ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. На рейд под полными парусами входила новиградская шхуна «Пандора Парви», поистине прекрасный корабль

На рейд под полными парусами входила новиградская шхуна «Пандора Парви», поистине прекрасный корабль. Красивый и быстрый, подумал Геральт, спускаясь по трапу на оживленную набережную. Он видел эту шхуну в Новиграде, наводил справки, узнал, что она отплывает из Новиграда на целых два дня позже, чем галера «Стинта», на которой он прибыл. Несмотря на это, она достигла Керака практически в то же время. Может быть, стоило подождать и отправиться на этой шхуне, подумал он. За два дополнительных дня в Новиграде, кто знает, возможно, удалось бы раздобыть какую-то информацию?

Напрасные сомнения, решил он. Может, кто знает, а вдруг... Что случилось, то случилось, ничего уже не изменишь. И нечего над этим размышлять.

Он попрощался взглядом со шхуной, маяком, морем и темнеющим грозовыми тучами горизонтом. Потом быстрым шагом направился в сторону города.

*

Из виллы носильщики выносили портшез, изящную конструкцию со шторками лилового цвета. Видимо, был вторник, среда или четверг. В эти дни Литта Нейд принимала пациенток, а пациентки, как правило состоятельные дамы из высшего общества, пользовались именно такими носилками.

Привратник впустил его без единого слова. И хорошо. Геральт был не в лучшем настроении, и, вероятно, на слово ответил бы словом. Или, может, даже двумя или тремя.

В патио было пусто, вода в фонтане тихо журчала. На малахитовом столике стояли графин и бокалы. Геральт без церемоний налил себе.

Когда он поднял глаза, увидел Мозаик. В белом халате и фартуке. Бледную. С прилизанными волосами.

— Это ты, — сказала она. — Вернулся.

— Это, несомненно, я, — сухо подтвердил он. — Несомненно, вернулся. А это вино, несомненно, немного прокисло.

— Я тоже рада тебя видеть.

— Коралл дома? А если дома, то где?

— Минуту назад, — она пожала плечами, — я видела ее между ног пациентки. Несомненно, она все еще там.

— У тебя действительно нет выхода, Мозаик, — тихо сказал он, глядя ей в глаза. — Ты должна быть чародейкой. В самом деле, у тебя есть к этому предрасположенность и задатки. Твое разящее остроумие не смогли бы оценить на ткацкой мануфактуре. И тем более — в борделе.

— Я учусь и развиваюсь, — она не опускала глаз. — Я уже не плачу в уголке. Отплакала свое. Этот этап пройден.

— Нет, ты себя обманываешь. У тебя многое еще впереди. И сарказм не защитит тебя от этого. Особенно, если он искусственный и плохо скопированный. Но хватит об этом, не мне учить тебя жизни. Где, я спрашиваю, Коралл?

— Здесь. Здравствуй.

Чародейка, как призрак, появилась из-за портьеры. Как и Мозаик, она была в белом врачебном халате, а ее заколотые рыжие волосы покрывала полотняная шапочка, которая в обычных обстоятельствах показалась бы смешной. Но обстоятельства не были обычными, и смех был неуместен, ему понадобилась секунда, чтобы это понять.

Она подошла, молча поцеловала его в щеку. Губы были холодными. А под глазами темнели круги.

Она пахла лекарствами. И чем-то еще, что использовала для дезинфекции. Это был противный, отталкивающий, больной запах. Запах, который вызывал тревогу.

— Увидимся завтра, — опередила его она. — Завтра мне обо всем расскажешь.

— Завтра.

Она взглянула на него, и это был взгляд сквозь даль, сквозь разделяющую их пропасть времени и событий. Ему понадобилась секунда, чтобы понять, насколько глубока эта пропасть и как отдалили их события.

— Может, лучше послезавтра. Сходи в город. Встреться с поэтом, он очень беспокоился о тебе. А теперь, пожалуйста, иди. Я должна заняться пациенткой.

Когда она ушла, он посмотрел на Мозаик. Наверное, достаточно красноречиво, потому что она не замедлила с объяснениями.

— Утром у нас были роды, — сказала она, и голос ее немного изменился. — Сложные. Она решила использовать щипцы. И все, что могло пойти плохо, пошло плохо.

— Я понял.

— Сомневаюсь.

— До свидания, Мозаик.

— Тебя долго не было, — она подняла голову. — Гораздо дольше, чем она ожидала. В Риссберге не знали или делали вид, что не знают. Что-то произошло, правда?

— Что-то произошло.

— Я поняла.

— Сомневаюсь.

*

Лютик поразил его сообразительностью. Он подтвердил факт, очевидность которого Геральт все еще не вполне осознал. И целиком так и не принял.

— Конец, да? Как ветром унесло? Ясно, что ты понадобился ей и чародеям, сделал свое дело, а теперь можешь уйти. И знаешь, что? Я рад, что это произошло. Когда-нибудь ведь должен был закончиться этот причудливый роман, и чем дольше он продолжался, тем опаснее становились его последствия. Ты тоже, если хочешь знать мое мнение, должен быть счастлив, что можешь выбросить это из головы и что все прошло так гладко. Поэтому на твоем лице должна сиять радостная улыбка, а не эта мрачная и угрюмая гримаса, которая, поверь, совсем тебе не идет. Ты выглядишь с ней просто как человек после тяжкого похмелья, который вдобавок отравился закуской и не помнит, обо что и когда он сломал зуб или откуда на его штанах следы семени.

— А может, — продолжал бард, абсолютно не смущаясь отсутствием реакции со стороны ведьмака, — твоя подавленность проистекает от чего-то другого? Может, оттого, что тебя выставили за дверь, когда ты планировал финал в своем собственном стиле? Эдакий уход ранним утром и цветы на столике? Ха, ха, в любви как на войне, мой друг, и твоя милая поступила как истинный стратег. Действовала на опережение, превентивной атакой. Наверное, она читала «Историю войн» маршала Пеллиграма. Пеллиграм приводит много примеров побед, достигнутых с помощью подобного фортеля.

Геральт по-прежнему не реагировал. Лютик, похоже, реакции не ожидал. Он допил пиво, кивнул трактирщице, чтобы принесла следующее.

— Принимая во внимание вышесказанное, — продолжил он, покручивая колки лютни, — я вообще за секс на первом свидании. Рекомендую на будущее, во всех случаях. Это устраняет необходимость дальнейших встреч с тем же лицом, которые бывают иногда утомительными и времязатратными. Раз уж об этом зашла речь, восхваленная тобой госпожа адвокат в самом деле стоила затраченных усилий. Ты не поверишь...

— Я поверю, — ведьмак не выдержал, прервал его довольно резко. — Поверю без рассказа, так что можешь его пропустить.

— Ну, да, — заключил бард. — Угнетенное состояние, обеспокоенность и самокопание, из-за этого ты вспыльчив и груб. Это не только из-за женщины, сдается мне. Тут что-то еще. Знаю, черт побери. Я понял. В Новиграде ничего не вышло? Не вернул мечи?

Геральт вздохнул, хотя обещал себе не вздыхать.

— Не вернул. Опоздал. Возникли сложности, много чего произошло. Попали в грозу, потом наша лодка начала протекать... А потом один кожевенник тяжело заболел... А, не буду тебя мучить подробностями. Короче говоря, я не успел вовремя. Когда добрался до Новиграда, аукцион уже прошел. В Доме Борсодов разговор был коротким. Продажи на аукционе являются конфиденциальными, чтобы защитить покупателей и продавцов. Посторонним лицам компания не предоставляет никакой информации, бла, бла, бла, до свидания. Не узнал ничего. Не знаю, проданы ли мечи, и если да, то кто их купил. Я даже не знаю, выставлял ли вор вообще мечи на аукцион. Он ведь мог проигнорировать совет Пратта, мог найти другую возможность. Ничего не знаю.

— Невезуха, — покачал головой Лютик. — Полоса неудачных совпадений. Следствие кузена Ферранта, кажется, тоже застряло в тупике. Кузен Феррант, коль о нем зашел разговор, постоянно о тебе спрашивает. Где ты, есть ли от тебя какие-либо новости, когда ты вернешься, успеешь ли на королевскую свадьбу и не забыл ли ты о своем обещании принцу Эгмунду. Конечно, я ему и слова не проронил ни о твоих делах, ни об аукционе. Но праздник Ламмас, напомню тебе, приближается, осталось десять дней.

— Знаю. Но, может быть, что-нибудь за это время случится? Что-нибудь удачное, допустим? После полосы неудачных совпадений не помешало бы некоторое разнообразие.

— Не отрицаю. А если...

— Я подумаю и приму решение, — Геральт не дал барду закончить. — К тому же участвовать в королевской свадьбе в качестве телохранителя, в принципе, ничего не обязывает, поскольку Эгмунд и инстигатор не отыскали моих мечей, а именно таким было условие. Но совсем не исключаю, что я выполню пожелание принца. Хотя бы из материальных соображений. Принц похвалялся, что денег не пожалеет. А все указывает на то, что мне понадобятся совершенно новые мечи, сделанные по специальному заказу. И стоить это будет дорого. А, что тут говорить. Пойдем куда-нибудь, поедим. И выпьем.

— К Равенге, в «Natura Rerum»?

— Не сегодня. Сегодня я хочу чего-то простого, естественного, незамысловатого и искреннего. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Конечно, понимаю, — Лютик встал. — Пойдем к морю, в Пальмиру. Я знаю одно место. Там подают селедку, водку и уху из рыбы, которая называется петухом. Не смейся! Она действительно так называется.

— Пусть называется, как хочет. Пойдем.

*

Мост на Aдалатте был заблокирован, по нему передвигалась колонна груженых возов и группа конных, которые вели неоседланных лошадей. Геральту и Лютику пришлось ждать, сойдя с дороги.

Кавалькаду замыкал одинокий всадник на гнедой кобыле. Кобыла мотнула головой и поприветствовала Геральта протяжным ржанием.

— Плотва!

— Здравствуй, ведьмак, — всадник откинул капюшон, открывая лицо. — Я, собственно, к тебе. Хотя не надеялся, что так быстро с тобой встречусь.

— Здравствуй, Пинети.

Пинети соскочил с седла. Геральт отметил, что он вооружен. Это было довольно странно, маги очень редко носили оружие. Окованный латунью пояс чародея отягощал меч в богато украшенных ножнах. Был там также и кинжал, солидный и широкий.

Ведьмак принял от чародея поводья Плотвы, погладил ноздри и загривок лошади. Пинети снял перчатки и заткнул их за пояс.

— Прошу меня извинить, маэстро Лютик, — сказал он, — но я хотел бы остаться с Геральтом наедине. То, что я должен сказать, предназначено только для его ушей.

— У Геральта, — напыжился Лютик, — нет от меня секретов.

— Я знаю. Множество подробностей его личной жизни я узнал из твоих баллад.

— Но...

— Лютик, — прервал его ведьмак. — Пойди прогуляйся.

— Спасибо тебе, — сказал он, когда они остались одни. — Спасибо, что привел сюда мою лошадь, Пинети.

— Я заметил, — ответил волшебник, — что ты к ней привязан. Поэтому, когда я нашел ее в Соснице...

— Вы были в Соснице?

— Были. Нас вызвал констебль Торквил.

— Вы видели...

— Видели, — резко перебил его Пинети. — Мы все видели. Не могу понять, ведьмак. Не могу понять. Почему ты тогда его не зарубил? Там, на месте? Ты поступил, позволю себе сказать, не очень мудро.

Знаю, воздержался от признания Геральт. Знаю, конечно. Я оказался слишком глуп, чтобы использовать предоставленный судьбой шанс. И чем бы это мне повредило, ну, одним трупом больше на счету. Какое это имеет значение для платного убийцы. И почему мне претило быть вашим орудием? Я ведь всегда был чьим-то орудием. Надо было стиснуть зубы и сделать то, что следует.

— Ты, наверное, удивишься, — Пинети посмотрел ему в глаза, - но мы сразу же поспешили тебе на помощь, я и Харлан. Мы предположили, что ты ждешь помощи. Схватили Дегерлунда на следующий день, когда он расправлялся с какой-то случайной бандой.

Схватили, удержался от ответа ведьмак. И не мешкая свернули ему шею? Будучи умнее меня, не повторили мою ошибку? Как же. Если бы это было так, у тебя не было бы сейчас такой мины, Гвинкамп.

— Мы не убийцы, — чародей покраснел, запнулся. — Мы забрали его в Риссберг. И произошел переполох... Все были против нас. Ортолан, на удивление, вел себя сдержанно, мы именно с его стороны ожидали худшего. Но Бирута Икарти, Рябой, Сандовал, даже Зангенис, который нас раньше поддерживал... Мы выслушали предлинную нотацию о солидарности сообщества, о братстве, о лояльности. Мы узнали, что только последние мерзавцы насылают на собрата наемного убийцу, как же надо низко пасть, чтобы нанять против сподвижника ведьмака. Из низких побуждений. Из ревности к таланту и авторитету коллеги, от зависти к его научным достижениям и успехам.

Упоминание об инцидентах в Предгорье, о сорока четырех трупах не дало ничего, вновь воздержался от замечания ведьмак. Если не считать пожатий плечами. И, вероятно, многословной нотации о науке, которая требует жертв. О цели, которая освящает средства.

— Дегерлунд, — продолжил Пинети, — стоял перед комиссией и выслушивал суровый нагоняй. За практикование гоэтии, за убитых демоном людей. Он держался надменно, видимо, рассчитывал на вмешательство Ортолана. Но Ортолан будто забыл о нем, полностью отдавшись своему последнему увлечению: разработке формулы невероятно эффективного и универсального удобрения, которое должно совершить переворот в сельском хозяйстве. Поняв, что надеяться можно только на себя, Дегерлунд сменил тон. На плаксивый и жалобный. Он изобразил из себя обиженного. Жертву в равной степени как собственных амбиций, так и магического таланта, благодаря которым вызвал демона настолько могучего, что с ним было невозможно справиться. Он поклялся, что прекратит заниматься гоэтией, что никогда больше и близко к ней не подойдет. Что полностью посвятит себя научным исследованиям в области улучшения рода человеческого, трансгуманизма, видообразования, интрогрессии, генетических модификаций.

И ему поверили, воздержался от замечания ведьмак.

— Ему поверили. Этому способствовал Ортолан, который внезапно появился перед комиссией в испарениях удобрений. Он назвал Дегерлунда любимым юношей, который действительно допустил ляпсусы, но кто ж без ляпсусов. Нет сомнения, что этот молодой человек исправится и что он ручается за него. Он попросил, чтобы комиссия сменила свой гнев на милость и молодого человека не укоряла. Напоследок он объявил Дегерлунда своим продолжателем и последователем и полностью уступил ему Цитадель, свою личную лабораторию. А сам он, как заявил, в лаборатории не нуждается, ибо вознамерился трудиться и экзерцировать под открытым небом, на делянках и грядках. Бируте, Рябому и остальным это пришлось по вкусу. Цитадель, ввиду ее недоступности, могла с успехом послужить в качестве места изоляции. Дегерлунд попал в свой собственный капкан. Он оказался под домашним арестом.

А скандал замели под ковер, удержался от замечания ведьмак.

— Я подозреваю, - Пинети бросил на него взгляд, — что на это повлияло также отношение к тебе, к твоей личности и репутации.

Геральт поднял брови.

— Ваш ведьмачий кодекс, — продолжил чародей, — якобы запрещает убивать людей. Но о тебе говорят, что ты трактуешь этот кодекс без излишнего преклонения. Что случалось всякое и что по крайней мере несколько человек расстались с жизнью по твоей милости. Бирутой и другими овладел страх. Что ты вернешься в Риссберг, чтобы завершить это дело, а при случае и им достанется. А Цитадель — стопроцентно надежное убежище, приспособленная под лабораторию древняя гномья горная крепость, обеспеченная магической защитой. Никто не доберется до Цитадели, нет такой возможности. Дегерлунд не только в изоляции, но и в безопасности.

Риссберг тоже в безопасности, воздержался от замечания ведьмак. Защищен от скандала и компрометации. Дегерлунд в изоляции, нет никакого скандала. Никто не узнает, что пройдоха и карьерист обманул и обвел вокруг пальца чародеев Риссберга, считающих и провозглашающих себя элитой чародейского братства. Что, пользуясь наивностью и глупостью этой элиты, дегенерат и психопат мог без каких-либо препятствий убить более сорока человек.

— В Цитадели, — чародей по-прежнему не отрывал от него глаз, — Дегерлунд будет под опекой и наблюдением. Он больше не вызовет никакого демона.

Никакого демона никогда и не было. И ты, Пинети, это знаешь.

— Цитадель, — чародей отвел взгляд, посмотрел на корабли на рейде, — находится в скале горной системы Кремора, у подножия которой лежит Риссберг. Попытка ворваться туда была бы равносильна самоубийству. Не только из-за магической защиты. Помнишь, что ты рассказывал нам тогда? Об одержимом, которого когда-то убил? В условиях крайней необходимости, принося в жертву одного ради спасения других, тем самым исключая незаконность противоправных действий? Но ты же понимаешь, что сейчас обстоятельства совсем другие. Изолированный Дегерлунд не представляет собой реальной и непосредственной угрозы. Если ты хоть пальцем его тронешь, то совершишь действие преступное и беззаконное. При попытке убить его пойдешь под суд за покушение на убийство. Впрочем, некоторые из наших, я знаю, надеются, что ты попытаешься. И закончишь на эшафоте. Поэтому я советую: оставь. Забудь о Дегерлунде. Пусть все идет своим чередом.

— Молчишь, — констатировал Пинети. — Воздерживаешься от комментариев.

— Потому что нечего тут комментировать. Мне только одно любопытно. Ты и Цара. Вы остаетесь в Риссберге?

Пинети рассмеялся. Сухо и неискренне.

— Нас обоих, меня и Харлана, попросили подать в отставку, по собственному желанию, по состоянию здоровья. Уезжаем из Риссберга, никогда туда больше не вернемся. Харлан собирается в Повисс, на службу к королю Рыду. Я, однако, склоняюсь к более дальнему путешествию. В Империи Нильфгаард, я слыхал, относятся к магам утилитарно и без особого почтения. Но платят им хорошо. И если уж зашла речь о Нильфгаарде... Чуть не забыл. У меня есть для тебя прощальный подарок, ведьмак.

Он расстегнул ремень, обернул его вокруг ножен и передал меч Геральту.

— Это тебе, — сказал он прежде, чем ведьмак успел что-то произнести. — Я получил его в подарок на шестнадцатилетие. От отца, который не мог смириться с тем, что я решил пойти в школу магии. Он считал, что такой подарок повлияет на меня, что став обладателем такого оружия, я почувствую обязанность соблюдать традиции предков и выберу военную карьеру. Однако я разочаровал родителя. Во всем. Мне не нравилось охотиться, я предпочитал рыбалку. Не женился на единственной дочери его близкого друга. Не стал воином, а меч обрастал паутиной в шкафу. Не нужен он мне. Пусть лучше тебе послужит.

— Но... Пинети...

— Бери, без церемоний. Я знаю, что твои мечи пропали и тебе нужно оружие.

Геральт взялся за рукоять, покрытую кожей ящерицы, до половины вытянул клинок из ножен. На дюйм выше гарды было клеймо в форме солнца с шестнадцатью лучами, поочередно прямыми и волнистыми, символизирующими в геральдике солнечный свет и солнечное тепло. На два дюйма выше солнца начиналась выгравированная красиво стилизованным шрифтом надпись, знаменитый девиз мастера.

— Клинок из Вироледы, — подтвердил ведьмак. — На этот раз подлинник.

— Что?

— Ничего. Любуюсь. Я даже не знаю, могу ли я принять...

— Ты можешь принять. Ты его уже принял. В конце концов, он у тебя в руках. Черт побери, я же сказал, не церемонься. Я отдаю тебе меч в знак симпатии. Чтобы ты понял, что не все чародеи твои враги. А мне больше пригодятся удочки. В Нильфгаарде прекрасные чистые реки, в них полно форели и лосося.

— Спасибо. Пинети?

— Да?

— Ты отдаешь мне этот меч только из симпатии?

— Из симпатии, конечно, — маг понизил голос. — Но, может быть, не только поэтому. Хотя какое мне дело, что здесь произойдет, для каких целей тебе этот меч послужит? Я покидаю эту страну, чтобы никогда сюда не вернуться. Видишь тот величественный галеон на рейде? Это "Эвриала", порт приписки Баккала. Отплываю послезавтра.

— Рановато ты прибыл.

— Да... — чародей слегка запнулся. — Прежде я хотел бы здесь... Кое с кем попрощаться...

— Удачи. Спасибо за меч. И еще раз за коня. Прощай, Пинети.

— Прощай, — чародей без колебаний пожал протянутую ему руку. — Прощай, ведьмак.

*

Он нашел Лютика, само собой, в портовой таверне, хлебающего из миски уху.

— Я уезжаю, — сказал он коротко. — Прямо сейчас.

— Сейчас? — Лютик застыл с ложкой в руке. — Уже? Я думал...

— Неважно, что ты думал. Я еду немедленно. Успокой кузена инстигатора. Вернусь к королевской свадьбе.

— А это что?

— А как ты думаешь?

— Меч, конечно. Где ты его взял? От чародея, да? А тот, который получил от меня? Где он?

— Потерялся. Возвращайся в верхний город, Лютик.

— А Коралл?

— Что Коралл?

— Что ей сказать, если спросит...

— Не спросит. Не найдет на это времени. Она будет кое с кем прощаться.

* * *

Поиск по сайту: