженсен. Джаред подумал, что он выглядел очень мило, когда раздражался. – Я имею в виду… я думал, что этот идиот к тебе клеился! Вечеринка канала WB, куда я тебя брал, помнишь? Чад Майкл Мюррей и он, – Дженсен повернулся, чтобы сердито взглянуть на Джареда, и Джаред даже вздрогнул. Сердитости во взгляде Дженсена стало больше в разы. – Из-за них ты плакала.

Джаред схватил воздух ртом. Боже. Дженсен, который защищал и оберегал, был чертовски удивительным, пугающим, до нелепого привлекательным зрелищем.

– О, – замешательство Маккензи развеялось, и она слабо и смущенно улыбнулась. – О. Э… Все было не так. Думаю, ты что-то перепутал. Да, они подкатывали ко мне, флиртовали со мной... но они были пьяны.

– Тебе было шестнадцать!

– Им было по восемнадцать или около того!

– Это абсолютно не оправдание, Мак!

– Да, ну, – уклонилась от прямого ответа Маккензи, выглядя виноватой. Джаред, если бы мог в том момент совершать осознанные движения, указал бы на нее пальцем и сказал: «Посмотри на нее, Дженсен! Это ее вина, не моя!»

А потом Дженсен действительно посмотрел на нее.

– Чего ты мне не говоришь? – потребовал он ответа. Потребовал. Аххх. Небольшую, все еще действующую часть мозга Джареда закоротило.

– Я, возможно, первой начала флиртовать с Чадом Майклом Мюрреем, а он потом, возможно, обслюнявил/обцеловал меня всю, к этому моменту Джаред, возможно, оттащил Чада от меня. Чтобы – только представь, я до сих пор помню, что он мне сказал, это было так глупо, – защитить мое непорочное девственное целомудрие. Боже, – она покачала головой, глядя на Джареда. – Каков идиот.

– Не спорю, – фыркнул Дженсен, неверяще глядя на него, но Маккензи продолжила, словно он и слова не сказал.

– Потом они ушли, и я расплакалась, а ты меня нашел, и я их обоих ненавидела, и, да… – умолкла она.

Дженсен крепко зажмурился и стиснул пальцами переносицу:
– Так, дай-ка разобраться. Ты флиртовала с Мюрреем, который собирался воспользоваться твоим предложением, а Падалеки защитил твое… целомудрие?

– Эмм, да?

– И ты не могла мне это рассказать?

– Меня унизили! К тому же, я думала, что ты попытаешься убить Чада, и даже представить не могла, что ты станешь работать с Джаредом и будешь точить на него зуб из-за этого. Черт, Дженсен, это было вечность назад!

– Господи, Мак! – Дженсен взглянул на нее с досадой, – я думал, что они… что ты… Иисусе! Как ты можешь меня обвинять? – практически возопил Дженсен и только потом понял, что они не одни. Он заговорил тише: – Ты должна была мне сказать! – он хмурился на Маккензи несколько долгих секунд, пока она не пробормотала извинения ему и Джареду, а потом… Дженсен наконец взглянул на Джареда.

Это было очень быстро. Моргни – и не заметишь. Но это было – проблеск раскаяния. Безмолвное: и я прошел через все это дерьмо зря?

И вот так Джаред опять обрел дар речи.

– Так вот почему ты злился на меня все это время? – с удивлением спросил он, повышая голос с каждым словом. – Ты думал, что я…? Да как ты мог подумать, что я мог…? Мать твою!

– Эй! Следи за словами рядом с моей младшей сестрой, йети!

Джаред замер, услышав это, его настроение поднялось до стратосферы, и на первый план в сознании вышла нелепая мысль: так вот почему она знает маму Дженсена.

Боже, Падалеки, Дженсен прав. Ты – идиот.

– Твоя сестра? – Джаред широко улыбнулся, когда Дженсен утвердительно кивнул. Теперь эта ненависть казалась очень даже понятной. Он легко мог представить себя, реагирующим именно так, если бы оказался в подобной ситуации. – Твоя сестра. Маккензи. Маккензи Эклз. Ну привет, Маккензи Эклз, – лучезарно улыбнулся ей Джаред. Черт, он оторвал задницу, обошел столик и сгреб ее в медвежьи объятья. Она довольно фыркнула, прижалась к нему крепче, и Джаред чмокнул ее в макушку.

Дженсен сердито уставился на него. И, серьезно, Джаред не мог сдержаться.

Он стащил своего партнера по съемкам со стула и обнял его тоже.

Наконец-то.

– Единственная причина, по которой ты меня ненавидел...

– Ненависть кажется чересчур резким словом...

– Чересчур резким, конечно! Единственная причина, квинтэссенция...

– Чувак.

– Что, я знаю иностранную фигню! Ладно, все это только что было полностью опровергнуто тем самым человеком, которого, по твоему мнению, я обидел. Мы просто обязаны поцеловаться и помириться.

– Я не собираюсь целовать ничего на тебе или около тебя.

– Хорошо, тогда давай просто помиримся и на самом деле станем лучшими друзьями.

– Нельзя превратиться из смертельных врагов в лучших друзей в мгновение ока, придурок.

– Конечно можно! Кто говорит, что нельзя?

– Я.

– Ну а я так не говорю.

– Конечно не говоришь, Веселый – не очень зеленый – великан*.

– Ну сделай это хотя бы ради секса.

– Какого секса?

– Секса после ссоры, Дженсен. Я слышал, секс после ссоры просто великолепен!

– Эрик? Эрик! Можно я убью Падалеки?

– Нет.

– Пожалуйста!

– Нет. Ведите себя хорошо, мальчики.

– Никто не понимает мою боль.

– Я понимаю, Дженнибин. Тебе больно, мне больно. Хочешь знать, почему? Потому что с этого момента мы станем лучшими друзьями, чувак! Это будет классно! Ты станешь инь для моего янь, детка, уверяю тебя. Мы сможем расслабляться вместе и все такое. Посмотрим игру Кэнакс** – ты же любишь хоккей, да? Я даже куплю тебе фирменную игровую футболку, чувак! С надписью «Смэклз» на спине. Хорошо, хорошо, прекрати смотреть на меня убийственным взглядом, на спине будет «Эклз». Потом, может быть, съездим в Сиэтл, сходим на футбол. Сможем покататься на лыжах в Уистлере***, Джен! Ты умеешь кататься на лыжах? А на коньках? Что насчет снегоступов? А как насчет...

– Эрик? Эрик! Можно я себя убью?

– Заманчиво, Эклз, но вынужден сказать нет.

– Пожалуйста!

– Нет. Это окончательный ответ.

– Идите на хрен!

– Эй, я думал, тебя не интересует секс после ссоры. Ты точно запал на мое великолепное тело, Дженнибин. Иди сюда! Покажи мне любовь, дорогой. Ай! Зачем ты меня ударил, Джен? Ты забыл «Условие: вести себя хорошо»? Это определенно может быть истолковано как плохое обращение с партнером по съемкам, чувак!

Стук в дверь трейлера, раздавшийся в конце съемочного дня, не особо удивил Джареда, но то, что на ступеньках стоял его партнер по съемкам – определенно удивило.

– Привет, – поздоровался Дженсен. Джаред не смог сдержать широкой улыбки, озарившей его лицо. Это был первый раз, когда Дженсен Эклз сам искал его компанию. Если бы Джаред вел дневник, этот момент был бы окружен рисунками сердечек и воздушных шариков, это точно. Потому что, да, очевидно, где-то внутри него пряталась тринадцатилетняя девочка.

– Привет, Дженсен! Заходи, присаживайся, – Дженсен вошел, но садиться не стал. Он выглядел так, словно его мучили. Джаред тут же забеспокоился, схватил его за куртку и притянул ближе. – Что такое?

Дженсен выдохнул и потом, выглядя так, словно готовился к серьезной битве, начал:
– Я был козлом, – хрипловато произнес он, с минуту рассматривая носки ботинок, прежде чем выдохнул опять и взглянул на Джареда. – Нет. Я был полной свиньей и отвратительно обращался с тобой, а ты этого не заслуживал, и, черт, я ненавижу ошибаться в людях, а у меня было ощущение, что я ошибаюсь относительно тебя, но я не мог… вот черт, – он замолчал и сделал глубокий вдох. – Извини меня, Джаред.

Джаред по идиотски моргнул:
– Ты назвал меня Джаредом.

Пришла очередь Дженсена удивленно моргать:
– Что? И это все? Ты только это хочешь сказать? – неверяще спросил он.

– Ну, ты зовешь меня Джаред, когда мы на людях, но никогда, если мы… вот так, – Джаред широко улыбнулся, до сих пор чувствуя изумление от сварливого, но в то же время изящного извинения.

Дженсен смотрел на Джареда с неподдельным удивлением несколько секунд, прежде чем неловкий смешок вырвался практически против его воли.

– Ты... ты – нечто особенное, знаешь? Не думаю, что когда-либо встречал кого-то вроде тебя за всю мою жизнь.

– Да, единственный в своем роде, чувак, – Джаред дружески сжал плечо Дженсена. – Это… это… ты же имел это в виду в хорошем смысле, да?

– Да, – улыбнулся ему Дженсен. Настоящей, искренней улыбкой. Это была первая улыбка, направленная прямо на него, и Джареду пришлось напомнить себе, что надо дышать. Дженсен вдруг... «расправился». Как отпущенная пружина. Больше никак это назвать не получалось. Словно он наконец мог расслабиться. – Да. Теперь у нас все в порядке?

– Все замечательно, – рассмеялся Джаред, задорно блестя глазами. – Ты же знаешь, что я тебя сейчас обниму, да?

– Конечно же, мистер Публичное проявление чувств, – усмехнулся Дженсен, но прежде чем Джаред смог пошевелиться, он наклонился и сам обнял Джареда.

Дженсен Эклз обнял его, и девочка-подросток, прятавшаяся в Джареде, только что умерла и попала в рай.

И, конечно же, когда они с Дженсеном наконец зарыли топор войны, началась забастовка сценаристов. Джаред всем сердцем поддерживал их – черт, у них были основания для этого, - но время оказалось очень неудачным. Пока их зимний хиатус растягивался на неопределенный срок, представлялось, что само шоу может быть под угрозой. Возможность того, что «Сверхъестественное» закроют, становилась все более реальной с каждым днем, и Джареду физически приходилось удерживать себя, чтобы не обратиться к Дженсену за утешением и поддержкой. Они еще даже не превратились в настоящих друзей, не совсем, не по общему определению, так что факт, что он нуждался в Дженсене, был весьма странным. Это, несомненно, не имело ничего общего со страхом, засевшим внутри от вероятности того, что он больше не будет работать с Дженсеном.

Ой, да кого он пытался обмануть?

Самым светлым моментом каникул было сообщение от Дженсена с пожеланиями веселого Рождества. И если не это кратко резюмировало, как Дженсен до сих пор все запутывал для него, Джаред даже не знал, что еще могло. Он ведь надеялся, что эти странные чувства к Дженсену исчезнут теперь, когда они потихоньку становились приятелями. Увы, нет. Казалось, у него в мозгу частота, постоянно настроенная на то, чтобы вещать все про Дженсена и все время. Поэтому Джаред решил сбежать подальше. Он взял свою девушку и рванул с ней в Европу, чтобы забыть. Забыть забастовку, забыть, что у него может не остаться работы, куда возвращаться, забыть своего партнера по съемкам.

В Париже он сделал Сэнди предложение.

Так что, может, его план сработал. Может, он забыл. Он чувствовал себя счастливым. Счастливым своей жизнью, счастливым с Сэнди. Потом забастовка закончилась, и они должны были вернуться в Ванкувер. Джаред увидел Дженсена, ждущего его у выхода на посадку в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, и вспомнил. Он вспомнил, и это все запутывало и усложняло, но Джаред усилием воли отодвинул все на задний план и решительно отказался признавать это. Все равно время оказалось неподходящим, шоу должно было продолжаться.

Они с Дженсеном договорились, что полетят в Ванкувер одним рейсом, и Джаред очень этому радовался, проводить время с Дженсеном было просто замечательно. Вот на чем ему следовало сосредоточиться – заложить фундамент их недавно возникшей дружбы.

Полет прошел хорошо, домой они доехали на такси, но только когда подходили по аллейке к двери, вспомнили обещание Алиссы, что к их приезду оформление будет закончено. Джаред пропустил Дженсена первым подняться по ступенькам.

– Мне всегда оно нравилось, – рассеянно произнес Дженсен, касаясь рукой панели из витражного стекла на входной двери, проводя пальцами по солнечному лучу. Джаред проследил за движением и задушил в себе глупое желание накрыть ладонь Дженсена своей.

– Мне тоже, оно очень домашнее. Давай войдем, мне не терпится увидеть, что она сделала с домом.

– Да, да. Придержи лошадей, ковбой, – фыркнул Дженсен, отпирая и открывая дверь. Потом он ахнул и застыл на пороге, Джаред врезался в него, тут же хватаясь руками, обнимая Дженсена так естественно, как будто там им и место. Но Джаред не отстранился, он был слишком занят тем, что рассматривал парадный вход в его… в их доме.

– Ух ты, – широко улыбнулся ему Дженсен через плечо, у Джареда до сих пор от этого перехватывало дыхание. Проклятье!

Снаружи дом всегда выглядел величественно и красиво, теперь интерьер прекрасно соответствовал экстерьеру. Рельефная плитка под их ногами имела цвет песка на пляже Венис Бич в пасмурный день, вся прихожая теперь была ею выложена, безобразный ковер, который лежал тут раньше, остался в прошлом. Стены были выкрашены в точный оттенок кофе-латте, теплый и мягкий, этот цвет идеально дополнял цвет плитки.

– Мне нравится, – спародировал Джаред Бората, чтобы показать одобрение, и получил улыбку в ответ, следуя за Дженсеном в огромную объединенную гостиную и столовую комнату. Здесь присутствовали те же цвета, только к этому добавились мягкие оттенки синего, у которых, должно быть, имелось причудливое название, но Джаред явно не знал его; оттенок казался правильным, словно кусочек техасского неба в яркий летний день. Алисса превзошла себя; правильное количество цвета, чтобы атмосфера была привлекательной, но не подавляющей. Она даже поставила вазу с темно-красными и фиолетовыми шелковыми цветами на обеденный стол, немного по-девичьи, но оно все... каким-то образом подходило друг другу. Большая, антикварного вида карта мира в раме, которая висела над новым диваном, тоже подходила. И, ух ты, новый диван! Огромный, на четыре подушки, шоколадно-коричневый, он выглядел в высшей степени удобным, по обе стороны от него стояли подобранные в комплект широкие кресла. Остальная мебель была либо коричневато-красного цвета, либо блестящего стального, но если отдельные предметы могли подходить не совсем, все вместе они полностью дополняли друг друга и сияющие деревянные полы.

– Она проделала удивительную работу! – с восхищением произнес Дженсен. – Это идеально. Идеально! Мне нравится!

– Мне тоже! Это просто замечательно! Жду не дождусь, когда смогу расставить фотографии родных и все прочее.

– Так и чувствовал, что ты любишь вить себе гнездышко, – пошутил Дженсен.

– Ну и что. Ты же собираешься заняться тем же самым. Даже если мне придется делать это за тебя, – Джаред, дразня, бросил на него взгляд. – Просто радуйся, что я не вешаю над камином огромную картину, изображающую нас двоих. Это точно было бы «играть в маму-папу».

Дженсен выглядел подлинно шокированным, и Джаред расхохотался.

– Ты не посмеешь…

– Я шутил, но теперь не знаю…

– Идиот, – выругал его Дженсен с теплой улыбкой, а потом направился на кухню, Джаред пошел за ним по пятам и тихо присвистнул, пока они рассматривали их новое место для завтрака. Исчез отвратительный маленький стол с крохотными стульями. «Скатертью дорога!» – подумал Джаред.

– Вот это да! Эти цвета дополняют цвет витража. Мне нравится, как она связала все вместе. Тут есть что-то от Техаса и Мексики.

– Да, – пробормотал Дженсен, разглядывая все, – моей маме бы это понравилось.

– Моей тоже. Знаешь, теперь мне, возможно, захочется тут готовить.

– Нам следует, не знаю, постараться есть дома. Будем готовить по очереди или что-то вроде того. Ты действительно умеешь готовить?

– У меня получается не так уж и плохо. Я смотрю канал «Food Network», а потом пробую приготовить по их рецептам. Выходит хорошо, до сих пор никаких пищевых отравлений я себе случайно не устроил.

– Приятно это слышать, – Дженсен поднял руку и потер шею, неожиданно покраснев. Джаред вздохнул от умиления при виде такой прелести. Это уже стало автоматической реакцией: Дженсен улыбается, Джаред глупо вздыхает. Боже. – Я умею печь всякое.

Джаред моргнул:
– А?

– Не говори ни слова, – предупредил он, но Джареда так впечатлило это признание, что он не собирался ничего говорить, потому что, заслужив эти крупицы информации о жизни Дженсена, Джаред почувствовал себя глубоко польщенным, а проживание вместе в качестве друзей точно его убьет, Джаред был уверен. – Это семейная традиция Эклзов. Мой отец и брат Джош – шеф-повара, мама – кондитер; мы именно этим и занимаемся. Мак и я не пошли по их стопам, но мы все умеем печь, и у каждого есть свое фирменное блюдо.

– Чувак, это классно! Расскажи, кто на чем специализируется. Мне просто необходимо знать, иначе я сегодня не засну!

Дженсен фыркнул:
– Мама печет самые лучшие торты, которые ты когда-либо пробовал, такие легкие и воздушные, что они просто тают у тебя во рту. Ее фирменный – слоеный торт с клубникой. За папины шоколадные пирожные с орехами можно умереть, а его банановый хлеб с кусочками шоколада – ммм! Джош – мастер по пирогам. Я клянусь, Джаред, они тебе точно понравятся, мой брат делает гениальные вещи с фруктами. А Мак печет фирменные петифуры, хотя ее торты-муссы тоже великолепны.

– Погоди… пети что?

– Петифуры? Это французское слово для крохотных слоеных кексов, которые завернуты в марципан и причудливо украшены. У Мак очень хорошо получается, для этого надо огромное терпение.

– А ты? Что у тебя получается хорошо, Джен? – Джаред даже не осознавал, что понизил голос, тон стал мягче, а он сам придвинулся к Дженсену ближе, абсолютно завороженный. Но Джаред не думал, что причина этому – его огромная любовь к десертам. Дженсен покраснел еще сильнее.

– Пирожные. Мои фирменные – эклеры с карамельным кремом. И бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками, – застенчиво улыбнулся он. – Такие бисквиты у меня выходят хорошо.

– Так когда я попробую твои таланты? – с готовностью спросил Джаред, и Дженсен рассмеялся.

– Мы что-нибудь решим. А пока что пошли посмотрим на остальные комнаты. Вверху или внизу?

– Сначала внизу, – ответил Джаред, когда они вышли в неярко освещенный коридор, ведущий к задней части дома. В кабинете теперь у стен стояли книжные шкафы, надежно выглядящий стол и два кожаных кресла у камина. В соседней комнате находилась спальня Дженсена, и его любимый оттенок синего подчеркивал теплый пастельный цвет стен. Это выглядело очень приветливо, и Джареду захотелось рвануть наверх, чтобы взглянуть на свою комнату, прежде чем он мог совершить что-нибудь глупое, как, например, плюхнуться на кровать Дженсена и провести ночь тут. На втором этаже он по уши влюбился в свою спальню. Основной цвет, как и у Дженсена, был кремовым, но его подчеркивали зеленые оттенки, которые приближались, но никогда бы не смогли превзойти зеленый цвет глаз Дженсена, с усмешкой подумал Джаред. Это было хорошо. Это было идеально.

Это был настоящий дом.

* Jolly Green Giant - символ компании по переработке продуктов Green Giant Co., от названия сорта гороха.

** «Ванкувер Кэнакс» — профессиональный хоккейный клуб, выступающий в Национальной хоккейной лиге. Клуб базируется в городе Ванкувер, провинция Британская Колумбия, Канада.

*** Уистлер — канадский город-курорт к северу от Береговых хребтов вдоль тихоокеанского побережья в провинции Британская Колумбия, Канада, примерно в 125 км севернее Ванкувера. Ежегодно Уистлер посещают 2 миллиона людей, преимущественное горнолыжники и горные велосипедисты, отдыхающие в Уистлер-Блэккомб. Уистлер заслужил множество наград за уличное оформление и о нём писали во множестве основных журналов о горнолыжном спорте Северной Америки середины 1990-х годов. Во время Зимних Олимпийских игр 2010 года Уистлер в основном является местом проведения горнолыжных состязаний, северных дисциплин, санного спорта, скелетона и бобслея (они проходят в санном центре), а лыжный фристайл и все сноубордные мероприятия проводятся на горе Сайпресс близ Ванкувера

Поиск по сайту: