Разглядеть самого себя

– Нам надо дать возможность каждому человеку видеть себя абсолютно с разных сторон, выйти из себя, оценить себя объективно и согласиться с тем, что он может быть в совершенно разных ипостасях, как он сам, так и другие. Всех людей надо учиться принимать разными: вчера он такой, а сегодня – другой. Очень важно усвоить, что восприятие мира зависит от меня самого: от моего настроения, от моего развития. И оно может быть совершенно разным. Что позволительно мне, то позволительно и другим. Но это все требует очень серьезной проработки.

Дети, кстати, намного податливее в своем восприятии, чем взрослые. Нам надо просто привить им мягкую, как бы скользящую точку зрения на все, и они будут ею правильно оперировать. Все зависит от того, какие взгляды на себя, на мир, на других людей мы сможем им привить.

– Возвращаясь к вопросу о тестах: когда мы имеем дело с результатами тестирования, возникает проблема «конфиденциальности информации». Мы говорим о том, что внутри небольшой группы детей не должно быть места чему-либо скрытому. Следует ли результаты тестов выносить на общее обсуждение?

– Я вообще не думаю, что надо так ставить вопрос. Если подходить к проблеме глобально: то есть все дети во всех школах во всем мире несколько часов в день занимаются самоанализом, самообсуждением, самопознанием (вот это самое правильное слово – «самопознание»: через себя познаешь мир, выясняешь, кто я и как в соответствии с этим я вижу мир), – тогда не было бы вообще никакого вопроса – раскрывать эти тесты или не раскрывать.

Это не тесты, это просто обсуждение. И его совершенно свободно можно выставлять хоть на телевидение. Что здесь скрывать? Дети поступают так-то и вот так думают.

Сегодня, мне кажется, взрослые больше всего любят программы про себя. Они называются «reality». Сидят люди в студии и обсуждают самые разные проблемы.

Я думаю, что не надо делать из анализа ничего закрытого. Почему? Что здесь может быть закрытого, сокровенного? Что вообще есть в человеке сокровенного?! Психологи не понимают этого?

В человеке работают обычные животные или общественные побуждения, которые надо не скрывать, а наоборот, раскрывать и обговаривать. Давать человеку понимание того, насколько они могут быть продуктивны для него в связи с другими, в отношении с самим собой, чтобы он правильно себя оценивал и чувствовал себя комфортно.

Надо, наоборот, выставлять все на всеобщее обучение – не обсуждение кого-то, а на всеобщее обучение, чтобы делать из каждого человека собственного маленького психолога, чтобы он потом не бегал на прием к психологам.

– Что к тому же еще и не помогает совершенно...

Мы оперируем таким понятием, как групповые процессы. Но вдруг с кем-то что-то происходит, и воспитатель отводит ребенка в сторону и начинает выяснять у него индивидуально, что с ним случилось, говорить «по душам». Этому, как я понимаю, тоже нет места?

– Абсолютно нет! Надо вывести все из индивидуальности самого ребенка и группы и просто обсуждать как явление, – и даже не в тот же день и не в то же время. Все зависит от уровня подготовки группы, от уровня восприятия, то есть от того, насколько они могут воспринять себя любыми, понимать, что все это и есть мы.

– Есть два принципиальных подхода: один – действовать по заранее запланированному сценарию и второй – по ходу процесса. То есть с ребенком что-то произошло, – и мы обсуждаем именно то, что актуально сейчас. Предпочтительно действовать так или по заранее спланированному сценарию?

Здесь педагогика и психология расходятся совершено радикально. Психология отдает предпочтение процессу: «Раз человек сейчас в этой теме, значит, об этом и говорим». Педагоги говорят: «Нет, у нас все запланировано, давайте заниматься по плану».

Как правильно выстроить этот процесс?

- Пусть сами дети дадут какую-то тему для обсуждения: «Вот у меня такие-то отношения с одним или с другим. Я думаю так-то, а другие не так, и они не согласны. Давайте обсудим».

И каждого из них просить быть в противоположных ролях: в правой, в левой и в нейтральной: «я прав», «я не прав», то есть я как бы переселяюсь в другого человека и оттуда наблюдаю себя и обсуждаю, и осуждаю; или «я – нейтральный человек» – как бы присяжный в суде.

Такие обсуждения, я думаю, являются самым главным в становлении человека, потому что дают ему внутреннее развитие. Они расширяют его понимание себя самого: я могу быть разным; мир может быть совсем другим в зависимости от моего взгляда на него; и остальные люди также. То есть все получается очень многогранным, скользящим, условным. И таков мир на самом деле.

– А если более конкретно? Допустим, у нас на воскресенье запланирована встреча, обсуждение какого-то явления в мире. И один из ребят приходит в группу с синяком под глазом. Что мы делаем – продолжаем, несмотря ни на что обсуждать, допустим, бабочек (если у нас запланирована тема «бабочки»)? Или мы все-таки обращаем внимание на его синяк и говорим об этом?

– Надо ли нам немедленно обсуждать с ним, что произошло? Но мы не знаем, сможет ли он выйти из своего состояния и объективно о нем судить. Может быть, надо по-другому – вообще не обращать внимания на его синяк: «Ну, и ходи с ним». То есть, наоборот, мы его принимаем таким, каков он есть: «Это – твое дело. Разбирайся сам. А для нас ты – обычный человек. Мы сейчас говорим о бабочках. Сможешь нормально разговаривать после того, как подрался, или вообще весь на нервах и возбужденный?»

Мы все равно обратим внимание на происходящее с ним, только, может быть, с обратной стороны. И тут все зависит от воспитателя. Я не могу дать никаких четких рецептов. Это должно рассматриваться с точки зрения педагогики: насколько это может повлиять на их анализ себя и мира. Возможно, пусть он сейчас, после всей этой драки на улице, будет с нами говорить о бабочках. Или наоборот – проявит себя героем и войдет совершенно в другую роль. А можно показать на его примере, что одно происшествие всех нас отвлекло от нашей темы. То есть он, практически, нарушил все наши планы... Все это воспитатель должен видеть и принимать решение.

Ответ на свой вопрос найди сам

– В психологии большое значение уделяется, так называемым, «двойным посланиям» и «прямым посланиям». Классическим примером двойного послания является шутка, а прямое послание – это серьезно, прямо ответить на вопрос ребенка. Что правильнее с детьми – отвечать им прямо на их вопросы? Или есть место шуткам, игре?

– Самое лучшее, конечно, если человек сам задает вопрос и сам его раскрывает. Когда он вас спрашивает, вполне возможно, что это не вопрос, что он вообще отвлекает вас или отвлекается сам; или это сформулировано не им, а просто что-то услышано, проходит сквозь него.

Вопрос – это «внутренняя потребность в получении какого-то информационного и чувственного наполнения». Существует ли она в нем? Созрела она в нем или нет?

Поэтому самое лучшее, если мы доводим ребенка и вообще любого человека до состояния, когда он сам находит ответ на свой вопрос. Это значит, что он внутренне действительно созрел для его получения, для его осознания, для его абсорбции в себе и дальнейшего применения вывода, к которому он сам пришел.

Поэтому я бы никогда никому ни на что не отвечал. Именно всевозможные диспуты, суды, обсуждения, беседы, форумы, которые дети проводят между собой с помощью воспитателей, их походы куда-то и затем обсуждение того, что видели, почему и как все по-разному увидели, – это должно приводить их к самостоятельному ответу на свои вопросы. Они слышат вопросы других, и они возбуждают в каждом свой маленький собственный вопрос. Человек его развивает, он понимает вопрос и находит на него ответ. Такой подход расширяет диапазон внутреннего восприятия ребенка и создает в нем большой внутренний мир, через который он видит внешний мир правильно, многогранно.

– То есть ребенок по сути проходит процесс самопознания, самоанализа?

– Да. Это происходит через обсуждение темы с остальными. Никогда человек не может просто сам, внутренним познанием, прийти к чему-то. Он должен обязательно включаться в других. И именно другие точки зрения, различные мнения, которые в нем сталкиваются, которые он в себе аккумулирует, они и развивают его возможности восприятия.

Не «размазываться» по жизни

– Другой важный аспект в психологии – это так называемый «цикл опыта», то есть подготовка, выбор способа деятельности, непосредственная деятельность, завершение и интеграция полученного опыта.

Вопрос: важно ли уделять внимание тому, чтобы завершать начатые проекты с детьми? Если дети что-то начали делать, должны ли мы подталкивать их к тому, чтобы они этот процесс не бросали и не прерывали, а доводили до конца?

– Доведение до конца обязательно! И оно должно быть таким, чтобы все это было описано, заснято, завершено – зафиксировано. И сделаны четкие выводы – причем очень краткие! – такие, что всем понятно, о чем речь, но выражено в нескольких словах.

Таким образом, мы приучаем ребенка требовать конкретизации от каждой жизненной ситуации. И затем это очень помогает в дальнейшем, чтобы не «размазываться» по жизни, а каждый раз максимально использовать опыт и на нем учиться.

Сходили на экскурсию – провели обсуждение. Может быть, мы создали для себя какие-то новые рамки, правила поведения – все это должно быть зафиксировано, причем обсуждения минимальные, а главное – вывод. Это очень важно! Это конкретизирует человека, дает ему профессиональную подготовку к любому виду деятельности.

– Профессиональное самоопределение – важнейшая часть общего самоопределения человека. Ребенок должен профессионально самоопределяться тоже в этой группе?

То есть дети сидят и решают: «Тебе, Вася, предположим, лучше заниматься, сантехникой. Или: из тебя получится хороший ученый»... Эти вопросы ребенок должен тоже решать в групповой форме?

– Дело в том, что если мы не будем развивать ребенка в связи с другими, мы никогда не выявим его склонностей. Потому что сам по себе человек – это маленькое животное. Именно в его связи с социумом, с окружающей средой, проявляются его склонности.

Ведь любая форма нашей деятельности направлена на связь между нами. Даже если я занимаюсь бабочками, значит, общество каким-то образом меня «делегирует» на эту деятельность. Я должен понимать свою значимость – это кому-то надо.

Вначале мы должны несколько лет заниматься с детьми в диапазоне от 5-6 лет до 10-11. Это и работа по включению их друг в друга, и посещения различных объектов: промышленных, научных, медицинских, общественных, из чего у них будут постепенно формироваться представления о разных сферах деятельности людей.

И каждый раз эти походы обсуждаются, фиксируется вся информация. Каждый ребенок составляет свой маленький отчет. И, в соответствии с этим, мы начинаем видеть подход ребенка: в чем его интересы – соединять, гнуть трубочки (тогда из него, может быть, действительно, выйдет сантехник). Или его интересует, как лечат людей. Или ему интересно собирать растения, бабочек, и так далее.

То есть по тому, как он описывает происходящее – с физико-математическом уклоном или в чувственном ключе, мы увидим его стремление или к общественным отношениям, или к реальным предметам. Постепенно все проявится. А из постоянных обсуждений выявится основное: я – относительно других. Вот это и есть профессия.

Ведь профессия – это значит, «я обслуживаю каким-то образом других людей, социум». Этим определяется мое место в социуме, мой заработок в нем, мое положение. Где я должен себя найти? В человеческом обществе. Как сказано: «Идите и зарабатывайте друг от друга». Я могу найти такое место только после многочисленных впечатлений, обсуждений, ощущений всего, что меня окружает.

А просто так спросить маленького ребенка: «Кем ты хочешь быть?» – это неверный подход. Но между 4-5 и 11-12 годами (не позже) мы уже можем абсолютно четко видеть склонности человека.

В 13 лет – в университет

– Я считаю, что наше воспитание должно быть таким, чтобы где-то с 13 лет ребенок начал заниматься по университетской программе. А к 17-18 годам закончил бы университет, то есть получил то, что считается сегодня высшим образованием. И после этого он уже действительно будет профессионально пригоден к определенному виду деятельности.

Надо научить ребенка саморазвиваться, наблюдать себя и остальных. Научить общению с другими. Самое главное – научить его понимать мир, в котором он живет. Человек должен понимать свою суть и свое предназначение.

Интегральное, глобальное образование – воспитание, лучше сказать, – развивает человека настолько, что ему не кажется сложным изучать любую науку. Потому что с ним говорят, в первую очередь, о мире в целом, об общей истории, об общей глобальной системе. А после этого ему объясняют: физика, биология, химия – это маленькие фрагменты огромной глобальной системы – Природы. Мы не можем сразу ее охватить, вобрать в себя, а вот маленький фрагмент можем. Ты отрезаешь от большого торта маленький кусочек, и ты можешь съесть его, а весь торт сразу ты не проглотишь. Вот это и есть отдельные науки. Допустим, мы изучаем биологию, которая занимается живыми клетками, тканями и прочее.

Ребенок относится к дальнейшему изучению, как к чему-то очень частному, не такому уж страшному, он смотрит на все снаружи. И даже если вникает глубже и глубже, он не тонет в этом, не запутывается: «Где же это все происходит, и где я?». Он смотрит на все объективно. Он способен абсорбировать в себе эти знания, а не тонуть в них. Это очень важно для детей!

Я очень часто наблюдаю у детей страх от огромного количества знаний, которые им предлагают. Каждый день им выдают множество формул, один урок, потом другой урок, третий урок. Физику сменяет математика, биология, история. Ребенок от этого просто закрывается и в итоге не получает ничего. Формально он заканчивает школу, после которой у него осталось общее впечатление, – но скорее от того, что было на переменках, а не в классе.

Очень важен именно этот интегральный, глобальный подход, который раскрывает ребенку мир. Они обсуждают и сами уроки, и форму их проведения, и все свои походы и впечатления. Дети с малых лет получают возможность правильного участия в мире: минимум два раза в неделю они выходят на всевозможные мероприятия, знакомятся с тем, как работает аэропорт, больница, депо, дом престарелых, завод и так далее. То есть они чувствуют себя готовящимися к этому миру.

Дети учатся в школе и одновременно осваивают внешний мир, им показывают, какие знания необходимы для жизни в нем. Так сразу же проявляется и профориентация, и отношение к миру. В обычной школе их просто обязывают учить. А так они уже понимают, зачем нужны эти знания.

И даже если мне не очень надо знать, как делается кефир, но я ведь знаю, что он мне нужен, значит, посмотрю, как его производят. Ведь кто-то будет его делать, а я в это время буду заниматься моторами. Это много значит! Мне не надо быть врачом, но я знаю, почему и как работает больница.

Главное – показывать детям, что мы включены друг в друга, и все наши специальности существуют для создания правильного социального общения. И тогда у них появляется очень спокойное отношение к учебе. Им не мешает, их не пугает возможность, действительно, с 13 лет начать заниматься в университете. И это притом, что они – обычные дети, не какие-то особые. Просто они расширили свои границы, свое отношение к миру, и он их совершенно не пугает. Самое главное – это преодолеть страх.

Группа должна быть гомогенной

– Сейчас процесс воспитания и образования построен последовательно. То есть если ребенок на каком-то этапе выпал из процесса (болезнь или какие-то обстоятельства жизни), то включиться ему подчас бывает очень сложно или невозможно.

Та методика, о которой мы говорим, она открыта? Человек в любой момент может в нее войти и начать участвовать? Или все-таки мы должны следить за тем, чтобы уровень подготовки у детей был приблизительно одинаковый?

– Мы должны обязательно принимать это во внимание! Если ребенок заболел или что-то с ним происходит и на какое-то время он выбывает, мы должны к этому подключить всю группу, весь класс. Хотя лучше не называть это классом, потому что возникает нехорошая ассоциация с классовым обществом, с каким-то разделением. А группа – это что-то более дружеское, где все – товарищи, где все равны. При любом отставании одного надо привлекать всю группу, чтобы она своего товарища поддерживала.

Группа обязательно должна быть более или менее гомогенной. И если кто-то должен к ней примкнуть – надо делать это в крайних случаях и очень осторожно. Надо дать ему какое-то время на подготовку по ускоренной программе, чтобы он смог включиться в этот же темп и вообще в методику, понять взгляд этой группы на жизнь. Это трудновато.

Но у нас есть такие примеры, когда ребенок со стороны действительно входит в группу и внутренне переживает определенный конфликт. Но он проходит кризис и включается.

И все-таки я считаю, что этот подход травмирует и его, и группу. И видно, насколько тяжело это переживается всеми, и им самим. Остается шрам, такой, как на коже после ранения, – все равно остается.

Мы понимаем, что жизнь есть жизнь и мы находимся в переходном периоде от эгоистического мира к миру интегральному, но надо пытаться беречь группы, которые мы создаем, и вести их бережно, так, чтобы они были открыты для всех, но открыты именно потому, что они друг друга знают, понимают. А просто пустить кого-то внутрь себя им очень тяжело...

В четырех школьных стенах или
в открытом мире?

– Когда мы описываем эту методику, мы подчеркиваем, что наилучшего результата можно добиться, если ребенок проходит все стадии развития, начиная от правильного зачатия, потом внутриутробный период, период вскармливания и так далее.

– Но ведь и природа так же устроена. Вы видите, с чего она начинает? Из капли семени мы развиваемся. И в нашем дальнейшем развитии мы должны это принимать во внимание.

Возьмите ранние первобытные общества: ребенок развивался и естественным образом включался в жизненный процесс. Вот ему столько-то лет – он может уже бегать за взрослыми, подрос – уже может участвовать в их делах все больше и больше. Так он естественно включается в процесс вместе со своими сверстниками.

А у нас получается, что школой мы отрываем его от окружающей жизни, создаем искусственные нелепые условия. При этом еще и увеличиваем период обучения в школе – с шести лет сажаем их за парту на 12 классов (в мое время было 10 классов). А после школы сразу же институт. После института еще дополнительная учеба.

В итоге получается, что человек не участвует именно в социальной жизни. И только где-то к 25, а то и к 30 годам он включается в общую систему.

Нам надо сделать так, чтобы учеба была полностью совмещена с его участием в жизни общества. И не тогда, когда он становится уже взрослым (а в 16-17 лет он уже взрослый человек), и не тогда, когда заканчивает школу и его выбрасывают в жизнь, а он не знает, что это такое. При этом он испытывает стресс.

Раньше ему все прощалось, все поощрялось, все ему были должны: вот готовый обед, чистое белье, вот тебе карманные деньги, он – много лет на полном обслуживании. И вдруг – иди обслуживай себя сам, зарабатывай себе сам. Его к этому не готовят. Его напичкали какими-то ненужными знаниями (если напичкали вообще, а не просто он просидел эти годы в классе).

Все это время должно проводиться воспитание человека в социуме! А этого нет. Он воспитывается искусственно в четырех стенах какого-то учебного заведения и после этого уже в своих, тоже искусственных, клубах, на вечеринках и прочее. Этого недостаточно. Нам надо включать его в работу. Нам надо делать так, чтобы он ощущал себя взрослым уже задолго-задолго до того, как на самом деле становится взрослым, входит во взрослую жизнь.

Я бы всем им с какого-то времени открывал счет в банке, принимал бы на какие-то общественные работы, за которые они получали бы определенные деньги. То есть начать играть в жизнь, но близко к реальности. Польза от этого была бы огромная – и для них, и для общества. Они бы лучше понимали родителей, возникало бы чувство ответственности. В общем, так мы выигрываем человека.

– В Советской России был такой педагог Макаренко. Он работал с беспризорниками, с преступными элементами. И его заслуга в том, что он показал, что исправление ребенка происходит под воздействием конструктивной созидательной деятельности. Они у него собирали фотоаппараты «ФЭД». И это единственное, что дало какие-то результаты.

Могут ли в рамках вашей программы воспитания группы этих мальчиков или девочек участвовать в каком-то проекте, создавать какие-то ценности, зарабатывать на этом?

– Мы делаем с ними те проекты, которые нам необходимы. Мы даем им снимать, обрабатывать видео, аудиоматериалы, тексты об образовании, о воспитании.

С одной стороны, это делает из них специалистов. Компьютеры, видео, аудио, тексты, – они обрабатывают материалы, помещают результаты своей работы в Интернет. И они получают определенные навыки для дальнейшей профориентации в процессе работы над созданием материала, из них создают креативщиков.

С другой стороны, это помогает им понять себя. Потому что дети обрабатывают свой собственный материал на самих себе.

Вот они пошли на завод, после этого – в планетарий, потом – в больницу. Они должны отснять этот материал, должны все это обсудить и обработать. Так что у них есть, чем заниматься. У нас нет возможности давать какие-то «посторонние» работы. Как в мое время был «ручной труд» в школах. Я, кстати, это очень любил, эти работы развивают.

И, кроме того, мы устраиваем какие-то большие акции по объединению и совместной работе с взрослыми. Это их очень поднимает, дает ощущение важности того, что они вместе со всеми. Так они работают. Так устроена жизнь.

Вознаграждение – генератор энергии

– Допустим, группа детей выполнила какой-то проект, завершила его, показала результат. Мы должны их каким-то образом поощрять? Взрослый может хвалить ребенка?

– О! Мы это обязательно делаем, когда взрослые собираются на какое-то собрание и дети участвуют вместе с нами. Тогда мы вызываем их на сцену и действительно благодарим их и воспитателей. И вот они вместе со своими воспитателями стоят перед нами, а мы аплодируем и, так сказать, превозносим их.

– То есть общественное признание.

– Обязательно! А как же?! Вознаграждение должно быть. Оно является энергией, с помощью которой человек движется дальше. Если человека не вознаграждать, то как он сможет дальше действовать?

– Предположим, я наблюдаю как специалист (за спинами у инструкторов) и вижу, что ребенок очень хорошо себя проявил, преодолел какое-то состояние. Я могу подойти, похвалить его, сказать: «Молодец, мне очень понравилось»? Или не надо этого делать, пусть это сделает группа?

– Нет, это возможно. Я тоже так действую. Но тут возникает проблема, чтобы сделать это мягко, по-дружески и чтобы это не вызвало заносчивости. Здесь уже существует опасность гордости и возвышения себя над другими. Он может начать командовать: «Теперь я знаю, как делать». Все зависит от подготовки, зависит от ребенка, от обстоятельств.

– Психология за 100 лет разработала методику, как осознать и работать с так называемыми негативными эмоциями, допустим, обидой или чувством вины.

Есть ли смысл раскрывать ребенку, как устроен этот механизм, чтобы он умел преодолевать, допустим, свою обидчивость? Это тоже поведенческий механизм. Если он знает, как он устроен, может быть, ему будет проще избавиться от этого недостатка, правильно использовать?

– Мы обязательно обсуждаем и рассказываем детям о причинах возникновения негативных эмоций. Только мы не пытаемся придерживаться сегодняшних канонов, потому что завтра будут другие, а просто естественным образом проясняем то, что вытекает из наших наблюдений. Это главное. Ты не рисуешь ему готовые формулы, а находишь их вместе с ним: «О! Смотри, как получается в жизни». И вместе с ним ты раскрываешь его зависимость, проявление каких-то его свойств.

С этой точки зрения, мне очень нравятся музеи природы. Есть очень хорошие в Торонто и в Монреале, в Канаде. Я знаю, просто потому, что у меня там внуки, и я вместе с ними посещаю эти места. Если есть такие музеи в других городах и возможность их посещения, это очень хорошо. Ребенок приходит, вы производите какой-то эксперимент, видите какое-то явление, сами его запускаете, наблюдаете, что происходит. Возможно, проявляется какой-то непредсказуемый парадокс природы, и затем мы получаем объяснение – почему это так в природе происходит.

Дети это записывают, и вот – у них урок физики. Не надо никаких классов, сидеть против скучного учителя, доски или даже компьютерного экрана. Это – самая лучшая форма обучения, если только она возможна. А если невозможно в таком живом виде, то есть много учебных фильмов. Но лучше всего наглядным образом, а затем – обсуждения.

Правда жизни не так страшна

– Существует ли какая-то возрастная закономерность? Допустим, детям от 9 до 12 лет давать больше информации о животном мире, а более старшим говорить про социальные явления. Есть эта периодизация?

– Ну, естественно! Конечно! В каждом возрасте те же самые объекты изучаются по-разному. Растения, животных – дети знают их лучше, чем взрослые. Это для них ближе. Конечно, все зависит от возраста.

Вот, недавно у нас было посещение завода по производству лекарств. Это очень интересно! Там и физика, и химия, и биология, и механика. Это обработка и выяснение, что и для какого лекарства нужно и почему. Тут и связь с медициной.

А вроде бы маленькое предприятие – они небольшие, эти фармацевтические заводы, там все действует автоматически. Засыпают одни материалы, засыпают другие, смешивают, штампуют таблеточки, и вот они выходят сразу в расфасовке. А потом рассказывают, где они применяются: от головной боли или от чего-то еще. И все показывают на деле.

У детей складывается правильное впечатление. Они сразу понимают – здесь огромное количество профессий, которые включены одна в другую: и механика, и электроника, и химия, и биология, и так далее.

Но это не для маленького ребенка. Это уже ближе серьезному подростку.

– У нас был интересный случай. Мы предложили ребятам с 9 до 13 лет сходить на экскурсию в тюрьму...

– Вот я об этом хотел сказать. Учиться надо не только на положительных явлениях. Именно тюрьмы, вытрезвители – у нас запланированы, и это обязательно надо показать! И надо часто это делать! У детей должны оставаться впечатления обо всех сторонах жизни, и это должно в них сформировать определенное отношение.

Ведь вся проблема в чем? Ребенок не чувствует отрицательных последствий своих поступков. У него нет этого видения. Если бы это видение было в нем заранее, мы бы относились к нему как к взрослому.

Почему у нас существует такое милосердное отношение к детям? Потому что их будущее не предсказуемо, не просматриваемо. «Они не могут быть ответственными за свои поступки», – так мы говорим.

А когда ребенок наблюдает следствие чужих отрицательных поступков: вот его посадили в тюрьму; вот он больной; этот не может избавиться от наркотической, от алкогольной зависимости; смотрите, что с ним стало – у него рак легких от курения; а этот разбился, потому что лазил где-то по крышам. То есть мы обучаем их на всяких примерах: «Смотрите на последствия», – и этим предохраняем от совершения этих поступков или ошибок.

Мы не станем относиться к ним как к взрослым, после того, как они это увидят. Но они сами уже становятся взрослыми.

– А с какого возраста можно включать ребенка в этот процесс наблюдения негативных вещей?

– Возьмите их в детское травматологическое отделение, туда, где лежат их сверстники.

– С какого возраста?

– Да в том же возрасте, в котором лежат эти сверстники. Где-то в 5-6 лет они уже поймут. «Смотри, пускай этот мальчик тебе расскажет, что он сделал. А-а, он прыгал через забор, а этот залез на крышу, а этот попал под машину...» Вы знаете, какой это урок жизни! И вот он лежит с больной рукой или ногой. Надо остерегаться, конечно, серьезных травм, когда человек теряет глаз или руку. Надо постепенно-постепенно, но показывать им все отрицательные последствия.

А когда они становятся более взрослыми – возможны родильные отделения и так далее. То есть мы должны им показать всю жизнь, в ее правильном виде. К чему это приводит? Это поможет им правильно взаимодействовать, правильно поставить себя по отношению ко всем этим следствиям.

– В этом месте, я думаю, многие родители зададут вопрос: «А этой правдой жизни мы не напугаем ребенка, не парализуем его?»

– Мы же не просто так говорим: «А сегодня проведем экскурсию в больницу, посмотрим на сломанные руки, ноги». Дети у нас находятся в постоянном процессе воспитания, в постоянном познании себя и мира, в постоянном обсуждении всего окружающего. И поэтому мы видим, в какой последовательности им можно это показать, чтобы оно было правильно воспринято.

Учиться жить у самой жизни

– Чего мы ждем от посещения таких мест? Они должны ассоциировать себя с тем человеком или с теми явлениями, которые мы им показываем, и в положительную, и в отрицательную сторону.

В итоге они должны ощутить в себе, внутри себя, эти сопереживания. И тогда будет достижение положительного эффекта, даже в той же тюрьме. Человек захотел украсть, захотел что-то нарушить, и вот что получается...

– Дети сходили в больницу, они увидели определенные негативные явления. Как обрабатывается эта информация, каким образом делаются выводы? Как это должно происходить?

– Мы, как обычно, устраиваем обсуждения. Мы возвращаемся из больницы, где все снимаем. Мы записываем все в этот же день. Весь день посвящен этой теме. Перед походом мы проводим инструктаж. Мы показываем, рассказываем, что это такое. В отделении нам рассказывает врач или специализированный экскурсовод: где мы находимся, что с кем случилось. Нас подводят к детям, нам рассказывают, как их лечат, что с ними происходит. Дети сами говорят, что у них произошло. Мы записываем, каждый делает какие-то маленькие записи. Мы готовим для них белые халаты, в общем, все это обставляется красиво и увлекательно.

И когда возвращаемся, мы начинаем обсуждать весь этот процесс, причем в более широком виде: для чего существует больница, как она действует, какие специальности есть у врачей, каким образом дети туда попадают, и так далее.

Но самое главное – они видят, какую пользу приносит и весь обслуживающий персонал, врачи, медсестры, санитары, и лекарства, и прочее. Мы показываем, как человечество зависит от различных профессий, видов деятельности, и как все это сводится к тому, чтобы помочь людям. Но, с другой стороны, как человек должен беречь себя, чтобы не оказаться там и не упасть на руки других людей, которые теперь обязаны о нем заботиться.

То есть мы должны думать о том, чтобы не нагружать работой других. Это является уже правильным выводом: в первую очередь, когда ты лезешь куда-то, подумай о том, что не только ты сломаешь ногу, а что за тобой должны будут ухаживать другие. И это серьезный «довесок» – такой вывод об общественном благе.

– В процессе взаимодействия с детьми кто-то становится «любимчиком», к кому-то у инструкторов возникает симпатия, а к кому-то – антипатия. Как правильно выстроить это?

– Не может быть такого у инструкторов! Значит, это не инструктор. И у детей мы должны воспитывать абсолютно интегральное восприятие группы и мира. Не может быть кто-то лучше или хуже! Мы все одинаково созданы природой! Мы просто должны правильно учиться применять свои задатки, свойства! Это – обязательное условие интегрального общения! Это – то, что требует от нас природа!

Именно благодаря тому, что мы такие разные, связь между нами и дает такой многогранный красивый мир (если это правильная связь). И ни в коем случае не отрубать от человека то, что нам кажется неподходящим. Не засовывать никого в «прокрустово ложе» каких-то стандартов. Ни в коем случае!

Нет никакого стандарта! Стандарт есть только один – каждому дать правильное воспитание. И тогда он займет в социуме свое правильное место, и тогда у нас получится правильная мозаика, гармоничное общество.

– То есть моя симпатия или антипатия – это просто проявление моих внутренних проблем?

– Нет, этого не должно быть! Если это есть, то такой человек не может быть инструктором. Он должен себя постоянно контролировать и над этим работать.

– А каким образом работать?

– Он должен индивидуально и вместе с другими инструкторами проводить работу над собой, чтобы относиться к миру интегрально.

Интегрально – значит, в своем отношении к миру я не делю людей ни по каким внешним признакам. Я исхожу из того, что они правильно созданы, – и я тоже! – и нужно соединить всех нас правильным образом, и тогда все получится верно.

Потому что в любом человеке, с любыми задатками, при условии их правильного использования, вы увидите, что нет в нем ничего вредного.

Это – основные положения интегрального общества. Я думаю, что человечество их поймет.

– Есть ли смысл использовать в детской группе наработки, имеющиеся в материалистической психологии?

– В основе нашего подхода к миру, естественно, лежит материалистическая психология. Только мы не берем ее каноны как нечто непреложное и священное. А когда сами начинаем заниматься интегральным воспитанием в наших группах, мы видим, что у нас появляются новые законы, новые связи, новые правила. И они тоже меняются, для нас меняются. Изучая их, мы начинаем постепенно вырабатывать новый устав поведения человека в интегральном обществе, ведь мы в нем оказались поневоле и не знаем его законов, правил. Мы должны учиться жить у самой жизни.

Я надеюсь, что человечество постепенно адаптирует себя к этим новым природным законам, в которых мы оказались. Попытаемся всем помочь, кто захочет.

Поиск по сайту: