ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. - В самое время, – уныло проговорил Франс Торквил

- В самое время, – уныло проговорил Франс Торквил. - Подоспел аккурат к представлению, ведьмак. Сейчас начнется.

Он лежал на кровати, бледный, как побеленная стена, с волосами, влажными от пота и прилипшими ко лбу. На нем была только грубая льняная рубаха, которая сразу напомнила Геральту предсмертное одеяние. Левое бедро, от паха до самого колена, охватывала пропитанная кровью повязка.

Посреди избы стоял стол, накрытый простыней. Невысокий тип в черном кафтане без рукавов выкладывал на стол инструменты, по очереди, один за другим. Ножи. Клещи. Долота. Пилы.

- Об одном жалею, – скрипнул зубами Торквил. – Что не смог их поймать, сукиных сынов. Воля богов, не суждено мне было… И уже не будет.

- Что случилось?

- То же самое, мать его, что в Тисах, Роговизне, Соснице. Только не как обычно, а на самой опушке леса. И не на поляне, а на дороге. Налетели на путников. Троих убили, двоих детей украли. Так случилось, что я с отрядом был поблизости, мы сразу ринулись в погоню и вскоре их увидели. Двоих амбалов, огромных, как быки, и одного паршивого горбуна. И тот же горбун в меня из арбалета пальнул.

Констебль сжал зубы, коротким жестом показал на забинтованное бедро.

- Я приказал своим, чтобы меня оставили и за ними гнались. Не послушали, олухи. Ну и упустили их в итоге. А я? Что с того, что меня спасли? Если мне сегодня ногу отрежут? Лучше бы мне, курва, скопытиться там, но еще увидеть, пока глаза не закрылись, как они ногами дрыгают в петлях. Не послушались приказа, балбесы. Теперь вон там сидят, стыдно им.

Подчиненные констебля, все как один с кислыми рожами, оккупировали скамью под стеной. Компанию им составляла никоим образом не вписывающаяся в эту компанию сморщенная старушка в совершенно не сочетающемся с ее сединами венком на голове.

- Можем начинать, – заявил тип в черном кафтане. – Пациента на стол, крепко привязать ремнями. Посторонних прошу покинуть избу.

- Минуточку, – Геральт выпрямился. – Кто решил, что ампутация необходима?

- Я так решил, – черный тип тоже выпрямился, но все равно вынужден был сильно задрать голову, чтобы посмотреть Геральту в лицо. – Я мессер Люппи, специально присланный лейб-медик бейлифа из Горс Велена. Осмотр показал, что рана инфицирована. Я вынужден отнять ногу, иного способа спасти его нет.

- Сколько берешь за операцию?

- Двадцать крон.

- Здесь тридцать, – Геральт вынул из мешка три десятикроновые монеты. - Собирай инструменты, пакуй манатки и возвращайся к бейлифу. Если спросят, скажешь, что пациенту стало лучше.

- Но... Я вынужден протестовать...

- Пакуйся и возвращайся. Какое из этих слов тебе непонятно? А ты, бабка, сюда. Размотай повязку.

- Он, – старушка указала на лейб-медика, – запретил мне раненого касаться. Потому как я будто бы знахарка и ведьма. Грозился, что донесет на меня.

- Плюнь на него. Он все равно уже уходит.

Бабка, в которой Геральт сразу распознал травницу, послушалась. Осторожно размотала повязку. Торквил в это время вертел головой, шипел и стонал.

- Геральт... - простонал Франс. – Что ты задумал? Медик говорил, что нет другого выхода... Лучше ногу потерять, чем жизнь...

- Брехня. Ни хрена не лучше. А теперь заткнись.

Рана выглядела паскудно. Но Геральт видывал и похуже. Вынул из торбы ящик с эликсирами. Мессер Люппи, уже собравший вещи, присматривался и крутил головой.

- Ни к чему тут декокты, – заявил Люппи. – Ни к чему лжемагия и знахарские штучки. Шарлатанство, и только. Как медик, вынужден выразить протест...

Геральт повернулся и посмотрел на медика. Тот вышел. Поспешно. Споткнувшись на пороге.

- Четверо, ко мне, – ведьмак вынул пробку из флакона. – Придержите его. Сожми зубы, Франс.

Вылитый на рану эликсир сильно запенился. Констебль мучительно застонал. Геральт подождал минуту, вылил второй эликсир. Этот второй тоже пенился, а кроме того шипел и испускал дым. Торквил закричал, задергал головой, выгнулся, закатил глаза и потерял сознание.

Старушка выудила из узелка горшочек, набрала оттуда пригоршню зеленой жижи, толстым слоем наложила на кусок сложенного полотна, прикрыла рану.

- Живокость, – догадался Геральт. – Компресс из живокости, арники и календулы. Хорошо, бабуля, очень хорошо. Пригодился бы еще зверобой, кора дуба...

- Видали его, – перебила бабка, не поднимая головы от ноги констебля. – Травничеству меня учить будет. Я, сынок, травами лечила уже тогда, когда ты еще няньку молочной кашкой обрыгивал. А вы, дорогуши, отойдите, бо свет мне заступаете. И смердите невыносимо. Менять портянки надобно, менять. Время от времени. Пошли вон из избы, кому говорю?

- Ногу надо будет обездвижить. Взять в длинные лубки...

- Не учи меня, сказала. И сам тоже на улицу выносись. Чего тут стоишь? Чего ждешь? Благодарностей, что великодушно свои магические ведьмачьи лекарства пожертвовал? Обещания, что он не забудет этого, пока живой?

- Хочу его кое о чем спросить.

- Поклянись, Геральт… - абсолютно неожиданно отозвался Франс Торквил – что найдешь их. Что не простишь им…

- Дам ему кой-чего для сна и от горячки, бредит же. А ты, ведьмак, выйди. Подожди перед халупой.

Долго ждать Геральту не пришлось. Бабка вышла, подтянула юбку, поправила покосившийся венок. Села рядом на завалинке. Потерла стопой о стопу. Стопы у нее были необычайно маленькие.

- Спит, – сообщила она. – Авось выживет, ежели ничего плохого не случится, тьфу, тьфу. Кость срастется. Ногу ты ему спас ведьмачьими чарами. Хромым навсегда останется и на коня, мнится мне, уже не сядет, но две ноги – не одна, хе-хе.

Полезла за пазуху, под вышитый сардак, от чего еще сильнее запахла травами. Вынула деревянную коробочку, открыла ее. После минутного колебания подсунула Геральту.

- Нюхнешь?

- Нет, спасибо. Не употребляю фисштех.

- Я же... – травница втянула наркотик в ноздри, сначала в одну, потом вторую – я же так только, время от времени. Хорош, курва. Для ясности мысли. Долголетия. И красоты. Ты только глянь на меня.

Глянул.

- За ведьмачье лекарство для Франса, – бабка потерла слезящийся глаз, шмыгнула носом, – спасибо тебе, не забуду. Знаю, что ревниво бережете оны ваши декокты. А ты ему их просто так уделил, без раздумий. Хотя ведь тебе самому может не хватить, когда понадобится. Не страшно?

- Страшно.

Она повернула голову в профиль. И в самом деле должно быть когда-то была красивой женщиной.

Однако было это чертовски давно.

- А теперь, - повернулась, – говори. О чем Франса спрашивать хотел?

- Неважно. Он спит, а мне в дорогу пора.

- Говори.

- Гора Кремора.

- Так бы сразу. Что хочешь знать об этой горе?

*

Хата стояла довольно далеко за деревней, под самой стеной леса, который начинался уже за оградой сада, полного яблонь, ветви которых гнулись от плодов. Остальное не выходило за рамки сельской классики – овин, сарай, курятник, несколько ульев, огород, куча навоза. Из дымовой трубы тянулась полоска светлого и приятно пахнущего дыма.

Болтающиеся рядом с забором цесарки заметили его первыми, огласив округу адским верещанием. Дети, которые крутились во дворе – трое – ринулись в сторону дома. В дверях появилась женщина. Высокая, светловолосая, в фартуке на домотканой юбке. Ведьмак подъехал ближе, спрыгнул с коня.

- Будьте здоровы, – поздоровался он. – Хозяин дома?

Дети, все до одной девочки, вцепились в мамину юбку и фартук. Женщина смотрела на ведьмака, и в ее взгляде напрасно было искать симпатии. Неудивительно. Она хорошо видела рукоять меча над плечом ведьмака. Медальон на шее. Серебряные заклепки на перчатках, которые ведьмак не прятал. Даже демонстрировал.

- Хозяин, – повторил он. – Отто Дуссарт, значит. У меня к нему дело.

- Какое?

- Личное. Он дома?

Она глядела, молча, слегка склонив голову. Типичная красота крестьянки, оценил ведьмак, а значит, ей могло быть от двадцати пяти до сорока пяти лет. Более точная оценка, как и в случае с большинством сельских жительниц, была невозможна.

- Дома?

- Нету его.

- Тогда подожду, – забросил поводья кобылы на жердь, – пока вернется.

- Это может затянуться надолго.

- Как-нибудь дождусь. Хотя, по правде говоря, лучше бы в хате, чем под забором.

Женщина какое-то время мерила его взглядом. И его медальон.

- Милости прошу, – произнесла наконец. – гостя в дом.

- Приглашение принимаю, – ответил ведьмак общепринятым образом. – Правила гостеприимства не нарушу.

- Не нарушишь, – с сомнением повторила женщина. – Но меч носишь.

- Такова профессия.

- Мечи калечат. И убивают.

- Жизнь тоже. Ну, так что с приглашением?

- Добро пожаловать в дом.

Вход, как обычно в подобных селениях, лежал через сени, темные и захламленные. Сама изба оказалась довольно просторной, светлой и чистой, стены только вблизи кухни и дымохода носили следы копоти, в других же местах они радовали глаз белизной и цветными ковриками, всюду висела также различная домашняя утварь, пучки трав, косички чеснока, вязанки перца. Тканая завеса отделяла избу от кладовки. Пахло кухней. То есть капустой.

- Прошу садиться.

Хозяйка все стояла, комкая в руках фартук. Дети уселись на невысокой скамье рядом с печью.

Медальон на шее Геральта дрожал. Сильно и безостановочно. Бился под рубахой, как пойманная птица.

- Этот меч, – сказала женщина, подходя к печи, – надо было в сенях оставить. – Неприлично это, с оружием за стол садиться. Только разбойники так делают. Ты разбойник?

- Ты прекрасно знаешь, кто я, – отрезал ведьмак. – А меч останется там, где он есть. Как напоминание.

- О чем?

- О том, что опрометчивые поступки имеют опасные последствия.

- Тут нет никакого оружия, потому...

- Ладно, ладно, – неучтиво перебил Геральт. – Не прикидывайся, милсдарыня хозяйка. Дом и подворье кмета – это арсенал, не один уже пал от мотыги, не говоря уж о цепах и вилах. Слыхал об одном, убитом пестом от маслобойни. Причинить вред можно чем угодно, если захочешь. Или вынужден. И раз уж мы об этом заговорили – оставь в покое этот горшок с кипятком. И отойди от печки.

- Ничего такого я не собиралась... - быстро ответила женщина, явно обманывая. – А там не кипяток, а борщ. Угостить хотела...

- Спасибо. Но я не голоден. Поэтому не прикасайся к горшку и отойди от печи. Сядь там, рядом с детьми. И спокойно подождем хозяина.

Сидели в тишине, прерываемой только жужжанием мух. Медальон дрожал.

- В печи котелок с капустой доходит, – прервала тяжелое молчание женщина. – Вынуть надо, перемешать, а то пригорит.

- Пусть она, – Геральт показал на самую маленькую из девочек, – это сделает.

Девочка медленно встала, зыркая на него из-под пегой челки. Взяла небольшой ухват с длинным черенком, наклонилась к дверце печи. И вдруг прыгнула на Геральта, как кошка. Хотела ухватом пригвоздить шею ведьмака к стене, но тот уклонился, рванул за черенок, повалил ее на глинобитный пол. Она начала изменяться, не успев упасть.

Женщина и две оставшиеся девочки уже изменились. На ведьмака прыгнули трое волков – серая волчица и два волчонка, с налитыми кровью глазами и оскаленными зубами. В прыжке они разделились, истинно по-волчьи атакуя с разных сторон. Ведьмак отпрыгнул, толкнул скамью на волчицу, волчат отбросил ударами кулаков в перчатках с серебряными заклепками. Те заскулили, прижались к земле, скаля клыки. Волчица дико завыла, прыгнула снова.

- Нет! Эдвина! Нет!

Она свалилась на него, прижимая к стене. Но уже в человеческой облике. Перекинувшиеся девочки моментально отскочили, присели на корточки рядом с печью. Женщина осталась, стоя на коленях у его ног, глядя пристыженным взглядом. Геральт не знал, чего она стыдилась – нападения или того, что оно не удалось.

- Эдвина! Как же так? – загремел, упирая руки в бока, бородатый мужчина высокого роста. – Что ж ты..?

- Это ведьмак! – фыркнула женщина, все еще стоя на коленях. – Разбойник с мечом! За тобой пришел! Убийца! Кровью воняет!

- Молчи, женщина. Я знаю его. Простите, господин Геральт. Ничего вам не сделала? Простите. Не знала... Думала, что раз ведьмак, то...

Мужчина осекся, обеспокоенно взглянул. Женщина и девочки сбились в кучку рядом с печью. Геральт мог поклясться, что слышал тихое рычание.

- Ничего не случилось, – сказал ведьмак. – Зла не держу. Но ты появился как раз вовремя. Очень даже вовремя.

- Знаю, – бородач заметно вздрогнул. – Знаю, господин Геральт. Садитесь, садитесь за стол... Эдвина! Пива подай!

- Нет. Выйдем, Дуссарт. На пару слов.

Посредине двора сидел рыжый кот. При виде ведьмака он в мгновение ока сиганул и скрылся в зарослях крапивы.

- Не хочу нервировать твою жену и пугать детей, – начал Геральт. – Кроме того, у меня дело, о котором я хотел бы рассказать с глазу на глаз. Речь идет, видишь ли, об одной услуге.

- Все что пожелаете, – выпрямился бородач. – Токмо скажите. Выполню любое ваше желание, если только это в моих силах. Долг у меня перед вами, огромный долг. Благодаря вам живой хожу по свету. Потому что когда-то вы меня пощадили. Обязан я вам...

- Не мне. Себе. Тому, что даже в волчьем обличье ты остался человеком и никогда никому не причинял зла.

- Не причинял, это правда. И что мне это дало? У соседей едва подозрения закрались, тотчас же ведьмака на мою голову сыскали. Хоть и нищие, а каждый грош собирали, чтобы вас супротив меня нанять.

- Я думал о том, – признался Геральт, – чтобы вернуть им деньги. Но это могло бы вызвать подозрения. Потому я им гарантировал словом ведьмака, что снял с тебя волколачьи чары, излечил от ликантропии и ты теперь самый нормальный человек в мире. Такой подвиг должен чего-то стоить. Если люди за что-то платят, то верят, что оплаченное становится истинным и легальным. Чем дороже, тем лучше.

- Аж дрожь меня берет, когда тот день вспоминаю, – Дуссарт побледнел, несмотря на загар. – Чуть не умер тогда со страху, когда вас с серебряным клинком увидел. Думал, что последний мой час пробил. Мало, что ли, рассказов было? О ведьмаках-убийцах, любящих кровь и страдания? А вы, оказалось, хороший человек. И добрый.

- Не преувеличивай. Однако ты послушался моего совета и уехал из Гуаамеза.

- Я был вынужден, – мрачно произнес Дуссарт. – В Гуаамезе будто бы поверили, что я расколдован, но вы были правы – бывшему волколаку тоже нелегко среди людей. Вышло по-вашему: то, кем ты был, для людей значит больше, чем то, кто ты есть. Нужно было убираться оттуда, уйти в другие края, где меня никто не знал. Мотался я, мотался... Пока не попал сюда. И тут познакомился с Эдвиной…

- Редко случается, – повертел головой Геральт, – чтобы двое териантропов образовали пару. Еще реже бывает потомство от подобных связей. Счастливчик ты, Дуссарт.

- А чтобы вы знали, – оскалил зубы волколак. – Детишки как с картинки, премилыми барышнями вырастут. А с Эдвиной-то мы сошлись, как два сапога пара. С ней мне быть до конца дней.

- Она сразу узнала во мне ведьмака. И сразу была готова защищаться. Не поверишь, но намеревалась угостить меня кипящим борщом. Наверняка тоже наслушалась волколачьих сказок о кровожадных ведьмаках, охочих до чужих страданий.

- Простите ее, господин Геральт. А борщ тот мы еще попробуем. Эдвина такой борщ варит – пальчики оближешь.

- Пожалуй, – ведьмак повертел головой, – лучше их не беспокоить. Не хочу пугать детей, и уж тем более – нервировать твою супругу. Для нее я все еще разбойник с мечом, вряд ли стоит ожидать, что она сразу проникнется ко мне доверием. Сказала, что от меня кровью воняет. В переносном смысле, я так понимаю.

- Не совсем. Не хочу вас обидеть, господин ведьмак, но кровью от вас несет шибко.

- Я не касался крови уже…

- Около двух недель, я бы сказал, – закончил волколак. – Это кровь запекшаяся, мертвая, вы прикасались к кому-то окровавленному. Есть более ранняя кровь, ей где-то месяц. Холодная кровь. Кровь рептилии. Сами тоже исходили кровью. Живой кровью, из раны.

- Потрясающе.

- Мы, волколаки, - Дуссарт гордо выпрямился, – имеем нюх, чуток более чувствительный, чем человечий.

- Знаю, – улыбнулся Геральт. – Знаю, что волколачий нюх – истинное чудо природы. Поэтому пришел просить об услуге именно тебя.

*

- Бурозубки, – повел носом Дуссарт. – Бурозубки, землеройки, значит. И полёвки. Много полёвок. Дерьмо. Много дерьма. Преимущественно куньего. И ласочьего. Ничего больше.

Ведьмак вздохнул, потом сплюнул. Не скрывая разочарования. Это была уже четвертая пещера в которой Дуссарт не унюхал ничего, кроме грызунов и хищников, на этих самых грызунов охотившихся. И изобилия помета тех, и других.

Они перешли к следующему, зияющему в стене скалы отверстию. Камни убегали из-под ног, сыпались по склону. Стена была крутая, идти удавалось с трудом и Геральт начинал уже уставать. Дуссарт в зависимости от места перекидывался в волка или оставался в человеческом облике.

- Медведица, – заглянул он в следующий грот, втянул ноздрями воздух. – С молодняком. Была, но ушла, нет ее там уже. Зато есть сурки. Землеройки. Нетопыри. Много нетопырей. Горностай. Куница. Росомаха. Куча дерьма.

Следующая пещера.

- Самка хорька. Течная. И росомаха... нет, две. Пара росомах.

- Подземный источник, вода чуть сернистая. Гремлины, целая группа, с десяток штук. Какие-то амфибии, вроде саламандры... Нетопыри...

С расположенного где-то высоко вверху выступа скалы слетел огромный орел, закружился над ними, покрикивая.

Волколак поднял голову, взглянул на горные вершины. И темные тучи, надвигающиеся из-за них.

- Гроза идет. Ну и лето, почитай, ни дня без грозы... Что делаем, господин Геральт? Следующая дыра?

- Следующая дыра.

Чтобы добраться к этой самой следующей, вынуждены были пройти спадающий с обрыва водопад, небольшой, но достаточный для того, чтобы сильно под ним промокнуть. Поросшие мхом скалы здесь были скользкими как мыло. Дуссарт, чтобы хоть как-то идти, перекинулся в волка. Геральт, пару раз опасно поскользнувшись, смирился, выругался и преодолел трудный отрезок дороги на четвереньках. Хорошо, что здесь нет Лютика – подумал он – а то не преминул бы описать это в балладе. Впереди ликантроп в волчьей облике, а за ним ведьмак на карачках. Вот бы люди позабавились.

- Большая дыра, господин ведьмак, – понюхал Дуссарт. – Большая и глубокая. Там горные тролли, пять или шесть взрослых троллей. И нетопыри. Куча нетопыриного говна.

- Идем дальше. К следующей.

- Тролли... те же что и до этого. Пещеры соединяются.

- Медведь. Пестун. Был там, но ушел. Недавно.

- Сурки. Нетопыри. Листоносы.

От следующей пещеры волколак отскочил, как ошпаренный.

- Горгона, – шепнул. – В глубине ямы сидит большая горгона. Спит. Кроме нее там ничего нет.

- Неудивительно, – пробормотал ведьмак. – Отойдем. Тихо. А то сейчас проснется...

Отошли, беспокойно оглядываясь. К следующему гроту, удачно расположенному далеко от логова горгоны, приближались очень медленно, понимая, что осторожность не повредит. Не повредила, но оказалась не нужна. Несколько следующих пещер не скрывали в своих глубинах, кроме нетопырей, сурков, мышей, полевок и землероек. И залежей дерьма.

Геральт устал и был разочарован. Дуссарт тоже и не скрывал этого. Но держался, надо признать, достойно, не проявляя уныния ни словом, ни жестом. Ведьмак, однако, не имел заблуждений на этот счет. Волколак сомневался в успехе операции. Если верить тому, что Геральт когда-то слышал, и что подтвердила бабка-травница, гора Кремора была с восточной, отвесной стороны дырявая, как сыр, изрытая бесчисленными пещерами. И правда, пещер они нашли бесчетно. Но Дуссарт явно не верил, что удастся вынюхать и отыскать ту, которая, собственно, и являлась подземным ходом внутрь скального комплекса Цитадели.

Вдобавок ко всему еще и ударила молния. Грянул гром. И начался ливень. Геральт искренне вознамерился было плюнуть на все, грязно выругаться и объявить предприятие оконченным. Пересилил себя.

- Идем, Дуссарт. Следующая дыра.

- Как пожелаете, господин Геральт.

И вдруг, рядом со следующим отверстием, зияющим в скале, наступил, совсем как в плохом романе, перелом сюжета.

- Нетопыри, – объявил волколак, вынюхивая. – Нетопыри и... кот.

- Рысь? Лесной кот?

- Кот, – выпрямился Дуссарт. – Обычный домашний кот.

*

Отто Дуссарт с интересом присматривался к флакончикам с эликсирами, смотрел, как ведьмак из них пьет. Наблюдал изменения, наступавшие во внешнем виде Геральта, и глаза его расширялись от удивления и страха.

- Не просите меня, – сказал он, – идти с вами в эту яму. Без обид, но не пойду. От страха, что там может быть, аж шерсть дыбом встает...

- Мне и в голову не приходило тебя об этом просить. Возвращайся домой, Дуссарт, к жене и детям. Ты оказал мне услугу, выполнил просьбу, большего я требовать не могу.

- Подожду, – запротестовал волколак. – Подожду, пока выйдете.

- Не знаю, – Геральт поправил меч за спиной, – когда оттуда выйду. И выйду ли вообще.

- Не говорите так. Подожду... Подожду до сумерек.

*

Дно пещеры покрывал толстый слой нетопырьего гуано. Сами нетопыри – пузатые ушаны – целыми гроздями висели у свода пещеры, вертясь и сонно попискивая. Свод сначала был высоко над головой Геральта, по ровному дну он мог идти в меру быстро и удобно. Удобство, однако, скоро закончилось – сначала свод, похоже, начал снижаться все сильнее и сильнее, и, в конце концов, не осталось ничего, кроме как передвигаться на четвереньках. А потом – ползти.

Был момент, когда ведьмак задержался, решив повернуть назад – теснота была такая, что можно было серьезно застрять.

Однако он услышал шум воды, а на лице ощутил будто бы дуновение холодного воздуха. Понимая, что рискует, протиснулся в щель, вздохнул с облегчением, когда она начала расширяться. Коридор вдруг круто пошел вниз, ведьмак съехал по нему прямо в русло подземного потока, который выплывал из-под одной скалы и исчезал под противоположной. Откуда-то сверху сочился слабый свет и именно оттуда – с огромной высоты – долетали холодные дуновения.

Понор, в котором исчезал поток, казался полностью залитым водой, а ведьмак, хоть и подозревал, что он сквозной, не горел желанием нырять. Выбрал дорогу к верху ручья, против быстрого течения, по ведущему вверх склону. Пока добрался по склону к большому залу, весь вымок до нитки и вымазался илом известняковых отложений.

Зал был огромный, весь в величественных наплывах, обледенениях, драпировках, сталагмитах, сталактитах и сталагнатах. Поток бежал по дну, изрытому глубоким меандром. Здесь тоже сверху пробивался свет и ощущался слабый сквозняк. И еще что-то. Нюх ведьмака не мог конкурировать с обонянием волколака, но сейчас он чувствовал то же, что и волколак ранее – едва уловимый запах кошачьей мочи.

Постоял минуту, посмотрел по сторонам. Поток воздуха указал ему выход, отверстие, похожее на дворцовый портал с колоннами огромных сталагмитов по бокам. Тут же, рядом, заметил лоток, заполненный мелким песком. Котом пахло именно от него. На песке виднелись многочисленные следы кошачьих лапок.

Ведьмак снова повесил за спину меч, который был вынужден снять в тесноте щелей. И ступил меж сталагмитов.

Легко забирающийся вверх коридор был высокосводчатым и сухим. Пол покрывали валуны, но идти удавалось. Шел. Пока путь не преградила дверь – солидная и запертая.

До этого момента ведьмак был совсем не уверен, что идет по нужной тропе, не имел никакой уверенности в том, что вошел в нужную пещеру. Дверь, казалось, подтверждала, что это так.

В двери, у самого порога, находилось маленькое, совсем недавно выпиленное отверстие.

Проход для кота.

Он толкнул дверь — даже не вздрогнула. Зато вздрогнул — чуть-чуть — ведьмачий амулет. Дверь была магическая, защищенная чарами. Слабое подергивание медальона, однако, говорило о том, что заклинание не самое мощное. Он приблизил лицо к двери.

— Друг.

Дверь бесшумно открылась на смазанных петлях. Как удачно догадался, в слабую магическую защиту и стандартный фабричный пароль серийной продукции никому — на его счастье — не захотелось устанавливать что-то гораздо более изощренное. Они должны были оградить от системы пещер и от существ, неспособных использовать даже самую простую магию.

За дверью, которую он для верности заблокировал камнем, заканчивались естественные пещеры. Начинался коридор, вырубленный в скале кирками.

Но, несмотря на все предпосылки, полной уверенности у него не было. Пока он не увидел свет впереди. Мерцающий свет факела или каганца. И пока не услышал хорошо знакомый смех. Хохот.

— Буу-ххрр-ээх-буэх!

Свет и хохот, как выяснилось, доносились из большого помещения, освещенного воткнутым в железный держатель факелом. У стены громоздились ящики, коробки и бочки. За одним из ящиков, используя бочки в качестве стульев, сидели Буэ и Банг. Они играли в кости. Хохотал Банг, видимо, выбросивший больше очков.

На ящике рядом стояла бутыль водки. Возле нее лежала закуска.

Запеченная человеческая нога.

Ведьмак вынул меч из ножен.

— Привет, парни.

Буэ и Банг некоторое время таращились на него с открытыми ртами. Потом заревели, вскочили, опрокинув бочки, схватились за оружие. Буэ за косу, а Банг — за широкий скимитар. И бросились на ведьмака.

Они его удивили, хотя он и не рассчитывал, что все будет проще простого. Но не ожидал, что неуклюжие великаны будут настолько быстрыми.

Буэ махнул косой понизу, если бы Геральт не подпрыгнул вверх, то потерял бы обе ноги. И едва избежал удара Банга — скимитар выбил искры из каменной стены.

Ведьмак знал, как справляться с быстрыми. И с большими тоже. Быстрый или медлительный, большой или маленький — у каждого есть места, чувствительные к боли.

И они понятия не имели, каким быстрым становился ведьмак, выпив эликсиры.

Буэ взвыл от удара в локоть, Банг взвыл еще громче, пораженный в колено. Ведьмак обманул его быстрым вольтом, перепрыгнул через лезвие косы, концом клинка рубанул Буэ в ухо. Буэ взревел, качая головой, замахнулся косой для удара. Геральт сложил пальцы и ударил его Знаком Аард. Отброшенный заклинанием Буэ плюхнулся задом на пол так, что залязгал зубами.

Банг широко замахнулся скимитаром. Геральт ловко нырнул под лезвием, мимолетно хлестнул великана по второму колену, развернулся, подскочил к пытающемуся встать Буэ, рубанул его по глазам. Буэ, однако, успел повернуть голову, удар пришелся по надбровным дугам, кровь сразу залила лицо огротролля. Буэ заревел, вскочил, вслепую бросился на Геральта, тот отпрыгнул, Буе налетел на Банга, столкнулся с ним. Банг оттолкнул его и, бешено рыча, кинулся на ведьмака, наотмашь рубя скимитаром. Геральт ушел от удара быстрым финтом и полуоборотом, резанул огротролля дважды, по обоим локтям. Банг взвыл, но скимитар не выпустил, вновь замахнулся, ударил размашисто и наобум. Геральт увернулся от досягаемости острия. Вольтом очутившись за спиной Банга, он не преминул воспользоваться этой возможностью. Повернул меч и рубанул снизу, вертикально ровно между ягодицами. Банг схватился за зад, завыл, завизжал, задробил ногами, согнул колени и обмочился.

Ослепленный Буэ замахнулся косой. Ударил. Но не ведьмака, который ушел пируэтом. Он попал по своему все еще держащемуся за зад товарищу. И снес ему голову с плеч. Из рассеченной трахеи с громким шипением вышел воздух, кровь из артерии вырвалась, как лава из кратера вулкана, высоко, аж до потолка.

Банг стоял истекающий кровью, словно безголовая статуя в фонтане, удерживаясь вертикально на огромных плоских ступнях. Но, наконец, наклонился и рухнул, как бревно.

Буэ протер залитые кровью глаза. Заревел как буйвол, когда до него, наконец, дошло, что случилось. Затопал ногами, замахал косой. Завертелся на месте, ища ведьмака. Не нашел. Потому что ведьмак был у него за спиной. От удара под мышку выронил косу из рук, бросился на Геральта с голыми руками, ему снова залило кровью глаза, поэтому он столкнулся со стеной. Геральт подскочил, рубанул.

Буэ, видимо, не знал, что у него рассечена артерия. И что он должен был уже давно умереть. Он рычал, вертелся на месте, размахивал руками. Но все же колени под ним подогнулись, и он опустился на них в лужу крови. Хотя и на коленях он продолжал рычать и отмахиваться, но все медленнее и слабее. Геральт, чтобы закончить, подошел и ткнул его острием под грудину. Это была ошибка.

Огротролль застонал и ухватился за клинок, гарду и руку ведьмака. Глаза его уже затуманились, но хватки он не ослаблял. Геральт поставил ему на грудь сапог, уперся, дернул. Хотя из руки Буэ текла кровь, он ее не отпустил.

— Ты, глупый сукин сын, — процедил входящий в каверну Паштор, целясь в ведьмака из своего двулучного арбалета. — За смертью сюда залез. Так получай, чертов ублюдок. Держи его, Буэ!

Геральт рванулся. Буэ застонал, но не отпустил. Горбун оскалил зубы и нажал на спуск. Геральт, съежившись, уклонился в падении, тяжелый болт, задев его оперением сбоку, врезался в стену. Буэ отпустил меч, лежа на животе, ухватил ведьмака за ноги, обездвижил его. Паштор триумфально зарычал и поднял арбалет.

Но выстрелить не смог.

В каверну, как серая стрела, ворвался огромный волк. Он ударил Паштора по-волчьи, в ноги, сзади, порвав подколенные связки и артерии. Горбун вскрикнул и упал. Тетива упавшего арбалета щелкнула. Буэ захрипел. Болт попал ему прямо в ухо и вошел до оперения. А наконечник вышел через другое ухо.

Паштор завыл. Волк раскрыл страшную пасть и ухватил его за голову. Вой превратился в хрип.

Геральт отпихнул от ног умершего наконец-то огротролля.

Дуссарт, уже в человеческом облике, стоял над трупом Паштора, вытирая губы и подбородок.

— Сорок два года был оборотнем, — сказал он, встретившись глазами с ведьмаком, — и впервые довелось, наконец, кого-то загрызть.

*

— Я должен был прийти, — оправдывался Дуссарт. — Я понял, что обязан вас предупредить, господин Геральт.

— О них? — Геральт вытер клинок, указал на неподвижные тела.

— Не только.

Ведьмак вошел в помещение, на которое указывал оборотень. И невольно отступил.

Каменный пол был черным от запекшейся крови. Посреди комнаты зияла черная огражденная дыра. Рядом возвышалась куча трупов. Голых и покалеченных, изрезанных, четвертованных, некоторые с содранной кожей. Трудно было оценить, сколько их.

Из дыры, из глубины, отчетливо доносились звуки хруста, треска разгрызаемых костей.

— Раньше я не мог этого почувствовать, — пробормотал Дуссарт голосом, полным отвращения. — Только когда вы открыли ту дверь, я почуял, что там, внизу... Бежим отсюда. Подальше от этой трупарни.

— Я должен здесь еще кое-что закончить. Но ты иди. Спасибо тебе огромное за то, что пришел на помощь.

— Не благодарите. Я был у вас в долгу. И счастлив, что смог отплатить.

*

Наверх вела винтовая лестница, вьющаяся внутри вырубленного в скале цилиндрического ствола. Точно оценить было трудно, но Геральт прикинул, что если бы это была лестница стандартной башни, он поднялся бы на второй, может быть, третий этаж. Он насчитал шестьдесят две ступеньки, когда его, наконец, остановила дверь.

Подобно той, что была внизу, она тоже имела выпиленный проход для кота. Как и та, внизу, она была закрыта, однако без магии, и уступила легкому нажатию ручки.

В помещении, куда он вошел, не было окон, и оно было слабо освещено. Под потолком висело несколько магических шаров, но активен был только один. Ужасно воняло химией и всевозможными гадостями. С первого взгляда было ясно, что это за место. Банки, бутылки и флаконы на полках, реторты, стеклянные сосуды и трубки, стальные инструменты и приспособления, одним словом, лаборатория, никаких сомнений.

На полке прямо у входа стояли в ряд большие стеклянные банки. Ближайшая была заполнена человеческими глазами, плавающими в желтой жидкости, как сливы в компоте. Во второй банке был гомункул, крошечный, не больше двух сложенных вместе кулаков. В третьей...

В третьей банке плавала в жидкости человеческая голова. Черты лица, искаженные из-за порезов, отека и обесцвеченной кожи, распознать было трудно, к тому же они были плохо видны через мутноватые потеки и толстое стекло. Но голова была совершенно лысой. Только один чародей брил голову наголо.

Харлан Цара, оказывается, так и не добрался до Повисса.

В остальных банках тоже что-то плавало, какие-то синие и бледные мерзости. Но других голов в них не было.

Центр комнаты занимал стол. Стальной профилированный стол со сливным дренажем.

На столе лежал нагой труп. Трупик. Тело ребенка. Светловолосой девочки.

Тело было вскрыто разрезами Y-образной формы. Извлеченные внутренние органы были разложены по обеим сторонам тела, ровно, упорядоченно, аккуратно. Это выглядело так же, как рисунки в анатомическом атласе. Не хватало только обозначений: рис. 1, рис. 2 и так далее.

Краем глаза он заметил движение. Большой черный кот проскользнул вдоль стены, посмотрел на него, зашипел и убежал сквозь приоткрытую дверь. Геральт последовал за ним.

— Господин...

Он остановился. И обернулся.

В углу стояла клетка, низкая, похожая на загон для кур. Он увидел тонкие пальцы, сжатые на железных прутьях. А потом глаза.

— Господин. Спасите...

Мальчик, не старше десяти лет. Сжавшийся и дрожащий.

— Спасите...

— Молчи. Тебе больше ничего не угрожает, только потерпи немного. Я вернусь за тобой.

— Господин! Не уходите!

— Тихо, я сказал.

Сначала была пахнущая пылью библиотека. Потом вроде бы гостиная. А потом спальня. Большая кровать с черным балдахином на опорах из эбенового дерева.

Ведьмак услышал шорох. Повернулся.

В дверях стоял Сорель Дегерлунд. Аккуратно причесанный, в мантии, расшитой золотыми звездами. Рядом с Дегерлундом стояло что-то невероятно большое, совершенно серое и вооруженное зерриканской саблей.

— У меня стоит наготове банка с формалином, — сказал чародей. — Для твоей головы, выродок. Убей его, Бета!

Дегерлунд еще не успел закончить фразу, упиваясь своим голосом, как серое существо уже напало. Невероятно быстрый серый призрак, ловкая и бесшумная серая крыса, со свистом и блеском сабли. Геральт избежал двух ударов, выполненных классически — крест-накрест. После первого он почувствовал возле уха движение рассеченного клинком воздуха, после второго — легкое касание на рукаве. Третий удар он парировал мечом, через мгновение они сошлись вплотную. Он увидел лицо серой твари, большие желтые глаза с вертикальными зрачками, узкие щели вместо носа, заостренные уши. Рта у существа не было вообще.

Разошлись. Тварь оказалась стремительной, атаковала сразу, летучим, танцующим шагом, снова крест-накрест. Снова предсказуемо. Она была нечеловечески подвижной, невероятно ловкой, дьявольски быстрой. Но глупой.

Она понятия не имела, каким быстрым становился ведьмак, выпив эликсиры.

Геральт позволил ему еще только один удар, от которого ушел маневром. Потом атаковал сам. Искусным и стократно отработанным движением. Он обошел серую тварь быстрым полуоборотом, сделал ложный выпад и рубанул ее в ключицу. Кровь даже не успела брызнуть, когда он повернул меч и вспорол уродца под мышкой. И отскочил, готовый к большему. Но большего не потребовалось.

У твари, как оказалось, был рот. Раскрывшийся на сером лице, как рваная рана, широкий, от уха до уха, но не более чем на полдюйма. Но ни голоса, ни даже звука тварь не издала. Она упала на колени, потом на бок. С минуту дергалась, шевеля руками и ногами, как собака, которой что-то снится. Потом умерла. Тихо.

Дегерлунд совершил ошибку. Вместо того чтобы бежать, он поднял обе руки и начал выкрикивать заклинание, бешеным, лающим, наполненным злобой и ненавистью голосом. Вокруг его рук заклубилось пламя, образуя огненный шар. Это немного напоминало изготовление сахарной ваты. Даже воняло похоже.

Дегерлунд не успел сотворить полный шар. Он понятия не имел, каким быстрым становился ведьмак, выпив эликсиры.

Геральт прыгнул, рубанул мечом по шару и рукам чародея. Грохнуло, как будто разгорелась печь, посыпались искры. Дегерлунд, вереща, выпустил огненную сферу из кровоточащих рук. Шар погас, наполняя комнату запахом жженой карамели.

Геральт отбросил меч. Ударил Дегерлундa по лицу, широко размахнувшись, открытой ладонью. Чародей крикнул, сжался, отвернулся спиной. Ведьмак ухватил его, взял в захват шею, зажав ее предплечьем. Дегерлунд заорал, начал брыкаться.

— Ты не можешь! — завыл он. — Ты не можешь убить меня! Меня нельзя... Ведь я... Я — человек!

Геральт сжал предплечье у него на шее. Для начала не слишком крепко.

— Это не я! — выл чародей. — Это Ортолан! Ортолан приказал мне! Он заставил меня! Бирута Икарти знала обо всем! Она! Бирута! Это была ее идея, этот медальон! Именно она приказала мне сделать его.

Ведьмак усилил давление.

— Спаси-ите! Лю-юди-и! Спаси-ите-е!

Геральт усилил давление.

— Люд... Помоги... Нееее...

Дегерлунд захрипел, из его рта обильно текли слюни. Геральт отвернулся. Усилил давление.

Дегерлунд потерял сознание, обвис. Сильнее. Треснула подъязычная кость. Сильнее. Переломилась гортань. Сильнее. Еще сильнее.

Затрещали и сместились шейные позвонки.

Геральт подержал Дегерлундa еще немного. Затем резко крутанул его голову вбок, для пущей уверенности. Потом отпустил. Чародей рухнул на пол, мягко, как шелковая ткань.

Ведьмак вытер обслюнявленный рукав занавеской.

Большой черный кот пришел из ниоткуда. Потерся о тело Дегерлундa. Лизнул неподвижную руку. Замяукал, жалобно заплакал. Лег рядом с трупом, прижался к его боку. Посмотрел на ведьмака широко открытыми золотыми глазами.

— Я должен был, — сказал ведьмак. — Так было надо. Уж кто-кто, но ты должен понять.

Кот зажмурил глаза. В знак того, что понимает.

* * *

Давайте сядем наземь и припомним

Предания о смерти королей.

Тот был низложен, тот убит в бою,

Тот призраками жертв своих замучен,

Тот был отравлен собственной женой,

А тот во сне зарезан, - всех убили.

Уильям Шекспир, Ричард II (перевод М. Донского)

Поиск по сайту: