ГЛАВА V. К НАМ ПРИХОДЯТ ПО ОБЪЯВЛЕНИЮ

Волнения нынешнего утра оказались мне не по силам, и к концу дня я

почувствовал себя совершенно разбитым. Когда Холмс уехал на концерт, я

улегся на диване, надеясь, что сумею заснуть часа на два. Но не тут-то

было. Мозг мой был перевозбужден сегодняшними событиями, в голове

теснились самые странные образы и догадки. Стоило мне закрыть глаза, как я

видел перед собой искаженное, гориллообразное лицо убитого - лицо, которое

нагоняло на меня такую жуть, что я невольно проникался благодарностью к

тому, кто отправил его владельца на тот свет. Наверное, еще ни одно

человеческое лицо не отражало столь явно самые, низменные пороки, как лицо

Еноха Дж. Дреббера из Кливленда. Но правосудие есть правосудие, и

порочность жертвы не может оправдать убийцу в глазах закона.

Чем больше я раздумывал об этом преступлении, тем невероятнее

казались мне утверждения Холмса, что Енох Дреббер был отравлен. Я

вспомнил, как он обнюхивал его губы, - несомненно, он обнаружил что-нибудь

такое, что навело его на эту мысль. Кроме того, если не яд, то что же было

причиной смерти, раз на мертвеце не оказалось ни раны, ни следов удушения?

А с другой стороны, чьей же кровью так густо забрызган пол? В комнате не

было никаких признаков борьбы, а на жертве не найдено никакого оружия,

которым он мог бы ранить своего противника. И мне казалось, что, пока на

все эти вопросы не найдется ответов, ни я, ни Холмс не сможем спать по

ночам. Мой приятель держался спокойно и уверенно, - надо полагать, у него

уже сложилась какая-то теория, объяснявшая все факты, но какая - я не имел

ни малейшего представления.

Мне пришлось ждать Холмса долго - так долго, что не было сомнений:

после концерта у него нашлись и другие дела. Когда он вернулся, обед уже

стоял на столе.

- Это было прекрасно, - сказал он, садясь за стол. - Помните, что

говорит Дарвин о музыке? Он утверждает, что человечество научилось

создавать музыку и наслаждаться ею гораздо раньше, чем обрело способность

говорить. Быть может, оттого-то нас так глубоко волнует музыка, В наших

душах сохранилась смутная память о тех туманных веках, когда мир переживал

свое раннее детство.

- Смелая теория, - заметил я.

- Все теории, объясняющие явления природы, должны быть смелы, как

сама природа, - ответил Холмс. - Но что это с вами? На вас лица нет. Вас,

наверное, сильно взволновала эта история на Брикстон-роуд.

- Сказать по правде, да, - вздохнул я. - Хотя после моих афганских

мытарств мне следовало бы стать более закаленным. Когда в Майванде у меня

на глазах рубили в куски моих товарищей, я и то не терял самообладания.

- Понимаю. В этом преступлении есть таинственность, которая действует

на воображение; где нет пищи воображению, там нет и страха. Вы видели

вечернюю газету?

- Нет еще.

- Там довольно подробно рассказано об этом убийстве. Правда, ничего

не говорится о том, что, когда подняли труп, на пол упало обручальное

кольцо, - но тем лучше для нас!

- Почему?

- Прочтите-ка это объявление. Я разослал его во все газеты утром,

когда мы заезжали на почту.

Он положил на стол передо мной газету; я взглянул на указанное место.

Первое объявление под рубрикой "Находки" гласило: "Сегодня утром на

Брикстон-роуд, между трактиром "Белый олень" и Холленд-Грув найдено

золотое кольцо. Обращаться к доктору Уотсону, Бейкер-стрит, 221-б, от

восьми до девяти вечера".

- Простите, что воспользовался вашим именем, - сказал Холмс. - Если

бы я назвал свое, кто-нибудь из этих остолопов догадался бы, в чем дело, и

счел бы своим долгом вмешаться.

- О, ради Бога, - ответил я. - Но вдруг кто-нибудь явится; - ведь у

меня нет кольца.

- Вот оно, - сказал Холмс, протягивая мне какое-то кольцо. - Сойдет

вполне: оно почти такое же.

- И кто же, по-вашему, придет за ним?

- Ну, как кто, конечно, человек в коричневом пальто, наш краснолицый

друг с квадратными носками. А если не он сам, так его сообщник.

- Неужели он не побоится риска?

- Ничуть. Если я правильно понял это дело, а у меня есть основания

думать, что правильно, - то этот человек пойдет на все, лишь бы вернуть

кольцо. Мне думается, он выронил его, когда нагнулся над трупом Дреббера.

А выйдя из дома, хватился кольца и поспешил обратно, но туда по его

собственной оплошности уже явилась полиция, - ведь он забыл погасить

свечу. Тогда, чтобы отвести подозрения, ему пришлось притвориться пьяным.

Теперь попробуйте-ка стать на его место. Подумав, он сообразит, что мог

потерять кольцо на улице после того, как вышел из дома. Что же он сделает?

Наверняка схватится за вечерние газеты в надежде найти объявление о

находке. И вдруг - о радость! - он видит наше объявление. Думаете, он

заподозрит ловушку? Никогда. Он уверен, что никому и в голову не придет,

что между найденным кольцом и убийством есть какая-то связь. И он придет.

Вы его увидите в течение часа.

- А потом что? - спросил я.

- О, предоставьте это мне, У вас есть какое-нибудь оружие?

- Есть старый револьвер и несколько патронов.

- Почистите его и зарядите. Он, конечно, человек отчаянный, и, хоть я

поймаю его врасплох, лучше быть готовым ко всему.

Я пошел в свою комнату и сделал все, как он сказал. Когда я вернулся

с револьвером, со стола было уже убрано, а Холмс предавался своему

любимому занятию - пиликал на скрипке.

- Сюжет усложняется, - сказал он, - Только что я получил из Америки

ответ на свою телеграмму. Все так, как я и думал.

- А что такое? - жадно спросил я.

- Надо бы купить новые струны для скрипки, - сказал он. - Спрячьте

револьвер в карман. Когда явится этот тип, разговаривайте с ним как ни в

чем не бывало. Остальное я беру на себя. И не впивайтесь в него глазами,

не то вы его спугнете.

- Уже восемь, - заметил я, взглянув на часы.

- Да. Он, наверное, явится через несколько минут. Чуть-чуть

приоткройте дверь. Вот так, достаточно. Вставьте ключ изнутри... Спасибо.

Вчера на лотке я купил занятную старинную книжку - De Jure inter

Gentes[3], изданную на латинском языке в Льеже в 1642 году. Когда вышел

этот коричневый томик, голова Карла еще крепко сидела на плечах.

- Кто издатель?

- Какой-то Филипп де Круа. На титульном листе сильно выцветшими

чернилами написано: "Ex libris Guliolmi Wnyte"[4]. Любопытно, кто такой

был этот Уильям Уайт. Наверное, какой-нибудь дотошный стряпчий

семнадцатого века. У него затейливый почерк крючкотвора. А вот, кажется, и

наш гость!

Послышался резкий звонок. Шерлок Холмс встал и тихонько подвинул свой

стул поближе к двери. Мы услышали шаги служанки в передней и щелканье

замка.

- Здесь живет доктор Уотсон? - донесся до нас четкий, довольно грубый

голос. Мы не слышали ответа служанки, но дверь захлопнулась, и кто-то стал

подниматься по лестнице. Шаги были шаркающие и неуверенные. Холмс

прислушался и удивленно поднял брови. Шаги медленно приближались по

коридору, затем раздался робкий стук в дверь.

- Войдите, - сказал я.

Вместо грубого силача перед нами появилась древняя, ковыляющая

старуха! Она сощурилась от яркого света; сделав реверанс, она остановилась

у двери и, моргая подслеповатыми глазками, принялась нервно шарить в

кармане дрожащими пальцами. Я взглянул на Холмса - на лице его было такое

несчастное выражение, что я с трудом удержался от смеха.

Старая карга вытащила вечернюю газету и ткнула в нее пальцем.

- Я вот зачем пришла, добрые господа, - прошамкала она, снова

приседая. - Насчет золотого обручального колечка на Брикстон-роуд. Это

дочка моя, Салли, обронила, она только год как замужем, а муж ее плавает

буфетчиком на пароходе, и вот было бы шуму, если б он вернулся, а кольца

нет! Он и так крутого нрава, а уж когда выпьет - упаси Бог! Коли угодно

вам знать, она вчера пошла в цирк вместе с...

- Это ее кольцо? - спросил я.

- Слава тебе Господи! - воскликнула старуха. - Уж как Салли

обрадуется! Оно самое, как же!

- Ваш адрес, пожалуйста, - сказал я, взяв карандаш.

- Хаундсдитч, Дункан-стрит, номер 13. Путь до вас не ближний!

- Брикстон-роуд совсем не по дороге от Хаундсдитча к цирку, - резко

произнес Холмс.

Старуха обернулась и остро взглянула на него своими маленькими

красными глазками.

- Они ведь спросили, где живу я, - сказала она, - а Салли живет в

Пекхэме, Мэйсфилд-плейс, дом 3.

- Как ваша фамилия?

- Моя-то Сойер, а ее - Деннис, потому как она вышла за Тома Денниса,

- малый он из себя аккуратный, тихий, пока в море, а пароходная компания

им не нахвалится, а уж сойдет на берег, тут и женский пол, и пьянки, и...

- Вот ваше кольцо, миссис Сойер, - перебил я, повинуясь знаку,

поданному Холмсом. - Оно, несомненно, принадлежит вашей дочери, и я рад,

что могу его вернуть законной владелице.

Бормоча слова благодарности и призывая на меня Божье благословение,

старая карга спрятала кольцо в карман и заковыляла вниз по лестнице. Едва

она успела выйти за дверь, как Шерлок Холмс вскочил со стула и ринулся в

свою комнату. Через несколько секунд он появился в пальто и шарфе.

- Я иду за ней, - торопливо бросил он. - Она, конечно, сообщница, и

приведет меня к нему. Дождитесь меня, пожалуйста.

Когда внизу захлопнулась дверь за нашей гостьей, Холмс уже сбегал с

лестницы. Я выглянул в окно, - старуха плелась по другой стороне улицы, а

Холмс шагал за нею, держась немного поодаль. "Либо вся его теория ничего

не стоит, - подумал я, - либо сейчас он ухватится за нить, ведущую к

разгадке этой тайны".

Просьба дождаться его была совершенно излишней: разве я мог уснуть,

не узнав, чем кончилось его приключение?

Он ушел около девяти. Я, конечно, и понятия не имел, когда он

вернется, но тупо сидел в столовой, попыхивая трубкой и перелистывая

страницы "Vie de Boheme"[5] Мюрже. Пробило десять; по лестнице протопала

служанка, отправляясь спать. Вот уже и одиннадцать, и снова шаги; я узнал

величавую поступь нашей хозяйки, тоже собиравшейся отходить ко сну. Около

двенадцати внизу резко щелкнул замок. Как только Холмс вошел, я сразу

понял, что он не мог похвастаться удачей. На лице его боролись смешливость

и досада, наконец, чувство юмора взяло верх, и он весело расхохотался.

- Что угодно, лишь бы мои дружки из Скотленд-Ярда не пронюхали об

этом! - воскликнул он, бросаясь в кресло. - Я столько раз издевался над

ними, что они мне этого ни за что не спустят! А посмеяться над собой я

имею право - я ведь знаю, что в конечном счете возьму реванш!

- Да что же произошло? - спросил я.

- Я остался в дураках, - но это не беда. Так вот. Старуха шла по

улице, потом вдруг стала хромать, и по всему было видно, что у нее

разболелась нога. Наконец она остановилась и подозвала проезжавший мимо

кэб. Я старался подойти как можно ближе, чтобы услышать, куда она велит

ехать, но мог бы и не трудиться: она закричала на всю улицу:

"Дункан-стрит, номер тринадцать!" Неужели же здесь нет обмана, подумал я,

но когда она села в кэб, я на всякий случай прицепился сзади - этим

искусством должен отлично владеть каждый сыщик. Так мы и покатили без

остановок до самой Дункан-стрит. Я соскочил раньше, чем мы подъехали к

дому, и не спеша пошел по тротуару. Кэб остановился. Кэбмен спрыгнул и

открыл дверцу - никого! Когда я подошел, он в бешенстве заглядывал в

пустой кэб, и должен сказать, что такой отборной ругани я еще на своем

веку не слыхал! Старухи и след простыл, и, боюсь, ему долго придется ждать

своих денежек! Мы справились в доме тринадцать - владельцем оказался

почтенный обойщик по имени Кесуик, а о Сойерах и Деннисах там никто и не

слышал.

- Неужели вы хотите сказать, - изумился я, - что эта немощная хромая

старуха выскочила из кэба на ходу, да так, что ни вы, ни кучер этого не

заметили?

- Какая там к черту старуха! - сердито воскликнул Шерлок Холмс. - Это

мы с вами - старые бабы, и нас обвели вокруг пальца! То был, конечно,

молодой человек, очень ловкий, и к тому же бесподобный актер. Грим у него

был превосходный. Он, конечно, заметил, что за ним следят, и проделал этот

трюк, чтобы улизнуть. Это доказывает, что человек, которого мы ищем,

действует не в одиночку, как мне думалось, - у него есть друзья, готовые

для него пойти на риск. Однако, доктор, вы, я вижу, совсем никуда не

годитесь! Ступайте-ка спать, вот что я вам скажу!

Я и в самом деле очень устал, и охотно последовал его совету. Холмс

уселся у тлеющего камина, и я еще долго слышал тихие, заунывные звуки его

скрипки. Я уже знал, что это значит - Холмс обдумывал странную тайну,

которую решил распутать во что бы то ни стало.

Поиск по сайту: