Понятие детерминации преступности

Детерминация – понятие, производное от слов "детерминант", "детерминировать". Латинское слово determinare означает "определять". Детерминант соответственно означает "определитель", "детерминировать" – определять, обусловливать, а " детерминация" – процесс обусловливания, определения.

Когда говорят о детерминизме, то имеют в виду признание всеобщей взаимосвязи, взаимодействия всех вещей, объектов, явлений и процессов. Именно в таком значении слово "детерминизм" вошло в русский язык. Причем здесь пока не выделяются разные виды взаимосвязей, хотя их насчитывается более трех десятков. Просто говорят о детерминантах или "обстоятельствах". Слово " обстоятельства" употребляется как объединяющий термин для причин и условий.

В 60-х годах советская криминология определялась как "наука о состоянии, динамике, причинах преступности, методах, путях и средствах ее предупреждения... "[140]. Указание только на причины вызвало критику. Профессор Н.А. Стручков писал, что "преступность лишь в главном, в основном, в конечном итоге обусловлена определенными причинами. Между тем действие этих причин зависит от целого ряда обстоятельств..."[141].

Позднее в учебниках говорилось, что криминология изучает причины преступности и условия, ей способствующие[142]. Н. Ф. Кузнецова при этом указывает, что причины и условия объединяются родовым понятием "криминогенные детерминанты[143].

Действительно, нельзя ограничиваться лишь указанием на причины. Важны и условия. Условие – это то, что само по себе не порождает преступность или преступление, но влияет на процессы порождения, участвует в детерминации преступности.

Процесс детерминации преступности представляет собой сложное взаимодействие различных форм связей: не только причинных, но также функциональных, статистических, связей состояния и иных.

Функциональная зависимость отражает объективное соответствие, параллелизм в сосуществовании и изменчивости двух факторов. Например, расширение безработицы в регионе одновременно порождает и рост числа краж во имя удовлетворения необходимых потребностей, и снижение покупательского спроса. Понятно, что такое снижение покупательского спроса и рост краж связаны между собой не так, что одно из этих явлений порождает другое. Связь здесь не причинная, а функциональная, так как оба эти явления производны от безработицы.

Статистическая связь заключается в изменении характера распределения одного фактора в зависимости от изменения другого. Например, увеличения числа преступлений с увеличением численности населения.

Частный случай статистической связи – корреляционная зависимость. Здесь за основу берется среднее значение фактора, явления.

Если обнаруживается, что распределение одного явления прямо пропорционально распределению другого, корреляция носит положительный характер, если обратно пропорционально – отрицательный. Коэффициент корреляции имеет значение от 0 до 1, и чем он ближе к 1, тем сильнее связь между явлениями.

При изучении был выявлен в ряде регионов высокий коэффициент корреляции общей преступности и преступности несовершеннолетних (К=0,838), а также общей преступности и преступности лиц, не работающих и не учащихся (К=665). В других регионах эти коэффициенты были значительно ниже: соответственно 0,659 и 0,475. Это значит, что преступность во второй группе регионов почти не зависела от преступности лиц, не работающих и не учащихся[144].

Корреляционная зависимость заслуживает внимания. Она определяет конкретную область поиска и может свидетельствовать о причинной связи. Но при этом надо учитывать, что такая связь бывает сложной, опосредованной другими обстоятельствами. Высокий коэффициент корреляции между общей преступностью, преступностью несовершеннолетних и преступностью лиц, не работающих и не учащихся, может указывать на то, что в регионе существует проблема нахождения части несовершеннолетних, в том числе совершающих преступления, без определенных занятий. Но почему это происходит, зависит ли это от позиции самих несовершеннолетних или от безработицы в городе, как именно это все связано с преступностью – вот те вопросы, которые подлежат затем более глубокому анализу.

Связь состояний характеризуется тем, что одно состояние какого-то явления в данный момент при конкретных условиях необходимо определяет состояние этого явления в другой момент. Например, преступность, в которой высок удельный вес несовершеннолетних, при условии низкой эффективности борьбы с ней способна в дальнейшем определять такое состояние преступности, в которой через 4–10 лет будет высок удельный вес рецидивной, а в последней – значителен удельный вес неоднократно судимых лиц молодого возраста.

Таким образом, само по себе выявление факта взаимосвязи преступности с каким-то другим явлением или процессом нельзя признать достаточным. За этим должно следовать определение характера взаимосвязи. Иначе нельзя определить, что именно порождает преступность, и меры могут касаться обстоятельств, находящихся с преступностью всего лишь в функциональной зависимости и связи состояний.

Правда, существует мнение, что можно отказаться от поиска причинных связей в криминологии. По утверждению американского криминолога Торстена Селлина, "наука отказалась от концепции причинности и обращается к ней только для обозначения функционального взаимоотношения между определенными элементами или фактами", поэтому причина преступления – "всего лишь необходимо предшествующие обстоятельства или условия преступного поведения". Здесь, таким образом, происходит отождествление причин и условий, не конкретизируется, что понимается под "необходимо предшествующими обстоятельствами" и "условиями"[145]. Практически игнорируется все многообразие взаимосвязей разных обстоятельств, явлений, процессов.

При различии многих посылок представителей социологической и клинической криминологии их в основном объединяет отказ от поиска причинно-следственных связей. В ряде исследований смешиваются факторы разного порядка (соматические, интеллектуальные, социально-культурные и иные), отсутствуют оценки характера их взаимосвязи с преступным поведением, не вычленяются причинные зависимости.

Конечно, в концепции диалектического детерминизма одним из основополагающих принципов является принцип универсального взаимодействия. Но само по себе указание на взаимодействие еще ничего не дает. Необходим анализ его сторон, процесса его осуществления, а также оценка того, как меняются стороны взаимодействия.

Причинность рассматривается как одна из форм универсального взаимодействия, как один из видов детерминации, означающий только генетическую, производящую связь. Здесь раскрывается то, из чего произошло данное явление, как протекал процесс его порождения, устанавливается факт связи между породившим и порожденным.

Детерминизм, исходя из факта причинного происхождения, говорит о том, почему соответствующий процесс произошел так или иначе, почему возникло именно данное явление, каковы условия порождения и мера устойчивости соответствующего процесса.

Например, только при причинном объяснении устанавливается, под влиянием каких обстоятельств порождается преступность, а при более широком детерминистском подходе – почему преступность не просто существует, но существует в настоящее время в форме преобладания корыстной ее части, почему она становится более организованной и так далее.

При широком детерминистском подходе преступность предстает как результат не однозначного влияния каких-то факторов, а сложной, многоплановой детерминации, в том числе самодетерминации.

Например, общий механизм детерминации обществом преступности и оказания преступностью, как следствием определенного функцирования общества, обратного влияния на породившее ее общество схематично можно выразить следующим образом:

Итак, общество с его противоречиями, проблемами при просчетах социального управления порождает отрицательные социальные отклонения непреступного характера, которые в условиях недостатков борьбы с ними способны во взаимодействии с другими социальными факторами обусловливать преступность, ее развитие. Неэффективное решение проблем борьбы с преступностью приводит к ее новому состоянию: "Преступность-1". Оно характеризуется более отягощенными характеристиками данного явления, нарастанием в нем организованности и криминального профессионализма. Например, одним из видов организованной преступной деятельности являются порно-, нарко- и алкогольный бизнес. В этом случае идет активное вовлечение части населения в потребление наркотиков, алкоголя, занятие проституцией, широко рекламируются соответствующие услуги, пропагандируется "заманчивый" облик проститутки, употребление спиртных напитков как момент "расслабления" и т. п. В этих условиях нарастают и приобретают новые характеристики многие отрицательные социальные отклонения, все это сказывается на характеристиках общества. Например, владельцы крупных криминальных состояний резко выделяются своими доходами, а резкое социальное расслоение, как отмечают социологи, чревато тотальными социальными конфликтами; В этих условиях все новые лица начинают использовать криминальные средства обеспечения своего благосостояния, в том числе такие, как вымогательство (рэкет), получение взяток и т. п. С другой стороны, появляется все больше людей, активно выступающих против владельцев криминальных доходов, в том числе путем умышленного уничтожения их имущества, совершения в отношении них насильственных действий. Общество в таких условиях приобретает новые характеристики и переходит в состояние:

"Общество-1". А далее этот процесс может продолжаться в разных вариантах, в зависимости от изменений взаимодействующих элементов и процессов взаимодействия.

Изложенное можно проиллюстрировать процессами, происходившими в России на протяжении последних двадцати лет.

Со второй половины семидесятых годов криминологи фиксировали усиление роста экономической и должностной преступности, увеличение размеров добываемого преступным путем. На криминализацию сферы экономики и расширение параллельной или теневой экономики в то время стали выходить также экономисты, социологи в результате исследований теневой экономики и других форм социальной патологии. По некоторым оценкам, объем теневой экономики в народном хозяйстве СССР в начале 60-х годов был равен 5 млрд. руб. в год, из которых 2,5 млрд. приходилось на сферу материального производства. К концу 80-х годов объем теневой экономики стал составлять до 90 млрд. руб. в год, а на сферу материального производства приходилось более 80%[146].

Все больше появлялось убедительных доказательств того, что экономические и управленческие отношения в конце 70– 80-х годах преимущественно строились не на законной основе, а на базе так называемых неформальных отношений – фактически на прочно устоявшихся к тому времени неписаных правилах поведения в сфере экономики и управления. Эти правила позволяли выживать в условиях: рассогласования экономического и социального развития; необходимости обеспечивать прирост объемов выпуска продукции любой ценой; необеспеченности плановых заданий материальными ресурсами; острого дефицита товаров и услуг и тому подобного; отсутствия единой, а тем более научно обоснованной и точной системы оценки труда постоянных работников и привлекаемых на основе трудовых соглашений, договоров подряда; отсутствия надежного учета и контроля.

В теневой экономике экономисты и социологи выделяли различные секторы или структуры: криминальный, фиктивный, неформальный, нелегализованный и др.

При этом даже в конце 80-х годов делался весьма неопределенный вывод о ее содержании, отмечалось, что "выделенные элементы не являются строго изолированными друг от друга, границы между ними размыты, перекачка ресурсов из одного сектора теневой экономики в другой является обычным делом, непреступные методы трансформируются в преступные"[147].

Криминальный сектор этой экономики лишь назывался среди прочих и практически ему не уделялось должного внимания как внутреннему системообразующему фактору теневой экономики, что вытекало из криминологических исследований. Эти же исследования показывали, что именно "черный", криминальный сектор становился все более преобладающим по объему и именно он обеспечивал получение доходов, которые позднее назывались доходами теневой экономики, капиталами теневой экономики. Средства, высвобождавшиеся в сфере фиктивной экономики, например при приписках и тому подобное, ранее нередко разбазаривались, пропадали, но с середины 70-х годов они почти полностью похищались, присваивались в результате должностных злоупотреблений. Непосредственно в предперестроечный период эта фиктивная экономика только внешне могла оцениваться как таковая, ибо на деле она была результатом либо прикрытием хорошо организованного извлечения преступных и иных теневых доходов.

Теневая экономика к концу 70-х годов практически полностью контролировалась лицами, совершавшими преступления либо так или иначе связанными с ними, попадавшими от них в зависимость. Просчеты, упущения в управлении экономикой не только использовались для извлечения незаконных доходов, но и целенаправленно усугублялись, система социального контроля умышленно расшатывалась теми, кто извлекал такие доходы.

Расширялась и общеуголовная корыстная преступная деятельность, и должностная, и хозяйственная.

Причем, как уже отмечалось, в руках выявляемых преступников все больше оказывалось не отечественных денег, а валюты, золота, платины, драгоценных камней. И криминальные капиталы практически не задел процесс обесценения вкладов в Сберегательном банке в 1992 году.

В то время ничем не закончилась и была скомпрометирована кампания по борьбе с так называемыми нетрудовыми доходами. При их толковании оказывалось, что фактически речь шла о преступных доходах, получаемых в результате организованной преступной деятельности. Изъятие этих капиталов и активное разоблачение их владельцев сдерживалось кампанией по дискредитации этой борьбы. В частности, активно формировалось мнение, в том числе и с помощью ряда научных сотрудников, средств массовой информации, о преступной экономической деятельности как о "смазке" негодно работающего социалистического хозяйственного механизма и о необходимости фактической легализации незаконной экономической деятельности. Осужденные за крупные хищения, злоупотребления объявлялись "жертвами" негодной официальной экономики и авангардом преобразований, самыми деятельными, инициативными и талантливыми хозяйственниками-экспериментаторами, "золотыми головами", без которых экономика страны вообще придет в упадок.

Следует сказать, что действительно существовавшая система демонстрировала неспособность эффективного управления экономикой. Для этого были очень серьезные причины, носившие в первую очередь объективный, закономерный характер, но их научно обоснованный анализ громогласно подменялся указанным выводом, и вектором преобразований становилась легализация теневых, а точнее, в основном криминальных отношений, особенно активизировавшаяся в период реформ.

К концу перестройки владельцы преступных капиталов набрали вес в обществе и все активнее влияли на происходящие в нем процессы экономических и политических преобразований. В 1990 году было внесено, а затем стало подспудно, но последовательно продвигаться предложение о введении моратория на борьбу с экономической преступностью на период перехода к рынку, в 1994 году в обмен на политическую амнистию участников событий октября 1993 года в Белом доме была предложена и реализована амнистия экономических преступников. Начиная с 1991 года в Уголовном кодексе РСФСР стал сужаться круг хозяйственных преступлений, хотя ряд декриминализированных деяний продолжали совершаться и представляли высокую общественную опасность. Например, частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных, кооперативных и иных общественных форм, т. е. не сама по себе частнопредпринимательская деятельность, а именно лжечастное предпринимательство (бывшая ст. 153 УК РСФСР, исключенная 5 декабря 1991 г.). Позднее число хозяйственных преступлений в УК РСФСР начало расширяться за счет новых видов экономических общественно опасных деяний, совершаемых новыми предпринимателями (налоговые преступления и т. п.).

Одновременно создавался миф, будто основное зло – это государственная и партийная номенклатура, даже не определенная ее криминализированная часть, а она вся в целом. Дескать, она разложилась, требует огромные взятки или дорогостоящие услуги, а хозяйственники, вынужденные потакать номенклатуре, идут на приписки и другие преступления. Бесспорно, были веские основания для утверждения о разложении значительной части номенклатуры, но суждения должны были быть точными и определенными. Разговор о преступности номенклатуры вообще, без должной конкретизации, дискредитировал идею государственного регулирования общественных процессов в принципе.

Как показывали криминологические исследования, основными организаторами экономической преступной деятельности и держателями преступных капиталов были не должностные лица, какое бы ответственное положение они ни занимали, а организаторы хищений. Ими, как правило, были или лица, в официальных структурах занимавшие весьма скромные посты, либо вообще люди со стороны. На подкуп должностных лиц к началу 80-х годов тратилось не более трети похищаемого. Нередко из материалов уголовных дел усматривалось, что, чем выше было должностное положение подкупаемого лица, тем меньшая сумма ему доставалась. Позднее интервью осужденных подтвердили данный вывод. Не было необходимости выплачивать в виде взяток особо крупные суммы, так как нередко применялся прием, который носил название "посадить на взятку", т. е. дать не очень много, а затем этим шантажировать. Ведь должностному лицу было что терять. Одновременно подкупались помощники, референты, секретари таких должностных лиц и получали порой не меньшие суммы. Или подкупались только они.

По существу, основной удар на рубеже 80-х годов правоохранительными органами был нанесен по коррумпированным должностным лицам, а не по истинным организаторам экономических преступлений, подкупавшим этих должностных лиц. Сказались и непонимание тогда истинного механизма широкомасштабной преступной деятельности, и недостаточность уголовной, уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной базы разоблачения крупных организованных преступных структур, их деятельности, и организационные трудности, в том числе азартная погоня ряда следователей именно за высокопоставленными "кремлевскими" должностными преступниками. При этом крупные расхитители и их соучастники оказывались только в качестве свидетелей, обличавших должностных лиц в получении взяток, "перебрасывавших" на них в своих показаниях основные суммы похищенного. Они освобождались от уголовной ответственности, так как их "признательные показания" оформлялись в виде добровольно сделанного заявления о даче взятки. Таким образом, и за дачу взяток эти лица не несли ответственность.

Фактическая схема преступной деятельности организованных структур была, например, следующей: любыми средствами внизу обеспечивались преступные доходы (обман покупателей, сбыт нелегально произведенной продукции, прямые хищения и т. п.). Затем часть похищенного оставалась у рядовых исполнителей акций, основная часть передавалась организаторам, которые из нее выплачивали взятки должностным лицам за корректировку планов, ресурсное обеспечение плановых заданий, расширение производственных, торговых площадей, избавление от ответственности за допущенные нарушения и т. п.

Криминологический анализ приводит к выводу о трех следующих основных источниках усиления криминализации общественных отношений и развития организованной преступности, оказавших и более широкое влияние на изменения общества.

Экономические преступники и их капиталы – это первый источник развития социальной ситуации в России по криминальному типу, эскалации организованной преступности и противодействия цивилизованному, эффективному противостоянию ей на основе закона.

Второй источник – те представители государственной и партийной номенклатуры, которые оказались прямо или косвенно связанными с теневыми доходами. Речь идет не только о преступных доходах, но и о не вытекающих из закона и нигде не афишируемых, но известных всем спецпайках, спецснабжении, спецобслуживании. Становление законности, обеспечение фактического равенства всех перед законом могло бы серьезно отразиться на привилегиях представителей этой социальной группы. Им становилось некомфортно, тесно в рамках прежней социалистической системы. Государственная и партийная номенклатура становилась все более замкнутым слоем, в значительной мере воспроизводившим самого себя. Дети влиятельных чиновников вместе с детьми владельцев крупных криминальных капиталов и той элиты, которая обслуживала власть предержащих и "теневиков", учились в престижных учебных заведениях, минуя при поступлении туда честный конкурс, начинали работать за рубежом либо в организациях, обеспечивавших привычные привилегии и доходы. Из уголовных дел и материалов было видно, что нередко такие отпрыски при лишении привычных доходов легко шли на сделку с преступниками.

В семьях деятелей теневой экономики, немалой части государственной и партийной номенклатуры вырастало поколение, которое не готово было жить по легальным стандартам своего возможного статуса в стране. В результате привычный стандарт жизни они сами и их родители начинали.обеспечивать любым путем, вплоть до вступления в преступные сделки и широкого обслуживания криминального интереса.

Третий источник развития организованной преступности и криминализации страны -– профессиональная общеуголовная преступность. Профессиональные преступники всегда стремились и создавали свои структуры, широко обслуживающие их специфические интересы. Имели общественные фонды (общаки) для оказания помощи тем, кто отбывает наказание, и их семьям, для подкупа сотрудников правоохранительных и других органов и иных целей; создавали свои "третейские" суды, разграничивали сферы влияния, обеспечивали пополнение своих рядов за счет молодых людей; вырабатывали новые эффективные пути обеспечения своих корыстных интересов. Их доходы возрастали по мере расшатывания системы социального контроля в экономике и увеличения в стране слоя особо обеспеченных граждан. Например, уже давно совершались акты мошенничества или вымогательства в отношении деятелей теневой экономики, экономических и должностных преступников, которые не склонны были сообщать о таких актах правоохранительным органам. С другой стороны, экономические преступники не чужды были прибегать к помощи уголовной среды для имитации поджогов или ограблений в целях сокрытия следов хищений, устрашения свидетелей, подделки документов и иных целей. В местах лишения свободы, особенно после активизации борьбы с экономической и должностной преступностью, когда там увеличилось число осужденных за эти деяния, укреплялся союз общеуголовных и экономических, должностных преступников. На первый взгляд казалось, что в условиях лишения свободы "правили бал" лидеры уголовной среды. Но специальное исследование показало, что это не так: лидерство все-таки было за теми, кто больше мог влиять на представителей администрации и имел связи во властных структурах. А у высокопоставленных должностных преступников и экономических, имевших коррумпированные связи, такие возможности были более широкими: они обеспечивали устройство детей сотрудников администрации исправительно-трудовых учреждений в учебные заведения, на лечение и т. п. Иногда такого рода утверждение отвергают, но здесь можно сослаться хотя бы на такой легко устанавливаемый фактор, что именно экономические преступники с коррумпированными связями и влиятельные должностные преступники оказывались очень быстро или вне зоны, или вообще досрочно освобождёнными от наказания по разным причинам. Лидеры уголовного мира это осознавали и, используя свое влияние среди осужденных, стремились к обеспечению баланса интересов экономических и общеуголовных преступников. Такого рода союз давал свои плоды: в нелегальных цехах, затем кооперативах и предпринимательских структурах обеспечивались отмывание и приумножение доходов уголовной среды. В то же время экономические преступники приобретали силовую защиту, пользовались услугами профессионалов по подделке документов и др. Указанное сотрудничество, сплочение носило многоаспектный характер. Оно существенно повлияло на возникновение качественно новой криминальной ситуации в стране и новые характеристики организованной преступности.

При оценке вклада общеуголовных преступников в развитие организованной преступности и криминализацию страны нельзя не учитывать фактор их влияния на государственную и партийную власть в стране.

В 1985 году криминологи при проведении исследований в разных регионах страны задавали вопрос: "Известны ли опрашиваемым лица, которые живут значительно лучше окружающих, и если известны, то за счет чего эти люди выделяются своей материальной обеспеченностью?"

О том, что такие люди неизвестны, отвечали не более 16% опрошенных, в основном в сельской местности. В первую очередь опрощенные называли следующих выделявшихся материальной обеспеченностью лиц:

лица, имеющие по работе доступ ко многим материальным благам (работают на складе, в магазине, пищевом предприятии и т. п.), –- в Московской и Ростовской областях их назвали 40% опрошенных, в Курской – 41%, в Башкирской АССР – 47%, в Свердловской области – 52%, в Тувинской АССР – 43 %;

"нужные"люди, которым оказывают услуги и делают подарки (в том числе работники бытового обслуживания, медицинские работники и т. п.), – в Московской области – 20%, в Ростовской – 26%, в Курской – 25%, в Башкирской АССР – 24%, в Свердловской области – 19%, в Тувинской АССР – 17%;

лица, занимающие ответственное положение – соответственно 18%, 22%, 8%, 19%, 21% и 17%;

лица, работающие по договорам, по совместительству (в 'основном в теневой экономике) – соответственно 17%, 7%, 11%, 12%, 10%, 12%;

О людях с высшим образованием и учеными званиями упоминали в этой связи от 8 до 16% опрошенных в разных регионах, о высококвалифицированных рабочих – 11–18%;

о лицах, выполняющих заказы частных лиц, – 5–18%; прямо о корыстных преступниках – 5–16%.

В 1990 году при ответах на этот вопрос в Ростовской и Московской областях на первое место по распространенности опрошенные вновь поставили лиц, имеющих по работе доступ к материальным благам (склады, магазины и т. п.), – соответственно 57% и 51%; на второе – членов кооперативов (35% и 23%); на третье – лиц, занимающих ответственное положение (32% и 24%).

Прямо на преступников, совершавших кражи и хищения, указали соответственно 13% и 16% опрошенных[148].

Нарастал кризис социалистической системы в том виде, как она существовала в СССР. Криминологи, проводившие исследования, это видели лучше, чем кто-либо. Рост преступности, увеличение ее общественной опасности, вовлечение в нее представителей все новых социальных групп, значительная пораженность ею целых отраслей хозяйства, стремительное нарастание социально-экономической дифференциации населения, не основанной на законных средствах, а также многое другое говорили о серьезных и глубоких причинах кризиса.

Население приветствовало и перестройку, и реформы. Кризисные явления ни для кого не были секретом, и такая позиция людей вполне закономерна. Однако реальный процесс преобразований в России стал происходить под все усиливающимся влиянием криминального и иного "теневого" интереса. Крайне поспешные и внешне "непродуманные" решения о развитии кооперации в предлагаемом варианте, стремительном отказе государства от централизованного снабжения остро дефицитной, ранее фондируемой продукцией, от монополии на внешнюю торговлю, монополии на производство и торговлю алкогольной продукцией, позднее – практическое отсутствие четких и надежно обустроенных государственных и таможенных границ России привели к катастрофическим процессам, повлекшим расцвет организованной преступности.

Тезис о развитии предпринимательства реализовывался в условиях полного отсутствия системы поддержки добросовестного предпринимательства и лишения населения честно приобретенных сбережений. Таким образом, накопленные семьями средства не могли быть использованы ни на поддержку молодого поколения, решившего испытать себя в бизнесе, ни на приватизацию.

Приватизация проводилась поспешно, без подготовки индивидуальных проектов, привязанных к конкретным предприятиям, как это принято делать за рубежом.

В этих условиях заработали в полной мере криминальные капиталы. Их владельцы начали прибирать к рукам национальное достояние, государственных служащих, подрастающее поколение. В условиях безработицы немалая часть молодых людей оказывалась среди тех, кто обслуживал лидеров организованной преступности, а затем делал в этой среде своеобразную карьеру. Происходила массированная дискредитация идеи законности и правопорядка. В результате криминальная деятельность все большим числом граждан рассматривалась как наиболее радикальное средство обеспечения своих интересов в условиях рынка. Тем более рынок практически превращался во вседозволенность: "разрешено все, что не запрещено законом". Этот лозунг практически отбрасывал прочь моральные, религиозные, эстетические и другие нормы поведения. В преступную деятельность активно стали втягиваться представители даже тех слоев населения, которые ранее считались криминологами благополучными: военнослужащие, научные сотрудники, представители творческой интеллигенции. Один из мотивов – это скорее создать первоначальный капитал любой ценой во имя того, чтобы выжить в условиях рынка. Предметом преступных сделок стали государственные секреты, научные открытия, непреходящие ценности.

Ставились все более масштабные цели добиться обеспечения сверхдоходов любой ценой. Средства диктовали обстоятельства: от вымогательства и грабежей переходили к мошенничеству и убийствам, от небольших групп соучастников - к созданию разветвленных преступных организаций.

Одновременно расширялся контингент преступников и рынок криминальных услуг. Проблема алкоголизма становилась все более тесно связанной с алкогольным преступным бизнесом, проституции – с порнобизнесом, операции с наркотиками приобретали все более масштабный характер. Стремительно стал развиваться криминальный бизнес, связанный с оружием. Отмывание денег тоже становилось предметом извлечения преступных доходов, причем совершенно беспрепятственно.

В преступной среде происходили сложные процессы. В частности, новое поколение столкнулось со старым уголовным миром, в результате острых, нередко кровавых, конфликтов и компромиссов происходил раздел сфер влияния, передел криминальных капиталов, возникали различные преступные сообщества. Они набирали силу и действовали все более открыто. Сначала пользовались услугами так называемых экспертов при лоббировании своих интересов в эшелонах власти, затем стали выдвигать своих ставленников в органы представительной и иной власти, заботясь об их внешней "респектабельности". Но в последнее время непосредственно сами ранее судимые лица, причем иногда неоднократно, стали претендовать на депутатские мандаты и приобретать их, становиться членами влиятельных общественных объединений и даже их руководителями с международными связями.

Фиксировались политизация организованной преступности и криминализация политиков. Многие политики быстро поняли, что они могут оказаться никем и ни с чем в будущем царстве рыночной экономики и владельцев крупных состояний. Их увлеченность погоней за скорыми и большими деньгами принимала причудливые формы и не оставалась незамеченной ни средствами массовой информации, ни населением, ни преступным миром.

Все это отрицательно сказывалось на общественной психологии – размывало представления о преступном. Одновременно отмечалось и отмечается широкое и целенаправленное внедрение преступной идеологии в общественное сознание, причем не только в обыденное. Жаргон мест лишения свободы и уголовной среды стал привычным для слуха граждан России, его широко используют средства массовой информации. Одновременно деятели организованной преступности обеспечивают тылы и пополнение: ими выделяются средства для оказания помощи пенсионерам, инвалидам, привлечения части населения на свою сторону. Идет активная "работа" с молодежью, особенно результативной она становится в условиях, когда в бывших домах пионеров, домах культуры, кинотеатрах открывают казино, бары, посещение спортивных учреждений становится дорогостоящей акцией и подростки оказываются буквально на улице, нередко полуголодные (или голодные) и беспризорные.

В этих условиях расширяются механизмы стирания границ между преступной средой и другими слоями населения. Как уже отмечалось, наряду с фиксированными членами преступных организаций, сообществ существуют периферийные, а также лица, оказывающие разовые криминальные и иные услуги. Криминальные капиталы обеспечивают высокие доходы части медицинского персонала, гарантирующего конфиденциальное и квалифицированное лечение лиц, получивших ранения в криминальных сражениях, педагогов, оказывающих платные образовательные услуги. На преступные доходы создаются произведения искусства, нередко именно благодаря им авторы увлекаются показом "ранимой" души преступника и его нелегкой судьбы, забывая о многих жертвах преступлений. Ажиотаж поднимается только в случаях убийств людей, дорогих и милых ряду предпринимателей, журналистов, политиков, а также организованным преступникам. Многие предприятия, оказывающие разного рода ультрадорогие услуги (по пошиву одежды и иные), а также сравнительно дешевые услуги теневого характера за счет неуплаты налогов (при строительстве, ремонте и т. п.) также процветают благодаря "бешеным" деньгам, нажитым в криминальном секторе экономики. И все большее число граждан, таким образом, становится незаинтересовано в решительном противостоянии организованной преступности. Наоборот, сотрудничество с ней приносит быструю и ощутимую выгоду. Другими словами, в этих условиях вполне закономерным становится процесс стремительно нарастающей криминализации государства, общества.

Российское общество 1995 года отличалось от того, каким оно было в 1980-х или 1990-х годах. Показательно, что ранее трудно было бы себе представить публикацию интервью лидеров криминальной среды о том, что они будут добиваться их избрания или продвижения в высшие органы власти.

Изложенное служит иллюстрацией тех сложных взаимосвязанных процессов, которые детерминируют изменения преступности и их влияние на широкие общественные отношения.

И все-таки важно подчеркнуть, что все эти процессы развивались в условиях слома отживающих общественных отношений, их кризиса, что являлось положительным и закономерным процессом. Другое дело, что в условиях реформирования общественных отношений допущены принципиальные просчеты и одним из векторов преобразований стала легализация общественно опасной экономической преступной деятельности, легализации криминальных капиталов. В связи с этим нельзя согласиться со следующим мнением:

"Таким образом, причины и условия преступности и преступлений – это система негативных для соответствующей экономической формации, государства и общества явлений, детерминирующих преступность как свое следствие'[149]. Детерминировать преступность может взаимодействие и вполне положительных, и действительно негативных обстоятельств, а не только негативных.

При изучении детерминации преступности важен учет специфики социального детерминизма. Главная его особенность заключается в том, что в обществе все связи выступают в форме отношений между людьми – целенаправленных связей. Превращение возможности в действительность в обществе происходит всегда при активном участии людей.

Поэтому в криминологии уделяется большое внимание взаимодействию социальной среды и человека.

И если мы говорим, что преступность "наступает на нас", что "преступность учитывает социальные условия и изменения", это означает, что наступают на нас лица, совершающие преступления, и их союзники (включая обслуживающих их специалистов, политиков, научных сотрудников-экспертов), что это они изучают условия и учитывают их изменения, что это они изменяют обстоятельства в соответствии со своими замыслами.

Поиск по сайту: