Онтологические и гносеологические выводы

В предыдущих параграфах мы, основываясь на анализе строения человеческой

субъективности и аналогии физического и субъективного, по сути построили некую

модель бытия. В этой модели бытие предстает как многослойная структура, включающая в

себя наряду с пространственно-временным, чувственным бытием, также и идеальное,

"умопостигаемое", пребывающее в Вечности бытие, причем последнее можно истолковать

как совокупность онтологически наличных потенций событий, которые в действительной

форме реализуются в сфере чувственного, актуального бытия. Таким образом, чувственное

и идеальное бытие существуют не "сами по себе", но в соотношении друг с другом

(интенционально). Идеальное бытие, как мы установили далее, неоднородно. Существуют,

как минимум, два различных "уровня" идеального - это индивидуальное идеальное бытие,

которое существует как совокупность дискретных "Я", и надиндивидуальное идеальное

бытие - "Умопостигаемый Мир", который можно рассматривать как универсальную,

неизменную "матрицу" потенций всевозможных событий во Вселенной. Предполагается,

что "Умопостигаемый Мир" непосредственно "схватывается" математическим аппаратом

физики, т.е. "умопостигаемые" сущности - это ничто иное, как объективно существующие

инвариантные смыслы математических формул, описывающих этот "слой" бытия.

Рассмотрим более подробно отношения между основными "слоями" бытия. Прежде всего

отметим, что наши рассуждения о строении бытия не следует рассматривать как

произвольную философскую спекуляцию - в конечном счете наша онтологическая модель

основана на исследовании структуры человеческой субъективности и все эти выделенные

нами "слои" или "уровни" бытия непосредственно обнаруживаются в нашем собственном

"Я". Человеческая субъективность - это как бы "разрез", проходящий через все слои бытия,

что делает возможным эмпирическое (через интроспекцию) исследование строения бытия

в целом. (Таким образом, наш метод исследования бытия можно назвать

"феноменологическим").

Вместе с тем, многие моменты, касающиеся связи различных уровней бытия,

представляются весьма неясными и здесь нам существенно может помочь аналогия

физического и субъективного.

Прежде всего, уточнения требует характеристика актуального бытия и, в особенности,

актуализация, т.е. переход от потенциального к актуальному. Существенная проблема

возникает в связи с тем, что все наши предыдущие рассуждения об актуализации,

актуальном бытии были основаны на представлении об особой роли измерительной

процедуры в квантовой механике - которая и осуществляет перевод потенций в актуальное

бытие. Измерение, однако, предполагает существование субъекта - наблюдателя. Не

означает ли это, что объясняя свойства субъективного через посредство измерительной

процедуры мы осуществляем "логический круг", т.е. объясняем субъективное через само

субъективное? Если взять за основу теорию измерений И. фон Неймана (54), в которой

действительно особая роль отводится сознанию наблюдателя, то такой "логический круг"

на самом деле имеет место. Однако, с философской точки зрения "логический круг" не

является основанием для того, чтобы отвергнуть ту или иную концепцию. "Логический

круг", в данном случае, указывает лишь на субстанциональность субъективного -

субъективное, будучи "причиной себя", и, как нам представляется, будучи единственной

подлинной реальностью, не может быть объяснено без ссылки на само это субъективное.

Однако, если субъективное, как мы полагаем, составляет основу не только человеческого

сознания, но и присутствует в той или иной форме даже в неодушевленной природе, в

частности, в измерительном приборе, мы можем объяснить измерение (актуализацию) без

ссылки на сознание наблюдателя-человека. Можно предположить, что редукция волновой

функции и, соответственно, актуализация - происходит не в субъективности человека, а в

субъективности измерительного прибора. С этой точки зрения об измерении можно

говорить во всех случаях, когда имеется необратимый поток информации от одной сферы

субъективного к другой, независимо от того, обладают ли эти субъективности сознанием

способным понимать, как-то интерпретировать эту информацию. Можно предположить,

что измерение имеет место всякий раз, когда квантовая система взаимодействует с

неравновесным окружением, так что в результате происходит "запечатление" в этой

"среде" некоторой информации о состоянии данной квантовой системы (99). (В пользу

такой трактовки измерения говорит тот факт, что редукция волновой функции происходит

и в тех случаях, когда информация о квантовом объекте извлекается, а затем утрачивается,

не доходит до сознания человека-наблюдателя (97)).

Таким образом, мы приходим к выводу, что актуализация есть результат специфического

необратимого взаимодействия субъективностей, которое ведет к их как бы взаимному

отражению. В таком случае получается, что актуальное бытие и его специфическая

"монадная" структура впервые возникает в результате взаимодействия единичных

индивиуальностей, которые, однако, сами возникают (или проявляются) в процессе

актуализации (поскольку индивидуальность, как мы установили выше, "порождается" через

посредство измерительной процедуры). Мы здесь опять имеем "логический круг", который,

по-видимому, и в этом случае указывает на фундаментальный статус актуализации и

актуального бытия. Актуализация, в сущности, порождает себя сама и в этом состоит ее

относительная субстанциональность. Если рассматривать "Умопостигаемый Мир" как

базовый слой бытия, то актуализацию можно истолковать как спонтанное, ничем, по сути,

не обусловленное "самовоздействиие" универсальной надиндивидуальной матрицы

потенций. Взаимодействуя сам с собой "Умопостигаемый Мир" порождает события - то,

что мы субъективно переживаем как "чувственность". Далее, одна чувственность

порождает другую чувственность - т.е. процесс актуализации становится

"самоподдерживающимся".

Актуальное бытие оказывает обратное воздействие на мир потенций и в результате

"Умопостигаемый Мир" "расслаивается", распадается на множество единичных

индивидуальностей ("Я-идей), как бы "порождая" таким образом актуальное и

индивидуальное идеальное бытие. "Умопостигаемый Мир", однако, сам по себе остается

неизменным, единым и лишенным всякой индивидуальности, качественности,

пространственности и временности (содержа в себе лишь "идеи" индивидуальности,

качественности, а также единый пространственно-временной "эйдос"). Здесь проявляется

уникальная специфика взаимосвязи различных "уровней" бытия. Будучи совершенно

различными и обладая относительной автономией друг от друга, они, вместе с тем,

предполагают друг друга, взаимопроникают, содержатся друг в друге. Так, например,

индивидуальные смыслы отличны от надиндивидуальных смыслов, "эйдосов"

"Умопостигаемого Мира" хотя бы тем, что они содержат в себе "деятельностную",

"волевую" составляющую - готовность действовать определенным образом. (Тогда как

"чистый" смысл - это совокупность потенций "неопределенного образа действования", т.к.

здесь не учитывается "самость", как фактор, определяющий выборы).

Вместе с тем, если субъективный смысл содержательно совпадает с объективным,

надиндивидуальным смыслом (как это, предположительно, имеет место в сфере "чистого"

мышления - когда мышление мыслит само мышление и содержание мысли представляется

как нечто всеобщее и необходимое, что имеет место в сфере чистой математики и логики),

то нет никакой необходимости рассматривать субъективный смысл как своего рода

"копию" объективного. Поскольку в сфере идеального бытия нет "чувственного"

пространства и времени, содержательное тождество совпадает здесь с полным,

абсолютным тождеством и, следовательно, содержательно совпадающие субъективные и

объективные смыслы - есть, по сути, один и тот же смысл, одновременно "в подлиннике"

присутствующий как в "Умопостигаемом Мире", так и в нашем индивидуальном сознании

(а также "в подлиннике" присутствующий и в том физическом объекте, с "правильной

теорией" которого этот смысл совпадает- в том случае, когда смысл является смыслом

какой-то физической теории). Такое свойство "идей" - одновременно "в подлиннике"

присутствовать в "умопостигаемой" реальности, в самих вещах и в человеческом уме,

предполагал уже Платон (в диалоге "Парменид").

Таким образом, субъективные смыслы - это те же объективные смыслы, но "взятые" с

особой стороны, не "в чистом виде", а в связи с волениями и эмоциями. Последние с

необходимостью предполагают актуальное бытие - как сферу в которой только и возможно

действие, потенциями которого и являются аффективно-волевые явления.

Индивидуализируясь, объективные смыслы, таким образом, вовлекаются в становление,

обретают временное измерение (понимаемое как динамика готовностей потенций к

актуализации).

В предыдущей главе мы высказывали предположение, что наличие в нашем мире

сознания однозначно фиксирует физические свойства данного мира ("усиленный

антропный принцип"). Данное положение, по сути, автоматически следует из теории

психофизического тождеста. Действительно, если сознание - это часть физической

реальности и фундаментальные свойства нашей субъективности есть в тоже самое время

фундаментальные физические свойства материи, то отсюда очевидным образом следует,

что изменение физических законов неизбежно должно изменить наше сознание - сделать

его иным или даже невозможным.

Подведем некоторые итоги. Мы видим, что поскольку бытие в нашей "картине мира"

дуально, состоит из двух онтологически разнородных компонент (актуальной и

потенциальной), то и познание оказывается дуальным. Познание актуальной компоненты

реальности, т.е. чувственное познание, как мы видели, репрезентативно - чувственный

образ не совпадает с отражаемым объектом, а чувственные качества не совпадают с

объективными качествами. Между ними существует лишь структурное подобие в той или

иной мере близкое к изоморфизму.

Причина репрезентативности чувственного знания - в его опосредованности. Если

чувственность - это коррелят измерения, т.е. взаимодействия, сопряженного с

необратимым потоком информации от одной субъективности к другой, то она в равной

мере принадлежит как объекту измерения, так и прибору. Отсюда можно предположить,

что чувственность не есть что-то исключительно субъективное. Скорее - это граница

между двумя субъектами (граница между "Я" и "не-Я"), в равной мере принадлежащая

обоим взаимодействующим субъектам. Следовательно, если бы вещи прямо действовали

на наше сознание без всяких посредующих звеньев, то чувственное восприятие

копировало бы воспринимаемую действительность. Однако реально это не имеет места.

Напротив, познание идеальной составляющей реальности - мира объективных,

онтологически наличных потенций, осуществляется, по-видимому, именно в форме

полного совпадения, тождества объекта и постигающей его мысли. С одной стороны, это

возможно уже в силу одноприродности "Умопостигаемого Мира" и индивидуальных

смыслов - и то, и другое есть совокупность "чистых потенций" или знание "в чистом виде",

лишенное какой-либо формы представленности. Поскольку форма представленности

отсутствует, изоморфизм в этом случае равнозначен полному тождеству. С другой

стороны, в силу принципа "тождества неразличимого", действующего в идеальном слое

бытия, содержательно тождественные идеальные сущности - есть одна и та же

тождественная себе реальность, взятая "два раза". Следовательно, нужно допустить, что

мы не просто способны создавать идеи, тождественные содержательно самому предмету,

но и сам идеальный предмет "в подлиннике" способен присутствовать в нашей

индивидуальной субъективности и как бы самим своим присутствием "мыслить" самого

себя в нас. Когда я замысливаю идеальный объект, например, число, математическое

отношение и т.п., - то этот объект как бы входит в меня и сам мыслит себя во мне,

оставаясь, одновременно, чисто объективной реальностью, т.е. существуя одновременно

вне меня и во мне. Это и есть то, что называют "интеллектуальной интуицией", которую

Плотин (которого, вместе с Платоном, можно считать создателем учения об

интеллектуальной интуиции) определял как "абсолютное познание, основанное на

тождестве познающего ума с познаваемым объектом" (41).

Именно благодаря интеллектуальной интуиции и лежащей в ее основе онтологической

однородности мысли и определенного слоя объективной реальности, возможно успешное

рациональное познание окружающего нас мира. Действительно, если истина - это

совпадение мысли и ее предмета, то, поскольку мысль может совпасть лишь только с

мыслью, мир познаваем лишь в том случае, если только он, по крайней мере отчасти,

одноприроден мышлению. Эта идея лежит в основе, по сути, всякого философского

идеализма от Платона - до Гегеля (102). Материя, как это было понятно уже Платону,

понимаемая как нечто отличное от духа, от мысли - уже в силу этого абсолютно

непостижима (познается, как говорил Платон, с помощью "незаконнорожденного"

понятия). Отсюда ясно, что последовательный материализм с необходимостью должен

быть агностицизмом.(Если только сам дух не рассматривается, как у Маркса, как

"материальное, пересаженное в голову"). Только идеализм может быть основанием

познавательного оптимизма.

Далее, возникает вопрос: если мы обладаем способностью интеллектуальной интуиции,

т.е. способностью прямого постижения реальности, то как в таком случае возможно

заблуждение, т.е. мышление не совпадающее с предметом мысли? Один из частичных

ответов на этот вопрос (его давали неоплатоники, Гегель) - неистинность мышления - это

следствие "примешивания" к "чистой" мысли воли и аффектов. В принципе, это верно, но

существуют и другие источники заблуждения. Одна из причин заключается в том, что

"подлинным" знанием, знанием которым мы владеем, является для нас лишь рефлексивное

знание, в котором субъект и объект уже не тождественны в полной мере друг другу (это

тождество имеет место лишь на уровне дорефлексивного знания). Причина нарушения

тождества субъекта и объекта знания здесь, во-первых, в том, что рефлексия предполагает

развертку смыслов через последовательны актуальных переживаний и, таким образом, в

сферу "чистых смыслов" вторгается такой фактор, как время, который "дробит" единое

"смысловое поле" на отдельные фрагменты, нарушая непосредственную сопоставимость

различных смысловых "единиц". Именно поэтому, мы допускаем логические ошибки, не

замечаем противоречий в рассуждениях и т.п. Во-вторых, неистинность рефлексии

связана с тем обстоятельством, что рефлексивный акт выводит процесс мышления за

пределы сферы субъективного, т.к., по-видимому, как уже отмечалось, рефлексия

предполагает включение "контуров обратной связи", через которые осуществляется

саморегуляция нашего сознания. Этим самым в мышление вводится как бы "мнимая",

"фиктивная" составляющая, что непосредственно нарушает тождество бытия и мышления,

субъекта и объекта. (Иными словами, предполагается, что сознание, с "функциональной"

точки зрения есть нечто большее, чем "чистая" субъективность, т.е. включает в себя и

какие-то лежащие вне моего "Я" механизмы).

Далее, возможны заблуждения в сфере "чистой мысли" не связанные с упомянутым

воздействием рефлексивной процедуры. Например, возможны, по-видимому, ошибочные,

но внутренне непротиворечивые физические теории. Заблуждение здесь - следствие

несоответствия теории действительному положению дел. Объяснить возможность

заблуждения в этом случае можно, если учесть, что "Умопостигаемый Мир" не

исчерпывается идеальными объектами, тождественными смыслам, заключенным в

фундаментальных физических уравнениях. Когда мы во второй главе ввели понятие о

"надиндивидуальной идеальной реальности", то в качестве одного из проявлений

надиндивидуального статуса бытия мы рассматривали модус "всеобщности". Но "царство"

всеобщего (а также необходимого) знания - это сфера математики и логики.

Следовательно, "Умопостигаемый Мир" - это не только мир теоретической физики, но он,

по-видимому, включает в себя весь математический универсум. Этот вывод, как нам

представляется, означает, что "умопостигаемая" реальность содержит в себе не только

потенции того действительного, актуального мира, в котором мы себя обнаруживаем, но

включает в себя также потенции возможных миров (возможных Вселенных). Все эти

потенции в совокупности образуют мир математических объектов, т.е. это потенции

объектов, возможных с точки зрения математики и логики. Математика, с этой точки

зрения, - это физика возможных миров. Логику можно рассматривать как совокупность

наиболее универсальных законов, которым подчинены все возможные миры.

Именно в силу "сверхполноты" "Умопостигаемого Мира" физика невозможна как чисто

умозрительная наука. Необходимо сопоставление теорий с опытом - что позволяет

выделить из бесконечного множества потенций "Умопостигаемого Мира" именно те

потенции, которые имеют отношение к той Вселенной, в которой мы чувственно себя

обнаруживаем.

Вместе с тем, если мы рассматриваем физику в целом, вместе со всеми ее приложениями,

то необходимо признать, что в ней используется если не весь, то почти весь арсенал

средств "чистой" математики. Это означает, что "сверхполнота" "Умопостигаемого Мира" -

это скорее следствие возможности различной физической интерпретации одних и тех же

математических структур, чем следствие наличия в математике "чистых отношений", не

имеющих какого-либо физического воплощения. В таком случае неустранимый "эмпиризм"

физики есть следствие того, что она исследует не "чистые" смыслы, взятые сами по себе

(как это делает математика), а смыслы (потенции) взятые в соотношении с актуальным

бытием. Несводимость физики к чистой математике есть, в таком случае, следствие

иррационального характера перехода от потенций - к актуальному бытию, т.е. следствие

того, что при актуализации к "чистым" смыслам "примешивается" некая "внесмысловая"

добавка, определяющая, собственно, способ конкретного (чувственного,

пространственного, временного) "воплощения" "чистых" сущностных форм, составляющих

содержание математики.

С другой стороны, принадлежность физической реальности к "Умопостигаемому Миру"

позволяет все же в определенных пределах строить физику как умозрительную науку,

объясняет поразительную эффективность математических методов в физике. Заметим, что

соотношение умозрительного/опытного в современной физике все более смещается в

пользу умозрительного. (Таким образом, сбывается пророчество Шеллинга, который

предсказывал, что по мере приближения науки к полной и окончательной истине будет

происходить замена "реального идеальным" (112)).

Наши рассуждения приводят нас к выводу, что математика обладает почти таким же

статусом, как и естественные науки. То, что она исследует - это такая же объективная

реальность, как и предмет исследования физики. Более того, как мы видели, нельзя даже

утверждать, что например, физика исследует действительное (чувственно постигаемое)

бытие, а математика - чисто идеальные сущности. Предмет физики - это не актуальное

бытие, а, преимущественно, идеальные потенции действительной Вселенной.

Точка зрения, согласно которой математика исследует некую объективную реальность

обычно обозначают как "платонизм" или "пифагореизм" в математике. Заметим, что среди

самих математиков "платонизм" всегда пользовался признанием. Многие выдающиеся

математики (Ш. Эрмит, У.Р. Гамильтон, Ж. Адамар, Дж. Г. Харди, Г. Кантор и др.) были

"платониками". Это обстоятельство, как нам представляется, в значительной мере

объясняется самой спецификой математического творчества - математики, особенно

обладающие большим даром интуиции, как бы непосредственно воспринимают

общезначимый, надличностный характер полученных результатов и отказываются

признать их произвольными продуктами человеческого ума. (Так, например, Ш. Эрмит

писал: " Я убежден в том, что числа и функции анализа не являются произвольным

продуктом нашего духа. Я верю, что они лежат вне нас с той же необходимостью, как

предметы объективной реальности и мы обнаруживаем или открываем и исследуем их так

же, как это делает физик, химик и зоолог" (118 с.372)).

Если сопоставить "платонизм" с другими подходами к обоснованию природы

математического знания (эмпиризм, конвенционализм), то, как нам представляется, только

"платонизм" способен одновременно объяснить и всеобщий и необходимый характер

математических истин и эффективность математики как орудия естественнонаучного

исследования. (Конвенционализм объясняет только первое, а эмпиризм - только второе).

Определение математики как "царства" всеобщих и необходимых истин может показаться

наивным ввиду тех споров об "основаниях" математики, которые математические науки

пережили в начале 20 века (118) и которые поколебали уверенность в абсолютном

характере математических истин. Однако, здесь нужно отметить, что эти споры касались в

основном лишь именно "оснований" математики (т.е., по сути, не математики как таковой,

а метаматематики) и были связаны с попытками отыскать прочный рациональный

фундамент математического знания. Эта задача оказалась неразрешимой. (Почему - мы об

этом поговорим ниже). То есть математика не имеет рационального обоснования, в

частности, не может обосновать саму себя. Но это не делает математические истины

автоматически релятивными. В частности, все эти споры практически не затронули

классические разделы математики (матанализ, арифметику, геометрию). Следовательно,

математика, по крайней мере, содержит в себе всеобщие и необходимые (несомненные,

вечные, доказанные) истины.

"Вечный" статус математических истин можно рассматривать как эмпирический факт -

однажды доказанные теоремы, как правило, далее не пересматриваются и не подвергаются

сомнению математическим сообществом - несмотря на изменения критериев строгости и

надежности доказательства. (Достаточно указать, что в "Началах" Евклида нет ни одной

теоремы, которая могла бы быть отвергнута с современной точки зрения как ложная, хотя

доказательства этих теорем Евклидом не удовлетворяют современным критериям

строгости - в частности, они не герметичны, т.е. не содержат в явном виде все аксиомы на

которые фактически опирается доказательство) (100).

Утверждение, что кризис в "основаниях" математики подрывает достоверность

конкретных математических доказательств, основано на неправомерном отождествлении

фактической надежности доказательства с возможностью полной финитной экспликации

процедуры доказательства через ее формализацию и, далее, доказательство

непротиворечивости полученной формальной системы. На самом деле надежность

доказательства определяется лишь аподиктическим характером каждого его отдельного

шага и, в сущности, не нуждается в каком-либо внешнем обосновании (100). То есть, в

конечном итоге, достоверность математических "истин" санкционируется интуицией и с

этой точки зрения содержательное доказательство может быть столь же надежным, как и

формализованное.

Может показаться, что наша концепция - есть разновидность "панрационализма" -

наподобие Гегелевского "панлогизма", исключающего существование непостижимого для

разума (иррационального) содержания бытия. Однако, это не так. Рационально

непостижимое обнаруживается уже в идеальном слое бытия в виде "самости" - которая

непостижима как целое в силу своей уникальности. Совершенно очевидно, что

уникальное, индивидуальное - по самой своей природе непознаваемло, в противном

случае оно перестало бы быть уникальным.

Однако, из того, что "самость" в целом (как бесконечное дорефлексивное "знание")

непостижима, не следует, что она непостижима в каждой отдельной своей части. Если бы

это было не так, невозможно было бы элементарное взаимопонимание между людьми,

понимание чужой личности, "духовного мира" (эмоционально-волевой сферы) другого.

Поскольку это в определенных пределах возможно (что доказывается, хотя бы обращением

к опыту художественной литературы и искусства), то мы должны допустить возможность,

по крайней мере частичного, "проникновения" в чужую индивидуальность.

Принципиальная возможность такого "проникновения" следует уже из идеальной и, таким

образом, "информационной" природы "самости". Непостижимость "самости", в таком

случае, есть следствие бесконечности заключенной в ней информации. Вместе с тем, в

силу целостности "смыслового поля", непостижимым оказывается не только "самость" в

целом, но и каждый отдельный "личностный" смысл. Таким образом, мы обнаруживаем

здесь весьма специфическую, с точки зрения познаваемости, сферу бытия. Эта сфера, с

одной стороны, в силу своей идеальности (и, таким образом, соизмеримости мышлению)

отчасти познаваема, но с другой стороны, поскольку здесь мы выходим за пределы

всеобщего, надиндивидуального бытия - наше знание также утрачивает характер

всеобщности и, таким образом, перестает быть "объективным" знанием. Такое "знание",

если следовать античным стандартам, следовало бы отнести к области "мнения", а не

знания, как такового. Но именно к этому слою бытия и обращены, как нам представляется,

гуманитарные науки (этика, эстетика, социология, психология, культурология и др.).

Отсюда ясно, почему гуманитарное знание никогда не достигает и, по-видимому, никогда

не сможет достигнуть статуса "строгой науки" (о чем мечтал Э. Гуссерль), образцом

которой может служить физика и математика. Это знание просто не может быть всеобщим,

т.к. не существует, по всей видимости, всеобщей (надиндивидуальной) реальности,

соответствующей предмету гуманитарного знания. Здесь, конечно, нужно проявить

осторожность и мы не настаиваем категорически на отсутствии каких-либо

надиндивидуальных общностей в данном слое бытия. Но, по крайней мере, не следует

наивно онтологизировать любую "общность", которую мы способны усмотреть в этом слое

духовных явлений (об этом мы подробно говорили во второй главе). Критерием

реальности таких надиндивидуальных общностей может служить их реальная физическая

проявляемость - т.е. они должны как-то самостоятельно действовать в физическом мире (

как некие "духи", например, "дух нации", или "дух культуры"), причем так, что их действие

нельзя редуцировать к совокупному действию обычных физических факторов. В

противном случае мы просто плодим "номологических бездельников".

Заметим, что если существуют какие-то "аномальные", "мистические" явления, не

укладывающиеся в рамки стандартной науки, то они могут быть отнесены к тому

специфическому слою бытия, который проявляет себя в нашей душе как аффективно-

волевая сфера и который является промежуточным между надиндивидуальным

"Умопостигаемым миром" и чисто индивидуальным чувственным бытием. С физической

точки зрения эта сфера соответствует актуализации как таковой, т.е. редукции волновой

функции - акту перехода от потенциального бытия к актуальному. Поскольку актуализация

не имеет адекватного физического объяснения (редукция волновой функции вводится в

квантовой физике как дополнительный постулат, невыводимый из других принципов

квантовой теории), мы имеем здесь как бы некий "пробел" в физической теории, в который

и возможно "вставить" все непонятные, необъяснимые с физической точки зрения явления

(типа ясновидения, телепатии, телекинеза, общения с духами и т.п.). Эти явления могут

соответствовать каким-то "частично-надиндивидуальным" сущностям, присутствующим в

данном слое бытия (т.е. таким сущностям, которые не обладают подлинной всеобщностью,

но и не являются строго субъективными, индивидуальными явлениями, а действуют на

уроне некоторой совокупности, сообщества индивидуумов). С этой точки зрения физика и

мистика не противоречат друг другу, а являются скорее дополняющими друг друга

формами познания, направленными на исследование различных слоев бытия.

Мы рассмотрели пока лишь один источник "иррациональности" - "самость".

Соответственно, сфера бытия, в которой она проявляется (а это та сфера, в которой

существует наше "Я", проявляется воля, эмоции) - непрозрачна для разума. Но существует и

другая, непостижимая для ума сфера бытия - это, собственно, сама актуальная реальность

(чувственность, действительность). Непостижима для нашего ума уже сама актуальность

как таковая (как бытийная форма). Мы не можем схватить своим умом смысл того, что

нечто существует именно "сейчас" и обладает именно таким, а не каким-то иным

качеством. Это происходит потому, что мысль сама по себе чужда временности и

качественности (помыслить нечто - это значит поставить во вневременную перспективу

(61)). "Грубая фактичность" актуального бытия есть нечто противоположное мысли

(которая не фактична), нечто само по себе не осмысленное. Факт в своей определенности

просто есть, и в этом его наличии, как таковом, нет никакого смысла (смысл заложен лишь

в возможности факта). (Бессмысленно, например, задаваться вопросом: почему красное

есть именно красное, или - почему я в данный момент нахожусь именно в этом временном

отрезке моей жизни, а не в каком-то другом и т.д.).

Вместе с тем, хотя фактичность нельзя помыслить - к ней, однако, можно апеллировать,

указывать на нее. Именно такой "указательный" характер и носит наше мышление об

актуальном. Такое указание факта не есть обладание его смыслом, который здесь просто

отсутствует (смысл существует соотносительно с актуальным, как соотношение внутри

актуального, но не в самой бытийной форме актуального). Указывая на факты, наша

субъективность способна "помыслить" фактичность не делая ее, однако, "прозрачной" для

ума. Присутствуя в составе опыта, фактичность присутствует в нем именно как некая

иррациональность, как нечто "само по себе" непостижимое (оно непостижимо не потому,

что "слабы наши понятия", а потому, что здесь нет ничего, что можно рационально

постичь, "разложить на признаки понятий" (С.Л. Франк (71)).

Непостижимость актуального бытия, а также бытийного уровня, промежуточного между

актуальным миром и "умопостигаемой" реальностью (того уровня, на котором проявляется

"самость") и объясняет тот странный на первый взгляд факт, что наука, пытаясь постичь

окружающий нас актуальный, фактический, действительный мир, вынуждена, однако, как

бы против своей воли "соскальзывать" в мир идеальный - поскольку именно там и

прибывают искомые "законы природы", тогда как в актуальной сфере царит относительное

"беззаконие" (в виде, например, квантовой стохастичности).

Возвратимся к сфере "всеобщего идеального" бытия ("Умопостигаемому миру"). Как мы

показали, его содержание, по-видимому, адекватно описывается математикой и логикой -

поскольку это и есть мир "всеобщих и необходимых истин". Однако, здесь возникает

вопрос: является ли "Умопостигаемый Мир" самодавлеющей, самопорождающейся

реальностью, на которой основаны (содержательно) все прочие уровни бытия? Поскольку

смыслы интенционально сопряжены с актуальными событиями, мы не можем

рассматривать актуальное бытие как "эманацию" "умопостигаемого" бытия.

Действительный, чувственный мир, по мимо того, что он основывается на

"умопостигаемом" мире, имеет также и основание в самом себе. В таком случае

"умопостигаемое" бытие, как бытие потенциальное, оказывается зависящим от актуального

бытия. Но и чисто содержательно, "Умопостигаемый Мир" не есть нечто само себя

порождающее, замкнутое в себе. На это, в частности, указывает, вытекающий из теоремы

Геделя о неполноте формальных систем, незамкнутый, принципиально открытый характер

математического универсума. Математики и логика не способны сами себя формально (т.е.

предельно рационально) обосновать и, следовательно, не способны "породить" самих себя.

Они, также, не могут иметь какого-либо "внешнего" рационального обоснования - ведь

такое обоснование само потребовало бы обоснования и, таким образом, мы получили бы

бесконечный регресс обоснований. Кант был прав, когда указывал на "синтетический"

характер даже простейших арифметических истин, указывал на необходимость "воззрения"

(т.е. интуиции), как источника математического знания. (Отсюда же проистекает идея о

"металогическом" источнике логики и математики, которая высказывалась в русской

философии (31)). Все это, как нам представляется, указывает на существование еще одного

"иррационального" слоя бытия, "с другой стороны" (т.е. иначе, чем актуальное бытие)

фундирующего "умопостигаемые" сущности. Этот слой представляется как

"трансцендентная бездна", как "ничто", т.е. - сверхумопостигаемое начало из которого

происходит (во вневременном, конечно, плане) содержание "Умопостигаемого Мира".

Учитывая этот, трансцендентный уровень бытия, мы, по сути, приходим к традиционной

для неоплатонизма "четырехслойной" модели строения реальности (Единое, Ум, Мировая

душа, чувственная реальность). Основное отличие от традиционного неоплатонизма -

чисто математическая, количественно лишь определенная природа "умопостигаемых"

сущностей. Прочие эйдосы ("предметные" смыслы - вроде Платоновских "чашности",

"стольности", "лошадности"), существуют, как нам представляется, лишь в индивидуальной

форме и не имеют никакого "объективного" бытия вне единичного субъекта. (Плотин, как

известно, помещал "Умные" числа на границу Единого и Мирового Ума - число у него есть

"эйдос эйдосов", т.е. есть сам принцип смыслопорождения).

В заключении рассмотрим некоторые вопросы методологии научного познания. Нашу

концепцию можно рассматривать как пример "гносеологического оптимизма". (Хотя это,

как отмечалось, и не "панрационализм" - поскольку имеются иррациональные слои бытия,

бытие в целом невозможно рационально реконструировать или радикально "прояснить" -

как это пытались сделать, например, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Фихте, Гегель, Гуссерль.

Наличие иррационального в составе бытия - непосредственно проявляется как нарушение

закона "достаточного основания" - многие явления, сущности, отношения существуют без

всякого на то разумного основания, просто как голая фактичность. Поскольку существуют

иррациональные связи в составе бытия, феноменологический метод "приведения к

очевидности" имеет лишь ограниченную сферу применения, а именно, в полной мере он

применим лишь в области, из которой он собственно и был заимствован - в области

чистой математики и логики). Наш оптимизм основан на том, что существует такая область

бытия, которая онтологически однородна нашему мышлению. Этот слой бытия можно

рассматривать как нечто в абсолютном смысле познаваемое, т.е. здесь возможно

абсолютное знание, понимаемое как знание, тождественное своему предмету. Таким

образом, возрождается концепция "абсолютной истины" и эта абсолютная истина

рассматривается как нечто вполне достижимое и, более того, предполагается, что эта

"абсолютная истина" уже отчасти достигнута в современном физическом знании.

Зададимся вместо традиционного вопроса: достижима ли "абсолютная истина", другим

вопросом: какими свойствами должна обладать "истина" (например, теория),

претендующая на статус абсолютной? Этот вопрос тесно связан с другим вопросом: как

должно быть устроено бытие, если достижима "абсолютная истина"? Попытаемся теперь

ответить на эти вопросы.

Заметим, прежде всего, что достижимость "абсолютной истины", очевидно, с

необходимостью требует единственности "правильной" теории, описывающей тот или

иной фрагмент реальности. Если возможно существование нескольких неизоморфных,

непротиворечивых теорий, равноуспешно описывающих и объясняющих все известные

факты, то, очевидно, ни о какой "абсолютной истине" не может быть и речи. В таком

случае выбор "истинной" теории возможен лишь как результат произвольного соглашения

между учеными. Заметим, что некоторые известные физики и математики (например. А.

Пуанкаре) полагали, что возможность существования такого рода неизоморфных

альтернативных математических описаний (объяснений) одной и той же физической

реальности практически очевидна. Однако, обратим внимание на то обстоятельство, что

неизоморфные математические описания одного и того же фрагмента реальности,

совместимые со всеми известными фактами, могут, очевидно, отличаться только

описанием непосредственно ненаблюдаемых скрытых "механизмов" наблюдаемых

явлений. Однако, именно эти "скрытые механизмы" как раз и отсутствуют в современных

физических концепциях. Революция в физике 20 века была связана как раз с реализацией

идеи исключения из теории принципиально ненаблюдаемых сущностей. Так, теория

относительности "изгнала" эфир, абсолютное пространство и время, абсолютную

одновременность и другие ненаблюдаемые сущности. Причем, было показано, что эти

"сущности" невозможно вернуть в физическую теорию корректным образом. Сама

структура бытия как бы сопротивляется введению какой-либо скрытой реальности.

Квантовая механика, в свою очередь, исключила из теории непосредственно

ненаблюдаемые координаты, траектории, импульсы и т.п. Единственным "механизмом",

управляющим поведением квантового объекта, служит процесс движения "волн

вероятности" - динамика потенций. Но рассматривать потенции, как нечто "скрытое" от

нас, нельзя. Ведь потенция полностью раскрывается в той действительности, в которую

она затем переходит в процессе актуализации.

Итак, мы видим, что необходимым критерием достижимости "абсолютного знания"

является отсутствие в природе "скрытых механизмов" явлений и этому критерию и теория

относительности, и квантовая теория соответствуют.

Далее, тождество теории и реальности, очевидно, возможно только в том случае, если мы

имеем окончательное, исчерпывающее, полное знание всех "фактов" или "явлений" в

данной области исследования. Однако, возникает вопрос: достижимо ли такое полное

знание фактов? Основная проблема возникает в связи с тем, что предполагаемая

"абсолютно истинная" теория должна давать верные предсказания при любой, сколь

угодно высокой точности измерений, что, конечно, априорно гарантировать невозможно

и, кроме того, опыт показывает, что переход к новому пространственно-временному

масштабу измерений, как правило, качественно изменяет картину физической реальности.

Таким образом, получается, что всякая теория есть некое приближение к описанию

"абсолютной реальности", однако последняя никогда не достигается.

Здесь, однако, не учитывается два обстоятельства. Во-первых, в случае релятивистской

квантовой теории существуют абсолютные пределы точности измерений (73). Во-вторых,

следует учитывать, что измерение в квантовой теории, как уже отмечалось, не просто

выявляет предсуществующее до измерения значение наблюдаемой, но фактически

измерение создает наблюдаемое явление. Характер наблюдаемых явлений зависит от

масштаба измерения, его точности. Следовательно, если измерение обладает низкой

точностью, то это отнюдь не означает, что оно не может дать абсолютно истинную

картину бытия данного квантового объекта, поскольку те новые, более тонкие

характеристики данного объекта, которые могут быть выявлены с помощью более точного

измерения, не существуют актуально до тех пор, пока это измерение не будет реально

осуществлено.

Таким образом, структура квантовой механики и теории относительности не исключают

возможности абсолютного тождества математического аппарата релятивистской

квантовой теории и описываемой им "объективной реальности". (С этой точки зрения

"правильная" теория электрона и сам электрон (точнее говоря, его идеальная,

потенциальная составляющая, описываемая с помощью волновой функции) - это одно и то

же. То есть электрон - это "объективированная", существующая вне нашего сознания,

"правильная" теория электрона). В таком случае на вопрос: что стоит "за" математическим

аппаратом физики, следует ответить: "ничего". Бытие и мышление в данном слое бытия

непосредственно совпадают. (Таким образом отпадает большая часть парадоксов теории

относительности и квантовой механики, т.к. парадоксы здесь возникают, в основном,

когда задают вопрос: "что же стоит за математическими формулами"? Ясно, также, почему

физические теории лишены наглядности. Само бытие, изображаемое этими теориями, в

силу своей идеальности, само по себе лишено какой-либо чувственной определенности

(качественности, временности, пространственности) и, следовательно, его в принципе

невозможно представить "наглядно", т.е. в виде чувственного образа).

Итак, мы можем сделать вывод, что принцип достижимости "абсолютной истины" можно

рассматривать в качестве методологического принципа, который может выполнять, в

частности, эвристические функции - указывая путь создания единой, полной и

окончательной "теории всего" (эта теория должна описать всю полноту потенций, которые

могли бы быть актуализированы в той Вселенной, в которой мы существуем). Данная

теория должна систематически исключать любую "скрытую реальность", "скрытые

механизмы" или "изнанку" бытия, исключая, таким образом, любую

"мультипарадигмальность", должна исключать возможность бесконечного углубления

знаний путем осуществления более точных измерений, должна быть логически

непополнима, должна исключать возможность какого-либо наглядного представления

физических процессов. И этими свойствами, как нам представляется, уже отчасти обладает

современная физическая теория. В таком случае, многие загадочные свойства физических

объектов, как их изображает современная физическая теория, можно объяснить просто

исходя из предельного характера знания, воплощенного в этой теории. Любое

"предельное" описание реальности, претендующее на статус "абсолютной истины", должно

априори обладать теми свойствами, которые мы обнаруживаем, в частности, в случае

квантовой механики и теории относительности.

3.8. Другие подходы к "квантовым основаниям сознания"

В последнее время наблюдается значительный подъем интереса к гипотезе о квантовой

природе физических механизмов, которые лежат в основе человеческого сознания.

Однако, идея о квантовой природе сознания была впервые высказана довольно давно -

практически уже в первые годы после создания квантовой теории. Так, еще Н. Бор

высказывал предположение, что определенные "узловые пункты" механизма мозга,

участвующие в высших формах психической деятельности, могут потребовать квантового

описания. В таком случае именно квантовая механика поможет нам понять механизмы

сознания и мышления (26). В подтверждение своей точки зрения Бор ссылался на

возможность использования принципа дополнительности для описания некоторых

особенностей функционирования сознания.

Сходные идеи в то же время (20-30 годы) высказывали и другие физики. Так, А.

Эддингтон, по-видимому, одним из первых связал "свободу воли" с соотношениями

неопределенностей и полагал, что сознание управляет мозгом в пределах границ,

предоставляемых этими соотношениями (26).

Наиболее значительный импульс в развитии темы "квантовая механика и сознание" был

дан работой И. фон Неймана "Математические основания квантовой механики" (1931), в

которой впервые была предложена математическая теория квантовых измерений и в связи

с этим впервые был поставлен вопрос о роли сознания наблюдателя в осуществлении

"квантовых скачков" (редукции волновой функции). Идеи фон Неймана, далее, получили

развитие в работах Дж. Холдейна, Н. Винера, Ю. Вигнера и ряда других физиков (55,

134).В этих работах сознание рассматривалось как необходимая составляющая физической

реальности. (Если классическая механика "изгнала" субъекта из "научной картины мира", то

квантовая механика и теория относительности, "вернули" субъекта в состав "физической

реальности" (110)).В последующий период (40 -80 годы) появлялись лишь единичные

работы на тему "сознание и квантовая реальность" (см., например, 120, 121,103,131,26).

Лишь в самое последнее время (начиная, примерно, с 1989 года) интерес к этой теме резко

возрос. (Точкой отсчета здесь можно считать вызвавшую большой резонанс работу Р.

Пенроуза "Новый ум Императора" (1989)).Можно сказать, что это направление (Quantum

consciousness) "официально" оформилось на международном симпозиуме по проблеме

сознания в г. Тусон (штат Аризона) в 1996 году, где были представлены десятки докладов

по данной теме (128).

Мы не имеем в данной работе возможности более подробно останавливаться на истории

вопроса и обсуждать все представленные в литературе точки зрения. Ограничимся

обсуждением лишь наиболее известных современных теорий, связывающих сознание с

квантовой физикой.

Пожалуй наиболее интересной по настоящий день остается концепция Д. Бома (121).

Изначально подход Бома был связан с разрабатываемой им интерпретацией квантовой

механики с помощью "скрытых параметров" (129). Мы уже обсуждали модель Д. Бома

выше, в связи с проблемой квантовой интерпретации смыслов. Рассмотрим теперь ее

более подробно. Исходный пункт концепции Бома: постулирование "двухуровневого"

строения реальности, причем один из этих уровней (обладающих, по Бому, равным

онтологическим статусом) совпадает с миром классической физики (т.е. этот мир состоит

из точечных объектов, движущихся по "классическим", вполне определенным

траекториям), а другой - выполняет роль системы "скрытых параметров", обеспечивающих

квантовое поведение частиц "классического уровня". При этом роль "скрытых параметров"

в концепции Д.Бома выполняет так называемый "квантовый потенциал",

рассматриваемый как четвертый (наряду с электро-слабым, сильным и гравитационным)

вид взаимодействия частиц, обладающий уникальными, неклассическими свойствами - он

определен нелокально - только через состояние всей системы взаимодействующих частиц,

не убывает с расстоянием и т.д. Квантовый потенциал интерпретируется далее как

проявление скрытой (непроявленной) реальности ("неявного порядка"), аналогичной по

своим свойствам голограмме, т.е. обладающей существенно нелокальными свойствами.

Вот этот "неявный порядок" или "непроявленная реальность" и является, по Бому,

квантовым коррелятом сознания. Таким образом, отношение материи и сознания, по Бому,

соответствует отношению "классической реальности" и "неявного порядка", т.е. сознание

проявляет себя в физическом мире как совокупность "скрытых параметров", определяющих

"квантовые свойства" объектов "классической реальности". (Заметим, что сходная во

многих отношениях концепция была предложена в 70 годы Э. Уокером (120), который

также отождествлял состояния сознания с "состояниями скрытых параметров", а материю -

отождествлял с "физическими наблюдаемыми". Анализ концепции Уокера можно найти,

например, в работе (26)).

Таким образом, по Бому, сознание проявляет себя в физическом мире как особая

"ментальная сила", определяющая специфические квантовые свойства материальных

объектов. (К числу таких свойств Д.Бом, прежде всего, причислял целостность). Однако,

эта дуалистическая, по сути, Картезианская схема "двух субстанций" сталкивается с

существенной проблемой: она описывает лишь действие сознания на материю но, как

показал сам Бом, не способна, без противоречий с математическим аппаратом

ортодоксальной квантовой механики, описать обратное действие материи на сознание

(144). По-видимому, это и заставило Бома в дальнейшем несколько смягчить дуализм. В

своих поздних работах Бом утверждал, что хотя сознание и материя тесно взаимосвязаны,

между ними нет причинно-следственных отношений. Они представляют скорее проекции

некой более "высокой" реальности (уровня "голодвижения"), которая сама по себе не

является ни материей, ни сознанием. (Это уже не Картезианство, а скорее Спинозизм, т.е.

от интеракционизма Бом перешел на позиции психо-физического параллелизма). Сама эта

"высшая реальность" рассматривается как специфическое динамическое явление, на основе

которого образуется все многообразие материальных и психических явлений во

Вселенной.

С нашей точки зрения концепция Д. Бома не удовлетворительна, по крайней мере, в двух

отношениях. Во-первых, она все же, хотя и в "смягченной" форме, дуалистична, а, во-

вторых, неудовлетворительной представляется попытка истолковать сознание,

субъективность - как проявление некой "высшей", надпсихической, надсубъективной

реальности, которая напрямую связывается с идеей "скрытых параметров".

Дуализм сам по себе плох с философской точки зрения, так как ведет к агностицизму. Если

существуют два начала, или даже два аспекта единого начала, несводимые друг к другу: дух

и материя, то материя, как нечто отличное от духа, уже поэтому "непрозрачна" для

познания. В таком случае непонятно как же вообще возможно то, что мы называем

"физическим знанием".

К еще большему агностицизму ведет идея существования "высшей" "надпсихической" и

"надматериальной" реальности - "вложенными друг в друга проекциями" которой, по Бому,

являются материя и сознания. Хотя здесь уже можно понять каким образом может

познаваться материя (через ее общее с сознанием "основание"), но, в таком случае, мы

должны признать "неподлинный" характер даже нашего самопознания. Бом, фактически,

здесь разделяет точку зрения Канта и признает, что субъект не имеет подлинного знания о

самом себе. Он знает лишь свое собственное представление о себе. В таком случае теория

познания лишается какого-либо прочного основания (каковым могла бы быть идея

подлинного характера нашего знания собственного "Я"). С этой точки зрения

постижимость "высшей реальности" более чем проблематична и, следовательно, сама

задача, которую поставил Д.Бом: создать теорию "голодвижения", имеющую прямое

отношение к "высшей реальности", - эта задача представляется принципиально

неразрешимой (ибо мышление не может постичь что-либо отличное от самого мышления).

Далее, сама попытка "углубления" квантовой теории, которую предпринял Д.Бом, в свете

проведенного нами выше анализа, представляется бесперспективной. Как мы показали,

многие особенности квантовой механики можно естественным образом объяснить

предполагая ее "предельный" характер.

С другой стороны, как уже отмечалось, для того, чтобы усмотреть аналогию между

смыслами и квантовой реальностью, нет никакой необходимости апеллировать к каким-

либо "скрытым параметрам", равным по своему онтологическому статусу "наблюдаемой"

физической реальности. Форма бытия смысла, как чего-то одновременно присутствующего

и не присутствующего, наличного и не наличного и т.д. вполне соответствует духу

классической Борновской интерпретации квантового состояния как набора "объективных

потенций".

Заметим далее, что "явный порядок", по Бому, соответствует 4-х мерному

пространственно-временному континууму Минковского. "Неявный" же порядок -

рассматривается как нечто пребывающее вне времени и пространства. Он, можно сказать,

"трансцендирует" пространство-время и, таким образом, обладает способностью проявлять

себя в равной мере в любой пространственно-временной точке. Именно эта

внепространственность и вневременность "высшей реальности" и объясняет, по мнению

Бома, феномены квантовой нелокальности, т.е. наличие корреляции в поведении

микрообъектов, разделенных как пространственно-подобными (ЭПР-корреляция), так и

время-подобными интервалами (как в описанном выше обратном ЭПР эксперименте).

Здесь явным образом видно принципиальное отличие нашей концепции от теории Бома.

В нашей модели вневременным и внепространственным бытием обладает уже "Мир

Минковского" (пространство-время - это единый идеальный "прообраз" или "эйдос"

чувственного пространства и времени и сам этот "прообраз" - вне времени и

пространства). Следовательно, здесь нет никакой необходимости постулировать

трансцендентный по отношению к "Миру Минковского" сверхвременной и

сверхпространственный "неявный порядок". Квантовая нелокальность в нашей модели -

есть следствие трансцендентности пространства-время по отношению к индивидуальным

"чувственным " пространству и времени каждого субъекта. (Нам могут возразить, указав на

то, что принцип локальности явным образом формулируется именно для 4-мерного

пространственно-временного континуума Минковского. Но здесь, опять-таки, нужно

помнить, что эта "локальность" - есть абстрактный принцип, которому строго подчинены

только квантовые потенции и он имеет лишь косвенное отношение к квантовым

событиям. В сущности, "локальность" здесь следует понимать метафорически, как

принцип, имеющий непосредственное отношение к идеальной квазивременной и

квазипространственной "протяженности", но не к действительному, чувственному

пространству и времени. Хотя "чувственный" мир зависит от "сверхчувственного", он, как

мы отмечали, обладает и определенной автономией. Квантовая нелокальность сама по

себе не является ни свойством "мира потенций", ни свойством "актуального" бытия, но

возникает лишь при переходах от потенции к акту, т.е. в конечном итоге определяется не

только "трансцендентностью" пространства-времени по отношению к "чувственной"

реальности, но также зависит от "механизма актуализации" - законов, связывающих

онтологически разнородные слои бытия).

Другая достаточно известная концепция "квантового сознания" принадлежит Г. Степпу

(124, 125). В отличие от Бома, Степп придерживается вполне ортодоксальной

интерпретации квантовой механики (свою точку зрения он связывает с идеями В.

Гейзенберга). Вместе с тем, также как и Бом, Степп пытается найти в квантовой теории

основания для построения дуалистической модели реальности, включающей в себя на

равных правах материю и сознание.

Здесь, на первый взгляд, позиция Степпа прямо противоположна идеям Бома (и Уокера).

Если у Бома материя соответствует классической, непосредственно наблюдаемой

составляющей реальности, а сознание - скрытой, ненаблюдаемой квантовой

составляющей реальности, то у Степпа наоборот, материя - это то, что описывается

квантовомеханически с помощью волновой функции, подчиненной детерминистическому

уравнению Шредингера, тогда как сознание он сопоставляет с последовательностью

спонтанных, не подчиненных каким-либо уравнениям, "Гейзенберговских событий", т.е.

сознание, по Степпу, коррелятивно актам редукции волновой функции в процессе

измерения.

Однако, если учесть, что у Бома "скрытая" квантовая реальность включает в себя "скрытые

параметры", определяющие "квантовые выборы" в каждом индивидуальном случае, то

становится ясной близость позиций обоих авторов. И в том и в другом случае сознание

связывается с фактором, определяющим исходы индивидуального выбора одного из

членов квантовой суперпозиции состояний.

Рассмотрим концепцию Г. Степпа более детально. Степп, также, впрочем, как и Бом,

связывает необходимость "квантового" подхода к сознанию со свойством целостности.

Сознание общепризнанно обладает некоего рода трудноопределимой целостностью и

сходного рода целостными свойствами обладают также квантовые системы. Если

классическая механика представляет мир как конгломерат независимо друг от друга

существующих, локальных объектов - чисто внешним образом действующих друг на друга

(причем, прямое взаимодействие, в силу принципа локальности, возможно лишь между

ближайшими соседями), то квантовая механика приписывает системе квантовых объектов

весьма неординарного рода целостность (которая, в частности, проявляется в разного рода

нелокальных корреляционных эффектах, связывающих поведение пространственно

разделенных квантовых объектов). Существование сознания, по Степпу, требует

существование особых "крупномасштабных функциональных сущностей", каждая из

которых выражает как бы некую глобальную перспективу, глобальное видение работы

целостного мозга. Ввести на уровне классического описания такие сущности логически

корректно невозможно, т.к. они, по сути, оказываются (если следовать терминологии

Г.Фейгла) "номологическими бездельниками", так как реальное поведение классической

системы целиком определяется поведением ее отдельных микроскопических частей и

никакой выход за пределы "микротеории" на "макроуровень" не является логически

оправданным, так как он ничего не добавляет к "микроописанию".

Однако, если мы рассмотрим мозг как квантовую систему, выход на "макроуровень"

оказывается не только возможным, но и неизбежным - при условии, что редукция

макроскопической волновой функции мозга осуществляется на уровне выбора одной из

ветвей суперпозиции паттернов нейронной активности, каждый из которых представляет

как целое некую альтернативную линию поведения в данной конкретной ситуации. Такого

рода процесс редукции волновой функции есть нечто изначально целостное - паттерн

выбирается как некая целостная структура "высокого уровня". То, что в биологических

системах процесс редукции волновой функции осуществляется на уровне выбора

макроскопических, по сути, классических ветвей волновой функции, Степп объясняет как

результат давления естественного отбора. Если бы редукции происходили на

Поиск по сайту: