Методологического подхода в криминологии

Методология криминологического исследования, как и любого другого, зависит от предмета и объекта исследования, стоящих перед исследователем задач. Совершенно очевидно, что методика исследования человека не может быть идентичной методике исследования неживой природы, а методика изучения общества отличается от методики изучения человека.

Как уже отмечалось, предмет криминологического исследования – закономерности преступности, ее детерминации, причинности, подверженности различным воздействиям, а объект – это преступность в разных проявлениях; продуцирующие ее и влияющие на нее явления, процессы; характер воздействия на преступность и последствия такого воздействия.

Какими же должны быть пути криминологического исследования, имея в виду, что оно затрагивает и сложные общественные процессы, продуцирующие преступность, и характеристики людей, совершающих преступления?

Вопросы гносеологии (gnosis, gnoseos – по-гречески означает учение, о познании) всегда не меньше волновали криминологов, чем вопросы о сущем, вопросы онтологии (ontos– это по-гречески сущее).

Практически наши суждения о сущем, в частности о преступности, зависимы от нашего методологического, гносеологического подхода, от того, как мы понимаем и изучаем это сущее. Например, представители уголовно-антропологического направления в криминологии в процессе доказывания врожденного характера черт человека, обусловливающих его преступное поведение, проводили антропологические и другие исследования. В то же время сторонники так называемой критической криминологии полагают достаточным анализировать только характеристики общества, порождающие преступность, осуществляя социологический, политологический, экономический и другие анализы общественных отношений. Но они при этом не считают необходимым уделять внимание самой преступности, изучению преступников.

Если говорить в целом о методологии криминологического познания, то оно базируется на использовании диалектико-материалистического учения. При этом принципиально важно следующее:

во-первых, преступность рассматривается как социальное явление, и, соответственно, при ее исследовании используются методы социальных наук. В том числе социологии, социальной психологии. Наряду с разнообразными социальными явлениями, процессами, институтами изучается и человек. Но не с биологических позиций, а как член общества, продукт общественного развития. И не случайно криминологи говорят именно о личности преступника;

во-вторых, преступность анализируется во взаимодействии, взаимозависимости с другими явлениями и процессами. Она всегда рассматривается в контексте общественных отношений. Преступность – не нечто стоящее рядом с обществом, но явление, существующее в данном обществе, пронизывающее разные его сферы: политическую, экономическую, социальную, духовную.

Преступность тесно связана со многими другими общественными явлениями и, прежде всего, с так называемыми негативными социальными отклонениями или разными формами социальной патологии. Например, с теневой экономикой, наркотизмом, административными правонарушениями, гражданско-правовыми деликтами и тому подобное.

Преступление рассматривается во взаимосвязи с иными актами поведения человека, в контексте всей его деятельности;

в-третьих, существенно рассмотрение криминологически значимых явлений (преступления, преступности, их детерминации, причин и т. п.) в их движении и изменении. Другими словами, не только в статике, но изучая прошлое, настоящее и прогнозируя будущее;

в-четвертых, развитие криминологически значимых явлений рассматривается как процесс, в котором движение носит поступательный характер. Имеется в виду, что движение происходит не по кругу. Соответственно, не может быть простого воспроизведения того, что уже было. Количественные изменения при их накоплении, развитии переходят в качественные и порождают новые состояния преступности. А это требует изменения подходов к борьбе с ней или, иначе можно сказать: постоянного совершенствования борьбы с преступностью;

в-пятых, учитываются и внутренние противоречия, разные стороны изучаемых криминальных явлений, и внешние, т. е. противоречия между криминальными и иными явлениями. Принимаются во внимание также взаимодействия внутренних и внешних противоречий, Борьба противоречий как раз и служит источником развития соответствующих явлений. Борьба с преступностью, предупреждение преступлений – это всегда одновременно устранение негативных сторон и опора на положительные, развитие и поощрение их.

В криминологии, как и в других науках, важно следование правилу о совпадении начального пункта в теории с начальным пунктом на практике.

При изложении вопроса о предмете и содержании криминологии большинство авторов начинают с указания на преступность. А затем уже упоминают ее детерминацию, причинность.

И, казалось бы, криминолог должен начинать конкретное исследование с анализа преступности. Однако существует другой подход: преступностью можно пренебречь, а анализ ее причин начать с исследования общества, так как преступность – продукт общества. Каково общество, такова и преступность. Одни авторы отмечали, что преступность отражает "одну из разновидностей явлений социальной дисфункции'"[41]. Другие писали, что преступность – это всего лишь "процесс совершаемости общественно опасных деяний, запрещенных уголовным законом под угрозой наказания"[42]. Третьи уточняли, что преступность – "один из параметров общества, характеризующих состояние социального организма, рассогласованность между его составными частями[43].

Эти утверждения заслуживают внимания в том отношении, что авторы рассматривают преступность как явление, порождаемое обществом. И это– Сильная сторона позиции. Однако при указанном подходе фактически не признается какая-либо относительная самостоятельность преступности, игнорируется вопрос о ее собственных закономерностях.

Образно говоря, преступность в этом случае рассматривается как изображение на белом экране, возникающее в результате функционирования общества. Меняется общество – немедленно изменяется изображение. Зачем же его изучать?

Указанный подход исключает специфику криминологии как науки, специфику ее взгляда на преступность. А между тем полезно и другое: посмотреть на общество, его экономику, политику и другие сферы через призму преступности. Можно изучать океан, наблюдая за ним с высоты полета спутника или самолета, в процессе исследований земного шара. А можно проводить исследования, погружаясь в глубины океана и через призму океана смотреть на то, что определяет происходящие в нем процессы, как он влияет на все земное. Для океанологов без такого угла зрения и погружения в океан изучение заведомо будет неполным. Но океан – самостоятельная реальность. А преступность? Тогда надо признать, что преступность -– это не некое отражение на белом экране, проецируемое обществом и синхронно изменяющееся с изменениями, происходящими в обществе. Преступность можно сравнить с зафиксированным слепком, не сразу меняющим свои очертания, характеристики по мере изменения внешних для него условий. Известно, что люди находят на окаменевшей глине отпечатки давно погибших листьев папоротника. А что можно увидеть при анализе детерминации и причинности преступности: только сегодняшние характеристики общественных отношений или и прошлые, отпечатавшиеся в сознании людей, их традициях, интересах, стереотипах поведения? А сама преступность оказывает влияние на общество? Если оказывает, то как именно? Ответы на эти вопросы все-таки приводят к выводу о необходимости изучения самой преступности.

Но методология такого изучения зависит от решения еще одной дилеммы. Преступность, по мнению ряда ученых, – абстракция. Реально существуют отдельные преступления и отдельные виды преступлений. Логика рассуждении здесь такова: преступность означает совершаемость преступлений, а что в результате совершаемости возникает, зависит от многих обстоятельств, в том числе биологических и других свойств человека, внешних условий. Исследователя не интересует, что именно возникает, его должен интересовать сам процесс совершаемости[44]. Такова эта позиция. Другая же исходит из того, что преступность – относительно самостоятельное, целостное явление, изучение которого требует в том числе системно-структурного подхода.

Фактически эти дискуссии связаны с тем, как понимать криминологию: как социологию преступности или самостоятельную науку[45].

Если криминология – это социология преступности, то тогда криминологическое исследование авторы данной позиции рассматривают как частный вариант социологического исследования, которое не должно вторгаться даже в социально-психологические аспекты проблемы (социальное взаимодействие людей, психология группы и так далее, а также общественные настроения и иные "массовидные" явления психики)[46].

Но, во-первых, в социологии проблема преступности не выделяется в такой степени, чтобы подробно рассматривалась преступность, ее проявления, особенности ее причин и условий в разные периоды и в разных регионах. В социологии рассматривается в целом проблема девиаций, девиантного поведения[47]. Во-вторых, преступности не существует вне поведения людей, наделенных сознанием и волей, их взаимодействия между собой. И социально-психологические аспекты ее анализа крайне важны[48].

Подход сторонников рассмотрения криминологического исследования только как вида социологического, с одной стороны, необоснованно сужает предмет и масштабы исследования преступности, а с другой – расширяет их до такой степени, что криминология становится чуть ли не всеобъемлющей наукой об обществе. Дело тут прежде всего в неоднозначном толковании понятия "социология". Оно употребляется в широком и узком смысле слова. В первом случае речь идет о науке, которая изучает общество в целом. В нее отечественные авторы включали исторический материализм, совокупность специальных социологических теорий разного уровня и конкретные социологические исследования.

Заметим, что такого рода подход позволяет говорить и о философии преступности, когда преступность, ее закономерности рассматриваются в контексте наиболее общих закономерностей общества и природы.

Возникает вопрос, нельзя ли рассматривать криминологию как одну из специальных социологических теорий и в этом смысле говорить о ней как о социологии преступности? Поскольку специальные социологические теории в целом составляют прикладную социологию, то.криминология, следовательно, должна была бы рассматриваться как составная часть прикладной социологии. Однако, как отмечается в литературе, объектом специальных социологических теорий являются социальные процессы или та сфера жизни общества, которую называют социальной (тогда говорят о социологии в узком смысле слова). Эти процессы отличаются от экономических, политических, духовных. Уточняя понятие объекта специальных социологических теорий, Г.В. Осипов и Э.П. Андреев писали, что это – взаимодействие различных социальных общностей, форм и условий, в которых осуществляется социальная деятельность этих общностей; роль и место человека в системе этого взаимодействия[49].

Однако криминологу при анализе преступности и процессов ее детерминации приходится касаться не только социальной сферы жизни общества, но и политической, экономической, духовной. Тогда допустимо говорить и об экономике преступности, и о политике в связи с преступностью, и о психологии преступности. Совершенно очевидно, что такого рода проблемы будут считать делом политологов, экономистов, социальных психологов. Ведь никто не отрицает самостоятельность экономики, политологии, социальной психологии по отношению к социологии. Значит, проблема преступности перерастает только социологическую. Но может ли быть она ограничена только взглядом на преступность представителей указанных наук? На этот вопрос можно дать только отрицательный ответ, ибо важно анализировать преступность во взаимосвязи всех ее проявлений, во всех сферах жизни общества, выявлять процессы детерминации и причинности, во-первых, коренящиеся в этих сферах, во-вторых, протекающие во взаимодействии разных явлений и процессов, характеристик людей и внешней для них среды.

Иногда в обосновании криминологии как социологии преступности ссылаются на то, что в криминологии используются так называемые конкретно-социологические методы.

Однако практически это общие для всех наук об обществе методы конкретных исследований. Они применяются в демографии, экономике и других науках. Причем всюду имеют специфику применения. Это происходит ив криминологии, о чем говорится в соответствующих разделах работы.

Показательно, что сторонники социологии преступности сами или никогда не занимались конкретными криминологическими исследованиями, или занимались этим лишь в начале своего научного пути, и то фрагментарно. Глубокий анализ преступности, механизма индивидуального преступного поведения, причин преступности в конкретных условиях места и времени осуществляли другие – криминологи в собственном смысле этого слова. Именно они, рассматривая преступность как продукт общества, отмечали, что это такой продукт, который обладает относительной самостоятельностью, собственными закономерностями, оказывает обратное влияние на развитие общественных отношений. Именно на базе этих конкретных криминологических исследований делались выводы о конкретных причинах и условиях преступности, давались рекомендации по борьбе с ней в имеющихся конкретных условиях.

И всегда в таких исследованиях отправным пунктом была сама преступность. Ибо, если ставилась задача выявить причины преступности, то всегда возникал вопрос: какой именно преступности?

Дискуссионным является еще один важный методологический вопрос, что должно обеспечивать криминологическое исследование: достоверность знания или "подходящесть" знания?

На первый взгляд, такая постановка вопроса выглядит парадоксально. Каждая наука обеспечивает достоверность, надежность результатов исследования. Иначе о каких закономерностях можно вести речь? Иначе это не наука.

Вот как излагается иная точка зрения: "Но криминология – дисциплина практически значимая; ее положения оказывают заметное воздействие на... уголовное право или, говоря более общо, на уголовную политику. Понятно, что тут приходится задуматься не столько о логической истинности или ложности криминологических рекомендаций, сколько об их, говоря аристотелевским языком, подходящести или неподходящести. Критерий научности в строгом смысле этого слова в подобных случаях вряд ли уместен, но это вовсе не означает, что нельзя вести речь о критериях рациональности вообще. В этой связи необходимым представляется вернуться к тезису постпозитивизма о мировоззренческой обусловленности любого способа теоретизирования с тем, чтобы попытаться определить мировоззренческий характер самой позитивистской методологии"[50]. Далее авторы говорят о некоторой отчужденности криминологии от уголовного права.

При всей сложности данных рассуждении надо признать, что они дают основание думать, будто рекомендации криминологов могут исходить, в первую очередь, из уже устоявшихся догм уголовного права и с этой точки зрения криминологи должны, прежде чем что-либо предложить, думать, подходят ли эти рекомендации под соответствующие догмы. Так в настоящее время происходит с предложениями криминологов ввести в уголовный закон новые положения, позволяющие бороться с новыми проявлениями преступности: организованной и иной. Им говорят, что эти предложения не заслуживают внимания, ибо нет института наказания только за создание и участие в преступной организации или преступном сообществе (типа "воров в законе" или ином). Но тогда возникает вопрос, должен ли быть уголовный закон криминологически обусловлен? Хотя бы в такой мере, в какой он обязан быть внутренне непротиворечивым и подчиненным определенным принципам. А как формулируются эти принципы? Разве на них не должны влиять выводы криминологов о новых закономерностях преступности и ее подверженности определенным воздействиям?

Точно так же выводы и рекомендации криминологов порой отвергают на том основании, что они противоречат господствующей идеологии, господствующей политике. Они не являются "подходящими", хотя базируются на достоверных данных и дают основание утверждать, например, что с ростом безработицы и резкого социального расслоения населения преступность будет расти. Однако их игнорирование будет связано с дальнейшим ростом преступности.

В этом плане интересны рассуждения о создании государственной концепции причин преступности. Такую концепцию, разумеется, можно создать, но ее цена будет равна цене концепции Птолемея, считавшего, что все видимые движения небесных светил объясняются их движением вокруг неподвижной Земли. А ведь концепция Птолемея долгое время была официально признанной. И только сорокалетний упорный труд Коперника позволил освободить естествознание от теологии. Точно так же нельзя серьезно полагать, что в своих исследованиях криминолог должен исходить из неких устоявшихся мировоззренческих позиций и уголовно-правовых догм. Жизнь и преступность постоянно меняются, и догмы, сформулированные в один период, при менее полном знании о закономерностях преступности бывают опасны в новых условиях. Не говоря уже о том, что криминолога всегда при нежелательности его выводов и рекомендаций, даже подтвержденных результатами исследований, молено обвинить в мировоззренчески порочной позиции.

Изложенное однако не означает допустимости игнорирования ранее сформулированных теоретических положений и выводов, закономерностей, изучаемых уголовным правом и другими науками. Среди методов исследования не случайно важное место занимают общенаучные, опирающиеся на солидную теоретическую базу.

Поиск по сайту: