Современной практике борьбы с преступностью

В 1896 году Э. Дюркгейм опубликовал монографию "Метод социологии", в которой обосновал смелую гипотезу о том, что преступность – нормальное явление, от которого обществу никогда не удастся избавиться. Ненормальным, по мнению французского ученого, может быть лишь чрезмерный ее уровень: "Конечно, может случиться, что преступность примет ненормальную форму; это имеет место, когда, например, она достигает чрезмерного роста. Действительно, не подлежит сомнению, что этот излишек носит патологический характер. Существование преступности нормально лишь тогда, когда она достигает, а не превосходит определенного для каждого социального типа уровня"[370].

Эта идея оказалась очень привлекательной для многих политиков, поскольку она в значительной мере снимала с государственных деятелей ответственность за неудачи в борьбе с преступностью. В первой половине XX века акцент в борьбе с антиобщественными проявлениями в странах Западной Европы и США делался на полицейские и пенитенциарные меры. Эта практика нашла теоретическое обоснование в трудах ряда ученых. Например, Э. Сатерленд в 1924 году оценивал полицейские силы как основной инструмент противодействия преступности[371]. В монографии "Принципы криминологии" анализу контроля преступности Э. Сатерленд посвятил всю вторую часть[372].

Понятием контроля преступности он охватывал деятельность полиции, правосудия, пенитенциарную практику и усилия различных субъектов по предупреждению преступлений.

В 70-е годы в данное понятие стал вкладываться предельно широкий смысл. Под контролем преступности понималась не только деятельность полиции, структур уголовной юстиции и пенитенциарной системы, но и реализация программ социального развития, улучшения жизни, различная исследовательская деятельность. Будучи не удовлетворены неточностью термина, некоторые ученые предлагали отказаться от него, взяв на вооружение выработанную Ф. Листом концепцию уголовной политики[373].

Однако доктрина контроля преступности оказалась привлекательнее для политиков: всю ее пронизывала аксиома о вечности преступности, о невозможности избавиться от этого общественно опасного явления. Из нее вытекало, что государство может и обязано (как при лесном пожаре) не дать криминальному феномену выйти за границы социальной терпимости (критерий весьма расплывчатый). Соответственно уменьшался и уровень притязаний граждан в плане обеспечения защищенности от преступности, и размывались критерии ответственности должностных лиц: ведь контролируемый рост преступности – это нормально в соответствии с указанной доктриной. Сегодня данное понятие прочно вошло в политический и научный лексикон, и контролирование преступности стало основным подходом к воздействию на криминальный феномен во многих странах.

В развитии теории и практики контроля преступности были и взлеты, и падения. В конце 60-х и в 70-е годы, когда в США и Западной Европе особый интерес вызывали социальное реформирование и практика некарательного воздействия, выработанная клинической криминологией, надежды на избавление от преступности были столь велики, что идеи нормальности определенного уровня криминала потеряли популярность. Однако, когда в начале 80-х годов стало ясно, что надежды на избавление от преступности оказались иллюзорными, интерес к традиционным мерам (полицейской дубинке и тюремной камере) вновь стал возрождаться. Правительство М. Тэтчер в Великобритании и администрация Р. Рейгана в США в борьбе с преступностью основную ставку сделали на наращивание полицейских сил и расширение тюремной системы. Усилия Р. Рейгана увенчались успехом. Уровень преступности в США удалось снизить с 13 млн. тяжких преступлений в 1981 году до 11, 8 млн. в 1984 году. Это был звездный час теоретиков контроля преступности и апологетов жёстких мер воздействия на преступность. Однако дальнейший рост преступности показал, что возможности этих мер сильно преувеличивались.

Весьма показателен в этом отношении пример Великобритании. После прихода в 1979 году к власти М. Тэтчер правительство во главу угла своей внутренней политики положило борьбу с преступностью. Причем основной акцент был сделан на укрепление полицейских сил. Расчет строился на создании хорошо оснащенной полиции, наделенной повышенными властными полномочиями. Однако полицейский эксперимент "железной леди" оказался малоэффективным. Рост преступности остановить не удалось.

На всем протяжении 80-х годов расходы на полицию увеличились в три раза, но в то же время количество только зарегистрированных преступлений удвоилось. Полномочия полиции были значительно расширены, а раскрываемость преступлений снизилась. Более того, снизился традиционно высокий авторитет полиции в глазах общественности[374].

Стало вполне очевидно, что справиться с преступностью методом штурма невозможно, необходима организация длительной осады с применением целого спектра мер.

Некоторые исследователи выделяют в странах Европы три вида политики по отношению к заключенным:

жестко репрессивная политика запугивания;

пенитенциарная политика с акцентом на исправление преступников;

изоляционизм (политика, в которой главная ставка делается на то, чтобы отделить здоровую часть общества от общественно опасных элементов)[375].

Неоклассицизм стал главенствующей теоретической концепцией, положенной в основу политики воздействия на преступность. Например, в 1988 году в Швеции в результате реформ уголовного законодательства прочно утвердился бентамовский принцип пропорциональности.

Однако карательные меры, которые оказались ненамного дешевле, чем социальные реформы, не оправдали надежд европейцев. Наряду с ростом количества тюрем и числа заключенных достаточно интенсивно продолжала расти и преступность. Та же Швеция стала лидером по уровню преступности в Европе. Все больше специалистов в области борьбы с преступностью стали приходить к выводу о справедливости появившегося еще в 70-е годы афоризма: "Апеллировать в избавлении от преступности к полицейским мерам и пенитенциарной политике – это все равно что с помощью зонтика пытаться остановить дождь"[376].

Полицейская деятельность в США и европейских государствах претерпела значительные изменения. По примеру японских коллег европейские и американские полицейские отказались от жесткого стиля. Ему на смену пришла практика ориентации на интересы общины.

Реформирование полиции в Европе пошло в двух направлениях. В большинстве стран функции этой организации стали расширяться и изменяться. О том, что полиция должна в большей мере ориентироваться на потребности региональной общины, а полицейские – выполнять функции защитников, воспитателей и опекунов, много говорилось в 60-е и 70-е годы, были предприняты некоторые меры в этом направлении, однако резкое усиление карательной составляющей антикриминальной политики переориентировало развитие полицейских сил. В конце 80-х годов изменение акцентов полицейской деятельности стало актуальной потребностью. Полицейские во многих западноевропейских странах стали заниматься воспитательной работой с несовершеннолетними, консультировать население по проблемам эффективной защиты от преступников, оперативно решать проблемы межличностных отношений, пресекая развитие конфликтов.

В 1&93 году канадский криминолог М. Кассон разработал принципы реформации полицейской деятельности. Суть первого принципа, предложенного канадским ученым, заключается в необходимости отказа от порочной практики раз за разом реагировать на ситуацию, вместо того чтобы искоренить возможность самой ситуации. Этот принцип автор называет политикой, ориентированной на проблему. За каждым криминалом необходимо увидеть социальную проблему: почему криминогенная ситуация возникла и почему она повторяется, порождая новых преступников и жертв. Прежде чем принимать меры, необходимо идентифицировать проблему, определить ее масштабы и основные характеристики, пусковые механизмы, локализовать наиболее уязвимые места, воздействие на которые может разрушить весь криминогенный механизм.

Следующий элемент концепции канадского криминолога можно определить как принцип инициативы. Органам, противостоящим преступности, необходимо брать в свои руки инициативу как в превентивных, так и в репрессивных операциях, а не ограничиваться реагированием на уже совершенные преступления. Этот принцип является развитием предложенной американским криминологом Шерманом так называемой теории сломленного сопротивления. Суть этой частной криминологической теории заключается в том, что полицейские силы не должны ограничиваться регулярным патрулированием в ожидании, пока что-нибудь не произойдет. Они должны изменить ситуацию риска, насытить горячие точки преступлений полицейскими силами и проводить блиц-налеты. Блиц-мероприятия, проводящиеся эпизодически и внезапно, позволяют мгновенно воплотить в жизнь принцип неотвратимости наказания. Речь идет о быстрой мобилизации полицейских сил и направлении их на какой-то один тип преступлений или место, где наиболее часто совершаются преступления. По мнению Шермана, такие непредвиденные и непериодические налеты могут, посеять беспокойство в преступном сообществе, члены которого становятся неспособными оценить риск, которому они подвергаются. В подобных случаях наблюдается тенденция к переоценке вероятности собственного ареста. После завершения такой полицейской операции, когда риск ареста возвращается к прежнему уровню, преступники не спешат вернуться к прерванной криминальной деятельности и достаточно длительное время ведут себя спокойно.

Принцип концентрации усилий там, где можно получить наилучшие результаты, – важное условие успеха. В основу этого принципа положены данные виктимологов о том, что виктимность неравномерно распределена во времени и пространстве, а также по субъектам. С помощью так называемой методики геокодирования определяются места концентрации преступной активности. Например, в канадском городе Миннеаполисе с помощью этой методики было установлено, что 3% мест этого города дают 50% обращений в полицию. Более того, 100% обращений по поводу ограблений и автомобильных краж поступают из 5% районов города. То же касается и особенностей личностной виктимности. По данным канадской прокуратуры, у жертв квалифицированных ограблений риск пострадать вновь от аналогичного преступления в 9 раз выше, чем среди лиц, не подвергавшихся ограблению.

Последний принцип – ориентация на потребность в безопасности частных лиц. По мнению М. Кассона, полиции придется отказаться от военной модели и реорганизоваться в модель предприятия типа частного агентства безопасности. Государству в сфере борьбы с преступностью останутся функции суда, наказания и определения "правил игры". Потенциальная жертва становится потребителем безопасности, которую могут продать соответствующие органы, предложив специальные средства и способы защиты от преступлений[377].

Серьезные изменения претерпела карательная практика. Она стала в значительной мере соответствовать рекомендации английского криминалиста XIX века Грифитса: "Необходимо разделить преступников на две большие категории: тех, которые никогда не должны бы были входить в тюрьму, и тех, которые никогда не должны бы были выходить из нее"[378].

В США, например, в отношении первых применяется пробация (условное осуждение с административным надзором), в отношении вторых – содержание в так называемых тюрьмах "макси-макси", где в условиях усиленного режима в течение длительного срока содержатся наиболее опасные преступники. Количество заключенных в США увеличилось с 300 тыс. в 1981 году до 1 млн. в 1994 году[379].

Рост количества заключенных здесь, так же как и в странах Европы, произошел за счет увеличения сроков лишения свободы.

Фиаско клинической криминологии и программ модификации поведения вернуло американскую пенитенциарную практику в русло классических подходов, для обоснования которых у ученых нашлись новые аргументы. По мнению американского криминолога А. Найера, главная ценность тюремного заключения состоит в том, что оно позволяет изолировать лицо от общества в момент его наибольшей возрастной криминальной активности. С возрастом тяга к преступлениям ослабевает. По его данным, 84% арестованных за тяжкие преступления – это люди в возрасте до 29 лет, 89,1% – до 34 лет, 92% – до 39 лет. Поэтому, если человек пересидит опасный возраст в тюрьме, вероятность дальнейшей преступной деятельности с его стороны уменьшается. Заключенные исправляются потому, что становятся старше[380].

Примерно на основе таких же рассуждении социологи Вильсон и Боланд пришли к выводу о том, что увеличение количества арестов за преступления на 10% может повлечь снижение общего количества преступлений на 5%[381].

В 90-е годы в развитых странах особое значение приобрел принцип системности в противодействии криминальному феномену. Такой подход позволяет определить.наиболее оптимальную роль полицейских и пенитенциарных мер в социальной системе воздействия на преступность. В стратегическом плане им отводится очень важная роль гаранта относительной стабильности криминала. Благодаря такой подстраховке становится возможным разрабатывать и реализовывать длительные, достаточно дорогостоящие и не сулящие быстрого эффекта программы социальной профилактики общественно опасных деяний – те самые программы, без реализации которых все надежды на успех в борьбе с преступностью останутся иллюзорными.

Поиск по сайту: