Глава 29. Студия Густаво Суареса была маленькой, но хорошо оборудованной

Студия Густаво Суареса была маленькой, но хорошо оборудованной. Она располагалась в подвале одноэтажного здания в районе парка Джефферсона, на юге Лос-Анджелеса.

Гус двадцать семь лет проработал звукотехником, и благодаря своему идеальному слуху ему было достаточно услышать одну ноту, сыгранную на любом музыкальном инструменте, чтобы мгновенно определить ее место в звукоряде. Но его познания в этой области не ограничивались только музыкой. Гуса интересовали любые звуковые вибрации и модуляции, а также то, что может порождать их. Он слыл специалистом в вопросах того, как на звуки может влиять окружающая обстановка.

Благодаря уникальным умениям, потрясающему слуху и богатому опыту Суарес стал незаменимым специалистом, и полиция иногда обращалась к нему за консультацией, если какая-то запись играла ключевую роль в расследовании.

Впервые Уитни Майерс познакомилась в Гусом во время учебы в ФБР, когда она готовилась стать профессиональным переговорщиком. Вскоре их пути пересеклись вновь, когда Майерс работала в полиции. Уже став частным детективом, Уитни пару раз обращалась к старому знакомому.

Гусу было сорок семь лет. Бритая наголо голова, тело, покрытое татуировками, словно у байкера. Но, несмотря на столь устрашающий вид, Суарес был очень стеснительным в общении с женщинами. Открыв дверь, он увидел на пороге Фрэнка Коэна, и на лице его тут же проступило разочарование.

— А где Уитни? — Гус заглянул Фрэнку за плечо.

— Прости, Гус, я один. Уитни занята.

— Проклятье, чувак. Я для нее лучшую рубашку надел! — Он провел кончиками пальцев по свежевыглаженной синей рубашке. — Даже туалетной водой побрызгался, прикинь!

— Побрызгался? — Отступив на шаг, Коэн прикрыл нос. — Такое ощущение, что ты на себя целую банку этой воды вылил. Что это за дрянь? «Олд Спайс»?

— А мне вот нравится «Олд Спайс», — обиделся Гус.

— Да, я заметил. А больше всего в нем тебе нравится его количество, — хмыкнул Коэн.

Пропустив подколку мимо ушей, Суарес провел Фрэнка в студию.

— Ну, и что у вас, чуваки, на этот раз стряслось? Уитни по телефону мне почти ничего не сказала. — Усевшись в кресло за пультом, он придвинулся к звуковой установке.

Коэн передал ему диктофон.

— Это копия записи с автоответчика.

Поднеся диктофон к правому уху, Гус нажал на кнопку. Услышав странный звук, доносящийся из динамика, он потянулся за миской с конфетами «Скиттлз». Суарес обожал «Скиттлз», они помогали ему расслабиться и сосредоточиться.

— Нам кажется, что за помехами слышится голос, может быть, шепот или еще какой-то звук, — объяснил Фрэнк.

Гус, забросив в рот пригоршню конфет, задумчиво пожевал.

— Не слышится, а так и есть, — объявил он, еще раз прослушав запись. — Это точно голос.

Встав, он подошел к шкафу и вытащил тонкий шнур, напоминающий наушники мобильного.

— Давай-ка подключим эту штуку, чтобы было лучше слышно.

В студийных динамиках звук был громче, и шепот слышался уже лучше, но он все равно оставался неразборчивым.

— Он использует какое-то устройство, чтобы изменить голос? — спросил Коэн, подходя ближе.

— Не похоже. — Гус покачал головой. — Помехи чистые. Они вызваны либо другим электроприбором, находившимся неподалеку, либо просто плохим качеством сигнала. Тот, кто звонил, наверное, стоял рядом с каким-то испускающим радиоволны прибором, или звонил оттуда, где сигнал связи был неустойчивым. Я полагаю, помехи появились на записи случайно.

— Сможешь очистить?

— Конечно. — Самодовольно улыбнувшись, Суарес повернулся к монитору.

Когда запись включилась вновь, на экране задергались волнистые линии, показывавшие уровень звука. Гус взял еще одну пригоршню «Скиттлз».

— Ладно, крошка, посмотрим, что с тобой можно сделать. — Нажав пару кнопок, он изменил пару линий эквалайзера в приложении на экране.

Помехи стали тише на девяносто процентов, и шепот теперь звучал намного отчетливее. Потянувшись за более качественными наушниками, Гус прослушал запись еще раз.

— А вот это он сделал намеренно.

— Что именно? — Коэн вытянул шею, стараясь заглянуть Суаресу за плечо.

— Искусственный шепот. Голос говорившего вовсе не был таким хриплым. И должен сказать, что использовать эту уловку было весьма умно с его стороны.

— Какую уловку?

— Голос любого человека звучит на определенных частотах, которые индивидуальны, как сетчатка глаза или отпечатки пальцев. Есть высокие, средние и низкие тона, которые невозможно замаскировать, пытаясь сменить регистр голоса, например говорить баритоном или фальцетом. Имея нужное оборудование, мы все равно сможем распознать эти тона и сравнить их с чьим-то голосом.

— У тебя есть такое оборудование, верно?

— А то! — обиделся Гус. — Оглянись вокруг! У меня есть все, что может понадобиться для идентификации голоса.

— Так в чем же проблема?

Откинувшись на спинку кресла, Суарес вздохнул.

— Давай я тебе покажу. Приложи кончики пальцев к шее чуть ниже кадыка.

— Что?

— Вот так. — Гус коснулся пальцами горла.

Коэн закатил глаза.

— Ты делай, делай.

Фрэнк с неохотой последовал примеру звукотехника.

— А теперь скажи что-нибудь. Попробуй изменить голос: произнеси слова басом, или фальцетом, или детским голоском, неважно. Ты почувствуешь вибрацию голосовых связок. Поверь мне.

У Коэна на лице отчетливо просматривался вопрос: «Ты что, меня разыгрываешь?!»

— Давай, давай.

Сдавшись, Фрэнк женским голосом процитировал первые три строки «Отелло».

— Ух ты! Впечатляет. Не знал, что ты любитель Шекспира. — Гус едва сдерживал смех. — Почувствовал вибрацию?

Коэн кивнул.

— Когда вибрируют голосовые связки, можно различить те частоты, о которых я говорил. А теперь попробуй сделать то же самое, только прошепчи слова очень тихо.

Фрэнк повторил те же три строки, но шепотом, стараясь говорить как можно тише.

— Вибраций нет! — Он удивленно повернулся к Гусу.

— Именно, — кивнул звукотехник. — Все дело в том, что голосовые связки не участвуют в порождении звуков, задействован только воздух из легких и движения губ и языка.

— Как при свисте?

— Да. И нет ни вибраций, ни частот, которые позволили бы опознать звонившего.

— Хитрожопый ублюдок!

— Вот и я о том же.

— Значит, мы ничего не можем сделать? И мы до сих пор не знаем, что он говорит?

Суарес цинично улыбнулся.

— Ну, мне же платят деньги не за то, чтобы я возвращал вам кассету с неразборчивым шепотом, верно? Я лишь хочу сказать, что из-за этого шепота мы не сможем изменить запись так, чтобы голос звучал нормально, и даже если у вас есть подозреваемый, мы не сможем сделать эту запись доказательством в суде. И я уверен в том, что звонивший об этом знал.

— Но ты сможешь обработать файл, чтобы мы поняли, что он говорит, да?

— Сейчас поколдую немножко… — Гус самоуверенно улыбнулся.

Вернувшись к эквалайзеру, он нажал еще пару кнопок и изменил несколько линий, а потом загрузил питч-шифтер в отдельную программу. Поставив небольшой кусок записи на повторение, Суарес обрабатывал его в течение нескольких минут.

— Ну вот, приехали. — Гус нахмурился.

— Что такое?

Звукотехник потянулся за конфетами.

— Тут не только голос, но и какое-то шипение на заднем фоне.

— Шипение?

— Да. Звук такой, словно жир кипит на сковородке. Или дождь барабанит за окном. — Он прислушался, а потом, повернувшись ко второму монитору, поморщился. — Его частота сходна с белым шумом. И это сильно осложняет нашу задачу.

— Справишься? — Коэн мотнул головой в сторону оборудования.

— У нас сегодня что, день дурацких вопросов? Конечно, справлюсь, но чтобы понять, что это за звук, придется повозиться. — Гус кликнул мышкой. — Это займет некоторое время.

Посмотрев на часы, Фрэнк вздохнул.

— Расслабься, дружище. Это не помешает мне вычленить голос на записи. Это быстро. — Гус вновь принялся за работу над звуком, и уже через минуту удовлетворенно кивнул. — По-моему, получилось.

Запустив запись, он отодвинулся от стола.

Из динамиков вновь донесся шепот. Слова, которые Коэн и Майерс так долго пытались разобрать, стали вполне различимы.

— Вот сукин сын! — Фрэнк открыл рот от изумления.

Поиск по сайту: